Тайна в их глазах

      Какаши, засунув по привычке руки в карманы штанов, устремил взор на лениво плывущие облака по другую сторону окна, абстрагировавшись от нескончаемой суматохи, которую создала Шизуне и небольшой отряд медиков центрального госпиталя Конохи. Разумеется, излишнее мельтешение и суетливость ученицы Цунаде-самы были связаны с её непосредственными обязанностями: необходимо в первую очередь провести полное обследование пациентов и выяснить, как влияла инородная сфера энергии внутри Сакуры на её самочувствие. Новость о частичной амнезии Харуно обескуражила всех, заставила изрядно понервничать, особенно Наруто, ведь тот всё никак не мог впитать своим рассеянным вниманием тот неоспоримый факт, что подобного рода техника была достаточно могучей, чтобы замаскировать крепкую связь Саске и Сакуры под нечто абсурдное. Он знал, что чувства Харуно настолько сильны и непоколебимы, что ничто на свете не смогло бы заставить её забыть горячо любимого человека, вот только Ооцуцуки как-то умудрился это сделать, и теперь, когда товарищи Узумаки были дома, перед всеми возникло задание: изъять сферу и вернуть Сакуре воспоминания. Судя по всему, Учиха знал, каким именно способом это можно сделать, и его еле заметные косые взгляды на Наруто подтверждали мысли Какаши: поможет режим Мудреца.       Но чтобы воспользоваться техникой, Наруто было необходимо немного успокоиться — уж слишком взвинченный он, после того как самолично привёл отряд шиноби Конохи к месту, где они встретили Саске и Сакуру. Те летели на огромном ястребе и с заметным облегчением были рады принять помощь: истощённые и потрёпанные своим нелёгким приключением, они из последних сил держались, стремясь добраться в родную деревню. Хатаке разделял эмоции учеников, однако им сейчас следовало бы успокоиться и ещё раз проанализировать последние события, поэтому он отправил неугомонного Узумаки немного проветриться, а Шизуне попросил узнать заключение проведённых анализов. После того как все вмиг покинули палату, Какаши, не обронив больше ни слова, продолжил обмозговывать полученную информацию от Сакуры и Саске. К удивлению, среди голосов медсестёр и топота ног он смог услышать из уст Учихи достаточно, чтобы сложить общую картину произошедшего. Конечно, эта парочка будет обязана предоставить официальный отчёт, детальный и в нескольких экземплярах, но нагружать их бумажной волокитой с порога Какаши не хотел.       Последние сутки и так выдались слишком напряжёнными и утомительными, казалось, что в данный момент можно было расслабиться и отдохнуть, ведь Саске и Сакура вернулись домой живыми. Определённо, смотреть на них без толики сочувствия и горящей, подобно фитильку в груди, радости было невозможно. Потрёпанные, в ссадинах, истощённые как физически, так и духовно, но живые и вырвавшие свободу и жизни у врага, а это главное. У Какаши даже язык не поворачивался расспросить их, добыть больше деталей; он лишь жестом приказал команде ирьёнинов во главе с Шизуне оказать прибывшим первую медицинскую помощь. Всё происходило оперативно, без каких-либо заминок: им помогли спуститься со спины ястреба, провели первичный осмотр и сразу же доставили в больницу, в давно подготовленную отдельную палату. Видимо, Шизуне была в настолько взвинченном состоянии до появления ребят, что занимала себя все часы, проведённые в ожидании, уборкой: помещение сверкало от чистоты и пахло хлоркой, поэтому Хатаке впустил немного свежего воздуха, открыв окна. От запаха уже голова шла кругом, да и раздумья не облегчали самочувствие Хокаге.       Ощутив на лице слабые дуновения прохладного ветерка, которые наполнили свежестью пространство, Хатаке неспешно повернулся к присутствующим. Белые до пола шторы размеренно колыхались, как и стебельки лилий в вазе на тумбочке у кровати Сакуры. В палате воцарилась умиротворяющая тишина, и никто из оставшихся, видимо, не горел желанием её нарушить. Несмотря на то что разговор между Саске и Какаши приостановился и в воздухе повисла некая недосказанность, осталось много неясности в конкретных моментах из этого насыщенного чёткими фактами рассказа; поэтому Хатаке не порывался возобновить беседу, так как ему было необходимо упорядочить полученную информацию в голове, чтобы вырисовывалась определённая логическая цепочка произошедших в ином измерении событий, а следом и дальнейший план действий. Некоторые вещи казались почти выдуманными, и если б Хатаке в недалёком прошлом не столкнулся с угрозой в виде Тонери Ооцуцуки, а шиноби Конохи не побывали б на Луне с миссией по спасению мира, то он бы с трудом поверил в слова Саске. Но Какаши знал, что последний из своего клана не лгун — напротив, Учиха всегда колол правдой, какой бы прямолинейной и жестокой та ни была.       Поэтому вначале Хатаке было сложно принять тот факт, что его бывшие ученики провели в измерении Ооцуцки не сутки, а целый месяц. Это, несомненно, удивило и одновременно объяснило их полное истощение. Определённо, враг был не из робкого десятка, раз тщательно продумал такой хитрый и почти без изъянов план: разузнал о близком окружении Саске, похитил Сакуру — видимо, заманить её было проще и не так энергозатратно, — а после заточил её с Учихой в собственном мире. Сузуму Ооцуцуки, видать, давненько наблюдал за всем, что происходило на Земле, следил за Саске, за его друзьями и передвижением. Наверное, он специально оставил метки своей чакры по миру, чтобы привлечь к себе внимание одного-единственного шиноби, способного уловить эти невидимые обычному глазу следы. Как оказалось, всё, что было нужно Сузуму, — это соответствующая его силе физическая оболочка, которой оказался Учиха. Ооцуцуки хотел осуществить отмщение за ссылку в другое измерение. Должно быть, он планировал вернуться на Луну, и каким бы было его удивление, если б там он повстречал лишь одинокого Тонери. Правда, Хатаке также понимал, что Сузуму и его далёкий родственник могли вместо семейных разборок сплотиться и попытаться захватить Землю. А значит, хорошо, что Саске вернулся домой в своём теле и при своём разуме. Это явно победа.       Правда, столь извращённый метод по осуществлению задуманного, которым хотел воспользоваться Ооцуцуки, впечатлял, и, узнав про него, Какаши находился в смятении, так как и предположить не мог, с чем столкнулись ребята: частичная амнезия Сакуры и её долгое восстановление после пустынного измерения Кагуи, вдобавок Сузуму не раз пытался манипулировать её сознанием и телом. Они постоянно находились под его прицелом, что неимоверно давило на психику, заставляло соблюдать бдительность даже во сне. И, конечно, отсутствие полноценного отдыха и нормальной пищи только усугубило их общее состояние. По тому краткому письму Саске невозможно было определить масштаб угрозы, что, наверное, даже хорошо — его слова не создали лишнюю панику. Но с другой стороны, Хатаке не ждал бы их возвращения, а действовал, чтобы хоть как-то помочь своим ученикам. Они как глупцы соблюдали договорённость с Учихой, а надо было наплевать и после той краткой записки более активно разрабатывать план по их спасению. А что, если бы Саске не смог преодолеть преграду, если бы Ооцуцуки всё же заполучил желаемое? Что в таком случае Хатаке должен был делать? Разумеется, кинуть все силы и знания на спасение Сакуры, впрочем, хорошо, что они оба вернулись домой и обдумывать различные варианты развития событий уже нет смысла.       Однако больше всего в кратком рассказе поразил тот факт, что Сузуму заблокировал определённые фрагменты памяти Сакуры, которые были связаны именно с Саске. Видимо, враг долго и упорно следил за ней, а затем смекнул, что ей далеко не безразличен Учиха, ведь она как раскрытая книга — не способна спрятать эмоции от чужих глаз. Тем не менее, несмотря на все трудности и уловки врага, Саске сдержал слово: он спас Сакуру. Как-то на душе стало легче от осознания того, что они вернулись живыми благодаря совместной работе — Хатаке учил их этому с первого дня образования команды номер семь. Но оставался вопрос: как они так быстро наладили контакт, раз Сакура не помнила человека, с которым оказалась заточённой в чужом измерении? Учиха об этом не упоминал. Хотя у Какаши были догадки, из-за чего лёгкая усмешка тронула его уста, благо скрытая маской. В конечном счёте его ученики благополучно выбрались из иного мира, оставив врага позади. Правда, если тот умудрится найти очередную лазейку, то не попытается ли вновь выбраться из своей тюрьмы? Этот факт не следовало игнорировать, и Хатаке сдерживался от расспросов, но некоторые вещи было просто необходимо обсудить и решить сейчас. В скором времени в пещеру, в которой состоялась первая встреча Саске с представителем клана Ооцуцуки, отправится специальный отряд шиноби, чтобы обследовать каждую песчинку и камушек. Каге должны быть уверены в том, что над миром не нависнет очередная угроза. Еле слышно прочистив горло, Хатаке промолвил:       — Ты уверен, что этот Сузуму остался в своём мире?       — Думал, что не спросишь, — хмыкнул Саске и, встав с больничной койки, потянулся правой рукой к сумке.       Какаши с неким любопытством наблюдал за тем, как Учиха уверенно и ловко достал свиток из рюкзака одной рукой. В далёком прошлом он сам получил ранение на войне, остался без глаза, но был вознаграждён неожиданным подарком от друга — Шаринганом, поэтому лишь частично понимал, каково это: быть лимитированным в своих возможностях как шиноби. Вот почему он поражался силе воли и быстрой адаптации Учихи к жизни без левой руки, словно это для него не помеха, даже протез не нужен. Возможно, именно благодаря этому непоколебимому стержню в характере Саске справился с поставленной задачей. Наконец, он всегда доводил дело до завершения, добивался успеха, и сомнений в том, что он вернётся домой с Харуно, не было. Какаши, на миг задумавшись, вновь погрузился в интенсивный процесс размышлений, что даже не заметил летящего в него свитка; к счастью, условные рефлексы мгновенно сработали, и он вовремя поднял руку, чтобы поймать объект. Словив, он сначала посмотрел на запечатанный свиток, а после перевёл взгляд на Саске, вскинув немного бровь, точно не совсем понимал, что происходило. Каким образом манускрипт являлся ответом на вопрос?       — И это всё?       — Да, внутри запечатан шар — необычная сфера, где и находится его мир.       — Вот, значит, как.       Получается, тот мир совершенно не похож на измерения Кагуи, как предполагалось ранее. Разновидность способностей представителей клана Ооцуцуки можно было отдалённо сравнить лишь с Учихами: каждый человек, пробудивший в себе силу Мангекё Шарингана, обладал уникальным узором на радужке глаза, да и индивидуальные способности частенько отличались от остальных родственников. Все члены клана Учиха владели общим набором навыков своего Кеккей Генкай, но позже, если их доуджутсу продолжало развиваться, они приобретали единственные в своём роде техники — чем различия между Сусаноо и его вооружением не были тому доказательством? Феномен, что фигурировал в этой истории, Какаши мог сравнить с управлением генджутсу, доступ к которому имели только шиноби с силой Риннегана. Измерения Кагуи имеют различные размеры: от небольшой географической области до целой вселенной. Они накладываются друг на друга, существуют в необъятном пространстве, но никак не влияют на ход событий каждого, в отличие от измерения Сузуму, которое поместилось в один странный шар, точно оболочка небольшой бомбы, сдерживающая внутри угрозу для всего мира. Поэтому сейчас самое главное — это не дать разрушиться сфере, чем и займутся специалисты Конохи.       В какой-то момент дверь в палату открылась, и вошёл паренёк, сразу же покосившийся на Учиху, сдерживаясь от желания рассмотреть небезызвестного наследника клана. Пока Хатаке давал указания своему призывному псу, Саске облокотился о холодную стену. Веки машинально прикрылись, как только в левом глазу снова стрельнула боль, отчего он на секунду покривился. Ему казалось, что его тело — это сплошная гематома: ломило каждую косточку, мышцу, и безумно хотелось забыться мертвецким сном, однако он не давал себе слабину, ведь прежде чем отправиться на отдых, нужно позаботиться о некоторых образовавшихся проблемах. Как только Саске оказался в палате, то незамедлительно доложил Хокаге обо всём, что произошло в измерении Ооцуцуки, чтобы тот понимал степень важности данной ситуации. Доклад был кратким и с важными для Хатаке деталями, остальное Саске не спешил выкладывать, ведь были моменты, которые он считал важным согласовать с Сакурой, только хотелось это сделать с той Харуно, которая помнила абсолютно всё, которая будет отдавать отчёт себе и их действиям.       Неосознанно он повернул голову вправо — так было видно неприкрытую ширмой сторону кровати Сакуры — и, остановив немного туманный взгляд на её бледном и уже излеченном от многочисленных ран лице, засмотрелся. На лбу начал виднеться фиолетовый ромб — это значило, что её силы восстанавливались. Она едва ли улыбалась вновь пришедшей в комнату Шизуне, пусть и слабой, но настоящей усмешкой. Ему хотелось бы выдохнуть с облегчением, потому что все испытания и тот котлован мучений были уже позади, однако невидимый ком застрял в горле, а на грудь начал давить тяжёлый камень, словно Учиху что-то беспокоило. Опустив взгляд до уровня грудной клетки Харуно, он нахмурился. Вот тот груз нерешённой проблемы — сфера чужой чакры внутри неё. Существовал способ, которым можно было избавиться от данной техники, — это Рикудо Сеннин Модо, и Саске хотел воочию убедиться в том, что у Наруто получится извлечь сферу из тела Сакуры без глобальных последствий: мало ли Сузуму припрятал последний козырь в рукаве. Если всё пройдёт успешно, тогда Учиха избавится от всех форм ответственности за её жизнь и здоровье и сможет продолжить путь к своей цели, больше не подвергая опасности близких ему людей.       Саске настолько погрузился в размышления, при этом непрерывно глядя на Сакуру, что не сразу уловил её ответный взгляд. Его взор столкнулся с её, удивлённым; с долей смущения он подавил вспышку недавних воспоминаний о ночном цветочном поле. По щекам прошлась волна жара, которая, Саске надеялся, не проявилась румянцем. Они не торопились разрывать зрительный контакт, внимательно изучая друг друга, будто незнакомцы. Учиха смотрел в упор, подмечая некие детали в её внешности, которые приковывали, обращали на себя внимание. Совсем скоро всё вернётся на круги своя, Сакура вспомнит его и то, какие их настоящие отношения, и вот тогда, подозревал Учиха, начнётся то, что можно описать неловкостью. Думать о подобном не было ни желания, ни времени. Саске знал чёткий курс своих дальнейших действий: он дождётся анализа той сферы, немного оправится после незапланированной стычки с Ооцуцуки и покинет деревню. Иных планов Учиха для себя не видел. Но глядя на Сакуру, зелёные глаза которой как-то странно блестели в дневном свете, он не мог понять, что в ней изменилось: то ли что-то в мягких чертах лица, то ли во взгляде, которым она его сверлила.       Конечно, Харуно не имела больше никакого отношения к этому заданию, появись у него по инициативе Хатаке продолжение, но всё же проведённое с ней время никак не казалось Саске потраченным впустую. Странно, но, казалось, он даже будет немного скучать по ней вдали от дома, чего раньше не случалось. Сакура всегда казалась ему обузой, лишним грузом; да, она была умной куноичи и отличным медиком, но на поле боя её чаще приходилось спасать, а подобных членов команды Учиха всегда считал лишними: если ему приходилось отвлекаться от сражения, чтобы спасти чью-то пятую точку, то этот человек лишь жалкое подобие шиноби. И вот, прожив с Сакурой в ином мире месяц, не имея других союзников, Саске как-то внезапно осознал, что не всё так плохо: обучившись у Годайме Хокаге, Харуно стала достойным партнёром в бою. Конечно, не таким сильным, как Узумаки, но всё же они справились с Сузуму, и этот результат Саске ценил больше всего остального. Выдержав их непрерывный зрительный контакт ещё несколько секунд, он прикрыл веки, отвернувшись. Его мнение о Сакуре могло поменяться, но это не обязывало его действовать как-то иначе по отношению к ней в ежедневных и бытовых ситуациях. Учиха был вполне доволен своей жизнью, такой, какой она была вне Конохи.       — Какаши-сенсей, я принёс этим балбесам перекусить! — без предупреждения ворвавшись в помещение, громко протараторил Наруто, размахивая пакетами в руках. — Теме, тебе яблоки, — достав один красный плод, он бросил его в сторону Учихи, широко улыбаясь.       — Наруто-кун, — торопливо пройдя следом и стоя за спиной Узумаки, тихо проговорила Хината. — Не шуми, может, Сакура-чан ещё отдыхает.       От неожиданного вопля Сакура вздрогнула и отвела глаза от угла, в котором стоял откусивший немного сочного плода Учиха. Она чувствовала себя как минимум глупо: зачем было пялиться на него столь откровенно? Но поделать с собой Харуно ничего не могла, ведь силуэт темноволосого шиноби притягивал магнитом, точно её стойкость крошилась перед ним подобно сухому хлебу. Отрывки сражения с Сузуму всё ещё всплывали в её сознании, и Сакура старалась не думать об этом сейчас, а это значило, что в уставшую голову с лёгкостью проникали другие мысли и воспоминания, в частности, принёсшие ей немало душевных волнений. На это место могла претендовать лишь одна ночь из многих, и Сакура старалась не краснеть, вспоминая тепло его руки на своих оголённых плечах. Щёки от подобных размышлений пылали ещё больше, а сердце заходилось от щемящего чувства в груди. Саске был ей небезразличен — это она уяснила, но всё же принимать ту ночь на цветочном поле как доказательство его ответных чувств не могла. Возможно, если он останется в деревне, они смогут обсудить тот случай, а может, и нет — Саске не выглядел как человек, который любил говорить по душам. Прикрыв веки, Сакура чуть мотнула головой, не желая думать об этом в данный момент.       Действительно, Сакура уже и забыла, что Тонери Ооцуцуки на Луне поместил в Хинату сферу марионетки, которую Узумаки без проблем изъял, будто проделывал подобные фокусы каждое утро. Видимо, ему предстояло продемонстрировать идентичную процедуру прямо сейчас, и, наверное, Какаши-сенсей отправил его сконцентрироваться, собраться с мыслями, ведь сфера Сузуму могла отличаться от той, которую использовал Тонери. Сглотнув горький страх, Сакура смерила улыбчивого Узумаки немного недоверчивым взглядом: если б она не знала его многие годы, то, может быть, доверилась бы, а тут Харуно помнила все косяки своего лучшего друга, и какое-то мимолётное чувство, словно инстинкт самосохранения, не сразу разрешило согласиться на задуманное. Сколько раз Наруто проваливался с техниками, сколько раз она наблюдала за ним, мысленно насмехаясь над его неудачами в Академии? Конечно, всё это было уже в далёком прошлом — Сакура доверяла Наруто больше, чем кому-либо, — но вспышки прошлого всего на несколько секунд заставили её напрячься до ломоты в теле. Наблюдая за тем, как он неспешно приближался к кровати, она немного поднялась, сосредотачиваясь на процедуре.       Наруто остановился в проходе между больничных кроватей, стараясь сдержать порывы переполняющей его радости и не накинуться на своих товарищей с распростёртыми объятьями. Всё же он пообещал Какаши-сенсею, что попридержит коней, охладит свой разум и соберётся, ведь в данный момент следовало действовать осторожно по отношению к Сакуре-чан. Узнав о случившемся в измерении Ооцуцуки, Наруто крайне возмутился. Почему он смиренно мариновался в кабинете Хокаге, ждал невесть чего, когда его друзья сражались и страдали от проделок какого-то неполноценного Ооцуцуки? Его раздражало бездействие и тот факт, что он сам позволил Саске уйти и спасти Сакуру-чан в одиночку — мог ведь поступить иначе и отправиться с ним. Благо негодование быстро улетучилось, когда Наруто узнал, что Харуно до сих пор находилась под воздействием техники врага и что с помощью его режима Мудреца можно вернуть всё в норму. Он был готов всё сделать прямо там, посреди луга, на котором отряд из Листа встретил ястреба Саске, но решил подождать, так как вид у ребят был не самый лучший, да и навряд ли сфера внутри Сакуры-чан действовала ещё как-то, кроме как проявляла свою изначальную функцию — блокировку. Присев у изножья кровати, Узумаки сверкнул беззаботной улыбкой, глядя в зелёные, затуманенные усталостью глаза своей боевой подруги. Она доверяла ему, и он оправдает эти чувства помощью, ведь ему не составит труда сделать всё от себя зависящее для Сакуры-чан.       — Всё нормально, можешь приступать, — бодро проговорила она, привстав, однако ноги от слабости подкосились и перед глазами закружились чёрные мушки, из-за чего Харуно плюхнулась обратно на матрас.       — Давай я помогу, — Шизуне подхватила её под локоть, поддерживая, чтобы та приняла сидячее положение. — Может, не стоит сейчас извлекать сферу? — держа Сакуру за ладонь, она смотрела на неё со всей серьёзностью, точно убеждалась в том, что в действительности не было угрозы жизни.       — Стоит, и перестань на меня так смотреть, — подавляя улыбку, ответила Харуно, сжав её холодную и взмокшую ладонь, точно хотела успокоить.       — Сакура-чан, я рад, что с тобой всё хорошо, — Наруто ещё раз ослепительно улыбнулся. — А вот теме снова заставил понервничать. Надеюсь, ты Сакуру-чан не обижал?       — Заткнись, — без злобы в голосе сказал Саске, хмыкнув. — Лучше займись делом.       Узумаки повернулся к Сакуре и взглянул на неё с мимолётным сомнением, словно ждал окончательного слова или уверенного кивка, но в ответ получил лишь решительность в зелёных радужках её глаз. Глубоко выдохнув, чтобы сосредоточиться, Наруто присел рядом с изножьем кровати и оказался на одном уровне с грудной клеткой Харуно. Сжав край больничного одеяла, Сакура, зажмурившись, настроилась на то, что через секунду испытает не самые приятные ощущения. Мучительное мгновение казалось вечностью, и от этого лёгкого мандража напряглись все мышцы в туловище, что само собой вызывало в организме болезненные спазмы. Шизуне ещё не успела подлатать её полностью, но Сакура не собиралась ждать дольше: ей хотелось наконец узнать, что же такого важного её заставил забыть Ооцуцуки. В какой-то момент в солнечном сплетении будто появилась глыба льда, надавив своей тяжестью и морозом; что-то вонзилось, чуть кольнув, доставив лёгкий дискомфорт, а после Харуно испытала чувство облегчённости, некой пустоты, которая постепенно начала заполняться необычной смесью тепла и щекочущих позвоночник холодных мурашек. Нахмурив брови, Сакура приоткрыла глаза, в недоумении осматривая присутствующих. Неужели не сработало? Она чувствовала себя как прежде, лишь усталость всё больше накрывала пеленой, притягивая к подушке.       Тут же в голове раздалось нечто наподобие щелчка, а после появились яркие вспышки летящих в хаотичном порядке воспоминаний. Резко распахнув глаза, Сакура невидящим взором уставилась в одну точку, чуть пошатываясь в такт своему сердцебиению. Ей казалось, что она на мгновение выпала из этой реальности, вернувшись в забытые эпизоды своей жизни. И самое очевидное, но всё же поразившее её, — это то, что все эти сцены были связаны только с Саске. Фрагменты мелькали, и было сложно сосредоточиться на чём-то одном, но в некоторых случаях Сакуре удавалось задержать конкретную сцену в мыслях чуть дольше. К примеру, тот день, когда она впервые увидела Учиху Саске у здания Академии, будучи ещё шестилетней малышкой; кажется, именно тогда она незамедлительно влюбилась в него, неся с собой это чувство сквозь время и различные конфликты, словно вечный огонь. Именно Саске был третьим членом команды номер семь всего лишь на год, а не тот мальчик, погибший на миссии, лица которого она не помнила, что во время расспросов Учихи в измерении Ооцуцуки казалось ей странным, но теперь, напротив, она всё понимала. Эта техника заменяла Саске в её настоящих воспоминаниях чем-то невнятным — ложью или кусочками приукрашенной правды, — и Сакура, не имея выбора и контроля над силой джутсу, свято верила в изменённую истину в своей голове.       Воспоминания, будто калейдоскоп, крутились в её сознании, а поток пережитых эмоций до краёв заполнял пустоту в груди. В какой-то миг всё встало на свои места: нашлось объяснение тем её кошмарам — это была проекция реального случая из её жизни, когда Саске поместил её в иллюзию, чтобы она не мешала их с Наруто поединку. Подняв дрожащую руку к лицу, Сакура через силу сглотнула ставший поперёк горла ком. Она много раз спрашивала себя, почему этот незнакомец был ей столь интересен, почему её так тянуло к нему, а ответ был на поверхности: она была слепо влюблена в Учиху, и он это знал. В таком случае, было ли его решение скрыть правду милосердием, или же Саске просто избавил себя от лишних проблем? Ему досталась спутница с амнезией, и, расскажи он правду о том, что она питала к нему такого рода чувства, Сакура бы, в свою очередь, пыталась вести себя соответственно, а это, если её настоящие воспоминания ей не изменяли, всегда раздражало Саске. Поэтому его выбор был очевиден, вот только теперь Сакура чувствовала себя полной дурой, ведь некоторых вещей можно было избежать, знала бы она правду. Ощутив волну жара, отчего раскраснелись щёки, Харуно медленно подняла взор на него, почти задыхаясь от стыда и недоумения. Учиха не моргнул, глядя прямо в ответ.       Принятие старых, подавленных сферой воспоминаний произошло быстро, словно так и должно было быть, и только события, случившиеся в измерении Ооцуцуки, вызвали сильные противоречивые чувства. То, как она вела с себя с Саске — более открыто и уверенно, иногда даже своевольно и слишком эмоционально, — заставило Сакуру испытать дикий стыд. Растерявшись, она не знала, куда девать нарастающую панику, потому что, глядя на него, на его спокойное выражение лица и очевидную апатию по отношению ко всему, могла без затруднений заявить, что Учиху ничего не задело, даже тот момент с истерикой, которая бурно перетекла в страстный поцелуй, полностью выбивший у них почву из-под ног. Если б Саске тогда не остановился, то всё закончилось бы более интимным и позорным исходом, хотя произошедшего вполне хватало, чтобы Сакура начала испытывать лёгкое головокружение и тошноту. Что теперь о ней думал Учиха? Наверное, считал потаскушкой или психически неуравновешенной истеричкой, ведь что ещё о том вечере мог подумать адекватный человек? Возможно, он не подавал виду именно потому, что не желал обговаривать тот инцидент, а вот в мыслях Сакуры застряла именно та сцена, где они стояли посреди цветущего лунными цветами поля, полуобнажённые, скованные пылким поцелуем…       Заморгав, она ощутила, как по её похолодевшим от проникшего в палату ветра щекам скатились горячие слёзы. Сакура пыталась дышать, но тело будто парализовало, и всё, что она могла — таращиться на стоящего в углу Учиху, ужасаясь правдивости собственных воспоминаний и мыслей, которыми те сопровождались. Она ведь не такая, никогда в жизни Сакура себе бы не позволила поддаться такому соблазну. Что о ней подумают друзья, если вдруг Учиха впишет ту ночь в отчёт о миссии? И главное, каким станет окончательное мнение Саске — нет, Саске-куна — о ней как о личности? Останется ли у неё ещё хоть малейший шанс на то, чтобы добиться от него взаимной симпатии, или же это приключение всё повернуло и Учиха больше знать её не захочет? Все эти вопросы сдавливали тисками голову, усиливали чувство тошноты в животе. В какой-то момент палата начала темнеть, а взгляд, сфокусированный лишь на Саске-куне, мутнел. Она покачнулась, ощутив на себе не одну пару рук, что удерживали её в сидячем положении, но сил и желания сопротивляться, оставаться в сознании больше не было. Поддавшись натиску стресса и переживаний, Сакура откинулась, прикрыв веки, чтобы не видеть беспристрастности в глазах Учихи. Через секунду её разум погрузился во мрак, приглушая обеспокоенные, тараторящие неподалёку голоса, погружая уставшее сознание в желанный глубокий сон.