Русский ассасин в Великобритании

10 км от пригорода Пантен, недалеко от Парижа, 29 марта 1814 года. Сергею было 24 года Лагерь русского второго пехотного корпуса под командованием принца Вюртембергского решил напоследок отдохнуть от приготовлений к наступлению на Пантен и организовать большой ужин для всех рот и дивизий. Вместо привычных каши, хлеба и колбасы в нашу роту завезли трех огромных свиней, которые зажарили и подали вместе с жареной картошкой. Как нам объяснили, надо подкрепиться перед первой атакой на Париж, ибо нам выпала честь "открывать бал". Получив свою порцию, я направился к уже разведенному костру, где сидели трое боевых товарищей и моих близких друзей. 19-летний Петька Кузнецов, темноволосый курносый мальчуган, который, хотя и вступил в армию только после отступления Наполеона из Москвы, был определен к роте, которую возглавил я за успешные партизанские наступления, и по сей день Петя служил в нем, став одним из надежных солдат. Несмотря на то, что он был единственным из нас, кто не вышел из семьи крестьян, он держался просто и непринужденно с нами. 25-летний Боря Воропаев, главный балагур нашей компании, но в бою - один из храбрейших солдат, которых я когда-либо знал, а также один из немногих, кто перешёл в регулярную армию вместе со мной из партизанских отрядов. И наконец, наш старожил, 28-летний Михаил Круглов, один из ветеранов русской армии, участвовал в битвах при Аустерлице и Бородино и считался очень одаренным в плане тактики и стратегии, но ему пробиться в офицеры мешало, как и мне, происхождение: наши родители были крестьяне. Но в наших рядах его сильно уважали, и никто его не называл уменьшительно-ласкательно, даже я. Причём его ранили за всю войну три раза, но всегда ему удавалось выжить. Возглавлял другую роту. Все мы хоть и не были яростными патриотами Родины, в отличие от большинства, но честно сражались, чтобы избавить мир от Наполеона. Петя и Боря уже сидели у костра в дальнем углу, уплетая мясо и активно переговариваясь. Я подсел к ним. - Ну что, Сергей, - спросил Боря, отправляя кусок картошки в рот, - готов к наступлению? - Конечно, - рассеянно проговорил я, разделывая на мелкие кусочки свою отбивную, и едва не уронил всю тарелку прямо на сырую, влажную землю. К счастью, подстраховал Петя. - Что с вами, старшина? - обеспокоенно посмотрел он на меня, возвращая тарелку. - Да... Устал я от войны. А больше всего меня тревожит, что будет дальше. - О чём ты? - подал голос Михаил, подсев рядом со мной и, положив жестяную тарелку на землю, потянул руки к огню, согревая их. - Сейчас объясню. - и убедившись, что никто не подслушивает из своих, перешёл на шепот. - Мы прошли всю Европу, видели, насколько она благоустроена. Люди счастливые. А у нас существует до сих пор крестьянство, которое не позволяет людям вроде нас, Михаил, выйти в люди. Мои мысли повергли Петю и Бориса в замешательство, а вот Сергей с любопытством развернулся ко мне, забыв даже о еде. Я продолжил, обращаясь скорее к нему, чем ко всем нам: - Скажите, господа, почему дети чиновников, генералов, приближенных к Александру семей могут получить образование, звания, чины, а мы, дети крестьян и рабочих, не имеем права? - Ты при всех-то этого не говори, - посерьёзнел Боря. - А то под суд попадёшь. - Поэтому я... - начал я и осекся. Пламя резко шевельнулось при полном отсутствии ветра, а затем я заметил едва исчезнувшую тень за палаткой. Вскочив, я, не обращая внимания на оклики друзей, тихо подошёл к месту, где была тень, обнажив меч. Но там была лишь крыса. Выдохнув, я вложил меч обратно в ножны и вернулся. - Что скажете? - спросил я, оглядев всех троих. Если на лице Сергея был скорее взгляд одобрения, чем осуждения, то Петя и Борис были слишком сконфужены для продолжения беседы. Заметив это, я решил сменить тему: - Ладно, забыли. Боря, я слышал, что ты решил подшутить... Остаток беседы мы провели, оживленно обсуждая завтрашнее наступление на французов. Закончив с ужином, мы сразу же легли спать, ибо подъем должен быть в 4 утра. На следующий день Моя рота вместе с ротой Михаила и двумя другими вышагивала по направлению к Пантену, намереваясь разведать обстановку. Селение располагалось под нами, до которого мы добрались к 8 утра. Было слишком тихо. Ветер был несильным, но листва слишком активно двигалась. Мы вышли на открытое поле. До селения оставалось около пяти километров, а идти к нему надо было только через картофельные поля, где трава доходила нам до пояса. Дул пронизывающий ветер, свойственный времени года, а тучи постепенно сгущались. Я едва успел подумал, когда мы начали идти через поля, что тут что-то неладное - как перед нами выросли французы и с яростными криками набросились на нас. Рота Круглова, шедшая слева, подверглась такой же атаке. Я обнажил меч и начал рубиться с двумя французами, которые активно атаковали. Один из них ложным замахом чуть не отрубил мне руку с мечом, но мне удалось откатиться вбок и пронзить его в грудь. Выдохнув, тот свалился, а его товарищ растерялся. Этим я и воспользовался, распоров ему живот, отчего вся его одежда пропиталась кровью, и он, хрюкнув, упал лицом вниз. Воспользовавшись передышкой, я огляделся. Численный перевес был не нашей стороне: как минимум в 2 раза противник нас превосходил. Я, понимая, что бой проигран, да и тем более мы, не ожидая внезапного нападения, уже потеряли половину роты, отдал приказ отступать. Но тут меня ударили по голове, и я потерял сознание... Меня трясло. Но не от состояния здоровья, а потому что меня куда-то везли. Я открыл глаза и поморщился, приподняв голову. Бинты, значит. Оказался в карете, которую вёл какой-то человек в капюшоне и темно-синем плаще, который был разукрашен полосами, тянущимися вдоль и поперек спины. Моя голова сильно гудела, и я повернулся влево, чтобы понять, где я нахожусь. Я въезжал в какой-то город, огромный и с высокими жилыми деревянными домами. И какое же было моё удивление, когда я увидел, что был не один. Михаил лежал без сознания, но, к счастью, он дышал. На его руке выше локтя чернела рана, перевязанная наспех, а весь его черно-синий мундир был разорван. Кучер, оглянувшись и увидев, что я очнулся, сказал: - Il est vivand. Ne vous inquiétez pas. (Он жив. Не беспокойся.) Так, подумал я. Француз. Ну хотя бы я немного знаю язык, чтобы хотя бы объясниться. - Кто вы? - спросил я на французском. Он остановился у какого-то закрытого кафе, спрыгнул и потянулся к карману. Я поднялся и выпрямился, готовый драться до конца, но он достал флягу и, открыв крышку, протянул мне. Нахмурившись, я взял и понюхал содержимое. Вино, причем точно неотравленное, иначе бы не было такого естественного аромата. Я отпил глоток и едва сдержал на лице восхищение перед врагом - вино было великолепным. Он показал на моего друга, мол, дай и ему. Я влил Мише вино, и он сразу, закашлявшись, приподнялся. - Слышь, ты так больше не шути, - спросонья пролепетал он слабым голосом и, оглянувшись, завопил: - ГДЕ МЫ?! Тут же француз зажал ему правой рукой рот, а левую приставил к горлу руку с ножом. Но он не держал его в руке, так как он вышел из предплечья и как будто продолжал руку. Я с широко открытыми глазами уставился на это изобретение. Это было восхитительно. Наконец, когда француз убедился, что тот утихомирился и больше кричать не станет, то убрал руки и задвинул нож обратно, спрятав его за рукой, а затем сел к нам в повозку. Мы с Михаилом переглянулись, предчувствуя недоброе. Поскольку я знал немного французский, то диалог начал я, обратившись к нему: - Где мы? Тот несколько секунд помолчал, затем снял капюшон. Перед нами открылось лицо мужчины, когда-то красивого, но теперь морщины состарили его. Длинные волосы, в которых затерялись немного седых, были собраны в косичку сзади. Его глаза, карие и большие, бегло осматривали нас, пленников. Наконец он заговорил мелодичным голосом: - Вы в Париже. Я вас спас от солдатов, которые хотели вас убить в плену. - Вы так и не ответили, кто вы. - Ах да. Куда делись мои манеры... Арно Дориан, мастер-ассасин Парижского Братства. Ассасины? Братство? Это ещё кто такие? Масонская ложа или что-то в этом духе? Я перевел сказанное Арно своему другу, и у него возникло такое же выражение. Поняв наше недоумение, Дориан продолжил, активно жестикулируя: - Я давно наблюдал за вами. (Так вот кто это был вчера ночью, подумал я.) Вы не похожи на других русских солдат, и хотя я не знаю русскую речь, мои люди в вашей армии мне сказали, что вы много говорите о свободе. Такие люди, как вы, нужны нашему делу. - Какому делу? - спросил я. - Мы боремся за свободу воли. Равенство. Многие наши братья отдают свои жизни для борьбы с врагами. Тамплиеры, наоборот, хотят сделать людей своими орудиями для достижения своих целей, считая их бесполезными животными. При этом мы дистанцировались от политики, насколько это возможно. Я анализировал его слова и считал, что в них есть доля истины. Русское дворянство, генералы, высшие офицеры относились к солдатам, сражавшихся за Отечество, по-свински. Может, ну эту службу в армии, а лучше посвятить свою жизнь правому делу? Я пересказал всё Мише, и он зашептал: - Он прав. Может, стоит их хотя бы выслушать? Если они действительно борются за свободу воли и нам их философия не понравится, то мы можем уйти в любой момент. Я кивнул и ответил Дориану: - Мы согласны. Арно помог нам встать, затем открыл двери кафе, впустил нас и закрыл обратно. - Вообще, - говорил он, пока мы шли куда-то в подвал, - у нас есть вход через церковь Сен-Шапель, но чтобы туда попасть, нужен медальон, который у Совета. Поэтому я веду вас через потайной вход. Мы подошли к железной двери. Дориан, достав ключ, повернул замок, и перед нами открылся подземный ход, в конце которого была лестница. Ассасин снова открыл её, и перед нами предстал уже проход в церковь или что-то в этом роде. - Это святилище, - пояснил Арно. - Одно из мест, где мы можем тренироваться. Я сейчас веду вас к нашему Совету. Слева и справа стояли огромные статуи, по росту доходившие до потолка, все в плащах, капюшонах и клинках, торчавших из рук. Он нас вёл только прямо, по пути мы встречали и других ассасинов, одетых в военные бирюзовые формы, с накинутыми капюшонами и масками, доходившими до носа. Они провожали нас настороженными взглядами, чему мы не удивлялись. Наконец мы вошли в огромный зал, в конце которого стоял, видимо, их знак - треугольник с основанием в виде полукруга. Видимо, Дориан вёл нас к площадке под возвышением. Оттуда раздался громкий женский голос: - Кандидаты, подойдите сюда. Мы с беспокойство взглянули на Арно, но он успокаивающе кивнул и, доведя нас до этой точки, сам поднялся наверх. Я и Миша встали в центр, ожидая. Наконец сверху появились три человека, одетые в костюмы, но не похожие на фраки. По центру стояла женщина, уже пожилая, с морщинами на лице и сединой в волосах, собранных сзади и плащом с широкими рукавами. По бокам стояли двое мужчин: тот, что слева, выглядел более старым, чем женщина, на нем был плащ темного телесного цвета с галстуком на шее, а воротник покрывал его плечи. Волосы его были полностью седыми, а на лице была бородка. Справа стоял чернокожий мужчина, с большими глазами и короткой стрижкой, на котором был двубортный темно - синий костюм с широкими лацканами. Я понял, что эти трое - главные у ассасинов, помимо Арно. - Итак, к нам пришли двое русских солдатов. Арно сказал нам, что вы хотите вступить в наше Братство. Почему? - продолжила женщина властным голосом. Это была Софи Тренет. Слово взял я: - Я буду говорить и за своего товарища, поскольку он не говорит по-французски. Мы хотим посвятить наши жизни правому делу. Для нас это - бороться за свободу и равноправие людей вне зависимости от цвета кожи, - тут я украдкой взглянул на чернокожего мужчину, - или статуса. Кроме того, мы хотим искупить наши грехи, которые мы совершали во время войны. На минуту воцарилось молчание, затем она обратилась к Дориану: - Они большие индивидуалисты. Вы полностью уверены? Это было сказано с неким укором. - Уверен, - ответил Арно. - Несмотря ни на что, они будут нам полезны. Далеко пойдут. - Очень хорошо, - произнёс чернокожий. - Опуститесь на колени. Это был Гийом Белье. Я и Миша сделали, как велено. Все четверо спустились вниз, а сзади нас послышался топот двух пар ног, но мы не решились оборачиваться. - Эти слова - ключ к заветам наших предков, - сказал седой мужчина. Эрве Кемар. - Ключ к пониманию нашего Кредо. - Не обращай клинок против невинных, - произнес Белье. - Прячься на виду, - сказал Кемар. - Никогда не подставляй риску Братство, - добавила Трене. Тем временем фигуры сзади подошли по обе стороны от нас, держа на подушка крепежи для предплечий с клинками. Скрытые клинки, как я узнал позже. - И никогда не забывайте эти догмы, - продолжила она. - Следуйте им, и вам воздастся. Нарушайте на свой риск. Встаньте, ассасины. Мы поднялись. Оба ассасина, положив на пол подушки, взяли клинки и начали крепить к нашим левым предплечьям. - Вы оба мертвы. Ваше прошлое обратилось в прах. Вы переродились, посвященными Братства Ассасинов. Ассасины. Всю оставшуюся жизнь я посвятил себя этому делу. Наше обучение длилось год. Каждый день мы утром приходили к Мастеру Трене и внимали всю историю Братства, правила Кредо, а также они. Первая Цивилизация и Частицы Эдема. Одной из них владел Наполеон когда-то, но её выкрал как раз Арно Дориан. Мастер Кемар обучал нас французскому языку, который мы подтянули с удивительной скоростью. А Арно обучал нас умениям двигаться скрытно, паркуру, обращению со скрытым клинком и развил в нас Орлиное чувство. Мы с Михаилом быстро усваивали все теоретические знания и даже ходили в библиотеку, куда нам разрешали ходить, чтобы читать о великих ассасинах: Альтаире ибн Ла-Ахаде, Эцио Аудиторе, Эдварде Кенуэе... Практика нам, как бывшим солдатам, давалась тоже легко, кроме паркура. Карабкаясь по стенам, мы раздирали свои руки, пока он не разрешил нам купить перчатки. Кроме того, иногда мы на полпути срывались и падали спиной с двухметровой высоты, отбивая себе спину, но наше упорство и внимательность помогло нам так, что через 8 месяцев мы взбирались на трехэтажные дома за 10 секунд. С фехтованием на мечах проблем не было, кроме того, что он научил нас перекатыванию и использованию стен и посторонних предметов. Зато мы научили его метанию небольших ножей, что позволяло тихо убить человека на дистанции. К тому времени у нас уже было по костюму. Моя состояла из светло-серой тонкой классической робы, доходившей до коленей, под которой был спрятан скрытый клинок, и брюк такого же цвета. На шее висел синий шарф, который трансформировался в маску, покрывающую лицо до носа, моя рубашка была расстегнута на первые две пуговицы, а поверх её была застегнута до солнечного сплетения жилетка. Из вооружения, помимо клинка и сабли, я носил десяток метательных ножей и по три дымовых и ослепляющих гранат, находившихся в чехле, обвязанном вокруг корпуса. Миша же носил военный бирюзовый мундир, застегнутый наглухо, с приделанным капюшоном, а также черные штаны. Вооружение было таким же, но вместо меча у него был ятаган. Наше первое задание пришлось как раз к тому моменту, когда Наполеон вернулся во Францию. Поскольку Арно ему больше не доверял, но всё же принял его приглашение, то нам предстояло наблюдать с крыши дворца за тем, чтобы никто не помешал их разговору. Мы сделали как велено и начали патрулировать. Было пасмурно, но дождь пока не начинался. Стражники снизу нас не замечали, пока мы отслеживали любую подозрительную активность. И она очень скоро нашлась. Две фигуры замаячили у ворот, что-то тоже высматривая. Моё чувство подсказывало, что они пришли не просто так, и оно не подвело меня: они разделились. Первый направился к западу, второй - к востоку. Мы решили ждать, что они сделают дальше. Покружив вокруг стены, они проникли внутрь, взломав замки. Понимая, что это ничего хорошего не сулит, мы полезли вниз по стене и, используя Орлиное чувство, проникли в ближайшие окна, которые можно было открыть. Мы оказались в коридоре, заставленном различными шкафами, сохранившем свой богатый вид, и сразу же снизу послышались шаги. Я и Миша спрятались, ожидая врагов. Наконец они поднялись, тихо переговариваясь на русском: - План всё-таки сработал, - насмешливо произнес один из них. Голос мне показался знакомым, и я вышел из укрытия, сказав: - Не полностью. Когда я понял, кто стоит передо мной, то раскрыл рот от удивления. Миша, увидев моё выражение лица, тоже вышел и ошеломленно уставился на врагов. Только не это... Так мы стояли минуту, пока Боря не сказал: - Ну привет... предатели. На его гладкой, чистой темно-синей форме висел красный крест. Такая же форма и крест у Пети. Тамплиеры, значит. - Мы не предатели, - прошептал Миша, первый из нас пришедший в себя. Но судя по его голосу, он по-прежнему пребывал в шоке. - Правда? - поинтересовался Петя. - А то, что вы стали ассасинами - это не предательство? Да, мой отец - тамплиер. Боря тоже крестьянин, как и вы оба, но он выбрал лучший путь. Там, где порядок, контроль, стабильность. Но куда вам до таких понятий... Это не те братья, которых я знал, проносилось у меня в голове. И я не хочу с ними драться. - Да, нам не до таких понятий, - продолжал Миша. - Посмотрите, что вы сделали, когда вошли во Францию. Вернули Бурбонов, которые продолжили грабить страну, оставили её в разрухе... - А французы не делали то же самое? - взорвался уже Боря. - Разве ваши драгоценные ассасины не поддерживали его? - Раньше - да, - наконец подал я голос. - Но когда он начал походы в Европу, то перестали. - Всё это пустые отговорки, - проговорил Петя и вытащил меч. Тонкий и длинный, доходивший до пола. То же самое сделал и Боря. - Прошу вас, мы не... - начал я, но не успел договорить, как в следующую секунду лежал на полу, оглушенный толчком более крепкого Бориса, а Петя занёс меч. Но я откатился влево и, ударив его по ноге, нашёл время подняться и выхватить свой меч. Теперь я и Миша стояли напротив своих бывших друзей, которые стали моими врагами. Наши орудия схлестнулись, и мне пришлось признать, что оба они добились многого в фехтовании. Они яростно размахивали ими, из-за чего нам приходилось вертеться на месте и уклоняться от ударов. Наконец Петя, который дрался со мной, допустил оплошность, неумело парировав мою саблю, что позволило мне ударить во второй раз в ногу и полоснуть её, от чего он упал на колени, и я вонзил ему в живот свой скрытый клинок. Бой между нами был окончен. - Вы были, есть и будете предателями, - выдохнул он, морщась от боли. Справа от меня, не обращая внимания на нас, рубились Боря с Мишей. - Предателями кого? Страны? Или тамплиеров? - поинтересовался я. - Плевать... Ваше... место в аду... - и с этими словами он упал на спину, закрыв глаза. Он больше не дышал. Я хотел закрыть ему глаза, но раздался вскрик, принадлежавший Мише. Я обернулся и увидел страшную картину: он лежал на полу, а его правая рука... От неё обильно текла кровь. Точнее, от того, что осталось. Она была по локоть отрублена. А Боря занёс над его головой тесак, собираясь добить его. Нет, не в этой жизни. Вынув два метательных ножа, я метнул их, и они достигли спины. Охнув, он повернулся ко мне. Этот взгляд... Он преследовал меня до конца жизни: ненависть пополам с удивлением. Через несколько секунд он тоже рухнул на живот, но всё ещё был жив, и я добил его также, как он хотел моего друга: отрубил руку, на этот раз всю. - Сволочь... - шептал Миша, держась за обрубок. - Возмездие настигло его... Я не ответил и помог ему подняться. - Нам надо предупредить Мастера, - сказал я, перекидывая его здоровую руку вокруг себя, так как его нога тоже кровоточила. В моей голове был фейерверк мыслей, среди которых была и ненависть, и сожаление, и... боль. - Наполеон, ты хотя бы сам уверен в своих словах? - недоверчиво спросил Арно, сидя напротив его стола. Они расположились в его старом кабинете, который, как он помнил, не претерпел особых изменений. - Я обещаю тебе, что всё будет по-другому, - умоляюще сказал Бонапарт. - Прошу тебя поверить мне, ибо больше некому. Яблоко Эдема, которым я пользовался, у вас. - Я не... - начал было Арно, но раздался стук в дверь. Вслед раздался крик: - Мастер! Это мы! Не сказав ни слова, тот вскочил и, подойдя к двери, широко распахнул её. В кабинет ввалился я, таща слабеющего Мишу. Наполеон при их виде тоже вскочил, потянувшись к пистолету, но Арно движением руки остановил его, затем перевел взгляд на его обрубок и побледнел. - Что произошло? - требовательно спросил он, помогая мне дотащить его до дивана напротив камина, в котором медленно горел огонь. - Двое русских вломились в дворец, - тяжело дыша, отчеканил я. - Хотели убить месье Бонапарта... От этих слов у Наполеона появилось довольное выражение. Мол, теперь это тебя убедило, Арно? - Он теряет сознание! - крикнул Арно. - Приведите доктора!... Три часа спустя Его перевезли в больницу, жизнь моего друга под угрозой из-за потери крови. Третий друг висит на волоске от смерти. Доктора уже два с половиной часа рядом с ним, а мы с Арно сидим и ждем. Я держал лицо в ладонях, пытаясь скрыть от Мастера мои слезы горечи и боли от того, что эта война отняла у меня двух лучших друзей, а третий сейчас борется со смертью... Не так я себе представляю свою жизнь ассасина, не так... Теперь меня ничто не держит от того, чтобы уехать... Вскоре дверь больницы тихо открылась, и на пороге появился старый доктор, весь его халат был запачкан кровью, как и моя роба. Я вскочил, как и Арно, и спросил: - Как он? Доктор опустил глаза: - Мы ничего не смогли сделать. Слишком много потерял крови. Всё. Мой брат, который был со мной до конца, покинул меня. Все те, кто был мне дорог, покинули меня. Да, тамплиеры. Да, враги. Но они всегда будут моими братьями. И тут уже я не сдержал своих слез от Арно. На следующий день Проснулся я с гудящей головой от того, что кто-то тряс меня, и сначала даже не понял, где нахожусь. Помню только, что вчера я много пил вина в таверне, затем меня, пьяного, вышвырнули на улицу, где отрубился... Передо мной из ниоткуда появилось знакомое лицо. - Просыпайся, Сергей, - скомандовал Арно. Он был одет в свою робу. - Нам нужно к Совету. Я с трудом поднялся, держась за голову. - Проклятье, что случилось? - тихо спросил я. - Совет хочет видеть тебя, - ещё громче сказал он. - Отлично. Как раз и мне есть кое-что сказать. - Итак, значит, они знали вас обоих? - переспросил Белье, когда я подробно рассказал вчерашние события во дворце. - Да, - вяло кивнул я. - Мы служили вместе ещё до того, как я и Михаил вступили в Братство. Имя моего друга я произнёс с комом в горле, как будто мне больно его вспоминать. - Значит, Россия хочет вернуть Бурбонов, - задумчиво проговорила Софи Трене, проводя пальцами по своему подбородку. Она сидела за столом, где был план города. - Спасибо за доклад, месье Мураев. Мы вас позовём, как будет новое задание. Можете идти. Но я не двинулся с места. Решение принято мною окончательно. - Что-то ещё? - спросил Кемар, стоявший рядом с ней. - Да, - кивнул я. - Я прошу вашего разрешения покинуть Братство. Это вызвало полный переполох у Совета, члены которого впились в меня осуждающими взглядами. - Как ты смеешь?! Это из-за смерти твоего друга и двух других? - возмутилась Трене. - Слабак! - добавил Белье. - Предатель! - выкрикнул Арно. - Я надеялся на тебя! Это заставило меня повысить голос, перекрикивая общий шум: - Я прошу покинуть Братство, чтобы основать его в России! Теперь все посмотрели на меня удивленно. - Ты только закончил подготовку! - воскликнул Кемар. - И теперь ты хочешь основать его в одиночку в стране, кишащей тамплиерами? - Я предупреждала, месье Дориан, что он индивидуалист! - проговорила Трене. Теперь взгляды всех троих мастеров метались от меня к Арно и обратно. Тот заявил, встав рядом со мной: - Если он хочет уехать - дайте ему уехать. Оставим его здесь - потерям талант, ибо он начнёт действовать самостоятельно. Его надо отпустить. Несколько минут царило грозное молчание, которое нарушила Трене, вставшая из-за стола и подошедшая ко мне: - Пусть будет так. Сергей Мураев, Совет повышает тебя до звания Ассасина первого уровня. Теперь ты больше не ученик. Также, Совет даёт тебе право покинуть Парижское Братство с сохранением звания и титула. Возвращайся в Россию и возглавь борьбу против тамплиеров.