Экзорцист

— Мелкий! — Шура оскалилась в своей излюбленной манере, перемахнув через перила, спрыгнув со второго этажа. — Я не мелкий! — взвился брюнет, швыряя в новоявленную наставницу ложкой. Киригакуре умела появляться и тогда, когда надо, и тогда, когда не надо, и это девушке нравилось. Но особенное удовольствие ей доставляло подтрунивать над юными гениями. И если Савада на это реагировал относительно спокойно, отвечая взаимной пакостью, то Юкио терпеть не мог неожиданные паскудные шпильки в свою сторону. — Смотри, смотри, Тсунаёши-кун, четырёхглазый котёнок выпускает коготки! — с притворным восхищением пропела девушка, хлопнув пышными тёмно-рыжими ресницами. — Ш-шура, — мальчишка пошёл красными пятнами, перебирая губами, стараясь подобрать оскорбление нерадивой мечнице получше. Однако, так ничего и не придумав, он вскочил со стула и, кинув напоследок обиженный взгляд на «предателя» в лице Тсуны, что давился смехом, пряча лицо в тарелке, гордо удалился под улюлюканье Киригакуре. — Зачем ты так? — отсмеявшись, шатен отложил ложку в сторону. Всё равно уже поел, а скрести по тарелке, пытаясь отскоблить остатки каши, оттягивая момент до мытья посуды, ему казалось… А, просто не нравилось. Шура с довольным донельзя видом спикировала на стул напротив ученика. — Больно он нервный, — заметила аловолосая, подперев щеку кулаком. — Того и гляди, к своим пятнадцати поседеет. А к тридцати облысеет, — Савада прыснул в ладони и уткнулся лбом в столешницу. — И стра-ашный будет. Как Фель в своих пантолошках, — осклабилась она, наблюдая за давящимся смехом мальчишкой. — Страшный. И лысый. Ой, фу, — Киригакуре притворо-брезгливо передёрнула плечами и поморщилась, улыбнувшись, только представив взрослого лысого Юкио в розовом костюмчике ректора Тру Кросс. — Хва-хватит… — задыхаясь в собственном смехе, Тсунаёши утёр ладонью слёзы с ресниц и перевёл дыхание. — Да ладно тебе, — отмахнулась Шура, принимаясь за кружку с чаем. Или..? Девушка посмотрела на дно кружки, в которой плескалась красного цвета жидкость, ненавязчиво пахнущая вишней и гвоздикой. И плеснула туда горячительного. — Шура! — Тсунаёши, выпучив глаза, попытался выхватить у наставницы бутыль с янтарной жидкостью — не дело распивать коньяк посреди бела дня. — С ума сошла, что ли? — отобрав-таки у неё алкоголь, Савада с не то обиженным, не то раздражённым видом упрятал стеклотару под своей кофтой. А Киригакуре обиженно выпятила губы, стреляя сиреневыми глазами. Видимо, хотела пристыдить ученика таким способом. Не вышло, однако. Девушка зло выдохнула, нахмурившись. — В старика пошёл, — как бы между делом заметила мечница, потягивая чай с коньяком — плеснуть с полкружки горячительного она всё же успела. — Это ты про кого? — вздёрнул бровь Савада, пытаясь спрятать бутылку от вездесущей пьяницы. Но всё-таки признал, что загребущие ручки Киригакуре дотянутся везде, выдохнул и звучно опустил бутыль на стол, крепко уцепившись за неё пальцами. — Ты мне старика напоминаешь, — наставница улыбнулась краешком губ, делая мелкий глоток. Савада поднял обе брови. — Не говори ерунды, — отмахнулся мальчишка, помотав головой. Тёмно-рыжие прядки топорщились во все стороны, а за последнее время заметно отросли и стали лезть в глаза. Медный блеск проскочил по непослушным вихрам и осел каким-то осадком в горле Шуры. Она отставила кружку с чаем-который-коньяк и тяжело выдохнула. — И всё-таки. Тсуна, ты же понимаешь, что рано или поздно старик… — она замялась, подбирая слова. — Умрёт… — тихо прошептал шатен куда-то в сторону, пряча глаза за чёлкой. — Уйдёт на пенсию, — поправила Шура. Слово «смерть» и все ассоциации с ним девушка терпеть не могла. Не сколько из-за издержек профессии, сколько… по собственным причинам. И старалась не упоминать. Только по необходимости. И то неосознанно, как при тренировке Зрящего. Она боялась. И туман сдавал её перед Савадой с головой и всей поднаготной. Тсунаёши был поистине удивительным мальчиком. Он умел читать между строк. Говорил только то, что было необходимо, по большей части молчал. Читал людей, как открытые книги. И никогда. Никогда! Никогда никого ни в чём не обвинял. Потому что всю вину брал на себя. Перетягивал на свои хрупкие детские плечики все тяготы жизни. Даже со старика Фуджимото. Перетянул на себя заботу о младшем близнеце. Тоже по собственным причинам. Мальчишка жил по собственным правилам и законам. Удивительным было и то, что он мог играть людьми. Да в том-то и дело, что мог… Но не играл — говорил иногда прямо в лоб, а иногда завуалированно. Но не дёргал за ниточки, используя свой дар. Хотя не брезговал им пользоваться при необходимости. И то во благо. А ещё Тсуна категорически терпеть не мог предателей и крыс. И не потому, что это было неправильно. Нет. Потому что это претило его кодексу чести. Потому что недолгая жизнь научила. Вот такое у него априори. — Зачем ты вообще завела этот… разговор? — Савада мялся, как на первом экзамене под строгим взором учителя. Киригакуре дёрнула плечом — тема не из приятных, и она это знала. Но была необходимость. — Фуджимото рано или поздно уйдёт, — горло неизбежно пересохло, а Тсуна скрипнул зубами. — И он просил присмотреть за вами. За троими. Ты же понимаешь, что я не услежу, хотя… как получится. Ты же знаешь, что Рин… необычный ребёнок? — шатен кивнул. Ещё бы! Необычный… Ну Шура и загнула. Необычный — мягко сказано. Рин — дитя Сатаны. Впрочем, как и Юкио. Фуджимото пришлось рассказать об этом Тсунаёши, когда тот стал задавать вопросы, ответы на которые знать не положено. Но Широ ответил, чтобы обезопасить всех. Чтобы Савада не спросил постороннего. Про Зрящего, в конце концов, знали лишь они с Киригакуре и ректор. И всё. Ватикан, прознав про новую всезнающую звёдочку, не побрезгует и протянет ручки за дарованием, используя всё, что можно и нельзя. Даже через семью могут надавить, мол, в опасности они будут. А пока Орден Истинного Креста «не в курсах», как выражалась Шура, всё в порядке. Тсунаёши фыркнул и показательно отвернулся. Шура вздохнула и продолжила, потерев лоб: — Старик тебе рассказывал. Три года назад печать на мече Курикара ослабла и позволила частичке Синего пламени прорваться. Как итог, Юкио получил машо. Печать долго не продержится. Ещё лет пять-шесть, не больше. А дальше попрут псы из Геенны. Сам знаешь, чем кончиться может, — мальчишка передёрнул плечами, но уши навострил. — Ты же помнишь о Синей ночи? Мало кто знает, но сильнейшие экзорцисты сгорали в пламени Сатаны не просто так. В Синюю ночь были рождены близнецы Окумура, — Савада заметно вздрогнул и ошарашенно уставился на наставницу. — И есть вероятность, что когда печать разрушится — Сатана повторит свой «визит» в Ассию. И кто, по-твоему, попадёт под раздачу? — Сильнейшие экзорцисты… — сипло прохрипел шатен, нервно сглатывая. — Ты же..! Только не… — И старик в их числе, — мрачно добавила Киригакуре, скосив взгляд на побледневшего мальчишку. Кулачки сжимались так, что Шура слышала звонкий хруст суставов. — Я этого не допущу… — тёмно-рыжая чёлка упала на лицо, скрывая почти половину. — Чего именно? — с явной долей сарказма поинтересовалась девушка, осушая кружку полностью одним мощным глотком. — Я не позволю старику умереть. Этого не случится. Не случится, — слова выходили глухими, сиплыми, с хрипами и свистом. Надрывом. Шатен явно переступал через себя, буквально выдавливая звуки, глотая их часть. Мальчишка поднял янтарные глаза на наставницу. Шура неосознанно передёрнула плечами, разгоняя застывшие у затылка мурашки по всей спине. Взгляд упорного ученика был решительным. И оттого пугающим. Настолько, что Киригакуре показалось, что мальчишка даже умереть готов. Девушка сглотнула и отвела глаза, уткнувшись в пустую кружку. — Не допущу…

***

Резкий взмах боккеном свистом отдавался в ушах. Глаза жгло от пота. Сердце беспокойной птицей трепыхалось в грудной клетке, колотя крыльями по рёбрам, буквально сбивая их в кровь. Тёмно-рыжие волосы мокрыми сосульками липли к лицу и шее, настойчиво лезли в глаза, обжигая потом сильнее. Мышцы наливались тяжёлым свинцом, но мальчишка упорно продолжал тренировку. Шура сосредоточенно сдвигала брови, не отводя взгляда потемневших сиреневых глаз с ученика. Мальчишка слишком усердствует. Переступает через себя. Неужели, его так зацепили её слова про старика? Киригакуре недовольно сморщила нос и пошла в атаку. Савада отвёл удар наставницы в сторону, скользнув по её боккену, едва не задевая ладонь девушки. Хотел выбить меч? Недурно, но что-то в его движениях не так. — Стоп, — глубокий голос Шуры потревоженной птицей шумно взмывает к потолку, и Тсунаёши замирает, отпрыгнув от девушки на пару шагов. — Я ещё не устал, — упрямо заявил шатен, сжимая в бледных — Санта Мария, почти белых! — пальцах боккен. — Тренировка окончена… — Но я ещё не… — перебил её Савада. — Тренировка. Окончена, — строго бросила Киригакуре, нарочито небрежно швыряя деревянный меч ученику. — И это не обсуждается. Тебе голову нужно держать холодной, малец. Если будешь думать на горячую голову… — …тебе это выйдет боком. Я знаю, — взвился мальчишка, сгружая мечи на специальную полку в углу тренировочного зала. — Я… Шура, ты не понимаешь, — помотал головой Савада, так и не отняв рук от мечей, что уже покоились на своих местах. — Ну что за идиот, — обречённо вздохнула Киригакуре и, мягко подойдя к ученику, притянула того к себе, развернув лицом. Мальчишка уткнулся наставнице в живот и шумно выдохнул заметно дрожащими губами. Светлый туман девушки стелился по татами, оказывая какое-то странное успокаивающее воздействие. Шатен расслабился и обнял аловолосую. Шура только усмехнулась, легонько похлопав его по спине. — Я же обещал, что помогу ему, да? Я… помогаю старику? — слова звучали глухо из-за того, что упорный мальчишка утыкался носом в мокрую форму Киригакуре. — Помогаешь, — Шура согласно кивнула и только потом сообразила, что шатен её не увидел. И это заставило уголки губ дрогнуть в усмешке. Совсем она что-то раскисла. — Точно? — жалобно протянул Савада. — Точно-точно. И честно-честно, — предупреждая следующий вопрос, поспешила ответить она. А в голосе уже проскакивали саркастичные нотки. И это отчего-то рассмешило юного экзорциста. — Шура-а… — М? — поглаживая ученика по лохматой голове, девушка посмотрела на мальчишку, что как-то подозрительно подобрался. — А ты, похоже, постарела, — мальчишка ловко выскользнул из хватки опешевшей мечницы и, ехидно блеснув янтарём глаз, быстренько смылся под оглушающий вопль наставницы. — ЧТО-О-О?!

***

Тсунаёши глубоко вздохнул и попытался абстрагироваться от окружающего мира. Выходило, однако, из рук вон плохо. Всемогущего дзена ему мешали постигнуть разворошивший все книги и тетрадки домовой в компании Укобака, которого одолжил на краткий срок службы Мефисто, и Шуры, что пыталась отстоять своё право на кулинарном поприще. Но упёртый демон очага распинался на демоническом, потрясая поворёшкой, иногда одёргивая домового в свою защиту. Киригакуре скрежетала зубами и пихала Укобаку в нос своей кашей, распаляясь щедрыми матами, которые, естественно, демон не понимал. У окна трепыхало два десятка маленьких чуч, иногда облепляя самого шатена, заставляя того чихать. А под окнами заливались дружным кваканьем стая липеров. Савада обречённо застонал и рухнул на бок, пряча лицо в ладонях. Он уже подозрительно-показательно всхлипнул и хотел протяжно завыть, как его плеча коснулась холодная рука. Мальчишка подорвался с места, судорожно оглядываясь. Тут же натыкаясь на фигуру блондина с оранжевым огонёчком в волосах. Шатен с визгом бросился на шею мужчине, как на спасителя человечества, и в ту же минуту утащил того подальше от буйных спорщиков. Шура даже ухом не повела, но когда Укобак высказал какую-то обидную фразочку, кинула в демона кастрюлей с довольной паскудной ухмылкой. — Джотто-сан! Как Вы давно не заходили. Что-то случилось? — Савада усадил призрака за стол и принялся расспрашивать своего предка. Мужчина мягко улыбнулся и прикрыл медовые глаза. Желтовато-оранжевый туман Джотто густым сиропом растекался по кухне, заставляя шатена едва ли не мурлыкать от удовольствия — бывали такие ауры, от которых можно было захмелеть, а некоторые сахарным привкусом оседали на языке. «Из всего можно извлечь пользу, » — так говорила Шура. И мальчишка по возможности старался видеть во всём хорошее. Пока получалось. — Всё хорошо, Тсунаёши, — мужчина кивнул в подтверждение своим словам и сложил руки на столе в замок. — Просто мне кажется, что пришло время кое-что тебе рассказать, — Савада насторожился, но ловил каждое слово, неотрывно следя за плавными перемещениями тумана. Джотто говорил тихо, но предельно вкрадчиво. Глубокий голос мужчины мог и заворожить, если бы не тема разговора. Савада вникал во всё, что говорил давно почивший предок. Скажи ему это кто другой и при других обстоятельствах — мальчишка ни в жизнь не поверил бы. Однако… Мёртвые не врут. Им не с руки. И Тсунаёши это прекрасно понимал. Вот только вера в действительность, как оказалось, мафиозной жизни его отца, а в последствии и старшего брата от этого крепче не становилась. Ещё бы. Вот так вот с бухты барахты узнать, что в твоих жилах течёт кровь королевской мафиозной семьи… согласитесь, слишком неожиданно. А вот часть про пламя Посмертной воли оказалась интересной. Джотто поведал неведомо-сколько-раз-пра-внуку о семи основных атрибутах Неба. И оказалось, что огонёчки, трепыхающиеся в людях — это их воля. Если цвет огонька соответствует семи цветам радуги — эту волю можно использовать как оружие. Занятно… А вот то, что в самом шатене скрывалось чистейшее пламя Неба, как заверял сам предок, Саваду неожиданно огорошило. Конечно, у каждого дара бывали слепые зоны, поэтому мальчишка не видел своего огонька — только ярко-оранжевый туман со светлыми барашками по краям. И именно поэтому сильно удивился. Да даже прощупал себя по груди и животу, но огонька не почувствовал и ошарашенно воззрился на предка, скептично приподняв бровь. Мужчина подавил смешок и стал разъяснять юному экзорцисту прописную истину — если пламени не чувствуешь, значит, пламя нужно пробудить. И подсказал доверительным шёпотом, что для этого нужно медитировать. На этом моменте Савада сокрушённо провыл и стукнулся головой об столешницу. И ещё. И ещё. А потом, не отрывая покрасневшего лба от стола, объяснил Примо, что ему никогда не достигнуть дзена. И виной тому «сумасбродная семейка», как окрестил всю честную компанию Фуджимото, недовольно косясь на липера на своей штанине, аккурат, под филейной частью — назойливая лягушка до сих пор не простила святого отца. Или ей просто понравилось болтаться на штанине. Широ не знал, а мальчишка разводил руками, мол, не его проблемы. Джотто поднялся, напоследок потрепав Тсунаёши по тёмно-рыжим волосам, и испарился во всполохе оранжевого пламени. Савада надул щёки и ещё раз приложился о столешницу, глухо застонав. Вот за что ему такое наказание? Дара было, что ли, мало? А потом Мефисто отправил мальчишку на север Японии на задание…

***

Тсуна впервые ощущал толчки обжигающего пламени внутри себя. Беспокойный огонь норовил прорвать хлипкую оболочку и вырваться наружу. Но его останавливал страх мальчишки, который толстым стеклянным куполом окутывал тельце экзорциста. Колени отчего-то подкашивались, как подрубленные. А пальцы задеревенели, надавливая на курок. А перед янтарными глазами, зрачки которых скрывали большую часть радужки, полыхал чёрным рваным пламенем так ненавистный гуль… Савада сглотнул тяжёлый ком и перекатом ушёл в сторону. Разъярённый полутруп надрывно ревел и рычал, клацая гнилыми зубами в непосредственной близости от мальчишки. Шатен запоздало заметил, что большую часть обоймы потратил на вурдалаков. Осталось лишь две пули. А вот гуля они с Юкио из виду упустили. За что и поплатились. Тсуна ругнулся сквозь сжатые зубы и покосился на напарника. Брюнет валялся в отключке, случайно попав под лапу демону. Чудом не пострадав, лишь приложившись головой о стену. Савада быстро ощупал затылок Окумуры. Крови нет, повреждений тоже. И это позволило мальчишке свободно вздохнуть — вреда здоровью Юкио нет. Разве что сотрясение мозга. Скорее всего, лёгкое. Хотя не время. Горло пекло от ощущения жара изнутри. Язык моментом присох к нёбу. Тсунаёши перезарядил пистолет и высунулся, с опаской озираясь по сторонам. Гуль отчего-то был слишком шустрым, что не могло не пугать. Да ещё и пламя, беснующееся внутри! Савада заметил мелькнувшую справа тень и тут же выпустил в том направлении пол-обоймы. И ругнулся сквозь зубы. Чёртов гуль! Да ещё и панический страх охватывает от воспоминаний. По идее, много уже времени утекло с тех пор, но… Память услужливо — даже слишком — предоставляла картинки прошлого, ворочая мозги, как улей. И мысли потревоженным роем гудели в черепной коробке наравне с истеричной интуицией, надрывающейся там же. Гуль вырос перед мальчишкой неожиданно, заставив того вжаться в стену и вскинуть руку в сторону демона. Полутруп резво выбил из рук экзорциста пистолет и едва не вгрызся в руку. Но Савада успел отскочить. И только потом осознать, что под ногами монстра остался бессознательный Юкио. Хватило и доли секунды, чтобы гуль переключился на другого мальчишку, что мешком валялся у стены. Перед глазами поплыло огненно-рыжее марево, а мысли тяжёлым камнем резко упали и пошли на дно черепной коробки. Словно на голову ведро ледяной воды опрокинули. Тсунаёши выдохнул, поджимая побледневшие губы, и ринулся наперерез пасти демона. За ним следом хлынула волна жара, буквально мёртвой хваткой цепляясь за плечи. В одно мгновение руки охватило оранжевое пламя, искрясь и мощными вспышками вспыхивая между пальцами. Одна секунда… Жар за спиной нарастал, и расстояние между мальчишкой и гулем становилось всё меньше. Две секунды… Демон почти клацает зубами, пытаясь отгрызть кусочек детской плоти. Три секунды… Тсунаёши с размаху впечатывает полыхающий рыжим пламенем кулак в гнилую плоть гуля. Четыре секунды… Сердце бешено заходится в рваном ритме. Да и колотится оно где-то в глотке, мешая дышать. Пять секунд… Чёрный туман клоками взмывает вверх вместе с прахом демона. И последний хриплый вопль гуля осыпается осколками в сознании мальчишки. Шесть секунд… Перед глазами огненное марево смазывается, и мир резко тухнет…