***
Это был обычный понедельник. Все не любят понедельники, но я не отношусь к числу таких людей — я не люблю все дни одинаково. Однако за барной стойкой, где я работаю, я чувствую себя прекрасно. Я правда люблю эту работу. Наш паб отличался от баров: здесь днём можно было спокойно посидеть под тихую музыку и поесть первое, второе и многое другое. В дневную смену я работаю за прилавком, в вечернюю же, стою за барной стойкой. И там и там я словно отделён от людей этой границей, что просто замечательно. Здесь постоянно снуёт огромное количество посетителей, с утра и до ночи разворачиваются драмы, празднования, скандалы, радостные встречи и грустные прощания. Под ночь люди начинают рассказывать мне свои истории, жаловаться или делиться восторгами. Я же чувствую себя зрителем, который следит за всей этой насыщенной жизнью из-за своей границы. Наверное, поэтому я и работаю здесь так долго. Точнее, работал… Так вот, сегодняшний день ничем не отличался от других понедельников. Когда вышел Логан, я не думал ни о чём необычном, но он подошел к двери и повернул табличку надписью «Закрыто» к внешней стороне двери. — Только не говори, что ты всё это время был маньяком и теперь решил меня по-тихому здесь зарезать! — я усмехнулся и поднял глаза, но Логан не улыбался. — Что, неужели пришла жалоба от тех пьяных парней, которых я разнимал в последний раз? Логан тяжело вздохнул, и выглядел он при этом как будто бы смущённым, что было ему не свойственно. Он был грубоватым, но весёлым парнем. У него был тяжёлый характер, как, в принципе, и у меня, и может, поэтому мы и сошлись. Хотя по началу, несколько лет назад, мы часто грызлись, но теперь он был единственным человеком, которого я мог называть другом. Других близко знакомых людей, кроме Магды и родственников, у меня не было. — Ох, Эрик, парень. Тут такое дело… — я вышел из-за стойки, а он предложил мне сесть за стол и сам бухнулся на стул, — В общем, я возвращаюсь в Канаду, — я так и застыл у стола и таращился на него, — Отец совсем плохо себя чувствует. Да и в замке открывается паб, ты видел? Их реклама повсюду. Он ещё что-то продолжал говорить и закурил сигару. Прямо в помещении, чего он никогда не делал. Он всегда курил в своём кабинете, а не сидя в стареньком деревянном кресле за маленьким белым столиком, на котором лежала уютная бордовая скатерть с оборочками. Эта картина сильно отличалась от моего расклада мира, и именно это его действие вывело меня из строя окончательно. — Слушай, у нас с тобой не было официального договора и прочей лабуды, но я ведь не сволочь какая-то. С этими словами он протянул мне конверт, снял с меня бейджик и направился в свой кабинет. — Там деньги на три месяца. Мы закрываемся завтра же, мне нужно срочно ехать.***
— За три месяца? Серьёзно? И это вся его благодарность за то, что Эрик пахал там столько лет? — отец был в бешенстве, — Мог бы предупредить пораньше, а не за один чёртов день до закрытия! — Якоб! — мама выразительно указала взглядом на маленького Питера. Родители смотрели за ним, пока Ванда была на работе. — Ну и что нам теперь делать? — Сказал он гораздо тише. — Ему просто нужно найти другую работу. — Какую работу? Какую работу, Ани? Мы же в кризисном дне, экономика страны трещит по швам. — Он умный мальчик, что-нибудь найдёт! Они продолжали говорить так, словно меня не было рядом, я же сидел и старался держать себя в руках, чтобы не разгромить что-нибудь, что под руку подвернётся. Я отлично понимал, из-за чего началась такая истерия. Моя семья жила буквально только на мою зарплату: Ванда почти ничего не получала в своём книжном магазинчике, мама не могла работать, так как заботилась о дедушке, а денег с его пособия было ужасно мало. На мебельной фабрике, где работал отец, постоянно говорили о сокращениях среди рабочих. На нас висело слишком много кредитов, и, к тому же, отцовскую машину недавно разбил какой-то придурок без страховки. Он врезался не только в его машину, но и в наш бюджет. Моих заработков едва хватало на то, чтобы семья сводила концы с концами. — Давай не будем забегать вперёд. Он завтра сходит на биржу труда и узнает, что у них для него есть. Деньги пока имеются. Да и вообще, он же у нас умница. Ты ведь умница, милый? — я сконфуженно отвернулся от неё. Мама снова повернулась к отцу и продолжила говорить обо мне, — Может, ему стоит пойти на курсы и опять устроиться в какой-нибудь офис? Моя трудовая деятельность была просто замечательной. Полгода работы в офисе, уволен за драку с сотрудником (он ненавидел евреев и постоянно нарывался). Несколько месяцев работы на заводе, уволен за кражу металла (я тогда ничего не понимал и меня просто подставили). Чуть дольше — водитель скорой помощи, уволен снова за драку (какой-то пьяный мужик избил свою жену, а когда мы забирали её, он всё ещё кричал ей вслед и рвался с кулаками, я не смог сдержаться). Грузчик, курьер, мальчик на побегушках. Теперь к этому списку добавляется бармен. Я просто клад для работодателя, не так ли? Теперь мне захотелось не только напиться, но и повыть на луну. Питер внимательно наблюдал за мной своими огромными глазами. Он протянул своё недоеденное печенье мне. — Спасибо, Пит, — сказал я тихо.***
Она была в фитнес-клубе, как я и думал. Со вторника по пятницу, точно по расписанию, Магда занималась в фитнес-центре, а по понедельникам бегала на стадионе, принадлежащем этому фитнес-центру. Я спустился вниз и подошёл к дорожке так, чтобы она узнала меня. Она была одета слишком легко и открыто для сегодняшней погоды и бежала нарочито медленно и грациозно. Кажется, поначалу мы даже ссорились из-за этого, ведь она явно красовалась перед тренерами и мужчинами в фитнес-клубе, но сейчас мне уже как-то плевать на это. — Привет! Побежали со мной, — она остановилась около меня, продолжая бежать на месте, — Четыре круга осталось. Помедлив мгновение, я присоединился. На мне были старые ботинки, которые вот-вот развалятся. Но выбор обуви был небольшой: эти ботинки или же новые неудобные туфли. Я провёл день дома, не зная, куда себя деть. Единственный компьютер стоял в комнате, где отсыпался отец. Он работал в этом месяце по ночам, его нельзя было беспокоить. Мать занималась дедушкой, там я мало чем мог помочь. В интернете с телефона невозможно было сидеть, ибо мой нормальный телефон был в ремонте, а сейчас я носил с собой древний «кирпич». Я убрался в комнате и смотрел телевизор без звука. Каждые десять минут мне хотелось подорваться и бежать на работу, потому что я не привык днём сидеть дома. Это сводило с ума. — Ты неожиданно. — Надоело ничего не делать, думал, можем развлечься. Она подняла брови и покосилась на меня. — Чем раньше ты найдёшь работу, милый, тем лучше будет. — Чёрт возьми, и дня не прошло. Можно мне хоть немного побыть несчастным? Хотя бы сегодня. — О боже, ты всегда несчастный и тухлый, — пробормотала она, отвернувшись в сторону, — Ну ладно, здесь есть и плюсы, — она снова развернулась ко мне, — Ты ведь всё равно не торчал бы там вечно, верно? «С радостью торчал бы…» — Нет, Магда, не собирался я там торчать вечно. Пару лет назад Магда была выбрана лучшим в нашем городе предпринимателем года, она до сих пор не отошла от этой радости. С тех пор у неё появилась деловая партнёрша Мойра, которая предлагала персональные тренировки и продавала косметику всем в радиусе километра. Короче говоря, Магда стала очень деловой и зазнавшейся женщиной. — Ну же, Эрик, чем ты хочешь заниматься? Уверена, что для таких, как ты, найдётся что-нибудь. — Для таких, как я? — Я поднял одну бровь и уставился на неё. — Ну, для ищущих свой путь, — невозмутимо выкрутилась она, — Энжел недавно сказала, что в её салоне красоты не хватает рабочих. Может, устроишься туда, эм…ну, не косметологом, конечно… менеджером? А что, выглядишь ты неплохо, — И она ткнула в меня локтем, как будто бы это был невесть какой комплимент, — Для менеджера салона красоты сойдёт. — Господи, я что, похож на одного из таких парней? — Ха-ха, Эрик, милый, если это салон красоты, это не значит, что все мужчины, что там работают — гомосексуалы. — Да знаю я, знаю, - я раздражённо вздохнул, - Просто эти работники ведь должны быть таким... ну, не знаю, манерными. Видел я их в этом твоём салоне Энжел, ты заходила туда с месяц назад, помнишь? И меня тогда с собой затащила. — Хм… Кстати, я припоминаю, как-то раз ты мне рассказывал, что был влюблён в мужчину, — она начала смеяться, продолжая бежать. Я же чуть не упал, споткнувшись о свою ногу. Я остановился и тяжело дышал, одну руку запустив в волосы, а другую уткнув в бок. Боже, какого же чёрта несколько лет назад меня понесло это ей рассказать? Кажется, тогда я был пьян и всё ещё считал, что она тот человек, которому можно доверить все свои секреты. Я не хотел об этом сейчас вспоминать, но самому себе не соврёшь. В начальной школе я был влюблён в учителя литературы. Он был молодым, только вышедшим из университета, и выглядел великолепно с книгой в руках, сидя на столе, когда из окна напротив него светил тёплый солнечный свет… Я испугался и смутился, рассказал об этом только маме и ужасно боялся, что отец узнает. Мама нежно посмеялась над моими опасениями и сказала, что в детстве такое часто случается, это не страшно, просто дети не понимают собственных эмоций. Это меня успокоило, но с тех пор я всегда быстро отводил взгляд, если понимал, что передо мной сидит красивый мужчина. Магда ещё долго тогда шутила надо мной, а я смеялся вместе с ней, но чувствовал себя при этом ужасно. И вот, пожалуйста, нашла, когда вспомнить. — Ой, да ладно тебе, Эрик, я же шучу! — Она опять занималась бегом на месте и, видимо, ждала, когда же я продолжу бежать, — Ты что, выдохся? Говорю же, нужно тебе бросать курить. И начать заниматься вместе со мной. — Так, всё, не будем об этом сейчас! — Ты прав. Так что? Продавец, секретарь, агент по недвижимости. Хочешь же ты хоть кем-нибудь быть? Но я не хотел, давно уже ничего не хотел. Мне нравилось работать в пабе и наблюдать за жизнью сквозь свою «границу». Магда уже начала бежать, но пока только спиной вперёд. — Я же просто хочу помочь! Если хочешь, можешь пойти работать ко мне. И насчёт отдыха не переживай, я всё оплачу, — Я криво усмехнулся в ответ. Магда развернулась и побежала дальше. — Вернёшь за двоих, как встанешь на ноги.***
Я подал своё первое в жизни заявление на пособие по безработице. Посетил кучу собеседований, на которых было несколько десятков таких же ищущих работу людей, как и я. Я одевался в самый приличный комплект моей одежды и ходил в нём на эти собеседования. Оказалось, что это единственный официальный комплект из моих вещей, поэтому бюро трудоустройства видело меня всегда в одном и том же, что не могло не раздражать. В результате, я несколько недель подменял работника на птицефабрике по ночам. После чего мне снились странные сны, похожие на кошмары, но больше удивляющие своей абсурдностью. И я поменял свою перьевую подушку на синтепоновую. Два дня провёл на семинаре для агентов, которые ходят по домам и продают какую-то чушь. На второй (и последний для меня) день семинара, до меня, наконец, дошло, что эти люди занимаются одурачиванием пенсионеров и прочих восторженных и доверчивых людей, типа молодых матерей. Но ушёл с семинара я не сам — меня любезно выкинули оттуда два охранника, после того, как я полез в спор на повышенных тонах о справедливости подобной деятельности с инструктором семинара. Он выглядел слишком надменно и смотрел на меня, как на низшее существо, как я мог удержаться, чтобы не схватить его за пиджак и не выругать последними словами?! Ладно, вполне мог удержаться, но я стал слишком нервным за эти недели. После этого случая, Дарвин, мой личный консультант в бюро трудоустройства, тяжело вздохнул и посмотрел на меня тем же взглядом, которым мать награждала меня после очередного вызова к директору в школу. Дарвин предложил мне ещё несколько вариантов. Далее я работал в каком-то ресторанчике на окраине города. Это полностью отличалось от работы барменом в пабе, здесь к официантам относились как к пустому месту. Мне с моим трудным нравом было очень сложно привыкнуть к подобному, так же, как и привыкнуть к ужасной и обязательной форме. Выданный мне комплект был жуткого грязно-розового цвета и на несколько размеров меньше, чем мне было нужно, но другого не нашлось. И как только я привык к этому и засунул свою гордость в задницу, меня, как ни удивительно, снова уволили. Менеджер застукал меня за разговором с клиентом, которому я расписывал все недостатки алкогольных напитков, которые он хотел выбрать. Здесь они были низкого качества, зато стоили дорого, о чём я не смог умолчать, как человек, работающий последние несколько лет барменом. Кажется, мама это называла моей излишней придирчивостью и желанию втянуть в дискуссию собеседника. Отец называл это неумением заткнуться и засунуть своё мнение куда подальше. Я думал о том, что пора бы уже обуздать свою натуру, когда в очередной раз сидел перед Дарвином, который искал в своём экране новые предложения для меня. Он всегда имел оптимистичный вид человека, который может устроить на работу даже самого запущенного соискателя. Я вовсе не выглядел конченным придурком, однако, устроиться нигде не мог, что и озадачивало моего агента. Он выглядел уставшим. Дарвин запустил руку в свои кудрявые волосы — он был афроамериканцем — и почесал затылок. — Хм… Как Вы относитесь к занятию шоу-бизнесом? — Что, цирк проезжает мимо и им не хватает безэмоциональных клоунов? — Ну, я бы сказал, что иногда Вы чересчур эмоциональны, если читать жалобы Ваших предыдущих работодателей… — Я скрестил руки и нахмурился, вызывающе глядя на него, — Но тут несколько вакансий для… танцора на шесте, — он нервно поправил воротник своей рубашки, ожидая моей реакции. Реакция не заставила себя ждать. До этого я сидел нога на ногу, откинувшись на спинку стула, сейчас же я громко поставил обе ноги на пол и наклонился к столу, грозно вскинув одну бровь вверх. — Чего-о? — И тут у меня в голове словно что-то перемкнуло. Я услышал смех Магды и её друзей на той вечеринке, где все напились и рассказывали о своей первой любви, где я и совершил ошибку всей своей жизни, прошептав ей на ухо свою тайну. Через десять минут уже все знали об этом, хотя в итоге всё переиграли в шутку… — Хочешь сказать, я похож на гея? Фраза, буквально дословно повторённая с недавнего разговора с Магдой, возымела такой же эффект на Дарвина, как и на неё. Его настороженный взгляд сменился удивлённым. — Эм… С чего Вы так взяли, мистер Леншерр? — Спросил он неуверенно. — Это ты мне только что предложил натянуть на задницу кожаные шорты и разгуливать по столу! — Я сложил в замок руки на столе и угрожающе подался ещё ближе. — Не совсем так, конечно, но, в принципе, да… Но при чём тут… при чём тут геи? — Он выглядел действительно растерянным, — Это обычный стрип-клуб для женщин, и там нет никаких дополнительных услуг, только танцы. Я ещё несколько секунд тупо смотрел на него, потом удивлённо моргнул несколько раз и откинулся обратно на спинку стула, треснув рукой себя по лбу. Господи, я просто схожу с ума… — Ох, да, действительно… Простите, Дарвин, — я всё ещё держал руку на лице, теперь уже от смущения, — Просто моя девушка недавно шутила по этому поводу, — Дарвин удивленно поднял одну бровь, — Ну, не то чтобы я увлекался этим! Просто был один случай… — теперь обе брови Дарвина поползли вверх. Я же опустил руку, прикрыв глаза, и потёр пальцами переносицу, как делают люди, когда у них болит голова, — Неважно. «Уважаемый Дарвин, Вы прекрасный и дружелюбный человек, но, надеюсь, мы с Вами никогда в жизни не увидимся снова, когда я покину это бюро. Желательно даже на улице нам не пересекаться. Только не после этого моего позора…» — обратился я мысленно к нему. — Ладно, простите, я не думал, что это предложение Вас заденет. Вы, вроде бы, неплохо подходите по фигуре для танцора… — Он задумчиво осмотрел меня, чуть поднявшись над столом. Под его взглядом я заметно напрягся, и он перестал меня осматривать, — Ну, по крайней мере, тело у Вас в неплохой форме. — По крайней мере, тело? — Переспросил я. — М-м, да, я имею в виду, что Ваше постоянное выражение лица совсем не вызывает никаких чувств, кроме сочувствия. Хотя, не только сочувствие, иногда я начинаю нервничать от одного Вашего пугающего взгляда, — Он нервно хихикнул. — Не понял. Что не так с моим лицом? — Ну, по Вашему виду и не скажешь, что Вам нет сорока, — Он посмеялся, но замолчал, когда увидел, что мне не до смеха, — Вам нужно больше улыбаться, вот, что я хочу сказать, мистер Леншерр. — Ах, вы теперь и психологические тренинги стали проводить? — Спросил я с сарказмом. — Ну, почему же? Умение дружелюбно себя вести и быть вежливым отлично помогает при устройстве на работу, я думаю, это всем ясно. У Вас же явно с этим проблемы, мистер Леншерр. — Нет у меня никаких проблем. — Вот видите, вы сразу же начинаете огрызаться и закрываться от диалога. Я думаю, именно из-за подобной манеры поведения у Вас столько… неприятностей с работодателями. И работниками, Вашими коллегами. Согласитесь, — Я промолчал, хотя считал наглостью то, что он лез ко мне со своим психоанализом. Видимо, моё молчание воспринялось, как согласие, — Мистер Леншерр, улыбнитесь сейчас, пожалуйста. Я, как Ваш агент по трудоустройству, должен был изначально подойти к Вашему презентабельному виду, так что не сопротивляйтесь сейчас. А почему бы и нет? Я послушно растянул губы в улыбке, обнажив все зубы, вылупил глаза и поднял брови в попытке сделать взгляд открытым и дружелюбным. И со всем этим милейшим набором уставился Дарвину прямо в глаза. Тот почти поперхнулся, быстро отвёл взгляд, потом снова посмотрел на меня, и его глаза стали бегать вокруг, пытаясь смотреть на что-нибудь другое. — Ну что ж, ну что ж… Неплохо. Для первого раза. Да… — Я тут же вернул своё лицо в обычное состояния. Улыбаться действительно оказалось не так-то просто. Я провёл пальцами по колючим щёкам и скулам, мышцам было непривычно. Неужели человек может разучиться улыбаться? И, кажется, нужно побриться… Взгляд Дарвина всё же зацепился за что-то. И это был экран его компьютера. Да, неплохо бы было вернуться к делу. — Так. Как я понимаю, «диспетчер телефонной линии для взрослых» тоже отпадает? — Я многозначительно глянул на него. А потом всё же решил добавить словами: — Нет. И массажист тоже нет, как и косметолог и прочие люди, оказывающие подобные услуги. И не оператор веб-камеры. Ищите, Дарвин, у Вас должно быть что-то, от чего мою маму не хватит удар. — У нас остаются только сиделки. Для всего остального, мистер Леншерр, вы не квалифицированы. Я могу направить Вас на курсы подготовки и обучение, если… — Нет, мне нужны деньги прямо сейчас, — Дарвин пожал плечами. — Тогда у Вас нет иного выбора. — Подтирать зады старикам, — проговорил я, вздыхая. Мы немного посидели в тишине. — Я плохо контактирую с людьми, со стариками тем более, Дарвин. Вы же понимаете, что я слишком резок и нетерпелив для них. Мой дедушка после инсультов переехал к нам, и я не могу ужиться с ним. — Ах, значит у Вас есть опыт в ухаживании за больными! — Нет, нет, за ним следит моя мать и…— Дарвин устало и раздражённо посмотрел на меня. Чёрт возьми, да я сам понимаю, что веду себя ужасно! Мне действительно нужна работа, хоть какая-нибудь. Никогда бы не подумал, что буду чувствовать себя без работы так… неполноценно. Бесполезно. Работа помогала мне убрать ненужные и тоскливые мысли по поводу своей жизни на задний план. Работа давала мне определённость и уверенность в будущем. Сейчас же на нас висят ужасные долги, а наш скромный семейный бюджет урезается всё больше. Я решил, что ухвачусь за любую следующую вакансию, которую мне предложит Дарвин. Пора заставить себя заткнуться ещё ненадолго, чтобы справиться со всем нависшим надо мной дерьмом. — Ага! — Дарвин вдруг воскликнул и привлёк моё внимание, — Это может подойти. Предложение поступило только что, так что мы можем по-быстрому прихватить эту вакансию! Сиделка для инвалида. — Сиделка? — я сделал акцент на женском роде слова. — Мужчины тоже принимаются. — Я же сказал, что не умею управляться с… — Это не старик. Это… частная позиция. Необходима помощь по дому, и меньше, чем в паре километров от вас. «Требуется сиделка и компаньон для инвалида». Вы умеете водить машину? — Да. Но если мне придётся… — Насколько я могу судить, тесный уход не требуется, — Он перевёл вымученный взгляд с меня на экран, — В обязанности дневной сиделки входит помощь в еде. Вы ведь умеете готовить, раз работали в пабе? — Не это было моей работой, но да, готовить я умею. Не роскошные блюда, конечно, но… — Отлично, — он не дал мне договорить, — Так же здесь написано, что Вам придётся работать водителем его специальной машины, сопровождать его в город, помогать с самыми элементарными вещами. О! Хорошие деньги. Намного больше минимальной зарплаты. — Наверное, потому, что эта позиция всё-таки подразумевает «тесный уход». — Вы слишком зациклены на этом! — Бросил он с весельем. Однако мне было не до шуток. «Слишком зациклен на этом… Как и на геях. И на спорах с людьми, с последующими выяснениями отношений. Ты ведь это хочешь сказать, Дарвин?» Я медленно выдохнул. Спокойно. Он вовсе не хочет этого сказать. Просто я становлюсь параноиком. — Я позвоню и уточню насчёт такого ухода. Но если таковое не требуется, вы согласны пройти собеседование? Он задал вопрос. Но мы оба знали ответ. Я вздохнул и резко поднялся, чтобы поехать домой. Наконец. — Желаю Вам удачи на этом собеседовании, — сказал мне Дарвин вслед. Я молча кивнул и стал уходить, но он снова окликнул меня. — И, мистер Леншерр… — Я повернулся и показал взглядом, что жду продолжения, — На этом собеседовании… Пожалуй, Вам не стоит улыбаться.***
— О боже, — воскликнул отец, — Какой ужас! Мало того что парень оказался в чёртовом инвалидном кресле, так еще и Эрик будет его компаньоном. Немыслимо… — Якоб! — Возмутилась мать. За моей спиной дедушка хихикал в чашку чая.