Тайна в их глазах

      В мгновение ока Саске вырвал руку из крепкой хватки и оказался в другой части древнего, освещённого печатью зала; тишину разбил лишь цокот упавшего на пол камня, с которым Учиха поменялся местами. По очевидным причинам он не хотел находиться внутри тех линий, особенно после слов Сузуму о ритуале. Тот медленно повернул голову в сторону Саске, продолжая созерцать происходящее с едкой ухмылкой на губах. Ооцуцуки, конечно, имел право радоваться, ведь его план почти увенчался успехом, оставалось всего несколько штрихов для завершения, да и нужные элементы были собраны вместе, он мог приступать. Вот только Саске не собирался добровольно подчиняться требованиям Сузуму, даже если тот пригрозит самым ценным в этой ситуации — жизнью Сакуры. И данный настрой не был проявлением эгоизма или равнодушия к ней, нет. Просто Учиха знал, что она всё поймёт, ведь таков удел шиноби, а они оба смело называли себя таковыми.       Во время войны они не единожды рисковали своими жизнями: Сакура даже попыталась взять на себя роль приманки, когда они сражались против Мадары, бесстрашно кинувшись на врага, чтобы отвлечь внимание и позволить своим товарищам нанести удар. Саске помнил об этом случае весьма отчётливо, именно поэтому он надеялся, что, если её сознание пока ещё не полностью подавлено силой Ооцуцуки, она поймёт его истинные мотивы и согласится с беспощадными методами, к которым он собирался прибегнуть. Наконец, если его действия позволят им выбраться из этого мира и попутно избавят от врага, причин для расстройств не будет. Только, возможно, Сакура станет обижаться на его бесчувственность и холод по отношению к ней, но не в первый раз. Обхватив за спиной пальцами рукоять катаны, Саске замер в ожидании, анализируя ситуацию.       Он ни на секунду не сводил взора с Сакуры, присматриваясь к её ровно воздымающейся при каждом вдохе грудной клетке. В её теле, точно паразит, сидел Сузуму, управляя всем, что было ему подвластно. Но это не значило, что он сможет длительное время удерживать Харуно в своей власти. И раньше бывало, что она каким-то образом сопротивлялась его воле, прогоняла из своего тела, поэтому Учиха очень надеялся, что и в этот раз Сакура сможет психологически побороть Ооцуцуки. Это позволит ему как минимум сражаться с врагом, не опасаясь за её жизнь, ибо каким бы решительным он ни был в данный момент, окажись Саске перед непосредственным выбором, он не знал, сможет ли на самом деле сделать это — смертельно ранить Сакуру ради победы над оппонентом. Причины, по которым Сузуму так откровенно злорадствовал, были ясны: он знал, что прошлая ночь всколыхнула их, ослабила морально, и что обычно легко подавляемые мысли и чувства начинали пробираться в чистый разум, спутывать планы и мешать Саске трезво рассуждать.       Не исключено, что Ооцуцуки именно этого добивался, и неважно, каким образом он подстроил их поход на юг. Хотя Саске отдавал себе отчёт: его выбор исследовать ту местность не был ему внушён, поэтому свалить вину на хитрость Сузуму он не мог, и всё же это не значило, что сложившаяся ситуация Учиху не злила. Он сжал до скрипа зубов челюсти, чтобы не выдавать свои эмоции. Невзирая на всю осторожность и бдительность, Ооцуцуки удалось застать его врасплох, и тот даже не пожалел времени и сил, чтобы довести до конца задуманное. Особенную вину Учиха чувствовал перед Сакурой за то, что оставил её в полном одиночестве прошлой ночью. Если бы он не ушёл, может, если бы остался где-то неподалёку, то Сузуму не рискнул бы явиться на юге. Но в то же время Саске понимал, что если бы он остался с ней в том эмоциональном состоянии и ситуации… Но бесполезно плакать над пролитым молоком. Теперь он был обязан разрешить это дело максимально быстро и эффективно. Он должен вернуть Сакуру домой. Он обещал.       Сфокусировавшись, Учиха вздохнул и очистил разум, поставив перед собой чёткую задачу, выбрав приоритеты. Он должен сделать то, что должен, а со всем остальным можно разобраться уже после окончания этой истории. Визуально изучив пещеру, проанализировав ситуацию, Саске пришёл к некоторым выводам почти мгновенно. В данный момент он был порядком обезоружен, так как нападение первым только усугубит ситуацию: навредит Харуно, и не исключено, что невольно попадёт в пределы печати для ритуала. Небольшая проблема заключалась и в том, что он не знал весь спектр способностей и техник Сакуры, а вот Сузуму, находясь в её теле и контролируя её сознание, имел доступ к полному арсеналу и мог воспользоваться любым джутсу на выбор. По этой причине Учиха решил дождаться нападения, ведь легче отбить атаку, чем лезть на рожон.       Саске то и дело сжимал и разжимал пальцы за спиной на рукояти катаны, быстро обдумывая варианты развития событий, терпеливо дожидаясь начала игры. Сейчас они находились в месте, где в этом измерении наблюдалось слабое биополе, следовательно, если открыть здесь портал, то они смогут выбраться, что сделать не составит труда за исключением одного: Сузуму прятался в теле Сакуры, и неизвестно, чем все обернётся, если их в скором времени не разделить. Возможно, если сознание Харуно как-то притупили, Учиха мог бы своими действиями спровоцировать её необходимую реакцию, чтобы она начала сопротивляться Ооцуцуки психологически, вытесняя того из физической оболочки. Саске не видел смысла стоять и гадать, поэтому решил перейти к действиям: наверняка так он сможет найти слабое место врага, немного разрушить идеальные планы Сузуму и вернуть Сакуре контроль над её телом. Учиха начал доставать катану из ножен, как услышал беспристрастный голос Сакуры:       — Тебе не следует делать лишних телодвижений. И так предрешено, за кем победа в этом поединке, — с каким-то триумфом произнёс Сузуму, захрустев костяшками пальцев.       Он чувствовал невероятный прилив сил, наслаждался тем, как по телу бешено циркулировала чакра, что придавало уверенности в победе. Ещё месяц назад Сузуму даже представить себе не мог, что, выбрав в приманки эту девчонку, которая должна была умереть под обжигающим солнцем в пустынном измерении Кагуи, у него окажется железный козырь в рукаве. Он видел, что Учиха мешкал, глядя на неё, не решался напасть, потому что заботился о ней. Дурман цветов сделал своё дело, запутал их чувства друг к другу, а для шиноби отвлекаться на подобное равносильно фатальной ошибке. Если бы Саске не поддался соблазну, то их бой давно бы был в самом разгаре, а так Учиха лишь примерялся, размышлял и всё не мог собраться с духом. Он не хотел навредить той, о ком с таким особым чувством трепета в груди заботился. Ооцуцуки понимал, что невольно нащупал то самое больное место, которого бы не было, если бы Сакура не оказалась здесь, в заточении и в компании Учихи. В одиночестве Саске мог держаться в этом измерении годами, словно неприступная крепость, ведь он отвечал бы только за свои безопасность и выживание.       Тем не менее, период неопределённости, несвойственной Саске, весьма быстро прошёл, и по одному убийственному выражению его лица можно было легко понять, что он не собирался просто стоять на месте и слушать чьи-то приказы или же угрозы, поэтому Сузуму был готов к бою. Естественно, драться в оболочке девчонки будет не совсем честно по отношению к Учихе, тем более контролировать сознание, которое периодически просыпалось, — это очень затратно. Сузуму уже ощущал, как мышцы в её руках напрягались в сопротивлении, что Сакура начинала осознавать происходящее, и скоро её внутреннее «я» должно проснуться, тем самым вытолкнув нежеланного гостя из тела. Будто ненужное напоминание, в очередной раз Ооцуцуки ощутил некий толчок, словно его хотели выгнать, из-за чего задрожала напряжённо сжатая в кулак рука. Времени оставалось совершенно мало. Он должен каким-то образом вернуть Учиху в очертания печати, и если способностей этой девчонки будет для этого мало, то он прибегнет к нежелательному, но запасному плану действий.       Разомкнув пальцы, Сузуму сосредоточил чакру в руках. Через секунду словно прозрачная перчатка из синей энергии окутала оголённую кожу, заостряясь на концах. Из всех знаний, что кружились в его голове, описывая техники Харуно, эта была одной из менее разрушительных, но способных причинить вред противнику. Прищурив глаза, он сделал шаг к краю рисунка на полу и напряг ноги, а затем прыгнул прямо на застывшего в ожидании Учиху. Тот не растерялся, отпустив руку с катаны, а после моментально заблокировал удар. Саске взглянул ему прямо в глаза — одна радужка пылала красным Шаринганом, а вторая пронзала Риннеганом, — и чёрные томоэ начали двигаться. Сузуму мигом отпрыгнул, приземлившись в нескольких метрах от печати. В теле Сакуры его доуджутсу было ослабленным, поэтому полноценный отпор любой из техник Учихи он дать не мог. Также многое упиралось в способности Риннегана, которыми они владели. Некоторые возможности этих глаз были универсальными: почти все носители могли их использовать, в то время как ряд других был индивидуальным. Сузуму пока не был уверен в том, что было особенностью Риннегана Учихи, — это ещё предстояло выяснить.       — Ты ведь понимаешь, что любое генджутсу или иная атака подействует больше на Сакуру, а не на меня, — промолвил Ооцуцуки.       — Тогда перестань прятаться в её теле и сражайся на своём уровне.       После его слов грудную клетку Сузуму резко дёрнуло. Он покривился от неприятного чувства, сдвинув вместе брови, наблюдая за спокойным на вид Учихой. Доселе погружённое в сонливость сознание Сакуры начинало просыпаться, и, видимо, голос и присутствие Саске, к которому она испытывала столь живучее чувство любви, способствовали этому. Если так продолжится, то через некоторое время девчонка вытолкнет его из тела, оставив фактически ни с чем. Ооцуцуки предвидел такой исход, поэтому и обдумал тот запасной план, пусть в нём и был огромный минус. Если он осуществит задуманное, чтобы сражаться, как требовал Учиха, лицом к лицу с противником, то Сакура покинет игру, и неизвестно, как скоро придёт в сознание, чтобы её медицинскими навыками можно было воспользоваться для переселения Сузуму в новое тело. Пока что он не видел в знаниях Харуно ничего эффективного для начинающегося боя. Её грубая сила лишь разрушит этот храм, чего нужно избежать, а в остальном набор её техник включал в себя множество медицинских джутсу. Наивно ожидать, что раз Сузуму в руки волей судьбы попал такой многогранный подарок, то он будет пригоден для всего. Видимо, иного выхода просто нет, и ему придётся это сделать.       — Я с радостью приму твоё предложение, но как бы ты не пожалел о своей просьбе.       Через секунду из тела Сакуры начала исходить чёрная дымка, расстилаясь по земле подобно ползучему туману. Харуно приоткрыла уста, формируя букву «о», расслабила плечи, а затем откинула голову назад, глядя широко открытыми глазами на сталагмиты, что свисали с потолка и стен пещеры. Саске пристально наблюдал за происходящим, дожидаясь того момента, когда противник покинет её тело и останется в своей аморфной форме. В таком облике с ним будет гораздо проще справиться, и Учиха надеялся очень быстро поставить в этой затянувшейся истории точку. Вот только мгла, что покидала тело Сакуры всего в шаге от твёрдой оболочки, формировала нечто иное, то, чего Саске не предвидел. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять суть происходящего: да, Ооцуцуки покинул чужое тело, но в процессе буквально высосал всю чакру, которую Харуно мало-помалу скапливала с момента их прибытия в это неординарное измерение. Видимо, того, на первый взгляд малого, количества энергии было предостаточно, чтобы позволить Сузуму обрести тело.       Хотя Саске не мог назвать его новый облик стопроцентно человеческим телом. Ноги и туловище вверх до диафрагмы всё ещё поглощал чёрный дым. Но оголённый торс и руки были в поле зрения, как и бóльшая часть лица: острые скулы и подбородок под натянутой бледной кожей, казалось, могли в любой момент порезаться тонкой плоскостью костей изнутри. Впалые щёки и тёмные круги под глазами были к лицу усопшему, а не стремящемуся выжить существу, хотя если учитывать то долгое время, которое Ооцуцуки провёл заточённым в этом мире, то иного, более человечного и опрятного внешнего вида можно было не ожидать. Его белые как снег волосы были зализаны назад, лишь пара коротких прядей спадала на лоб. Глаза были немного прищурены и сфокусированы на Саске — он это кожей чувствовал, как холодок в морозящее утро, что вызывал в теле неприятную дрожь. Также ощущалась мощь Риннегана, пусть не полная, но всё же Учиха не мог игнорировать этот невидимый напор, вымещающий пропитанный пылью воздух в пещере. Сузуму был серьёзно настроен на победу.       Как только процесс высасывания чакры из организма Сакуры завершился, её тело обмякло и упало на каменный пол; она была без сознания, но Саске видел, как еле уловимо поднималась её грудная клетка, что подтверждало главное — она жива. Отвлёкшись всего на секунду, он даже не заметил, как Ооцуцуки оказался рядом с ним, протянув костлявую руку к воротнику его плаща. Отскочив назад, Учиха оголил катану, в этот раз уже не заботясь о безопасности Сакуры. Наполнив лезвие молниями, он кинулся на врага, намереваясь проверить, насколько твёрдым являлось его новое тело. Сузуму не сдвинулся ни на шаг, лишь наблюдая пурпурными глазами за своим оппонентом. По контуру его плеч и головы, словно чёрное пламя, колебались языки мглы, напоминая своей формой и движениями тот ободок вокруг печати на полу. Саске занёс катану в прыжке, целясь, чтобы проткнуть плечо Ооцуцуки, как был остановлен невидимым барьером, словно сила гравитации вокруг них начала действовать против природных путей.       Отпрыгнув, Учиха стиснул зубы, размышляя о том, как ему побороть Риннеган противника, способный к тем же техникам, которыми владел сам Саске. Всё упиралось в индивидуальные особенности этого Кеккей Генкай, которые в данном сражении не сильно им помогали. Одним из умений Сузуму было подобное паразиту вселение в чужое тело и полное подчинение того человека, но данной картой он уже воспользовался и весьма безуспешно, так как Сакура оказалась недостаточно умелой для подобного сражения. Учиха прекрасно понимал, что пытался сделать его противник: если бы он воспользовался хоть одним сокрушительным ударом от руки Харуно, этот храм, столь важный для ритуала, раскрошился бы, подобно замку из песка, и последняя надежда Ооцуцуки выбраться из заточения пропала бы вместе с ним. Да и Саске не особо был способен на нечто даже отдалённо грандиозное, как во время сражения с Узумаки после войны, так как это измерение было создано для того, чтобы подавлять носителя Риннегана, а он, к несчастью, тоже им являлся. Саске не знал, каким образом Ооцуцуки собирался покинуть эту клетку после завершения ритуала, да и узнавать не хотелось, ведь это будет значить, что они проиграли.       Единственным выходом был портал, который Учиха мог создать в этом месте и фактически сбежать, захватив Сакуру, при этом оставив Сузуму узником. Стратегия не была достойна похвалы или оваций, но Саске видел в ней смысл и из всех вариантов развития событий склонялся именно к ней по нескольким причинам. Сражение между подавленными Риннеганами долго не продлится: наступит момент, когда они оба осознают, что их силы подобны одинаковым полярностям магнитов — они отталкивают и аннулируют друг друга, а уникальности не сильно пригодные, чтобы одержать победу. В арсенале Саске оставался только Шаринган, способностями которого он мог пользоваться, но не в полную силу — необходимо сохранить достаточно чакры для портала, и тот должен быть правильного размера, чтобы перенести двух человек, а не маленького ястреба. Генджутсу на Ооцуцуки не сработало — это Саске испробовал при первой же возможности. Видимо, он умел блокировать свой разум от подобных уловок, посему оставались крайние меры, и Учиха не хотел прибегать к ним со старта. Конечно, если иного выхода не будет, то он воспользуется всем, лишь бы выбраться отсюда, как минимум отправить Сакуру через портал домой, даже если придётся остаться здесь, чтобы задержать и оставить Сузуму в заточении.       Составив все свои возможности в единый план, Саске резким движением избавился от плаща, что только станет мешать в ближнем бою; рядом с ним за камни упала и сумка. Наполнив катану Райтоном, Саске кинулся на противника с единственной целью: измотать того до потери контроля над физической формой. Вряд ли Ооцуцуки сможет длительное время находиться в этом состоянии, даже поглотив все небольшие запасы чакры Сакуры. У него должен быть лимит, и Учиха был намерен в кратчайшие сроки довести его до этого предела. Лучшим способом, конечно, являлся ближний бой, где Сузуму должен много двигаться, уклоняясь, или блокировать атаки. Физическая нагрузка выматывает тело, и пусть Саске осознавал, что такой подход утомит его не меньше, в конечном итоге не он должен расползтись по пещере дымкой. Отбив несколько выпадов созданным из чёрного дыма прутом, Ооцуцуки отпрыгнул в сторону, избегая напора. Ловко одной рукой повернув искрящуюся молниями катану на противника, Саске всего на несколько секунд остановился, делая краткие вдохи-выдохи, переводя дыхание. Орудие, которое Сузуму создал для себя, чтобы защищаться, вследствие последнего удара рассыпалось тёмным песком, теряясь из виду в толстом слое пыли помещения. Значит, всё, что мог создавать его оппонент, не было прочным как сталь и могло быть уничтоженным элементарным напором силы, необязательно джутсу.       Словно прочитав его мысли, Ооцуцуки кинулся в нападение, протянув руку к Саске, будто намеревался воспользоваться какой-то техникой. Тот выставил меч между ними, чтобы отбить атаку, но Сузуму внезапно схватил протянутой рукой лезвие, а второй — верхнюю часть катаны, ближе к рукоятке. Без левой руки Саске не смог вырвать из такого положения свой меч, из-за чего орудие оказалось легко выхватить, чем и воспользовался Сузуму. Он выбил и подбросил катану вверх — та несколько раз покрутилась в воздухе, — а затем поймал правой рукой рукоятку, наставив острый кончик прямо на Саске. Тот не двигался с места, присматриваясь к деталям вокруг соперника, к форме чёрного дыма, будто та могла сообщить о намерениях своего обладателя, к глазам, в которых поблёскивали неподвижные склеры Риннегана. Его тело всё больше поглощал мрак, что, возможно, говорило о том, что план Саске работал, а может быть, это свидетельствовало о чём-то другом. Так как Ооцуцуки был существом бестелесным, он даже в более человечной форме напоминал сгусток чакры: большой, контролируемый интеллектом, не имеющий твёрдой оболочки, в которой эта энергия могла бы осесть. Это придавало необычности их сражению: как можно победить того, кто не мог быть ранен или пойман?       Небольшая передышка закончилась так же внезапно, как и началась. Взмахнув катаной, Сузуму рассёк лишь воздух перед Учихой, но тот отчётливо услышал, как разорвалась ткань его водолазки где-то на груди; кожу неприятно пощипывало, и вниз ощутимо потекла струйка крови, впитываясь материей. Видимо, Ооцуцуки мог использовать стихию ветра. Саске доселе не задумывался, на каком уровне были способности его оппонента, ведь тот находился в заточении многие годы, может, века. Вряд ли в древние времена у людей были какие-то продвинутые и неординарные джутсу, если сравнивать их с возможностями шиноби сейчас. Многие, наверное, полагались лишь на Кеккей Генкай, а пробудив в себе способность контролировать чакру элемента огня или воды, они считали такую манипуляцию неким особенным даром. Вероятно, Сузуму не владел конкретными техниками, как, например, воздушными пулями, но мог наполнять предметы чакрой, точно как делал это сам Учиха с Райтоном. Но времени на размышления Ооцуцуки не оставлял. Вооружённый мечом, он перешёл в нападение, и Саске, отступая, внезапно за что-то зацепился, спотыкаясь. Упав на каменную плиту, он нахмурил брови и осмотрелся.       Аморфное щупальце, которое и поспособствовало потере баланса, в мгновение ока сократилось, возвращаясь к чёрной ауре, витающей вокруг Сузуму. Видимо, он мог силой мысли контролировать дымчатую часть своей сущности, а та, пока Саске был сосредоточен на своей катане, подобно змее в тени проползла между камнями на полу и обвилась вокруг его ноги, после в нужный момент затвердев. Ооцуцуки лишь усмехнулся, а затем занёс катану для ещё одного удара. В тот момент Саске действовал инстинктивно: он заблокировал рукой выпад, позволяя лезвию собственного меча впиться в ладонь и с каждой секундой всё больше углублять порез. Ооцуцуки стоял над ним, напирая, но, насколько понимал Учиха, не всей своей силой, так как Сузуму не хотел смертельно ранить своё будущее тело. Ему было необходимо найти на Саске управу, связать и передвинуть на нужную часть печати для ритуала, а после дождаться, когда очнётся Сакура, чтобы продолжить со своим планом. Логично, что он не собирался убивать Учиху, в чём и была ошибка, ведь Саске был готов скорее погибнуть, чем позволить кому-то завладеть его телом, выбраться наружу, попасть на Землю и провоцировать там новые конфликты, разумеется, в облике небезызвестного и последнего из клана Учиха.       При одной мысли о подобном исходе внутри всё закипало, и Саске, понимая, что это ещё один из тех моментов, когда он жалел о том, что не согласился на протез руки, сцепив до скрежета зубы и глядя прямо в глаза Ооцуцуки, активировал одну из способностей Мангекьё Шарингана. Идея пришла ему в голову спонтанно, ведь была в теории осуществимой, просто Саске никогда не пробовал воспользоваться своим Сусанноо в такой манере. Краем глаза он увидел фиолетовую чакру, что скапливалась около обрубка его руки. Все фантомные боли и иллюзии, которые он часто испытывал после завершения войны, все те мгновения, когда ему казалось, что он шевелил пальцами давно отсутствующей руки, воплощались в реальность. Он смотрел в глаза Сузуму и видел там отражение происходящего: прикреплённый к его руке протез, состоящий из фиолетовой чакры Сусанноо, костей, что адаптировались под человеческий размер, и, собственно, ладони и когтистые пальцы. В глазах Саске что-то запекло, намного острее, чем бывало после использования Аматерасу, но он не посмел даже моргнуть. Подняв необычный протез, он схватил лезвие своей катаны, вырвав оружие из рук Ооцуцуки. Тот лишь отпрыгнул, тяжело дыша, ещё больше скрываясь в коконе из мглы, будто проявление Сусанноо его спугнуло.       Призвать полноценное Сусанноо Учиха не мог, даже не думал об этом, ведь тогда весь запас его чакры истощится в минуты, и они никогда не покинут это треклятое измерение. Удерживая когтистой рукой катану, он в мгновение ока переместился, чтоб забрать свои вещи, а после оказался рядом с неподвижной Сакурой, что всё ещё была без сознания. Чувствуя, как быстро израсходовалась в этом месте его чакра, Саске осмотрел заметно недовольного Сузуму. Тот находился неподалёку, видимо, решив, что поддержание более человечного облика не стоит всех затрат. В рукаве Учихи оставалась последняя карта. Если это не сработает, и он не сможет открыть необходимых размеров портал, то они застрянут тут навечно. Сузуму завладеет его телом, а Сакура умрёт, выброшенная как ненужный, использованный до истощения инструмент. Сжав руку в кулак, он сосредоточился на противнике, мысленно уповая, что смотрел на его худощавое лицо в последний раз. Спрятав катану в ножны, Саске ощутил, как его протез буквально растаял в воздухе. Уж слишком много энергии требовало поддержание, а она была необходима для другого, финального выпада, который должен продлиться достаточно долго, чтобы позволить им уйти.       — Аматерасу.       Между ними воспламенилась стена из чёрных языков огня, преграждая вид и путь для Ооцуцуки. Вниз по щеке Саске скатились капли крови, но он не обратил внимания, привыкший к этому неприятному последствию. Глаза пекли с неистовой силой — такого ещё не бывало, но Учиха не смел отвлекаться от своего плана. Он повернулся к стене пещеры, что находилась рядом и где был изображён древний мудрец клана Ооцуцуки, и воспользовался последними запасами своей чакры, чтобы открыть пространственно-временной портал. Все его многочисленные исследования и размышления вели к этой пещере, к этому храму, откуда Сузуму черпал энергию до того, как ему посчастливилось наткнуться на Сакуру. Именно в этой точке этого измерения должен быть выход, ведь Ооцуцуки каким-то образом пробирался на Землю, и Саске был уверен, что он это делал именно так: открыв с помощью Риннегана небольшой портал, а ему, аморфной дымке, много не надо. Он проскальзывал в другой мир, но долго там находиться не мог, поэтому возвращался в эту клетку, скапливая чакру в храме на новые вылазки. Если именно отсюда Сузуму перемещался, то и они смогут. Иного выхода Саске не видел.       За спиной, в попытках обойти высоченный барьер, сделанный из полымя Аматерасу, слышался неразборчивый и, судя по интонации, недовольный голос Ооцуцуки. Саске выдохнул, вытерев кровь с руки о водолазку, а затем сосредоточился на проходе. Он ставил на это всю свою последнюю чакру, и если вдруг не получится, то стена из чёрного огня пропадёт, а они с Сакурой окажутся во власти Сузуму, и всё будет утеряно. Прикрыв веки, Учиха чуть зажмурился из-за режущей боли, но не посмел отвлекаться. Шум на фоне на мгновение исчез, оставляя Саске в полной тишине. Нагнувшись, он даже не взглянул, каких размеров открылся проход. Он бросил рюкзак с плащом вперёд, а затем кое-как поднял Сакуру с земли, прижимая к себе, чтобы в секунды перемещения их не разделило. Подойдя к тёмно-фиолетовому отверстию, Саске замер рядом с гранью между мирами, в последний раз окинув плывущим от истощения взглядом пещеру, где за барьером пламени парили бирюзовые сферы с воспоминаниями. Ооцуцуки вертелся по ту сторону, отчаянно пытаясь просочиться сквозь любое отверстие, но языки огня обжигали его даже в той бестелесной форме. Видимо, в конечном итоге против неё всё же нашлось средство.       Не мешкая, Учиха отвернулся и ступил в портал, диаметром меньше, чем ожидалось. Крепко прижав к себе еле тёплое, но слабо дышащее тело Сакуры, он закрыл глаза, позволяя темноте портала поглотить их и мысленно уповая на то, что последних запасов его чакры хватит, чтобы вернуть их домой.