WOAS. Wishing On A Star.

Из мучительного сна Моргану резко выдергивает запах. Такой знакомый, желанный когда-то запах, сладкий и удушливый. Теперь он был чуждым.В этом мертвом месте он абсолютно чужой и странно режет легкие. Моргана подрывается с постели и практически летит вниз, едва касаясь разрушенных ступеней, не боясь оступиться и упасть вниз. Ноги путаются в рваной юбке платья, босые пятки то и дело наступают на что-то острое, режут кожу, но она продолжает мчаться. Кажется, если не найти и не уничтожить источник запаха, она задохнется. Удивительно яркие лучи солнца слепят, неестественно зеленые глаза слезятся, и Моргана прикрывает их трясущейся рукой, чтобы разглядеть, что источает этот запах. На полуразвалившемся подоконнике когда-то великолепной столовой стоит, накренившись, небольшая плетеная корзинка, полная… цветов. Это он принес цветы. Опять. Моргана давно сбилась со счета дней, заточенная в Темной Башне на мертвой пустоши великим Эмрисом. Она не знает, сколько времени прошло со дня смерти Артура, она не видит людей и, кажется, забыла как разговаривать. Наверное, прошли столетия. Точно она знает только одно: таких корзинок у нее ровно сто семьдесят четыре, наполненных мертвыми, почерневшими лепестками. Моргана задыхается, сжимая в кулак платье на груди, но все равно тянется к прекрасным разноцветным бутонам. Пальцы касаются будто бархата, нежно поглаживая. Внутри на мгновение появляется стайка бабочек, щекоча мертвое ведьминское сердце, но в ту же секунду бутоны начинают темнеть и высыхать, умирая от ее прикосновения. Бабочки сгорают дотла, и Моргана кричит. Громко и яростно, словно раненый зверь. — Персиваль! — Крик заставляет Башню скрипеть и стонать. Моргана хочет выбежать наружу, на горячую такую же мертвую, как она сама, землю и вцепиться в его горло. Убить его, чтобы чертов рыцарь больше не смел раз за разом доказывать, что она монстр. Она мчится к выходу, сбивая ноги в кровь об осколки камней и обломки мебели. Одним легким движением Моргана распахивает тяжелую кованую дверь и замирает на пороге, не имея сил переступить черту магии Мерлина. Пленница. Заложница. Зверь. Монстр. — Зачем ты делаешь это?! — Рычит Моргана, а глаза яростно полыхают. Сухой жаркий ветер треплет ее волосы, обжигает бескровные губы и бледные щеки, но она продолжает кричать. Персиваль далеко, но, несомненно, слышит каждое ее слово. Мужчина аккуратно закапывает саженец дуба, осторожно поливает его и, улыбнувшись, поворачивает голову на голос. Моргана злится, видя его улыбку. Злится на него за то, что уже бесчисленное количество дней он приходит на пустошь, принося с собой цветы и яркое ласковое солнце. Персиваль, высокий, сильный как медведь, обычно угрюмый и молчаливый, носит тяжелые мешки с плодородной почвой на пустошь, копает, рыхлит, высаживает и поливает саженцы, как обычный крестьянин! День за днем он пытается сделать эту чертову пустыню зеленой и живой, полуобнаженный, прикрыв голову платком, он часами трудится и никогда не отвечает ей. Моргана злится еще больше, потому что может часами наблюдать за его сильными загорелыми руками, с какой нежностью его большие ладони, предназначенные для меча, держат хрупкие жизни маленьких растений. Большинство растений мертво, но Персиваль не отступает. — Зачем ты делаешь это?! — Продолжает кричать Моргана, до боли вцепившись пальцами в каменную кладку. — Я убила твоего друга и твоего короля, а ты приносишь мне цветы! Я монстр! Персиваль молча поднимается с колен и медленно идет к развалившимся ступеням. Его штаны промокли от пота и многих часов работы под беспощадным солнцем, босые ноги перепачканы землей и песком, а лицо прикрывает платок, оставляя только глаза. Глаза полные жалости, тоски и чего-то еще, совсем неведомого ведьме. Но никакой злости. Ни капли ярости. — Зачем ты это делаешь? — Моргана и сама не замечает, как ее голос становится тихим, на грани слышимости. — Я монстр… — Каждый решает сам для себя, кем ему быть, — Персиваль замирает на границе света и тени, в считанных сантиметрах от нее. — Это не значит, что ты не можешь стать кем-то другим. Рыцарь кладет на порог у ног Морганы белую розу и, не сказав больше ни слова, возвращается к своей работе, оставляя ее в своей клетке созерцать его спину. Моргана дрожит от ярости и сыплет проклятиями, понимая, что от него не избавится. Днем он снова придет, чтобы принести ей цветы и до заката будет работать с землей, не обращая внимания на ее крики. А ночью он снова придет терзать ее во снах, где сильные руки с большими ладонями будут нежно держать не саженцы цветов, а ее тело…