LOST BOYS

      Назойливое и шумное утро наступило на улицы. Лучи солнца уже отразились в тысячах окнах и ложились на кровать. Я проснулся один; Коннор разговаривал с кем-то по телефону. Я хотел подняться, но простое движение пальцем болью растеклось по телу. Горло горело бесчувственностью. Жар запекался в крови. -Трой, малыш, ты уже проснулся. -С кем ты… — я вложил все силы, чтобы прошептать слова, он не дал мне договорить. -Это был твой менеджер; я сказал, что ты заболел и не появишься в студии ближайшие две недели. -Но… -Нет, ничего не говори. Тебя ждет самое спокойное время в твоей жизни.       Мое сердце никогда не будет спокойно, если рядом Коннор. Оно всегда будет биться в бешеном ритме даже от его нечаянных касаний. Он лег рядом со мной, а я положил голову на его ключицы. Мы лежим в полной тишине. Это не та тишина, от которой разрывает уши. Это тишина от наслаждения. От присутствия друг друга.       Между нами лежали наши руки. Медленно я нашел мизинцем его палец и переместил руки на мой живот, уничтожив расстояние между нами. -Ты знаешь, Кон. -Я знаю, Трой.       Любовь выражается не только в словах. Она проявляется в нежном касании, от которого пробегают мурашки; она проявляется восклицаем в спину «будь осторожен» в ответ на «я знаю»; она проявляется в беззаботном наслаждении друг другом; и она проявляется в нехватки воздуха, когда вы рядом.       Любовь искрой вспыхнет во взглядах друг друга, а потом обратится взрывом окситоцина в теле, если эта любовь истинна и взаимна, как появление радуги после сладкого и теплого дождя.       Спокойствие во днях отражалось невероятной заботой Коннора, а ночью оно становилось часовыми объятьями. Я никогда раньше не чувствовал себя настолько защищенным и беззаботным. Всю свою любовь Коннор вкладывал в приготовление моего любимого чая. Я благодарил его за это теплым поцелуем.       В один день, когда я стал чувствовать себя немного лучше, Коннор решился оставить меня одного дома и пойти за продуктами и лекарствами. Он собрался и ушел очень тихо, думая, что я сплю. Я слышал, как он ходил на пальчиках, а потом осторожно закрыл дверь. В этот момент я не боялся, что он не вернется. Я знал, что мы связаны всей этой химией и феромонами. И в других реальностях (если они есть, конечно) два парня всегда будут вместе, несмотря на любые обстоятельства. И смерть не разорвет эту связь, созданную с появления жизни в целом.       Смерть — это начало другой жизни. В другой реальности с другими рвущими сердце ситуациями и одинокими приторными проблемами.       Он вернулся очень быстро. -Трой, я дома. -Знаешь, как эти слова согревают мне душу, — со счастливой улыбкой сказал я, выходя из спальни, укутанный одеялом. -Зачем ты лишний раз напрягаешься, делая эти бессмысленные шаги? — слегка нахмурив брови, спросил Коннор, а потом поцеловал меня в лоб. -Просто хочу видеть тебя с другого ракурса, — прикусив губу, ответил я и опустил глаза. — О боже! Коннор! Сколько сладостей! -Нет, ты получишь их только тогда, когда поправишься. -Смотри, — я поднял и согнул обе руки, уронив плед, — мне уже намного лучше. -Милый, не пытайся меня обмануть, — он поднял плед, накинул его мне на плечи и быстро погладил по плечу, — а теперь иди в кровать. -А ты знаешь, что любовный-любовный поцелуй ускорит мое выздоровление? — игриво спросил я, прикрыв глаза и вытянув губы.       Глаза Коннора сузились, имитируя веселую злобу, он сделал шаг вперед и подарил волшебное лекарство в виде сладкого поцелуя.       Я сел на мягкий коричневый стул, подняв ноги, и наблюдал, как Коннор варит кофе. Я внимательно изучал его движения, пытаясь предугадать, что он сделает далее. -Я знаю, что ты на меня смотришь, — спокойным голосом сказал он. -А я знаю, что ты знаешь.       Теплый и беспокойный вечер скатывался с крыш высоток. Огни города сменяли заходящее солнце. Часть шума скрывалась за горизонтом вместе с последними его лучами. Легкий ветер влетал в открытое окно, закружив в быстром танце прозрачный тюль. Коннор резко встал с дивана, когда ветер пролетел мимо его волос, и закрыл окно. -Зачем ты открыл окно, Трой? — возвращаясь к дивану, спросил Коннор. -Я уже забыл, когда в последний раз выходил на улицу, — быстро проговорил я, занимая место Коннора. — Я уже взрослый, Кон, и могу о себе позаботиться сам, — я приоткрыл плед, дав понять ему, что жду его рядом с собой. — Иди ко мне и прекрати делать вид, что мне девять лет. -А ведь так и есть, — забираясь под плед, ответил он.       Он лег рядом со мной на диване, прижимаясь ко мне. Я обнял Коннора руками, чтобы он не скатился, а он положил свои ладони на мои руки. Мой подбородок уткнулся в его приятно пахнущие волосы. Я накрыл нас ярким пледом, как графист, завершающий свою работу последним штрихом. -Ты не боишься, что заболеешь от того, что я очень близко? -Я готов рискнуть, лишь бы ты был рядом. -Кон, — я затянул паузу немного дольше, чем должно быть, — расскажешь, что с тобой произошло за те три года? -Может, в другой раз? — сжав мою руку, робко спросил он. -Но другого раза может и не быть. -Не говори так больше никогда. -Хорошо. -После того, как ты ушел, я вернулся домой и понял, что не могу жить в пригороде, учитывая все происходящее. Первые два дня я просто лежал на кровати и смотрел сквозь потолок. В следующие два дня я прощался с домом, с местами, которые нас связывали и пригородом. В аэропорту одна мысль на секунду родилась в моей голове: бросить всех и все и вернуться к тебе. Но ее тут же уничтожили твои слова, сказанные мне тогда. Ты помнишь… -Да, я помню. Мне очень жаль, что я разорвал наши отношения. -Не нужно извиняться; я тоже виновт. -Не волнуйся, — я прижал его как можно ласковее и сильнее, — я рядом. -Чуть позже, в самолете, я наблюдал за облаками, пытаясь отвлечься, но в моих мыслях были только твой голос, глаза, весь твой образ. Потом я вернулся к ней и ребенку. Когда я сказал, что больше никуда не уеду, она самодовольно улыбнулась. Мы жили как обычная семья. Вот только мы таковыми не являлись. Она знала, что я гей, и ничего не могла с этим поделать. Однажды мы начали ссориться из-за какой-то глупости; и все дошло до того, что она обвинила меня, что я просто использовал ее. А на самом деле я любил ее… Когда-то… Совсем давно… Мы продолжали кричать друг на друга до тех пор, пока наш ребенок не вышел и не посмотрел на нас удивленными глазами. Мы продолжали жить спокойной жизнью. Через год она предложила, чтобы мы обручились. Сначала я хотел даже согласиться, но потом я представил тебя и твое лицо, когда ты узнаешь об этом, и эта мысль сразу же разбилась на мелкие кусочки. Еще через год мы были в Европе, гуляя по вечерним улицам и изображая отличную семью. Но меня не тянуло к ней. Я был рад видеть только ребенка: ходить с ним на набережную, а потом догонять его, когда он увидит птицу; покупать ему сладкую вату и видеть его счастливое лицо, и еще много всего, что мы делали вместе. Недавно мы решили, что нам стоит жить отдельно. Я купил эту квартиру и согласился с условием, что ребенок будет периодически со мной. Мы оформили все документы. Все медленно налаживалось. Но в один вечер, когда мы играли в детские игры у меня дома, она пришла с какой-то бумагой и заявила, что хочет лишить меня прав видеться с моим ребенком. Наверное, слова о том, что я иду на твой концерт, так подействовали на нее. И с тех пор я их больше не видел. -Коннор, а мы можем усыновить ребенка?       От этих слов его глаза загорелись и потускнели одновременно. -Я совсем ничего не знаю, что для этого нужно… -Ты хочешь этого, Кон? -Трой, ты готов сделать этот серьезный шаг? -Да. -Да.       До моего полного выздоровления мы выясняли, что потребуется для усыновления. Происходящее выворачивало все наизнанку. Это было наше первое серьезное решение, которому я был очень рад, но вскоре в голове Коннора затаились непонятные мысли. -Трой, что, если мы не справимся? -Зачем ты такое говоришь, — я взял его за руку и посадил на диван. — Я уверен, что все получится. -Совсем скоро ты станешь известным певцом, у тебя будет толпа поклонников и ненавистников. Ты будешь днями пропадать в студии, а потом месяцами выступать на новых сценах в чужих городах. -Коннор, я готов отказаться от всего этого, ты понимаешь? -Да. Но… -Нет. Никаких сомнений. Да, я очень хочу стать хорошим певцом, но также я хочу счастливую жизнь, которую я не представляю без тебя. У нас все получится, и мы будем отличной семьей без всякой лжи и километровых расстояний.       Коннор обнял меня и сжал мою футболку в руках. Я гладил его по спине и обещал, что все наладиться.       Коннор продолжал собирать материалы, а я ежедневно посещал студию. Постоянная занятость упала на нас, поэтому мы виделись только вечером. Но каждый вечер особенно запоминался в наших сердцах. Я выбирал фильм, который мы все равно не будем смотреть, потому что будем заняты влюбленными взглядами друг на друга, а Коннор готовил кофе или чай, и каждый раз вкус быть необычным, разным и особенным. -Трой, — сделав глоток кофе, а потом отложив кружку, сказал он, — тебя все еще посещают мысли о суициде?       Этот вопрос бурей ворвался в мои уши. Я уже забыл, когда в последний раз думал об этом, но из-за этого вопроса, серьезным голосом заданным Коннором, отрывки памяти возникали моей в голове. В глазах я видел обрывочные картинки, где с моей руки кривой струей течет кровь; где я лежу на холодном кафеле. Эти слова подняли все воспоминания о слове суицид. -Трой, — взяв меня за предплечье теплой рукой, он вернул меня из воспоминаний. -Это иронично, — задумчиво улыбнувшись, начал я, — но именно мои мысли о суициде познакомили нас. -Нет, это неправда, — он подвинулся ко мне так, что я видел каждую родинку на его лице, — мы познакомились благодаря нашему смелому шагу, который мы хотели, но боялись сделать, потому что эти занятия были новыми и необычными.       Я смотрел на губы Коннора, как он говорил ими важные слова, которые я пытался слушать и не мог. Его голос был уверено серьезным. Глаза практически не моргали. -Нет.       Он посмотрел на меня удивленным взглядом, потому что я его перебил. -Эти мысли больше не появлялись в моей голове.       Я обнял Коннора и положил свои ноги на него. Он сделал замочек из наших рук, а другой свободной рукой накручивал на палец мои кудряшки, которые совсем не нуждались в этом. Но ощущение теплоты Коннора на моем теле заставляло забыть обо всем. Кроме зеленоглазого парня с прекрасной улыбкой и невероятно добрым сердцем.       Суицид. Просто нечаянно сложившиеся буквы в это некрасиво завораживающее слово в сознании. Или неожиданно всплывшая мысль, как мертвое распухшее тело в пресном озере ?