Suggestio

      Пробегая сквозь арки и коридоры, Барри всерьез думал, что великан просто пришлепнет их своей дубинкой: такая она была большая, поэтому еще чуть-чуть, еще хоть на немного меньше проворности и все, на его месте и мокрого места бы не осталось.       Он балагурил про себя, отвлекая организм от нервного и эмоционального истощения, потому что был уверен наверняка: еще немного и его прорвет. Его прорвет так, что ни одна дамба не сможет сдержать его слез, что даже плакса Миртл не сравнится с ним в масштабе истерик.       А дальше армия дементоров, наверняка не просто желала поцеловать их в щечку и уложить спать, так что Барри был просто невероятно благодарен брату директора, который спас их от неминуемой гибели своим патронусом.       Вся его жизнь складывалась сначала из черед неудач, а потом только удач, благодаря которым он и выживал. То тут, то там, под руку попадаются очень полезные и добрые люди: за их счет можно было увильнуть от закона или вовремя выбраться из дыры, в которую угодил по причине своей врожденной неуклюжей удачливости.       Палочками-выручалочками стали для него его друзья, несомненно. Кейтлин и Циско — незаменимы, не смотря на занудливость одной и несерьезность другого, что выливалось в новые и новые приключения, от последствий которых они не успевали оправляться и вновь, как в омут с головой, бросались спасать, искать, бежать и снова спасать, притом успевая кое-как учиться. Безусловно, за счет Кейтлин.       Циско не был глупым, но был совершенно рассеянным, поэтому не делал домашние задания, предпочитая усваивать материал на уроках, благодаря чему и выползал из пучин «троллей», выбивая для себя «превосходно» на экзаменах.       Учителя и профессора, конечно же, качали головой, но не удивлялись, раз за разом штампуя плохие отметки за домашние задания, в спешке списанные у Кейтлин.       Барри же мечтал работать в аврорате, точнее, в детстве он мечтал стать полицейским, чтобы узнать причину смерти своих родителей, — он не верил в автокатастрофу, хоть кол на голове чеши! — но узнав истинную, решил бросить все свои силы на учебу, дабы поступить без помощи своего звания «мальчик-который-выжил». Но с учетом всех приключений, что случались с ним с завидной регулярностью с самого первого своего знакомства с миром волшебников, он просто не успевал учиться прилежно, как ни старался.       Кейтлин качала головой, но давала списывать домашние задания, помогала решать задачи и осваивать новые заклинания, хоть и поджимала в недовольстве и сосредоточенности губы; прямо как сейчас, сбегая вниз по длинной винтовой каменной лестнице с бесконечным количеством ступеней.       Все дышали тяжело, но не могли сбавить скорость, потому что им нужно было попасть вниз, в хижину. Барри совершенно невозможно перепрыгивал через пять ступеней, слыша вслед крики Циско и Кейтлин, в которых едва различимо проскакивало «Будь осторожней!», «Не так быстро, Бар!», но на втором винте лестницы, он приказал им молчать, дабы ненароком не спугнуть говорящих людей.       Казалось, друзья даже дышать тише стали, но Барри не обращал на это никакого внимания, подбегая к торцу ветхого здания и вслушиваясь: — Вы совершили непревзойденные чудеса волшебства, мой повелитель, только за последние несколько часов… — услышал он голос, узнавая его обладателя, которого было плохо видно сквозь грязное стекло, и шикнул на Кейтлин, которая уже собиралась что-то сказать.       Парень кивнул, мол, смотри туда.       Циско подошел едва слышно: он умел ходить незаметно, когда от него это требовалось и становился сосредоточенным, будто бы взрослея, что никогда не укрывалось от его друзей. Длинные, смоляные волосы, встали дыбом от быстрого бега, собранные в хвост на затылке, так, чтобы не мешать, но парень нервно крутил выбившуюся прядь, что на корню портило его образ взрослого человека. — Нет! — воскликнул второй голос, и юный волшебник вздрогнул, припадая лицом к стеклу так, чтобы было видно хотя бы темную спину знакомого голоса, — Нет. Я — непревзойдённый волшебник, но палочка… сопротивляется мне.       Барри зажмурился, тут же открывая глаза, стараясь сморгнуть влагу, что склеивала ресницы: за трое суток, что он не спал, было ощущение, будто ему песка под веки наложили. Кейтлин и Циско копошились где-то сзади, стараясь замереть так, чтобы все видеть, и чтобы не видели их. Выходило скверно, но говорящие не обращали внимания ни на что, кроме друг друга. По крайне мере, Барри надеялся на то, что именно так это и было. — Нет палочки более могущественной. Сам Оливандер это подтвердил, — ответил голос, убирая естественные ехидные нотки, что так раздражали Барри. — Сегодня, когда мальчишка придет, она ни за что не подведет вас, — казалось, будто голос действительно боялся своего собеседника.       Барри грешным делом подумалось, что все, конец, не выкрутится профессор Снарт, что что-то определенно произойдет, не просто же так Темный Лорд позвал его на диалог тет-а-тет. Юноша старался вдыхать тихо и выдыхать носом, чтобы внезапно не выскочить, чтобы попытаться убить Лорда в такой удобный момент: один на один, когда палочка не слушается его. Тут как раз была и Нагайна, что очень удачно вписывалась в ситуацию, потому что и ее нужно было устранить.       Взвесив все «за» и «против», Барри уже было двинулся, чтобы выйти из укрытия, но Циско ухватил его за локоть, а Кейтлин покачала головой. — Я в этом уверен, — продолжал профессор, добавляя в интонацию интимные нотки, что призывали поверить его словам, уверовать в их правдивость и не беспокоиться.       Этот дьявол знал, как действует на других его интонации, и так или иначе пользовался этим. В желании уязвить, унизить, подшутить или — очень и очень редко — похвалить. — Она слушается вас, — говорил мужчина, но Барри никак не удавалось разглядеть хоть краем глаза его движения, по которым он в последние две недели относительно спокойной жизни в Хогвартсе, мог определить настрой этого человека, — И только вас.       Барри усмехнулся, как он хотел открутить голову этому черствому, язвительному, мерзкому преподавателю, которому место в Азкабане, а не рядом с детьми. Юноша хотел вцепиться в его волосы, которые обязательно бы прилипли к пальцам, — он был в этом уверен — потому что держать ровный пробор с такими длинными, чуть ли не до пояса, и кудрявыми волосами, не уложив их каким-нибудь гелем, невозможно.       Скольких страданий стоили Барри эти волосы, которые он вечно хотел обрезать. Взять хвост, в который профессор собирал черные локоны-вермишели, и режущим заклинанием их состричь. Юноша был уверен, что те рассыплются по плечам, вставая дыбом: не просто же так на резинке для волос были небольшие грузики? — Неужели?.. — в раздражении ответил шипящим шепотом голос Лорда. — Повелитель?..       Барри был уверен, что слышал такую интонацию лишь раз, когда он и профессор встретились в одном из многочисленных коридоров. Юноша тогда был в своей мантии, но шагов преподавателя не услышал, поэтому невидимым телом врезался в мужчину, который тут же протянул руку и стянул с его головы мантию.       Именно тогда Барри впервые в жизни понял, что его фамилию можно произносить не только с ехидством, а с таким придыханием: «Аллен?..»       По какой причине с Гриффиндора не были сняты баллы, и почему профессор Снарт просто натянул мантию обратно на голову нерадивому ученику, было не понятно до сих пор.       Как раз к тому моменту, как Барри попытался придвинуться поближе, голос Лорда приблизился и юноше пришлось отпрянуть, натыкаясь спиной на Кейтлин, которая сразу ухватилась рукой за Циско. — Палочка и правда слушается меня… Ты умный человек, Леонард, ты точно должен знать кому на самом деле она предана.       Юный волшебник снова приник к стеклу, в этот раз четко увидев сцепленные за спиной руки, полностью закрытые рукавами, которые Барри постоянно мечтал срезать по локоть, точно — какой варвар! — волосы.       Это желание у него возникло сразу после того, как однажды Барри запустил в профессора Ступефаем, совершенно случайно, а потом долго извинялся за порванный рукав, который тот с остервенением сжимал, но к тому моменту юноша уже видел целые переплетения рисунков на сильных руках.       Барри ушел в свои мысли неосмотрительно, — уснул на поле битвы, не теряя сознания, — поэтому пропустил часть диалога. Но по тому, как округлились глаза Кейтлин, было что-то совершенно важное, что, наверняка, стоит внимания, но юноше удалось ухватить мысль, и он мысленно закричал от страха.       "Господи, господи, господи" — думал Барри, осознавая, что на этот раз профессор не изловчится; отпрянул, падая назад, сдирая ладони о мокрый камень, когда прямо перед его носом голова преподавателя ударилась о стекло.       Волшебнику отчаянно хотелось вспомнить хоть что-то на парселтанге, чтобы убедить — приказать! — змею не трогать профессора, ведь как бы он его ненавидел, смерти не желал.       Циско сзади тихо выдохнул что-то на испанском, но юноше сейчас было не до этого. Он не мог видеть, как змея погружает свои клыки в шейную артерию профессора, но слышал шипение и хлюпающий звук, стук, когда голова ударялась о стекло, а через некоторое время и хлопок аппарации.       Из ступора его вывела Кейтлин, которая молча взяла его под локоть, поднимая с земли. Барри встрепенулся и кинулся к двери, практически вышибая ее с петель. Циско заходил с осторожностью, когда как подруга искала что-то, что поможет остановить кровь.       Юноша упал на колени перед профессором, судорожно зажимая рану. Сквозь пальцы сочилась кровь, а он все смотрел в совершенно невозможные стальные глаза с зрачком-точкой. Сзади копошились друзья, поочерёдно окликая то друг друга, то Барри, но ему было плевать, но смотрел, не смея моргнуть, чтобы не отпустить взгляд преподавателя, понимать, что пока что он живет.       Слеза, стекающая по высокой скуле профессора, была необычного цвета, как если бы их собирали для думосбора, но отвлеченный раной, желанием спасти и ребятами, что встали за его спиной, которые уже поняли тщетность своих попыток; не обратил на это должного внимания, пока хриплый и булькающий звук, ранее бывший голосом, не сказал «Собери их».       Барри поднял голову, в нервном напряжении крикнув на Кейтлин, чтобы она нашла хоть какую-нибудь склянку, которую та вытащила из своей бездонной сумочки. Он всего на мгновение отпустил руку от раны, — кровь полилась с новой силой, — но тут же вернул ладонь на место, прижимая пальцы.       Колба — и откуда только взялась? — наполнилась мгновенно, но волшебник все не отрывал взгляда от мужчины. — Отнеси это… в омут памяти, — прохрипел Снарт, не отрывая взора от юноши, когда тот отвлекся для того, чтобы сделать из своего пальца своеобразную крышечку, защищая воспоминания от потери.       Барри судорожно вдыхал и выдыхал, не в силах смотреть на предсмертные муки, но тех, казалось бы, и не было. Статный мужчина даже на смертном одре выглядел так, будто готов снять баллы с Гриффиндора и от этого сюрреалистичность происходящего только усиливалась.       Не хотелось шутить, — даже про себя, — но было совершенно невозможно нервно не засмеяться. Барри пока держался, не позволяя смешкам вылететь с губ, потому что это было неуместно. — Посмотри на меня, — голос заставил вскинуть голову, поднимая взор, вновь натыкаясь на сталь.       Юноша всерьез подумал, что Снарту хватит сил на предсмертную речь. Я был ненормальным, подумал Барри.       "Барри, ты совершенно ненормально нормален" — сказал голос Кейтлин в голове.       Все это произошло за ту долю секунды, что парень смотрел в глаза своему преподавателю, но он никак не ожидал услышать всего три слова, которые напрочь изменили его жизнь. — С Рождеством, Барри.       И ухмылка его была точь-в-точь как тогда. — С Рождеством, Леонард.