Toxic

Сын Долорес, той надоедливой врачихи, что хорошенько потрепала мозги Джокера в Аркхэме, ходил в детский сад на Центральной улице. Тот, кто коснётся сознания Джокера, его больной точки, его важнейшей составляющей, кто посмеет его потревожить - хорошенько получит по яйцам. У женщин их нет, зато есть у её отпрыска. -Ты собираешься выходить? - рявкает Джокер, бросая бычок от сигареты куда-то на пол - Харли уберёт. Вверх по лестнице начинается громкая возня. Потом стучат каблуки, и, нелепо спотыкаясь, вниз спускается Квинн. Тонкая, стройная и строгая, она больше похожа на Квинзель. Выдаёт её лишь озорной блеск в глазах и неудержимая страсть к рядом стоящему объекту, что сердито сверлит её взглядом. -Знаешь, не мало времени занимает замазать все синяки и ссадины. Воспитатель не может выглядеть потрёпанным. Джокер ничего не отвечает и кивает рядом стоящему головорезу, разворачивается на пятках и направляется в сторону второго этажа, задев руку Харли своей. -Удачи, - сухо и тихо. Вся эта идея ему не сильно нравится в своём исполнении, но как заманчив и красочен будет результат. Сынишка Долорес так хорошо охраняется, слово он напичкан золотыми слитками. Но никто же не догадается защитить его от милой, добродушной воспитательницы в частном детском саду? Харли приезжает к белому двухэтажному зданию, окружённому высоким забором. Вокруг - роскошный сад с каменными дорожками, бассейн и фонтаны. Больше напоминает особняк типичной зажиточной семьи, чем детский сад. Квинн подходит к будке охранника и скромно объявляет, что ей назначено. Тот даже не смотрит в списки, слепо доверяет её очаровательной улыбке и большим синим глазам. Блондинка звонит в дверной звонок - даже тот полон пафоса, золотой с мраморной кнопкой. Харли считает это глупым и безвкусным. -Добрый день. Вы родитель? - высокая, статная женщина, такие обычно строгие, но эта улыбается и вызывает доверие. -Нет, мадам, я по поводу работы. Меня зовут Алиша Джонс, у меня назначено собеседование. Женщина распахивает дверь перед ней. На золотом - ничего удивительного - бейджике серебряными буквами выгравировано - миссис Ламасс. Харли послушно следует за ней по коридору. Отмечает, что внутри ещё шикарней, чем снаружи. Ей не совсем понятно, зачем это нужно детям, любителям носиться, играть в грязи и ломать всё подряд. По крайней мере, такими были дети в её окружении и таким ребёнком была она. В кабинете директора всё выполнено том же стиле. Харли сидит на винтажном кресле с отделкой из ткани в мелкий цветочек. Женщина напротив неё уже в возрасте, в чёрных строгих очках и красном костюме. Ей совсем не идёт. -Я так поняла, что у Вас был опыт работы частной няней. С каким максимальным количеством детей одновременно Вы работали? -Четверо, мадам. В возрасте от трёх до семи лет. Директор сдержанно кивает, просматривая резюме девушки. Там она - идеальная кукла, образец подражания для маленьких девочек. Без вредных привычек, с высшим образованием, работает с юношеских лет и занимает призовые места в олимпиадах и конкурсах. Собеседование длится около часа, но Харли готовилась. Она уверенно отвечает на каждый вопрос, будто бы всегда была Алишей Джонс, будто бы и правда жила такой жизнью. Будто бы не перерезает по ночам горла, будто не всаживает в пули тела невинных, будто бы не спит с тем, кого считают главным монстром этого города, если не страны. -Хочу Вас поздравить, Алиша, с новой должностью. Там требуется Ваша работа уже сейчас. Можете приступить? Харли мило улыбается и кивает. С Джокером справляется, с гиенами справляется - с детьми мажоров тоже справится. Её приводят в комнату, больше напоминающий школьный класс, и представляют детям. Те встают, словно по команде, сдержанно кивают и садятся на свои места. Руки перед собой, спина прямая, на шее аккуратно повязан галстучек. Директор уходит, оставляя Харли наедине с детьми. Девушка готовится к буре, к бунту, но ничего не происходит. Они так и сидят, смотрят своими стеклянными глазками, будто не моргая. Нет игрушек, нет весёлых рисунков на стенах. Книжные полки, таблицы с буквами и правилами - наполняющие класса. Больше похоже на строгую школу. Детям около по шесть лет - так сказала директор. У группы нет милого названия вроде "Солнышко", "Зайчата", как в садике, где была Харли. Всё строго и чётко - группа C502. Девушка смотрит на листок, что ей всучили - распорядок дня. Сейчас у них урок этикета, а потом обед. Рядом книжка с закладкой - тема, на которой они остановились. Харли улыбается, читая заголовок. Ох, сколько же она может сказать по этой теме. -Отношения в семье - это то, о чём мы сегодня с вами поговорим, - Харли обходит стол и усаживается на его край, перед детьми. Она мельком заглядывает в книгу и рассказывает всё по пунктам, по тексту. Ничего от себя - только учебный материал. Дети внимательно слушают, записывают, отвечают на вопросы. Квинн становится скучно и грустно. Ей жаль этих маленьких людей. Детьми их не назвать, детство у них отняли. -А самое главное в семье - это любить, детишки. Отдавать себя полностью и целиком, окунаться в это море с головой. Когда вы любите, вы находите утром силы встать с кровати и начать новый день. Когда вы любите, вы менять себя и того, кого вы любите. И это прекрасно, детишки, - Харли откладывает книгу в сторону. Дети впервые не записывают, а внимательным взглядом смотрят на воспитателя. Не тем стеклянным и пустым. Живым, заинтересованным, тронутым, по-детски непонятливым, как и должно быть. И Квинн рада, что они, возможно, её не поняли до конца. Им и не нужно. Так и проходит день. Харли водит их из кабинета в кабинет, из зала в зал. Держится строго, но порой размягчается и добавляет что-то от себя. В свободное время находит нужного ей мальчика, Стэнли Шэрроу. Он сидит в углу и играет в шахматы, сам с собою, вдумчиво и серьёзно. -Почему ты не пригласишь друзей поиграть с тобой? Стэнли поднимает на неё большие серые глаза. У него много веснушек по всему лицу. -Потому что так я буду отвлекаться. Харли садиться на маленький стульчик рядом и с минут просто смотрит на то, как мальчик расставляет фигурки по доске. -Вы другая, - вдруг говорит мальчик. - Вы говорите то, чего я не читал. Вы умная. Харли грустно улыбается. Ребёнок умён и серьёзен не по годам, но он не счастлив от этого. Мальчик продолжает расставлять фигурки по доске, не кидая ни взгляда в сторону воспитателя. -А твоя мама тебе не рассказывает то, чего нет в книжках? Стэнли отрицательно качает головой. Харли берёт его за руку, ловит на себе удивлённый взгляд ребёнка. Что же, он всё-таки не робот. Сажает за парту перед собой, закрывает раскрытую тетрадь. -Детвора, садимся за парту и откладываем свои ручки. Я хочу с вами поговорить. Несколько часов Харли говорит с детьми об их увлечениях, о семье и о домашних животных. Они обсуждают природу и рисуют. Читают стихи из детских книжек и пытаются придумать рифмы к слову "мама". Харли не любит детей, но жалеет маленьких человечков и чувствует какую-то непонятную ответственность. Когда день подходит к концу, она садиться в приехавшую за ней машину. Сейчас рядом с ней должен сидеть малыш Стэнли, но он уже давно уехал со своим водителем. Напоследок он сказал "спасибо", и девушка видела в его глазах детство и свет. Она знает, что получит от Джокера. Но не может повезти на смерть этого человека, потому что он уже получил своё наказание. Бить надо не по нему, мать уже сделала это достаточно раз. Бить нужно по Долорес. С этими словами она и появляется перед Джокером. К её удивлению, он не бьёт её. Достаёт из ящика в столе пачку сигарет и закуривает. Может, эта история коснулась его детства, а может он просто убьёт этого мальчишку чуть позже. Харли просто уходит смывать этот отвратительный дневной макияж и снимать эту строгую одежду. Алиша умирает, прожив всего один день. Но за этот день она сделала одно большое дело, которое, возможно, изменить судьбу двенадцати несчастных ребят. Она надеется. Через несколько дней заголовки пестрят именем Долорес Шэрроу. Новость о её смерти распространяется как вирус. Харли едет в грузовике с головорезами Джокера. На её теле множество бинтов и пластырей, лицо покрыто синяками. Всё-таки, задание она не выполнила и получила за это. Но Стэнли остался жив, и Харли это радовало. Сейчас ему тяжело и больно, но она была уверена, что они спасли его. Надеялась.