Отрывки памяти

      1994 год       — Ты точно уверен в этом, Грозный Глаз?       Нимфадора Тонкс прохаживалась по комнате в обиталище Аластора Грюма. Вообще-то, он жил отшельником уже много лет, однако, увидев на пороге свою любимицу, всё же пустил её внутрь. Не будешь ведь держать её на пороге. Скорей всего, комната считалась гостиной, но была так завалена всяким хламом и диковинными приспособлениями Грозного Глаза, что сразу не разберёшь. Грозный Глаз сидел на любимом табурете, а напротив него зиял огромный потёртый сундук. Аластор Грюм собирал вещи, готовясь отправиться в новое путешествие.       — Конечно, уверен. Я обещал Дамблдору провести год в стенах Хогвартса. Преподавателя по Защите от тёмных Искусств у него больше нет, а нанимать посторонних он не желает. И, если хочешь знать моё мнение, такое решение очень правильное.       Дора издала тихий смешок.       — Неудивительно, — оторвав взгляда от механического предмета, больше похожего на старинные медицинские инструменты, Тонкс обернулась к Грюму. В комнате было совсем темно, и ужасно пыльно. — Ещё бы ты был не согласен. Безопасность…       — … превыше всего! — рявкнул Аластор, придав остаткам лица недовольный вид. Улыбка Тонкс стала ещё шире. Она видела Грюма насквозь, не хуже, чем его огромный магический глаз. Он не будет в обиде. — Тебе бы тоже не помешало об этом помнить. И если ты с успехом окончила курсы, это не значит, что нужно расслабиться.       — А кто говорил, что я расслабляюсь? Мне, между прочим, выходить на работу только в понедельник… Спасибо, — добавила Дора, чуть помедлив.       Они никогда не обсуждали этого, но Тонкс знала: Грозный Глаз приложил руку, чтобы новоиспеченную выпускницу приняли на работу в Министерство. Как ни странно, с самого начала обучения в мракоборческом центре Тонкс вошла в список любимчиков Грюма. Точнее, вошла бы, ибо такого списка и в помине не было. Все трепетали и боялись легенды Аврората, и лишь немногие стали его друзьями. Странная дружба Аластора и ученицы смущала и удивляла многих. Всех, кроме самого Грозного Глаза и Тонкс. Дора смутила его своим ярким талантом, который сочетался с лёгким приятным характером. Девушка была остра на язык, и не стеснялась говорить то, что думала, однако могла постоять за себя и ответить на каждый выпад. Глаз разглядел в Нимфадоре какую-то чарующую простоту, которую больше нигде не встретишь. Идеальный боец.       А, может, он просто стареет, и отыскал в Тонкс родственную душу. Грюм разглядел в задорной девчонке преемницу, которой мог передать своё дело.       — Не знаю, о чём ты, — буркнул он, сделав вид, будто увлечен подготовкой, и начал демонстративно перебирать инструменты. На самом деле Грюм, разумеется, замолвил о Доре словечко. Просто так на работу в Министерство никто не берёт. Но говорить этого Грюм не хотел.       — И вообще, ты же знаешь, я не люблю гостей, — Аластор попытался переменить тему. — Как ты узнала, где я живу? — рявкнул он, обратив на ученицу магический глаз.       — Не забывай, у меня высший балл по маскировке, — заметила девушка, продолжая расхаживать по квадратной комнате и внимательно изучать её. — И я ведь должна была зайти попрощаться. Это вопрос чести. Разве я не мракоборец, в конце концов?       Нимфадора махнула рукой. Слишком резко. Пыльная ваза, мирно стоявшая на камине, предательски зашаталась, а затем время будто остановилось. Тонкс с предельной четкостью наблюдала, как ваза накренилась набок, зависла на пару секунд в воздухе, а затем, вернув себе время, упала на пол, рассыпавшись на множество мелких осколков.       — Аккуратнее, Тонкс! — прикрикнул Аластор. — Я же сказал: ничего не трогать! Репаро!       Ваза стала целой и вернулась на место.       — А и я не трогала. Нечего ставить хрупкие вещи возле камина. И, пока мы не сменили тему, откуда у тебя в доме ваза?       Теперь она откровенно развлекалась. Начинается. Тонкс ничуть не испугалась криков Грозного Глаза, разве что спрятала руки за спину, надеясь, что это убережёт дом мракоборца от очередных происшествий. На юном лице девушки появилась широкая улыбка.       — Она раньше принадлежала моим родителям. Я тоже когда-то был ребёнком, знаешь ли, — буркнул Грюм.       Её улыбка стала ещё шире.       — Я даже не могу себе это представить. Правда, пытаюсь, но не могу. О, может, у тебя остались какие-то фото?       Девушка тут же заозиралась по сторонам, выискивая старые карточки. Грюм закатил свой здоровый глаз. Волшебный продолжал исподтишка смотреть на юную ученицу.       — Даже не думай здесь что-то выискивать. Я всё вижу, Тонкс…       — Да. Да, это Всевидящее Око…       Она продолжала шутить, но девушке было приятно такое обращение Грюма. Странно, но эти двое столь непохожих волшебников и правда понимали друг друга, и Грозный Глаз оказался первым, кто стал относиться к студентке иначе. И дело не в том, что бывшая школьница не любила своего имени. Да, это длинное, неудобное, неподходящее ей имя откровенно раздражало её, но девушке хватало пререканий с матерью. Все считали её ребенком. Даже за пределами дома окружающие принимали её характер за беспечную юность, и совсем не хотели воспринимать Нимфадору всерьёз. А ведь она уже выросла, и только Грюм сразу всё понял. Он тут же заметил её неудобство, и оказался первым, кто стал звать Нимфадору по фамилии. Постепенно привычка передалась остальным, и вскоре жизнь Тонкс стала гораздо проще. Слыша подобное обращение, девушка чувствовала себя увереннее. Теперь её принимали как равную, как взрослую, как настоящего профессионала…       — Что это такое? — спросила Тонкс, указывая на очередной прибор, лежавший на пыльном подоконнике.       Грюм продолжал укладывать вещи в свой огромный сундук.       — Вредноскоп, конечно. И как я поставил тебе высший балл по изучению магических устройств?       Нимфадора продолжала рассматривать странный предмет.       — Но ведь ты его переделал! — возмущённым тоном заявила она, приглядевшись к штуковине как следует. — Внутри не просто волчок. Там какой-то локатор…       — А, ты об этом, — услышав замечание, Грюм тут же растаял. Грозный Глаз проводил много времени, превращая обычные вещи во что-то новое. — Он отслеживает специальные частоты. Если кто-то о тебе думает, то вредноскоп сразу сообщает об этом.       — Больше похоже на подарок для несчастных влюбленных, — съязвила Дора, вновь обернувшись к нему. Теперь она разглядывала учителя с любопытством, наклонив голову в бок и чуть прищурившись. — А, Грюм? Может, мы чего-то не знаем?       — Да ну тебя, — отмахнулся Глаз. Не удержавшись, Тонкс звонко расхохоталась. Девчонка то и дело подначивала его, и даже такой матёрый волк, как Аластор, порой терялся с ответом. Мракоборец так и остался холостяком, и за свою долгую жизнь даже не помышлял о создании семьи. Слишком опасно. Грюм не мог допустить, чтобы кто-то пострадал из-за него.       — Между прочим, отличная штука, — добавил он. — Если находишься в окружении — сможешь понять, кто готовится выстрелить первым. Если хочешь, можешь забрать себе…       Тонкс уловила ход мыслей учителя.       — Даже не знаю. На личном фронте у меня всё не так просто. Боюсь, единственным, кого опознает вредноскоп, будет моя матушка. Но штука классная.       Простая и честная похвала Тонкс была лучше всего на свете. И как это он не подумал позвать её раньше? Хорошо, что Нимфадора пришла. Грозный Глаз зарделся от гордости, хотя старался делать вид, будто в словах ученицы нет ничего особенного.       Послышался резкий звук, и сразу несколько часов пробили начало часа. Гостиная превратилась в созвездие высоких и низких звуков, выстреливающих из разных частей комнаты. Тонкс выпрямилась и начала озираться в сторону циферблатов. Магический глаз Грюма совершил два быстрых круга, отследив каждый звук.       Посмотрев на время, Тонкс спохватилась.       — Мне, пожалуй, пора… я обещала не опаздывать к ужину.       Всё еще держа руки за спиной, девушка подбежала к учителю. Грюм неуклюже поднялся на ноги. Ситуация выходила какой-то совсем неловкой.       — Иди, — прохрипел Грозный Глаз, усиленно глядя в пол. — Тебя ждут родители.       Грюм говорил мягко, однако в голосе мракоборца сквозила горечь. Они стояли друг напротив друга. Тонкс — прыгая на носок и откатываясь на пятку, Грюм — постукивая своей деревянной ногой. Никто не решался смотреть друг другу в глаза. Ещё немного — и неловкость сменилась бы напряжением.       — К Мерлину эти правила…       Не выдержав, Тонкс крепко обняла Грюма. Тот бережно обнял преемницу в ответ, похлопывая девушку по спине. Грозный Глаз был смущен, но все же доволен. Он был кому-то нужен. И да, конечно, он будет по ней скучать…       — Да ладно тебе, будет… Мы же расстаемся на время.       — Даже не знаю, как выйду на работу, — неожиданно призналась Тонкс. Голос метаморфини звучал очень тихо. Она не хотела рассказывать, что страшно боялась первого рабочего дня, но это волнение развязало Нимфадоре язык, и слова полетели наружу. В понедельник начиналась её взрослая жизнь на серьёзной работе, без друзей и знакомых. В последние дни Тонкс часто лежала без сна, с ужасом представляя себе приход на новое место. Что же ей придётся там делать, совсем одной?       С поддержкой Грозного Глаза было гораздо лучше.       — Кингсли обещал за тобой присмотреть.       Тонкс выпустила учителя из объятий.       — Можно тебе писать? — спросила она. В голосе зазвучала надежда.       Грюм поморщился.       — Не люблю все эти сантименты, — признался он, и в нерешительности посмотрел на Нимфадору. — К тому же, оно может попасть не в те руки…       — Я не собираюсь изливать душу в любовных письмах, — не удержавшись, съязвила Дора.       Грюм хмыкнул. Как ни крути, но Тонкс понимала причину его осторожности. Аластор был окружен старыми врагами, и, что ещё хуже — друзьями, не прошедшими проверку на верность. Поэтому любое приближение к Грозному Глазу могло навлечь на себя беду. Именно поэтому Грюм не любил рассказывать посторонним о том, где живёт. Чтобы выжить в таких условиях, приходилось соблюдать множество правил. Они могли спасти Грюму жизнь, но отдаляли мракоборца от всех остальных людей.       Однако Тонкс вовсе не собиралась от него отказываться.       — Но хоть с праздниками поздравлять можно? — спросила она.       Тяжело вздохнув, Грюм кивнул. Ну что с неё взять?       — Куда же я от тебя денусь, — голос снова стал ворчливым, таким же, как и всегда. — Ну, всё, давай заканчивать, мне ещё вещи собирать…       Аластор Грюм проводил ученицу до двери, проверяя, чтобы она покинула дом без травм и потрясений. Мракоборец продолжал стоять на пороге, наблюдая, как Тонкс быстрым шагом пересекла двор, и, обернувшись в последний раз, помахала ему рукой. Эта девчонка стала ему как дочь, которой у Грюма никогда не было.       Грюм так пристально наблюдал за отбытием Нимфадоры, что ненадолго потерял бдительность и не заметил чьего-то долгого взгляда, спрятанного в тени кустов возле мусорных баков.

***

      — Я здесь! — крикнула Тонкс, оказавшись в коридоре.       Как всегда, родительский дом сиял чистотой. Коридор был аккуратен, и, главное, практически пуст. С момента появления Доры на свет, все посторонние предметы были убраны или расположены так, чтобы избежать любых травмоопасных ситуаций. Правда, от происшествий это совсем не спасало, и в итоге родители Доры испытали на практике множество медицинских заклинаний, о которых раньше и не догадывались.       В конце коридора появился светловолосый мужчина с изрядным брюшком. Завидев его, Нимфадора почувствовала прилив нежности. Она всегда была папиной дочкой.       — Ты опоздала. Мама, как всегда, в бешенстве, — тихо признался папа.       — Провожала Грозного Глаза, — Тонкс научилась пропускать недовольство матери мимо ушей. Сейчас её больше интересовала собственная обувь, которую у неё до сих не получалось снять. — Как прошёл день?       Ужин проходил церемонно и нарочито вежливо. Андромеда сидела за столом, поджав губы. Опозданий она не любила. Как ни крути, но прошлое Блэков давало о себе знать, выражаясь в бытовых мелочах. Все эти привычки страшно раздражали Нимфадору, и в том, что мать и дочь постоянно не ладили, не было ничего удивительного.       — Ты уже решила, какую одежду наденешь для выхода на работу? — спросила Андромеда, тщательно подбирая слова. Она сидела за столом так ровно, что по сравнению с осанкой матери спинка стула казалась кривой.       Дора небрежно пожала плечами. Вопрос показался ей глупым.       — Думаю одеться как обычно. Я же мракоборец. Зачем что-то придумывать?       Такой ответ явно не устроил Андромеду, но прежде, чем волшебница подготовилась к яркому спору, её супруг вставил замечание.       — Ты бы лучше спросила, какой цвет волос она выберет, — заметил Тед, усмехнувшись. — Я бы на твоем месте больше об этом тревожился.       Отец с дочерью обменялись лукавыми взглядами. В отличие от Дромеды, Тед всегда понимал Тонкс.       Андромеда закипела от злости. Ну почему Тед вечно с ней заодно?       — Надеюсь, работа в Министерстве поможет тебе повзрослеть, — тяжело вздохнув, сказала она. Слова Дромеды подействовали на Дору, словно красная тряпка на быка. Её волосы тут же поменяли свой цвет, окрасившись ярко-пунцовым оттенком.       — Я уже взрослая, мама, — сквозь зубы процедила она.       — Как скажешь, — Андромеда картинно пожала плечами, ещё больше поддевая её. — Но для нас ты всегда будешь ребёнком, — подытожила Дромеда таким ледяным тоном, что вода в стакане тут же показалась холодной.       Тонкс хотелось возразить ей и ответить что-то обидное. Но, поймав взгляд отца, Дора лишь опустила глаза в тарелку. С трудом глотая слезы, она продолжала ужин, пытаясь расправиться с ним как можно скорее. Ну почему Андромеда её не понимает? Ведь она её мать, а их отношения вечно не клеятся. Это убивало Тонкс, ведь девушке тоже нужна была мама. Но только Тед оставался её вечным другом, и даже Аластор Грюм знал Нимфадору лучше, чем Андромеда. Они принимали девушку такой, какой она была, со всеми ошибками и огрехами, а Дромеда по-прежнему считала её безнадежным ребёнком, которого уже невозможно исправить.       Расправляясь с ужином, Тонкс поймала себя на мысли, что сейчас, когда Грюм покидал Лондон, а на горизонте маячила взрослая жизнь, девушка чувствовала себя самой несчастной и одинокой. Вот бы кого-нибудь встретить. Чтобы рядом был кто-то понимающий. Кто-нибудь честный. С кем не придётся выслушивать подобные разговоры и не думать о том, что кто-то задержался на ужин.       С кем можно быть просто самой собой.