We Are Good

Когда Чанёль пришёл в себя, он не захотел слушать объяснения полиции по поводу мотоцикла, о том, как водитель потерял управление и вылетел из своего байка, когда завернул за угол. Не захотел он знать о заявлениях свидетелей, что скорость мотоцикла была выше позволенной и водитель, решив срезать угол, налетел на мусор и его мотоцикл просто вынесло на автостоянку напротив. Нет, он не захотел слушать Лу Ханя, который кричал, что ему только что прооперировали грыжу межпозвоночного диска. Он не обращал внимание на пробивающую боль в пояснице, отбивающую в правую ногу и из-за этого заставляющего его хромать прямо до двери. Чанёль просто хотел увидеть Ифаня. - Он в порядке, - услышал Чанёль крик Лу Ханя, когда он упал, не дотянувшись до двери всего пару сантиметров и скользя ладонями по гладкому полу больницы, напрасно пытаясь себя поднять. Почему он больше не может стоять? Ему нужно встать и идти. Нет времени ждать, кое-кто его ждёт. На пол упала пара капель крови и он поскользнулся на ней, задыхаясь и тяжело дыша от боли. Он не может стоять. Он не может стоять. - Я проведу тебя к нему, - наконец сдался Лу Хань, падая на колени и хватая руки Чанёля, твёрдо надавливая на них, чтобы остановить кровотечение и мягко вытер их о рукава клетчатой рубашки. – Не позволяй ему увидеть тебя в таком состоянии, - сказал он без тени порицания, - не заставляй его нервничать. Чанёль внимательно смотрел, как Лу Хань закатывает окровавленные рукава и медленно кивнул головой. Он знал, что Ифань всегда будет из-за него волноваться. - Веди себя хорошо, - рука скользнула через волосы, поправляя их, чтобы парень выглядел презентабельнее и Чанёль снова кивнул. Он будет хорошим. В конце концов, Джонин взял инвалидную коляску и вместе они докатили Чанёля до отделения Ифаня, который находился в том же крыле больницы, но на этаж ниже. Спокойный от того, что знал, что они везут его к Ифаню, Чанёль позволил Джонину посадить себя в инвалидное кресло. Лу Хань тоже попытался помочь, но Джонин, едва улыбаясь, остановил его. Было сложно улыбнуться и поэтому Лу Хань просто кивнул. - Он только пришёл в себя этим утром, - прошептал Лу Хань Чанёлю, который молчал всю дорогу. Он не говорил, пока Лу Хань вещал о травмах Ифаня. Не считая поверхностных царапин на спине и ногах, Ифань так же сломал рёбра на спине и глубоко травмировал плечо. И только когда они добрались к двери, Лу Хань его отпустил. - Чанёль, - сказал он и парень поднял взгляд, потому что его голос был мягок и нежен как будто колыбельная, а действовал как анестезия. - Они нашли осколок в его левом глазу. Сказали, что повреждена роговица и её уже не восстановить. Говорят, что он ослепнет на левый глаз. Ты понимаешь? Но Чанёль не понимал, о том, что он говорит и понятия не имел, почему Лу Хань выглядел так грустно. Ничто больше не было важным, когда Джонин толкнул дверь и там оказался Ифань. Вернее, это был не совсем тот Ифань: он казался бледным, как лист и лежал с повязкой на левом глазу. Чанёль нетерпеливо потянулся вперёд и их руки соединились ещё до того, как коляска остановилась возле кровати Ифаня. - Привет, - пробормотал Ифань. Его правый глаз медленно открылся и Лу Хань быстро посоветовал ему молчать и отдыхать. Но Ифань точно такой же, как и Чанёль, - ты в… Чанёль кивнул, показывая, что он в порядке. - Твои руки… Кровоточат, - предложения Ифаня несвязные, а голос такой слабый, как струйка дыма. Он глянул одним глазом на Лу Ханя с небольшой толикой упрёка. Он укорял его за то, что не позаботился надлежащим образом за Чанёлем. - Я… Не могу… Прости… - Лу Хань вышел из палаты и Джонин вышел следом за ним. Чанёль подумал, что слышал плач Лу Ханя, но Ифань ему сейчас улыбался. Даже подсоединённый повсюду трубками, Ифань по прежнему улыбался Чанёлю. - Тебе… Больно? – спросил Ифань у Чанёля. Чанёль покачал головой, пока не почувствовал головокружение, сжимая руку сильнее, потому что Ифань не был в состоянии его держать. - А тебе? – спросил Чанёль. Как бы говоря «нет», Ифань закрыл правый глаз и снова открыл. От вымученной улыбки он побледнел. - Тебе больно, - он погладил Ифаня за запястье, стараясь убрать всю его боль, но Чанёль не был в силах ему помочь. Мысли наполнились беспомощностью. Но всё, что мог сделать Ифань, чтобы успокоиться – это улыбнуться. Это вся та же знакомая улыбка и Чанёлю задышалось немного легче. - Ты поправишься. Кое-как Ифань нашёл в себе силы, чтобы кивнуть, а потом снова провалиться в сон. ★ В течение нескольких следующих дней Чанёль отказывался от помощи Лу Ханя и заботился об Ифане сам. Он хромал со своего этажа и сидел у Ифаня. Когда тот жестом показывал на стакан с водой, то это значило, что ему нужно в туалет. Чанёль всегда ему помогал. И когда он стал ему опорой, Чанёлю пришлось стиснуть зубы и исправить свою хромоту на ровную походку. По мнению Лу Ханя, Ифань должен знать, что Чанёль тоже страдает, но отказывался об этом разговаривать. Его останавливало упрямое выражение лица Чанёля. Однажды Ифань сказал ему, когда Чанёль сдвинул брови, что Лу Ханю не стоит препятствовать его попыткам ползти по стенам. Когда ему нужно было отлучиться на сеансы физиотерапии, Чанёль спокойно лежал, говоря, что старшая медсестра будет недовольна, если он покинет палату надолго. Но в основном, они хранили тишину, проводя часы вместе. Мир не знал войны холоднее. Чанёль был зол и Ифань прекрасно это понимал, даже когда тот опускал руку на лицо и спрашивая, как он себя чувствует. Ифань просто кивал. - Ты поправишься, - говорил Чанёль. Он это часто говорил. Его агрессия, однако, проявлялась в моменты, когда их взгляды встречались. - Ты тоже, - пробормотал однажды Ифань, когда уже не было так больно бороться. Стакан всё ещё стоял. Секунду спустя вода заполнила сосуд с аккомпанирующим ей вздохом. Звук по истине грустный и покорный. Он затих, растворяясь в сожалении, что начало выходить из сердца Чанёля. ★ Чанёля выписали из больницы раньше Ифаня. Он вытащил всё из своего бумажника, чтобы оплатить больничный счет. Смутной мыслью промелькнула страховка. Наверное, он застрахован, но Чанёль не был в этом уверен, потому что это было два года назад, а потом он слишком обеднел для этого и в конце концов, он не жил достаточно аккуратно. Он надеялся, что Ифань застрахован. По мнению Чанёля, они слишком бедны, чтобы умереть. Кассир, девочка, одетая в розово-белый халат уставилась на Чанёля, казавшегося нормальным в своём утепленном черном пиджаке. Но когда он бросил свой кошелёк через весь прилавок, она приняла его, глядя на коллегу, покровительственно пожавшего плечами. Первый сумасшедший за всю практику? По крайней мере, этот хотя бы милый, детка. Чанёль перевёл взгляд, потому что точно знал, сколько денег находится в его кошельке. Он посчитал, пока спускался со своего отделения. 104300 вон. Можно было бы купить целых 2,6 несчастных книг, которых ему в свое время продал Ифань. Наверное, много обезбаливающих. Но этого всё равно недостаточно, чтобы оплатить счёт. - Сэр, подпишите, пожалуйста, здесь, - удивление на лице Чанёля вогнало в шок девушку, которая надеялась, что он просто оплатит счет и уйдёт, забирая с собой свой жалкий бумажник. Но она не понимала. У Чанёля не было кредитки. Он никогда её не заводил, потому что боялся, что потеряет цепочку своих растрат. Тогда что же он сейчас подписывает? Да, он подписывает чек, в любом случае, и Чанёль бы сбежал, понимая, что они ошиблись. Но чёрт возьми, Ифань же до сих пор здесь. Что если они… Но потом он это увидел. Кассир передаёт это, толкает ему в руки вместе с чеком и бумажником. Кожа почувствовала холодный пластик. Его доисторическая глобал кард. Будучи засунутой так глубоко, что он даже почти о ней забыл, пока кассир её не использовала. Она до сих пор работает. Его отец никогда его не отвергал. ★ Через две недели после выписки Ифань наконец почувствовал себя хорошо, чтобы вернуться домой. Чанёль взял выходной, чтобы забрать Ифаня. Обеспокоенный реакцией босса, он принёс все справки с больницы и вернулся на работу спустя три дня отдыха. Вообще-то. Он не слишком-то и отдыхал, потому что продолжал навещать Ифаня каждый день. Собственные травмы, безусловно, беспокоили Чанёля, но он не мог позволить себе болеть. Он постоянно пытался делать те упражнения, что были на физиотерапии. Однако, Ифань важнее и он часто о них забывал, быстро вбегая в больницу после автобуса, но, вспоминая, замедлял шаг. Приступы боли очень утомляли и он обещал больше не забывать про упражнения. Он оплатил счет Ифаня той же картой, что и свой. Но он забыл сразу же как только открыл дверь палаты, а там его ждал улыбающийся Ифань. К счастью, они легко обнялись до того, как Чанёль почувствовал шатание и было непонятно, поддерживает он Ифаня или нет. Он мог стоять, но повязка до сих пор закрывала левый глаз. А Чанёль был благодарен, так благодарен. Хотя было трудно не хмуриться, видя эту повязку. - Ты скоро поправишься, - пообещал он Ифаню и взял его сумку. Как будто усилием воли можно исправить все ошибки. Ифань уступил упрямству Чанёля, наклоняя голову и легко улыбаясь. Но глаз Ифаня не заживал, несмотря даже на все усилия, что прилагал Чанёль, строго следуя указаниям врача. Наверное, это потому что он прогнорировал слова, что глаз Ифаня не восстановится. Выздоравливая с каждым днем всё больше, ребра Ифаня уже срослись и он даже мог продолжить работать на неделе. Но повязка никуда не делась. Чанёль разочаровался даже больше Ифаня. Он научился говорить, когда входил в комнату со слепой стороны Ифаня. Когда Ифань натыкался на предметы, то винил в этом исключительно себя, кивая и ероша волосы. Чтобы не расстраивать Чанёля, он предпочитал об этом молчать. По правде, Ифань тоже расстроен, но Чанёль действовал на него успокаивающе. Он – причина, по которой Чанёль до сих пор здесь и упрямо наносит мазь на больной глаз. Всё для него, считал Ифань. - Ты уверен? – предварительно спросил Чанёль, седлая Ифаня на кровати, скользя ладонями вниз, чтобы проверить рёбра. Хихикнув, Ифань обхватил член Чанёля и тот задохнулся от неожиданности, падая вперед и, едва успев предотвратить столкновение с Ифанем, упёрся руками о кровать по обе стороны от парня. А потом Чанёль задвигался, медленно набирая обороты и нужный ритм. Плавно покачиваясь, Чанёль снял повязку с глаза Ифаня. Его левый глаз смотрел прямо на Чанёля и выглядел чуть потускневшим по сравнению с правым. Ифань до сих пор очень красив. С прикосновениями, нежнее полёта бабочки, Чанёль прикоснулся левой рукой правой стороны лица Ифаня. - Ты можешь меня видеть? – спросил он задыхаясь. Капелька пота сорвалась с его тела, пробегая вниз туда, где они сейчас соединились. Ифань улыбнулся кончиками губ. Его правая рука покоилась поверх руки Чанёля, на его лице, закрывая правый глаз. А потом он закрыл оба глаза, и здоровый, и больной, щекоча ресницами ладошку Чанёля. Он видел черноту, такую всепоглощающую и громадную. Но там ещё был и Чанёль. Оранжевые огоньки книжного магазина играли с его каштановыми волосами, прямо как в их первую встречу. Тогда ещё Ифань не знал, что с этим Чанёлем он проведет много долгих лет своей жизни. Он всегда будет жить в воображении Ифаня. - Да. Ответ Ифаня такой нежный. Но он разбил всю боль, что была заперта в Чанёле в стеклянной капсуле. В эту секунду он наконец понял, что Ифань никогда не поправится. Чанёль обнимал самого дорогого человека в мире и понимал, что ничем ему не может помочь. Так беспомощно. Веки Ифаня открылись, когда он почувствовал, как что-то упало на его грудь. Слёзы. - Не надо, - прошептал он, поднимая голову и видя, как слезы срываются с его лица. Вытерев большим пальцем капли, он попытался вытереть и мокрые следы на его щеках. Но эти слёзы катятся слишком быстро. Это был первый раз, когда Чанёль заплакал. Он никогда не плакал. Даже когда ушёл из дома. Но все плачут, просто кто-то предпочитает экономить свои слёзы. - Ты… Т-ты… - задыхался Чанёль, глядя на Ифаня и чувствуя, как слова и его собственный мир сотрясается от слёз. Идеальный, хотел он сказать, но открыв рот, он смог только зарыдать. Одна слезинка попала на лицо Ифаня, стекла кривой по щеке и затопила левый глаз. Когда он моргнул ещё раз, их слёзы смешались. Очень осторожно. Ифань вышел из Чанёля и притянул к сердцу близко-близко, пока тот оплакивал то, что потерял. Когда он успокоился, Чанёль пробормотал: - А что если… Что бы я сделал, - палец скользнул вдоль руки Ифаня. Чанёль лежал на нём, а их сердца находились очень близко друг от друга. - Нет, - ответ Ифаня прошёлся мягким ветерком по щеке Чанёля. Он знал, каково это чувствовать одиночество, тогда, когда даже Лу Ханя не было рядом с ним. Он понял, что у стен нет ушей. Его плач отбивался от бетона и возвращался к нему. Наверное, если бы в них была пара ушей, то они бы поглотили всю боль. Но у стен нет ушей. Они не слушают твой плач. Однако, это не стоит знать Чанёлю. Чтобы ответить, понадобилось много времени, но когда их сердца начали биться в унисон, Чанёль просто пробормотал «я люблю тебя». И позволил этим словам проникнуть сквозь шрамы Ифаня, заживляя его душу. Самыми красивыми словами можно излечить самые глубокие чувства. Чанёлевское «я люблю тебя» не нуждалось в перефразировании.