без пяти (никогда)

Стайлз не звонит два дня. Я не подаю и вида, что ожидала чего-то другого, так как давно уже привыкла к мысли, что парни, вроде него, могут не перезванивать и неделями, а точнее никогда. На третьи сутки я просто ставлю мобильный на беззвучный режим и спускаюсь вниз, собираясь оставить его в спальне. Беру с собой лишь ноутбук, чтобы включить музыку. Мама уехала сегодня утром и явно не появится до конца недели — у нее неожиданно появились какие-то дела в Сан-Франциско, но я не стала уточнять, какие именно, потому что объяснения ее были и без того достаточно пространны. Видимо, померившись с Барри, она решила поехать к нему. Что ж, я не могу ее осуждать, к тому же дома одной даже лучше. На фоне играет какая-то попсовая песенка, и я, в силу своей осведомленности в словах, подпеваю время от времени. Не хочется печь на завтрак даже вафли, которые несколько дней подряд готовила мама, поэтому я радуюсь, когда обнаруживаю в холодильнике порезанные кубиком фрукты и йогурт. Мое уединение с легким завтраком прерывают звуки постоянно приходящих на Facebook сообщений, и, наверное, после пятого уведомления я все же оборачиваюсь к ноутбуку, чтобы просмотреть их. В ленте светится «Эллисон Арджент», которая настойчиво рекомендует мне подойти к телефону. Я вздыхаю — подниматься на второй этаж вместо завтрака совершенно не хочется — но все же иду к лестнице. Когда спустя пару минут она перезванивает, голос ее, и без того всегда слишком уж бодрый, сегодня просто бьет все рекорды. Что-то определенно случилось. — Привет, — Эллисон не спешит перейти к главному, оставляя тему нашего разговора скрытой от меня, — Как дела? — Нормально, — я прижимаю телефон к уху и опускаюсь на ближайший стул, подпирая голову кулаком. Мне думается, это на долго, — вот завтракать собираюсь. — М-м-м, — тянет Эллисон, — а я только приехала из Starbucks. Я вздыхаю: — Говори. — Что говорить? — она прикидывается, что правда не понимает, о чем я. — Говори, ради чего звонишь. У Эллисон будто прорывает плотину слов, и она выплескивает все это мне в трубку: — Я, конечно, не особо разбираюсь в моде и всем таком, ты же знаешь, но, Лидия, я только что видела Эрику Рейерс, и клянусь тебе всем для меня святым, ее волосы синего цвета! Синего-синего, как небо перед грозой! Я делаю несколько судорожных смешков и прижимаю ладонь к губам, чтобы не рассмеяться в голос: — Спасибо за визуализацию, Элли, я так себе и представляла его — как волосы Рейерс. — Прости, милая, но, черт, я не знаю, как еще объяснить. Как же плохо, что ты все еще не видишь цвета… Эта картина тебе бы понравилась! — Я тебе верю, — улыбаюсь, вспоминая, как чуть было не провела ночь в полиции, когда проворачивала этот план, придуманный Стайлзом. При воспоминании о Стилински хочется тяжело вздохнуть и, наконец, заставить себя привыкнуть к мысли, что его слова — красивая выученная фраза, которую он повторяет от случая к случаю, не более. Настроение болтать как-то пропадает, и я говорю: — Спасибо за предоставленную информацию, агент Арджент. Штаб свяжется с вами позже. Эллисон на той стороне смеется и отвечает: — Ладно. Раз ты хочешь от меня избавиться… Я не дослушиваю, отключаясь. Кладу телефон обратно на тумбу и встаю, направляясь к двери. Когда позади меня слышится привычное вибро, мне приходится обернуться. — Ну что еще… Вместо «Эллисон» на экране всплывает «Стайлз». Я подхожу ближе. Ну конечно, сообщение. Лаконично до ужаса, а кто бы мог подумать, это же Стилински, чертов плохой парень. Снимаю блокировку и читаю: «Привет. Как насчет вечеринки сегодня вечером?» Первое мое желание — ничего не отвечать. Оставить телефон спокойно лежать в комнате дальше, а самой спуститься вниз, неторопливо вкусить свой завтрак, достойный супермодели (и когда уже я наконец похудею на эти долбанные три фунта?), и ответить ему, может быть, час спустя. Чтобы не подумал, будто я не расставалась с телефоном все эти два дня. Но я, конечно же, так не делаю. Пальцы сами собой, не обсуждая дальнейших действий с мозгом, печатают ответ: «Ты предлагаешь мне приехать ради этого в Сан-Франциско?» Я отправляю. Сообщение от него приходит пятнадцатью секундами позже, всплывая характерным темно-серым (для меня) флажком в углу экрана. «Нет. Я переехал в Бейкон Хиллс уже окончательно. Неужели не хочется увидеть мой новый дом?» «А ты устраиваешь что-то типа новоселья?» «Что-то типа. Придешь?» С минуту я раздумываю, что ответить. Одна половина меня не желает идти в гости к Стилински, но не потому что он мне противен как человек (кажется, пора бы признать, что как парень он мне действительно очень симпатичен, да и целуется неплохо, что уж лукавить), а потому что эта самая половина не желает знакомиться с его новой спальней так скоро. Не буду кривить душой, такого исхода я подсознательно ожидаю. Другая же настойчиво советует согласиться, ведь это, в конце концов, вечеринка, где, возможно, будет Эрика Рейерс, и хоть Вселенная еще не подарила мне возможности видеть мир во всех его красках, но отличить оттенки серого в волосах милейшей я точно смогу. Не утруждая себя глубокомысленным выбором, я быстро набираю ответ: «Ок. Я приду» Стилински отвечает минутой спустя, за это время мою голову уже начинают посещать мысли, не раздумал ли он мне приглашать. «Найт Стрит, 23, приезжай в половине седьмого» Я блокирую телефон, оставляя его лежать на столе, и спускаюсь вниз, чтобы позавтракать. У меня в распоряжении еще целый день, нечего ломать себе голову ненужными мыслями заранее.

***

Мама, конечно, не оставляет мне машины, поэтому приходится звонить Эллисон, чтобы просить подвезти. Но, набирая ей снова и снова, я раз за разом встречаюсь лишь с голосом ее автоответчика — Арджент не берет трубку. Ладно, если прикинуть, где находится его дом, то это не так уж и далеко, пройдусь пешком. Не желая совершать прошлых ошибок, обуваю туфли на минимальном каблуке, все-таки его наличие вселяет в меня хоть какую-то уверенность, не давая почувствовать себя совсем коротышкой. Накидываю джинсовку поверх платья на запах в мелкий серый цветок (по крайней мере, для меня он именно такого цвета) и чуть подкручиваю плойкой кончики длинных волос, укладывая их волнами. Бросаю последний взгляд в зеркало, улыбаюсь своему отражению и прохожусь бальзамом по губам, а затем беру с тумбочки сумку и направляюсь к выходу. Я привыкла неделями жить одна, пока мама в отъезде, и в этом, несомненно, есть свои плюсы: никто не названивает тебе через каждые полчаса, спрашивая, когда же ты вернешься домой. Выключаю свет в прихожей и беру ключи с крючка, бросая их в сумку. Захлопываю дверь и спускаюсь вниз по лестнице. До дома Стилински мне идти примерно два квартала, я гляжу на экран мобильника — в запасе еще двадцать минут. По дороге к Стайлзу я все же набираю Эллисон еще пару раз, так же убеждаясь, что свой телефон она наверняка где-то посеяла. Послал же Бог подругу. Надеюсь, хоть Скотт возьмет трубку. Но, когда я звоню ему, тот тоже не поднимает. Мне начинает казаться, что все это лишь великий заговор. Интересно, для каких целей? Дом Стилински находится посреди таких же двухэтажных коттеджей из красного кирпича с бордовыми крышами, как и вся улица. Я нахожу нужный номер и удивляюсь, когда не замечаю света во всех окнах и не слышу громкой музыки. Это кажется мне как минимум странным. Подхожу к двери и нажимаю на звонок. Он открывает минуту спустя. — Привет, — на Стайлзе расстегнутая клетчатая рубашка поверх простой черной футболки, и я замечаю, что темные волосы, как и всегда, слегка всклокочены, будто он только что провел по ним пятерней. — Привет. Я рано? — Спрашиваю, проходя за ним в холл, сразу подмечая порядок, царящий здесь даже в отсутствии большого количества вещей — видно, что они недавно переехали. — Нет, как раз вовремя, — Стилински забирает у меня джинсовую куртку, вешая ее на крючок, до которого сама бы я не дотянулась (черт, сколько можно лепить их так высоко? Пора бы сделать скидку на таких не удавшихся ростом, как я), и поворачивается ко мне, — это приватная вечеринка. Никого больше не будет. Расстояние между нами не больше пары дюймов, и я могу почувствовать знакомый, будоражащий кровь аромат: смесь шампуня, мыла и его самого. Он наклоняется, и его губы касаются краешка моего рта, слегка сдвигаются и проходятся легким движением по нижней, а затем пропадают. Все еще стоя как изваяние, я выдавливаю быструю (господи, только не нервную) улыбку и перевожу взгляд за его спину: — Только мы вдвоем? Он кивает, замечая мое слегка смятенное выражение лица, и чуть подталкивает, приглашая зайти в гостиную: — У нас с тобой не было настоящего свидания, Лидия, и я был не совсем уверен, что, пригласи я тебя на него, ты согласишься. — Поэтому ты обманом меня сюда притащил, — усмехаюсь я, — хитро, Стайлз. — Видишь, ты не возражаешь, это прогресс, — он улыбается своей почти что хищной улыбкой, и я, не придумав ответа, лишь киваю, — Как насчет посмотреть какой-нибудь фильм, или можем просто поболтать? — Зависит от того, что у тебя есть, — я пожимаю плечами и прохожу ближе к полке с дисками, начиная свой осмотр, — О, «Дневник памяти», серьезно, Стилински? Ты тоже обожаешь Гослинга? — Скотт посоветовал. Тебе нравится? — он усмехается и усаживается на диван. — Нравится, но мы не будем его смотреть. — Я качаю головой, — Не сейчас, по крайней мере. — Значит, ты даешь мне понять таким образом, что в принципе не против следующего свидания? Его хитрая улыбка меня подначивает, и я отвечаю в тон: — Кто знает, кто знает… Мои глаза натыкаются на яркую обложку фильма «Впритык» и я достаю диск из стопки: — Ты смотрел его? — Нет, — честно признается Стилински, — взял на прошлой неделе и еще не успел. — Тогда давай этот, мне нравится игра Роберта. — Или он сам? — Стайлз прищуривается, глядя на меня. — Одно другому не мешает, — пожимаю плечами и подаю ему диск, а сама сажусь на диван, пока он достает его и включает DVD. На экране появляется главное меню, Стайлз кликает на кнопку «Просмотр», и знакомая с детства заставка кинокомпании появляется в телевизоре. — Я сейчас, — Стилински скрывается в дверном проеме, видимо, ведущим на кухню, потому что спустя пару минут возвращается с огромной миской попкорна. Он ставит ее передо мной на столик, — Будешь? — Карамельный? Я его обожаю. Боюсь, тебе не достанется, — тянусь за первой жменей. — Я не такой сладкоежка, — усмехается он, — можешь слопать все. — И тогда тебе придется вызывать такси, потому что до дома пешком я точно не дойду. — Останешься у меня, — его тон такой спокойный, звучит больше как утверждение, он опускается рядом со мной и закидывает руку за мою голову. Оказываясь почти что в его объятиях, я изредка бросаю на него взгляд, натыкаясь лишь на красивый профиль с чуть вздернутым носом. Хочется протянуть руку и коснуться его волос, убрав их назад, но я сдерживаюсь и беру новую порцию попкорна, обращая свой взор обратно к экрану. Проходит меньше получаса, когда Стайлз спрашивает: — Сколько еще будешь меня рассматривать? — Ты должен был игнорировать этот факт, — спокойно отвечаю я, специально не отводя глаз от телевизора, — это плохие манеры — говорить такое. — А бросать взгляды искоса — манеры хорошие? — я чувствую, что он усмехается. — Не сравнивай, пожалуйста, — пытаюсь скрыть свою улыбку. — Может, повернешься и посмотришь на меня? — Фильм интересный, — пожимаю плечами, — прости, может быть, потом. Его пальцы касаются моего подбородка и заставляют развернуть голову: — Привет, — на губах Стайлза улыбка, я вскидываю бровь. — Здравствуй, — пытаюсь игнорировать тот факт, что его большой палец оглаживает мой подбородок, не давая сосредоточиться, — ты мне мешаешь. — А так? — чертов хитрец наклоняется, едва ли касаясь моих губ, я лишь чувствую его теплое дыхание на своей коже, — Так я тоже тебе мешаю, Лидия? — Да, — я киваю, но тем не менее не делаю попыток вырваться, — мешаешь. — Тогда я попробую по-другому, — теперь его губы касаются моих, целуя почти невесомо. Язык проходится по нижней, и я вздрагиваю от этого ощущения, но не отвечаю, лишь смеживаю веки. Когда он отстраняется, я втягиваю воздух в легкие, почти что плющащиеся от ощущения его присутствия. Признаться честно, такого я не испытывала даже с Джексоном, а ведь я думала, что влюблена в него долгое время. — Я ведь ничего не знаю о тебе, Стайлз Стилински, — говорю почему-то шепотом. — А что бы ты хотела узнать? — Ну, к примеру, где сейчас твой отец? Почему ты так часто живешь один? Зачем решил перейти именно в нашу школу? Почему пристал ко мне? На поток моих вопросов он лишь смеется: — Ты знаешь ответы на все из них. И я не пристал к тебе. Если бы ты не хотела, то не пришла бы сегодня. — Ты прав, — я признаю это спокойно, а затем продолжаю, — Но ведь и ты почти ничего не знаешь обо мне. Стайлз проводит указательным пальцем от виска по скуле и ниже. Его голос тихий, когда он отвечает: — Я знаю о тебе достаточно, Лидия Мартин. Но главное — это то, что ты нравишься мне. Чертовски сильно нравишься, и я не могу с собой ничего поделать, — его губы замирают в миллиметре от моих губ, я встречаюсь с ним взглядом, читая вопрос в темных глазах: да или нет. Он не настаивает, давая мне право выбора. И я делаю это. Я просто касаюсь его губ своими, целуя. Ответ на его вопрос, без сомнения, — да. Он нравится мне, и пора бы уже это признать. Фильм продолжает идти на фоне, пока мы увлечены совершенно другим. Не прерывая поцелуя, Стайлз меняет положение, медленно опуская меня спиной на диван, и я поддаюсь, обнимая его руками за шею и чуть сгибая ноги в коленях, пока он занимает удобное положение. Его губы отрываются от моего рта, спускаясь ниже, касаются шеи, ключиц. Пальцы ловко распускают поясок платья, чуть распахивая полы, и я выгибаю спину, подставляясь под его горячий рот, когда он целует мою грудь через тонкую ткань белья. Мои руки проходятся по его шее, пальцы нащупывают ворот футболки и тянут за него. Стайлз отвлекается лишь на мгновение, стаскивая рубашку и майку, а потом опять наклоняется, помогая мне избавиться от платья и выпутаться из белья. Касаясь обнаженной грудью его широкой груди, я чувствую, как по всему телу у меня бегут мурашки, и Стайлз, описывая языком ореол соска, чуть усмехается, а затем приподнимается и, касаясь губами моего ушка, шепчет: — Готова закончить то, что мы начали в Сан-Франциско? От его горячего дыхания внутри у меня будто сосредотачивается электрический заряд, тягучей болью натягивая все внизу живота. Я киваю, не в состоянии ответить внятно. Тогда он поднимается сам, берет меня на руки и идет в сторону лестницы. Обхватив его руками за шею, я целую его кожу, чуть прикусывая у ключиц, и когда Стайлз толкает ногой дверь, по-видимому, своей спальни, мне хочется поскорее ощутить холод простыней под спиной и его тело, нависшее надо мной. От этой мысли становится горячо, даже слишком горячо. Он аккуратно опускает меня на кровать, оказываясь сверху всего на мгновение, а затем переворачивает, усаживая на себя. Бедрами я чувствую жаркую выпуклость его штанов, и чуть ерзаю, видя, как он морщится и сжимает зубы. Я улыбаюсь, наклоняю голову и целую его, он отвечает, ловко орудуя языком, пока пальцы тем временем проходятся вниз по моим бедрам, чуть сжимают, и затем одна рука отправляется в свое дальнейшее путешествие, легко поглаживая и слегка надавливая. Я тихо постанываю, пока его пальцы проникают под единственный клочок ткани на мне и находят самую чувствительную точку. Стилински мягко проводит по ней подушечкой большого пальца, и я уже готова рассыпаться на атомы, поддаваясь волне жара, охватывающей меня с головы до ног. Когда терпеть у меня больше не выходит, он внезапно резко переворачивает меня, подминая под себя, и я блаженно обхватываю Стайлзову талию ногами, чувствуя его возбуждение. — Пожалуйста, — шепчу куда-то в уголок его губ, — пожалуйста, Стайлз… быстрее… Чувствую, как он усмехается, помогаю ему избавиться от штанов, запускаю руку под резинку боксеров, обхватывая его напряженный член. Он матерится, вскрывает зубами упаковку презерватива и быстро раскатывает его. Дрожа от предвкушения, я впиваюсь ногтями ему в спину, ощущая, как он медленно входит в меня, а затем, чертыхнувшись, делает резкий, глубокий толчок. Движения Стайлза вначале медленные, нежные, он будто боится навредить мне. Буквально готовая сгореть в его руках, я шепчу что-то бессвязное, откидывая голову назад и упираясь в подушки. Его губы повсюду: находят мои, целуют резко, быстро, оставляют отметины на ключицах и шее. Мне хочется умереть, потому что ничего более прекрасного я еще не испытывала в своей жизни. Темп растет, и я ощущаю, как волна жара скапливается внизу, готовая прорваться наружу, будто вот-вот лопнет тонкая струна внутри. — Черт, Лидия, ты такая… — Стайлз дышит глубоко, — сводишь с ума… Низ живота заходится глухой, сладкой болью, я вскрикиваю, не ожидая такой сильной разрядки, и чувствую, как мышцы внутри сокращаются, сжимая его. Стайлз делает еще несколько размашистых быстрых толчков, прежде чем оргазм накрывает и его. Несколько минут мы лежим так, все еще соединенные, не шевелясь. Холодный воздух проходится по разгоряченной коже, и я вздрагиваю. Стайлз улыбается краешком губ, целует меня в висок и перекатывается на соседнюю подушку. Мы смотрим друг на друга и молчим. В его глазах мне различимы странные эмоции, отражение которых в сумерках комнаты вызывает во мне легкую дрожь. Я переворачиваюсь на бок, собираясь встать и пойти в душ, но рука Стайлза, опустившаяся мне на талию, не позволяет. — Потом, — недовольно бурчит он, — потом сходишь. Утром. — Я не собиралась оставаться на ночь у тебя, — из последних сил спорю. — Но ты же спала со мной в Сан-Франциско. — И ты чуть не столкнул меня с кровати во сне. Стилински тихо посмеивается: — Я знаю, что ты врешь. Я не нахожусь с ответом, он притягивает меня к себе ближе, зарываясь носом в мои волосы и шепча: — А теперь ты улыбаешься. И я опять отмалчиваюсь. Потому что это правда.