* * *
Не так просто решить, спровоцирован ли нынешний "эпизод" Шерлока – как Майкрофт их называет – какими-то остаточными симптомами абстиненции, скукой, их неудачным разговором накануне, посттравматическим расстройством (которого, по словам Шерлока, у него на самом деле нет) или всем этим вместе. Шерлок почти болезненно оживлён. Он придумывает какие-то немыслимые теории, ходит кругами по гостиной, случайно сшибая костылями мелкие предметы и стопки бумаг, ведёт сам с собой путаные разговоры обо всём, обо всех и их ближайших родственниках; пытается командовать Лестрейдом по телефону. В общем, ему с успехом удаётся загонять себя даже не выходя из дома, и недолеченные лёгкие только осложняют ситуацию. Время от времени Джон хватает его за запястье и заставляет сесть на диван отдышаться. Наконец, Джон не выдерживает: – Давай, рассказывай. Что за великий план у Мориарти? – Он подозревает, что именно это занимает сейчас весь шерлоковский разум, а даже если не так, всё равно есть шанс, что если предложить Шерлоку чёткую тему для разговора, тот, возможно, угомонится. – Это не совсем Мориарти, – отвечает Шерлок. Джон поднимает брови: – Вот как? – Это дух Мориарти. Ну, не в прямом смысле дух. Призраков не существует, да будет тебе известно, Джон! Его имя используют для прикрытия целой кучи криминальных умов средней руки, вводя нас в заблуждение, это классическое "разделяй и властвуй" – блестящая идея, если подумать, хотя никто из них не умён так, как он, но их столько, что среди них сложно выделить бесспорного лидера. Это как отрубить голову Гидре, а на её месте вырастет сотня новых. Это будет настоящий вызов, да, славный даже, но это не он, если ты меня понимаешь... – Хорошо, хорошо, – Джон откидывается спиной на подушку Юнион Джек, закатывая глаза. – Что требуется от меня? – Я хочу, чтобы ты помог мне уничтожить не Мориарти, но саму идею о нём. Что гораздо сложнее, чем убить реального человека. Плюс в том, что уничтожение идеи гораздо менее незаконно, чем убийство. Пока Джону всё представляется слишком абстрактным. – Но что именно требуется от меня? – спрашивает он с сомнением. – Помоги мне. Чем только сможешь. – Шерлок старается, чтобы это звучало бодро и непринуждённо, как будто говорит такое далеко не в первый раз, и в этом нет ничего особенного. Помоги мне. Оба знают, что это значительный шаг вперёд. Да чего там – настоящее откровение. Кроме того, так Шерлок словно извинялся – нескладно, но искренне – за то, что оттолкнул от себя Джона в тот день, который закончился прыжком с крыши больницы Святого Варфоломея. Джон улыбается.* * *
Не найдя ноутбук там, где его оставил, Джон понимает, что здесь не обошлось без Шерлока. Как всегда. Зачем брать свой, если можно стащить у Джона? – Джон! – требовательно раздаётся со стороны гостиной. – Ни минуты покоя, – бормочет Джон себе под нос, выходя из кухни. В гостиной он обнаруживает как Шерлока – сидит на диване, спина прямая, колени нервно подрагивают, пальцы сложены "домиком" напротив губ – так и свой ноутбук, балансирующий на подлокотнике рядом с Шерлоком в качестве подставки для забытой чашки кофе. – Почему не поставить кружку на стол? – спрашивает Джон, вызволяя свой компьютер. Кружку он вручает Шерлоку, который, заглянув в неё, недовольно хмурится. Должно быть, кофе уже остыл. – Стол занят, – отвечает тот, сжимая пальцы в кулаки, а затем растопыривая их, и так снова и снова. Будто навязчивое движение. – Да, я вижу, – Джон опирается на своё кресло. – Конечно, он занят, потому что, помимо обычного хлама, на нём ещё твои ноги. – Это гипс, ему нужно место, что тебе уж должно быть известно, ты ведь у нас доктор и всё такое. – Эй, вот только не надо про докторов. Лишь их стараниями ты не оказался – как бы лучше выразиться – мёртвым. – Да, – Шерлок встречает взгляд Джона с вызовом. – Но был обречён несколько месяцев промучиться на самопроизвольно надувающейся кровати! – Три с половиной недели, – поправляет Джон, зная, что это бесполезно. Иногда Шерлок устраивает с ним такие перепалки только затем, чтобы хоть чем-то себя занять. – Может, ты продолжишь ненавидеть докторов в моё отсутствие? – спрашивает Джон, повернувшись, чтобы уйти. Шерлок лихорадочным жестом останавливает его: – Мне надо отвлечься! Срочно, если можно. – И стискивает зубы. – Что случилось? – хмурится Джон. – Тебе объяснить? – Шерлок смотрит на него с выражением "Джон-ты-идиот", прямо как в старые добрые времена. – Сигарет нет, сегодняшняя телепрограмма ещё дебильнее обычного, я по-прежнему не могу играть, потому стоит мне взять смычок, кажется что в меня воткнули масонский кинжал, и прямо сейчас, я клянусь, нечто физически вгрызается в мой череп, потому что быть не может, что это просто ложное возбуждение рецепторов, не получивших дозу, – отчеканивает Шерлок и прячет глаза, выжидая пока смысл сказанного полностью дойдёт до адресата. Джон прикусывает губы. Да, хорошего мало, но по крайней мере, Шерлок говорит об этом. Прямым текстом. – Что если... – задумывается Джон и быстро выходит на лестницу. Следующие несколько минут он у себя наверху роется в коробках, которые ещё не успел разобрать после переезда. Когда Джон ушёл из их с Мэри квартиры, он взял с собой только самое необходимое. Майкрофт уже потом, не дожидаясь просьбы, организовал доставку на Бейкер-стрит остальных его вещей. Их аккуратно упаковали и принесли прямо в его комнату люди, производившие впечатление агентов МИ5. Вернувшись в гостиную, Джон молча протягивает Шерлоку плоскую коробочку. – Как это понимать? – медленно спрашивает тот, глядя на неё так, будто она может его укусить. – Это пазл, – торжественно объявляет Джон. – Я вижу, спасибо. – Мэри подарила мне его на день рождения. Но я этим не увлекаюсь. Возьми, если хочешь. Понятия не имею, нравятся ли тебе парусники... – Джон показывает на картинку. – Но попытка не пытка. Во взгляде Шерлока лёгкое удивление, но главным образом скепсис: – Только тебе могло прийти в голову, что картонка, разрезанная на 750 частей, может сдержать кокаиновую тягу. Кроме того, это не просто "парусник", это бригантина, поскольку там прямые паруса на фок-мачте и грота-трисель с грота-топселем на грот-мачте. Джон закатывает глаза: – Вот и приступай, а если не получится, всегда можешь бросить и вернуться к тому, чтобы меня доводить. – Ты же не думаешь, что я смогу хоть на чём-то сосредоточиться, – Шерлок переворачивает коробку и начинает читать текст сзади, где сказано, кто автор морского пейзажа. – Я не прошу тебя изобрести ядерный реактор, просто сложи вместе несколько кусочков. Уверен, даже твоим измученным нейронам это по силам. Шерлок фыркает, опускает гипс на пол, сметает оставшиеся вещи со стола ребром ладони и вытряхивает на него коробку пазлов. – Просто смешно, – бормочет он. – Кто бы говорил, – улыбается Джон, уходя с ноутбуком на кухню.* * *
Этим вечером в воздухе гостиной, подобно частицам пыли, витают мир и покой. Джон пытается разобрать кипу старых медицинских журналов, а Шерлок стучит на своём ноутбуке, полулёжа, закинув ногу в гипсе на спинку дивана. На пазл у Шерлока ушло три часа, после чего он смог даже спокойно посмотреть новости, не ёрзая на месте. Джон всё время думает о его словах. Прекрасно понимая, что просьба о помощи касалась будущих событий, а не проблем прошлого, он, тем не менее, чувствует, что одно с другим тесно связано. Помощь Шерлоку, в числе прочего, должна включать устранение любых помех, способных помешать ему работать в полную силу, и для этого Джону нужна определённая информация. Триггеры, слабые стороны, тревожные симптомы. Если они команда, Джон должен знать всё. Шерлок был с ним честен, но лишь до определённой степени, всё ещё удерживая Джона на расстоянии вытянутой руки, когда хочет. Разве можно найти более удачный момент для разговора, чем такой приятный вечер? Джон откладывает журнал. – Шерлок? – Только что отвечал на комментарии в блоге. – Шерлок перестает печатать и поднимает глаза. – Почему-то именно сегодня все идиоты решили нагрянуть туда разом. – Пятница или полнолуние. Выбери сам. Шерлок хмурится: – Судя по твоему тону, ты хочешь меня о чём-то спросить, зная, что мне это не понравится. Джон прищуривается на мгновение, собираясь с духом: – Ты всегда говоришь мне, что не можешь работать, не имея полной информации. Шерлок согласно кивает, но во взгляде появляется настороженность. – Я знаю, ты не расскажешь мне... некоторые вещи, но я спрошу тебя не об этом, я хочу только знать, почему. Почему ты не хочешь рассказать мне, что случилось? Шерлок роняет гипс на мягкое сидение, затем спускает обе ноги на пол, принимает сидячее положение и складывает ладони "домиком", глядя перед собой. Джон практически слышит, как поворачиваются шестерёнки. Зрелище его завораживает – он не видел Шерлока таким сосредоточенным уже долгое время, а может и никогда. Значит, вот как тот выглядит, когда обращает всю мощь своей наблюдательности внутрь самого себя. Шерлок облизывает губы, моргает и останавливает взгляд на черепе над камином. Затем делает вдох и говорит: – Как тебе известно, я стараюсь сдерживать сердечные порывы и не люблю тратить время на анализ эмоциональной деятельности окружающих, если только это не имеет прямого отношения к расследованию. Однако, я знаю, что если бы Магнуссен назвал твою болевую точку сейчас, ею был бы я, так же как ты – моей. Из-за меня ты склонен принимать необдуманные решения. Как в тот раз с Мориарти в бассейне. Ты предложил мне бежать ценой твоей собственной жизни. Боюсь, ты готов пойти на любую крайность из жалости или чувства долга. Чего я не могу допустить. Если ты узнаешь нечто такое, что затуманит твой здравый смысл – местью, жалостью или гневом – это будет представлять большую опасность для нашей миссии. – Для закоренелого эгоиста, у тебя странная привычка сводить всё ко мне. Значит, ты решил это замалчивать – то, из-за чего ты нездоров – только потому что не хотел расстроить меня? Шерлок опускает глаза, и тень гнева проходит по его лицу на слове "нездоров", однако, он быстро возвращает себе самообладание. – Ты старался наладить свою жизнь, создать семью, которой ты был нужен и которую я поклялся защищать. А ещё, ты предельно ясно дал понять, что у меня нет права обременять тебя своими проблемами после того, что я сделал. После того, как я не посвятил тебя в свой план, и неважно, почему я так поступил. – Погоди, как именно я дал это понять? – спрашивает Джон, стиснув зубы при воспоминании о том вечере, когда Шерлок вернулся. Он стыдится не того, что был зол, что не подумал сдержаться, что в тот момент его не заботили ни оправдания, ни объяснения. Но о том, как повёл себя после, как предпочёл просто похоронить эту тему, он сейчас жалеет. И хотя Шерлоку удалось получить от него относительное прощение, это не имело никакого значения. – Ну, не на словах. – отвечает Шерлок неуверенно. – Но я понял это по твоему поведению. – Шерлок! Шерлок поджимает губы, ничего не говоря. – И тогда ты решил, что тебе помогут наркотики? Стоит лишь принимать почаще и побольше, и воспоминания уйдут? – Джон пытается оставаться спокойным. – Признаю, мой самоконтроль мог бы быть лучше, – морщится Шерлок. – Господи Иисусе! – Джон в отчаянии проводит рукой по волосам. – А ты не принимал во внимание их действие на твою память? Что они могут спровоцировать флэшбеки? Ради всего святого, Шерлок! Ты всегда гордишься своей рассудительностью, ты ведь учёный, и ты не задумывался, как наркотики повлияют на химию мозга? – В этом весь смысл, Джон. Изменить химию. Вспомни, что сделал простой адреналин с твоими собственными неприятными воспоминаниями – вылечил хромоту за одну ночь. Те же рецепторы, те же синапсы. – Это не одно и то же, Шерлок. – Джон сжимает переносицу. – Кроме того, я не гений с идеальной памятью и чертогами разума, где кошмары могут храниться вечно. С чего ты решил, что устроив себе кратковременное наркотическое забвение, сможешь удалить воспоминания, которые иначе удалить не получалось? – Я не всегда такой рассудительный, каким хочу казаться, Джон, – говорит Шерлок, опустив глаза. – Ты о чём? Никто не может быть рассудительным постоянно, человеческий фактор и всё такое, но расскажи, как это может объяснить наркотики? Ответа не следует. – Ну же, Шерлок. Доверься мне. – Я доверяю тебе. Вопреки здравому смыслу, я доверяю тебе. Ты склонен остро реагировать, когда дело касается меня, но я доверяю тебе, потому что любое другое отношение кажется каким-то... неправильным. Фальшивым. У меня нет существенных данных для анализа, только интуиция. Иногда я думаю, возможно, это какое-то другое чувство, которое я принимаю за доверие. Я не могу определить наверняка. – Я тоже доверяю тебе. До сих пор доверяю, несмотря ни на что. Мне не нужно научное объяснение этому факту, и я не хочу знать, прав ли я. Я просто верю. Любые отношения – это риск. Каждый раз, впуская кого-то в свою жизнь, ты рискуешь пострадать. Но так уж заведено. Шерлок машинально разглаживает подол своего шёлкового халата, не встречаясь взглядом с Джоном. – Давай попробуем кое-что? – Джон наклоняется вперёд. Шерлок смотрит на него ещё более настороженно, чем в начале разговора. – Просто перестань беспокоиться обо мне. Постарайся не думать о моей реакции и просто... скажи. Скажи мне, что случилось. Что тебя беспокоит. – Как я могу не думать о твоей реакции? Ты сидишь прямо передо мной. – Тогда игнорируй меня, как обычно. Говори со мной так же, как говоришь со мной, когда меня нет. Просто начни. Ты же хорошо это умеешь. – С чего начать? – Шерлок откидывается на спинку дивана, оставляя халат в покое. – С чего хочешь. – Отвечать на вопросы легче. – Честно говоря, я не знаю, что спросить. – Вот мы и зашли в тупик. – Шерлок тянется к костылям. Джон умоляюще смотрит на него, и Шерлок опускает руку. Тогда Джон на мгновение закрывает глаза, делает глубокий вдох и решается: – Расскажи мне про Сербию. – Я вряд ли смогу с этого начать. Джон видит по его лицу, как он готовится возвести стены. Похоже, он настолько сосредоточен на отступлении, что забывает спросить, откуда Джону вообще известно про Сербию. Внезапно что-то меняется. Шерлок берёт костыли, но вместо того, чтобы сразу ретироваться, медленно подходит к окну и поворачивается к Джону спиной. Джон молчит. Просто ждёт того, что должно произойти. Он чувствует это в воздухе. – Я думал, что Майкрофт был галлюцинацией, – наконец произносит Шерлок, глядя на улицу. – Я думал, что умер или что они всё-таки сломали меня. По какой-то нелепой причине мне всегда казалось, если кто-то придёт, это будешь ты. Даже смешно... – Шерлок глухо усмехается, не сводя глаз с окна. – Я расскажу тебе, но после этого, эти воспоминания станут и твоим бременем, как и их последствия. Он умирал за вас дважды. Выслушать – это меньшее, что Джон может. Самое меньшее. Но сколько ещё всего он готов сделать ради этого человека, пугает даже его самого. Шерлок воспринимает молчание Джона как согласие. Он прислоняется к раме и, по-прежнему не глядя в глаза, начинает рассказывать. Он рассказывает Джону, каково это – чуть не утонуть в шанхайском порту, связанным по рукам и ногам. Он рассказывает Джону о том, каково провести шесть недель в бункере в сербской глуши, в полной темноте, с мешком на голове, не зная, будешь ли ты жить или нет. Он делится с Джоном жутким открытием, что можно быть искренне благодарным за то, что тебе только сломали челюсть, а не изнасиловали. – Сербия была... хуже всего. – Голос Шерлока звучит отстранённо. – Полагаю, ты догадываешься, что из-за этого неожиданные и нежелательные прикосновения для меня... проблематичны. Джон тяжело сглатывает. Шерлок рассказывает ему, каково это – думать, что умрешь от потери крови под машиной на складе где-то в Бразилии. И как сильно кровоточат пулевые раны, даже если не задета крупная артерия. Конечно, Джон это тоже знает. А ещё Джон знает, каково это – прийти домой с войны, думая, что с возвращением в прежнюю жизнь всё наладится, станет как раньше, но той жизни больше нет и ничего не наладится. Проблемы, которые, как ты надеялся, останутся позади, всё ещё с тобой, и ты сам уже не будешь прежним. Чего Джон не знает, так это каково провести два года в компании собственных демонов, когда твоё общение ограничивается воображаемым голосом друга. И анонимными сообщениями, которые ты отправляешь брату из разных интернет-кафе. Или каково это – ежеминутно бороться с желанием взять телефон, набрать знакомый номер и услышать голос, за звук которого ты отдал бы всё на свете. Но ты не можешь. Потому что это станет концом для вас обоих. Через три часа Шерлок, наконец, замолкает, договорившись до хрипоты. Он поворачивается к Джону, и их глаза встречаются. Во взгляде Шерлока тревога, растерянность и отчаянная потребность узнать реакцию Джона. Джон молча встаёт, подходит к нему и обнимает. Затем неуверенно опускает руки: – Это.. нормально? Это не… – Тебе... я всегда рад, – вздыхает Шерлок. Он отстраняется, выпрямляет спину и идёт на кухню, чуть оступившись на повороте, пока обходит кресло Джона. Впервые после происшествия он так долго был на ногах. – Ты в порядке? – спрашивает его Джон. Вопрос не слишком уместный с учётом обстоятельств, но Джон уверен, что Шерлок поймёт его правильно. Шерлок разворачивается к нему, и Джон видит, что тот улыбается: – Я буду, – отвечает Шерлок, и Джон ему верит.