Пополам

Гейенар пылал всепожирающим огнем, попросту раздирающим на части мир на глазах у безучастных к его судьбе Богов. И наполнилась земля злодеяниями, и удушающей волной расползлась по ней смерть... Не вытерпели небожители, разгневались на детей своих, не смогли простить потерю возлюбленного брата, павшего от вероломного лезвия, что было закалено в самом Элизиуме покровительницей ремесел, священного кинжала. — Твоя мудрость неоспорима, но и это нас не спасло, — промолвила статная Уни, сгорбившись, словно простая смертная над оплакиваемым телом. – Менфра, сестра моя, отчего же ты не спрятала лучше? Как попал этот разящий клинок к неразумным детям? — Эйта, — спустя несколько секунд обманчиво тихим голосом позвал громовержец, — объясни нам, каким образом Эреб сумел освободиться? Ведь ты собственноручно создал для него эти кандалы! — под конец своей речи глава пантеона перешел на гневный крик, больше напоминающий звериный рык. Бог подземного царства сжался и, сглотнув, ответил: — Мы с Сефлансом ковали их таким образом, чтобы ни один из нас не сумел отпереть замки. Но кто же мог предположить, что наши собственные дети решатся на что-то подобное?! — в отчаянии произнес Эйта. — Никого не было рядом с Эребом, когда он скинул кандалы, — с легким подозрением сказала Уни. — Все его бессилие и показная немощь были лишь спектаклем на публику, отводом для наших глаз, — удрученно произнесла Менфра, которая, казалось, постарела сразу на несколько столетий. — Скорее всего, он скинул цепи задолго до того, как оказался коленопреклоненным пленником на плато. — Так почему же ты не догадалась об этом раньше?! Ты — Богиня мудрости! — взревел глава пантеона. То ли от снедающего душу горя, то ли от бессилия Тиния, обезумел: он свирепо метал молнии и посылал вниз стихийные буйства. С каждым разом, когда электричество пронзало суперконтинент, содрогалась почва, трещали горы, бушевала буря. Ему вторил столь же безутешный Нефунс, заставляющий волноваться великий океан и заливать своими водами прибрежные участки земли. Огромные волны, подгоняемые ломаным мановением трезубца и беспощадными молниями, обрушивались на не вовремя вышедшие из гавани корабли и сметали все на своем пути. — Нет больших виновников, чем андрогины, — проревел глава пантеона, взвешивая в руках орудие смерти Сефланса. — Да будут они прокляты несовершенством, да будут разделены и обречены на вечные скитания. Клинок сверкал в его ладонях, переливаясь всеми цветами радуги и отражая своей совершенной гладью отмеченное печатью горя лицо. Чем дольше Тиния смотрел на лезвие, тем сильнее и глубже осознавал всю величину потери. — Но муж мой, — отвлекаясь, взмолилась Богиня брака и рождения, привставая со своих священных коленей — Не делай хуже, не руби с плеча! — голос тихий, спокойный, вразумляющий. В этот день в прекрасных садах не пела ни одна пичуга, не шумели волшебные звери, прислушиваясь к трауру своих создателей. Темные, свинцовые тучи заволокли небеса, сгущаясь над опечаленными одиннадцатью мужчинами и женщинами. — Я не смог ничего предотвратить, — Сатре, ведавший временем, нервным жестом отбросил с лица длинные темные пряди. В зеленых глазах стояли непролитые слезы. – Его смерть не подвластна моим силам. — Мы посадили их на свои шеи, — Турм, Бог торговли, в поддерживающем жесте сжал плечо опечаленного брата. — Дали им так много, и что же получили взамен? Из-за их вероломства мы потеряли одного из достойнейших! Я голосую за дематериализацию! — высокий мужчина топнул ногой и решительно вышел вперед. Смолкли остальные небожители, прислушались. Лишь Митра, по наивности и непосредственности вечно юной души решил нарушить напряженную тишину: — То есть смерть детям нашим? Вы решили вершить их судьбы? — и столько в этих вопросах было боли и сострадания, что часть пантеона спрятала горящие местью глаза и отвернулась, уставившись в пустоту, не посмев смотреть прямо на покровителя искусств. — Я хочу искупить смерть Сефланса, хочу знать, что она была не напрасной, — пророкотал Тиния, пригладив густую бороду. — Не нужно смертей, молю вас, — воскликнула Гейя, протягивая руки ладонями вверх в соответствующем жесте. — Заклинаю всепрощением, мы выше той смуты, что сумел внести наш нерадивый брат, прежде чем покинуть ряды. Да не уподобятся наши сердца тьме, вечно царящей в душе Эреба. — Чужую смерть ты смеешь называть смутой? — суровые брови сведены, громовержец выказывает недовольство. Отточенным движением пуская огромную шаровую молнию вниз, невидяще наблюдает за ее полетом. — Не надо больше боли, — примиряюще поддерживает подругу Уни, подходя ближе к мужу. Многие дни и ночи спорили Боги между собой, пока страдал раздираемый их гневом Гейенар, совершенно беззащитный теперь из-за того, что творилось в Элизиуме. И пришли в конце концов небожители к пониманию и согласию, как приходили много раз до того, и решили поддержать план Тинии, заключающий в себе страшную судьбу для всех андрогинов. Отринув всепрощение, пантеон единым порывом проголосовал за разделение двух ор пними и вечного лишения их таинства «ор эйн соф». Потерять настоящее единение душ и постоянно скитаться в поисках своей истинной половинки по лесам и полям – вот достойное наказание для детей, предавших своих родителей. В довершение разорвали они землю на множество отдельных частей, запустили меж них бурные воды морей и океанов, чтобы шансы были более ничтожны, успех невероятен, а наказание оттого страшней и мучительней. — Андрогины хотели сместить нас, раздавить и приставить к власти брата. Они дали ему клинок, убивающий Богов, — будто бы уговаривая себя, тихо прошептала черноволосая Туран, которая просто не могла перестать любить детей своих даже в этот момент, так как именно в чувстве самоотверженной, сердечной привязанности заключалась все ее естество. Глаза женщины наполнились слезами, когда на миг она увидела, как разрываются на части две половинки одной души. — Сейя! – дрожащая мужская рука из последних сил тянется вперед. — Лем, нет! — то ли стон, то ли всхлип в круговерти других оглушающих звуков в ответ. И сжалившись над невиновными, которых по вине собратьев постигла такая страшная участь, Туран, в тайне от Тинии и всего остального пантеона, отняла у двух родственных ор пними память, чтобы скрыть муку разрыва где-то глубоко в их сердцах. Ведомые лишь ощущениями собственной неполноценности и нестерпимым желанием стать цельными, они, тем не менее, не помнили прекрасной жизни в единении до этого. Таковой была последняя милость, которую Боги даровали своим созданиям. И раскололся Гейенар, и наступила тьма, накрывшая планету на несколько томительных часов, чтобы даровать зарю новому, несчастному миру. Конец