We Are Good

★ Повязка на глаз потерялась. Чанёль предположил, что у неё выросли ножки и она убежала в тёплые края. Какая неблагодарная повязка, сетовал он. Он, если чёстно, просто выбросил её, пока однажды Ифань купался. Всё было нормально, потому что Ифань надевал её исключительно для Чанёля и в то же время, он сейчас её не надевал. Его слепота не мешала работе. На самом деле Ифань сейчас даже стал прилежнее, он глотал книги с такой жаждой, будто раньше никогда не читал. Но их беспокоила другая вещь. Кажется, они стали вкусной пищей для сплетен соседей. Наверное, они дали повод в те дни, когда Чанёль помогал Ифаню двигаться в первые дни после выписки. Шёпот преследовал их и это уже были не просто вспышки красного. Что видел Чанёль. Иногда они были синими, желтыми и изредка с нечеткими грязными оттенками. Ифань сказал, чтобы он не обращал внимания, но он действительно не обращал внимания, просто беспокоился. Это как вторая тень. - Аннён, - они снова встретили своего дружочка, одетого в школьную форму, пока ждали лифт. На нём до сих пор была надета красная кепка. Наверное, она приклеилась к его маленькой голове. Чанёль даже хотел проверить эту теорию, но сегодня вместе с ним была их соседка. - Доброе утро, - вежливо поздоровался Ифань, но Чанёль не мог забыть, как её сын однажды его оценил. Хён странный. Наверное, в ней заговорила совесть, потому что когда аджума Хан заметила угрюмое выражение лица Чанёля, то поспешно затараторила: - Оу, вы знаете, кое-кому лишь бы поговорить! Но не волнуйтесь, не волнуйтесь! Я не верю ни единому слову, что они болтают себе в парке. Этим аджумам просто нечего делать после утренних упражнений! Я уверена, что вы не… - её предложение прервалось, потому что аджума Хан просто не смогла заставить себя произнести это чертово слово. Но то, что она подразумевала слышится чётче, чем завуалированная критика. И это совсем не то, что говорил её сын. Ребенок ещё не научился врать. А потом она с любопытством глянула на Ифаня, быстро пряча глаза: - Я слышала, что вы слепы. Но вы не похожи на слепого. Это правда? Вы меня видите? – она помахала руками перед Ифанем. Чтобы довести Чанёля не потребовалось и секунды. Казалось, что ярость просто клокочет под его кожей. Он взбешен не потому что они смотрят на него свысока, но потому что они его обсуждают. Ифань – это тот человек, которого Чанёль всегда хотел защитить, и он и так достаточно настрадался. Он не заслуживает этого. От гнева закипела не только его кровь, а и здравый смысл. Если честно, это не помогло бы постоять за себя или Ифаня. Но ему нужно было кое-что доказать и не волнует. Все могут смотреть на них свысока, но он не собирался с этим мириться. Хватая Ифаня за руку, он переплел его пальцы со своими, показывая это, будто трофей, аджуме Хан, которая одновременно выглядела пораженной от их злодеяний и взволнованной от свежей сплетни, которую Чанёль подбросил, прямо как кусочек свежей вырезки. - Нет-нет, - легко проговорил Чанёль, хотя высокомерие так и сквозило, - мы именно те, о ком вы думаете. Вопросы? Надменно и безрассудно – так безрассудно после стольких лет – он уставился на аджуму Хан, одновременно затаскивая Ифаня в лифт. - Я слежу за вами. И вам не к лицу эти брюки с цветочным принтом, - утешил он аджуму Хан, закрывая створки прямо перед её лицом. Ей было стыдно, но она ничего не показала своему сыну, пряча лицо в ладонях. - Разве мы только что раскрылись? – спросил Чанёль, когда Ифань к нему повернулся. - Нет, мы просто вошли в лифт. - …Ах, как же я хочу сейчас тебя ударить, - Чанёль отпустил руку Ифаня. - А, - Ифань на секунду задумался, - да, я думаю, что мы это сделали. Соседи будут в восторге. Чанёль издал булькающий звук и Ифань рассмеялся. А потом к нему присоединился и Чанёль. И их смех был таким громким. ★ Однако их смех стих на следующей неделе вместе с наказанием в форме письма. Оно скользнуло сквозь щель тёмно-синей двери, пока оба парня работали. Письмо от муниципального совета. И в нём говорилось, что они создали неудобства для проживания соседям. На последнем заседании было поставлено, что жителям Ёнсам Уард, квартала Сочо №2, 1229-25 дом Хан, четвертый этаж, квартира 916 следует выселиться в течение месяца… С мрачным выражением лица, Чанёль провёл пальцем по черному тексту в надежде, что он неправильно что-то прочёл. - Они не могут нас выселить! – завопил он Ифаню, чувствуя как по-детски сейчас звучат его слова, - они не могут. Но Ифань знал, что они могут. В последние несколько недель их шёпот становился всё громче и громче. Поэтому он чмокнул Чанёля в лоб и позволил уткнуться к себе в шею. Жалости к себе можно потакать, но только раз, пока это не вошло в привычку. Когда пришло время закрыть дверь для одной мечты, Чанёль немного более, чем просто расстроился. Но он уже всё распланировал и просто найдёт следующую. Чанёль найдет Ифаню новый дом. В понедельник в обед раннее весеннее солнышко разбудило в Чанёле ностальгию, и он смаковал её в парке возле дома. Когда они въехали в эту квартиру на дворе тоже была весна. Когда ты счастлив, время бежит так быстро, но когда ты ранен, то оно тянется очень медленно. Всего год, а произошло столько всего. Чанёль немного устал. Он глотнул немного своего бананового молока, глядя, как мальчишки гоняют в футбол на поляне. Когда один споткнулся и упал, Чанёль громко рассмеялся, хлопая себя по бедру. Когда смех стих, он снова глотнул жидкости и понял, что месть не такая сладкая, как банановое молоко. А потом в поле зреня появилось красное пятно. Чанёль показал язык дружочку, который стоял возле другого конца лавки, и ребенок смешно нахмурился. Чанёль глотнул молока. Спустя минуту после этих заигрываний, он улыбнулся и произнёс: - Ты тут просто стоишь или…? – он надеялся, что аджума Хан не отправила сына на разведку. Как человек мужественный, Чанёль решил не бить маленьких детей. - Омма сказала, что мне нельзя с тобой говорить… - Омма сказала, что мне нельзя с тобой говорить, - плаксливо передразнил его Чанёль. Угрюмость на лице ребёнка углубилась. - Она сказала, что ты болен. И я могу заразиться твоей болячкой, - злость придавала мальчику храбрости для разговора. Чанёль замер. - Я выгляжу больным? – медленно спросил он. Ребенок уставился на большого хёна. Он выглядел замечательно, но если бы он был здоров, почему омме запрещать говорить с хёном? - Я не знаю, - задумчиво почесал он затылок. Чанёль поднял свою чёлку и приблизился к ребенку. - Потрогай мой лоб. Мальчик робко шагнул чуть ближе, но не совсем рядышком. А потом он потянулся вперед и положил маленькую ладошку на лоб Чанёля. Кожа хёна холодная наощупь. Чтобы проверить, дружочек притронулся и к своему лбу. - Ты не болен! – наконец сказал он. - Так сядь возле меня, - ребенок присел волзе Чанёля. Но на всякий случай, в метре от него. - Почему омма сказала, что ты болен? - Я не знаю, чувак. - А ещё она сказала, что ты плохой. - О, Господи, - невозмутимо протянул Чанёль. - То, что ты с ним делаешь – плохо. - Ты знаешь, что мы с ним делаем? – ребенок только озадаченно глянул, оттягивая подол красной футболки. – Мы делаем то же самое, что и твои омма и аппа. - Но в школе это зовут любовью, - он надулся и склонил голову, - разве может любовь быть плохой? Чанёль моргнул, будучи озадаченным невинным вопросом. Возле деревца неподалёку неистово завизжала птичка. На фоне появилось множество посторонних звуков. Вокруг него слишком много занятых людей, у которых нет времени остановиться и ответить на этот вопрос. А кто может? Мама? Книга? Религия? Возможно. Но Чанёль не мог. Он уставился на синее небо, но оттуда ответа не свалилось. Его ответ прост. - Я не знаю, - он прозвучал так же озадаченно, как и слова ребенка. - Почему ты не знаешь? – разве взрослые не должны всё знать? Но некоторые взрослые знают не больше ребенка. Они так часто заблуждаются, что их нужно постоянно поправлять. В этом движении Чанёля можно было увидеть беспечность, но на самом деле всё было наоборот. - Иногда дерьмо случается, мелкий. Ребенок снова нахмурился и строго проговорил: - Ты сказал плохое слово. Четырехлетка, подумал Чанёль, закатывая глаза. Повисла напряженная тишина. А потом Чанёль принял своё поражение. - Прости. - «Дерьмо» - это нехорошее слово. - Я знаю, я не должен его гов… Эй, ты только что его произнёс сам!- челюсть дружочка тревожно отвисла. - Ты не скажешь омме? – взволнованно спросил он. - Неа, - ему не нравилась аджума Хан. В качестве извинений за плохое слово, Чанёль поставил бутылочку с банановым молоком (Ифаня) на лавочку между ними и жестом предложил её взять ребенку. - Трубочку, - потребовал дружочек и Чанёль протянул ему. На это раз ребенок придвинулся к нему, мотивируя это тем, что он не может пробить дырочку. Как беспринципно, подумал Чанёль, но сразу же успокоился, как только тот его поблагодарил своим милым голоском. Послышались хлюпающие звуки. - Ты расстроился, когда я сказал, что ты плохой? - Немножко, - Чанёль понимал, что высказывает свои претензии четырехлетке, но, по крайней мере, он не собирался его судить. - Почему? В качестве ответа Чанёль взял руку ребенка и положил на своё сердце. - Слышишь? Ребенок кивнул. А потом Чанёль положил руку на сердце дружочка и глянул ему в глаза. - Потому что у меня тоже есть сердце и я тоже чувствую боль, точно так же, как и ты, и все в этом мире. Тебе же сейчас больно, что старшие мальчишки с тобой не водятся? Дружочек кивнул. - Они не хотят принимать меня в свою футбольную команду. Сказали, что я слишком маленький, - его нижняя губа задрожала. Оуу. Чанёль положил руку ему на плечо и тот выпрямился под весом его руки, как солдатик. Так мужественно, прямо как Чанёль. - Вот, это было так же больно, когда ты сказал, что я плохой. - Прости, - прошептал ребенок, покачивая печально подбородком. - Всё в порядке, мелкий, - всё в порядке. Однажды всё будет хорошо, надеялся Чанёль. Он сжал руку в кулак. Ребенок на него уставился. - Ты должен по нему ударить, вот так, - Чанёль показал, как ударились два его кулака. Удивленно, мальчик шлепнул своим маленьким кулачком по здоровому Чанёля. Они улыбнулись друг другу. - Так омма неправа? На лице Чанёля появилась мягкая улыбка. - Подрастёшь, узнаёшь. - А когда я вырасту? - Как тебя зовут? – спросил Чанёль, нежно поглаживая волосы ребенка. Ему очень нравилось, как делает это Ифань. - Сунмо! - Хм, Молли, если тебе повезет, то ты никогда не вырастешь, - но однажды все повзрослеют. Чанёль повзрослел. И Сунмо однажды тоже вырастет. - Я хочу вырасти! Я хочу с ними играть в футбол! – рука на затылке слегка шлёпнула его. А потом Сунмо встал и убежал, говоря, что мама будет его искать. Чанёль набрал простое сообщение на своем мобильном. Лучше сегодня всё закончить. Спасибо. Он отправил его отцу, но ответа не пришло. Не то, чего он ждал, но, по крайней мере, не так быстро. Однажды, но не сегодня. ★ Ифань обнаружил его сидящего в парке с двумя пустыми бутылками бананового молока. - Ты и моё выпил? – спросил он, когда приблизился. - Ага! – прощебетал Чанёль, потягиваясь на лавочке. Солнышко светило прямо в лицо и Чанёль закрылся от него ладошками. Ифань разглядывал солнечные лучики, пробивающие сквозь щели пальцев и греющие кожу Чанёля. Пара шагов и он закрыл Чанёлю солнце и теперь лучи падали на его спину. - Ты почему здесь, а не помогаешь нам переезжать? - Может потому что я нанял на сегодня двух рабов, Джонина и Лу Ханя? - Или потому что ты боишься, что твоя спина снова заболит? – Чанёль резко глянул на парня, но тот просто протянул ему руку. Как он это сделал однажды, сто лет тому назад. Чанёль легко взял его за руку. Его больная спина больше не секрет. По крайней мере, не для Ифаня. Когда в его глазах блеснуло солнце, Ифань улыбнулся, а Чанёль на него покосился. Левый глаз Ифаня не смотрел на Чанёля. Ему всего двадцать семь, с грустью подумал Чанёль, крепко держа за руку Ифаня. Он не мог сложить много убеждений в свой чемодан. И они шагали в будущее с подрезанными крыльями. - Эй, - мягко он позвал Ифаня, хотя тот и так был весь внимание. - А? - Мы в порядке? - Да, - улыбка Ифаня стала шире, - да. - Мы в порядке. Чанёль позволил Ифаню поднять себя с лавки, и они пошли к Лу Ханю и Джонину, которые кричали (и, кажется, прокляли их) на расстоянии. Их руки были вместе. И понадобится более чем всё общественное мнение, чтобы их разъединить. Это не счастливый конец, потому что ни один конец не может сделать их счастливыми. Но Чанёль научился иметь дело с несовершенством, добиваясь идеала в недостатках. И они несовершенны. Сломанные и разрушенные в невидимых глазу местах, они закрыли боль на замок. Всё в порядке. Ифань и Чанёль поправятся, сливаясь друг с другом и становясь единым целым. И когда жизнь дает сложные испытания, когда ничто не может быть сложнее, они помогут друг другу выкарабкаться к свету, которого никогда не достичь. И всё будет хорошо.