В клетке со зверем

Когда я была маленькой и совершала какой-нибудь нехороший поступок, мама усаживала меня на диван в зале, а сама, уперев руки в бока, маячила передо мной, рассказывая о том, как плохо я поступила. Так было, когда я получила двойку по математике в восьмом классе или прогуляла занятия с репетитором в одиннадцатом. Точно так же мама расхаживала по залу и сейчас, громко рассуждая о моем безрассудстве. — Таня! Не понимаю, как так? У тебя там в Москве голова совсем работать перестала?! — Мам, мне не шестнадцать лет. Все, что я тебе сказала, серьезно. Мы с Максимом вместе не потому, что это легкомысленное желание. Я люблю его! — А он? Он тебя любит? — Да, — не раздумывая, ответила я. — Это он тебе так говорил. Конечно, ты влюбилась в него. Эдакий герой! Я же с самого начала знала, что добром это не кончится! А все твой отец! — Папа-то тут причем? — устало вздохнула я и посмотрела на отца, что не решался сам взять слово. — Он просил быть с Максимом повежливее. А я, дура, повелась. — Вик, если бы не Танин начальник, я бы здесь не сидел, — все же вмешался отец. — И за это я ему благодарна и всегда буду. Но какие цели он преследовал? Думаешь, от чистого сердца? Нет! Чтобы произвести впечатление! — мама уже не сдерживалась и перешла на крик. — Да с чего ты делаешь такие выводы?! Ты его совсем не знаешь! — тут уже не выдержала я и вскочила с места. — Жила на этом свете побольше твоего. Таня, ты ему поверишь, решишь, что он серьезно, а потом остаешься с разбитым сердцем, — мама сменила гнев на милость и постаралась говорить ласково. — Если так и случится, то мне не привыкать. Вот только упускать шанс на счастье из-за твоих опасений не стану, — я не дала маме себя обнять и снова опустилась на диван. — Таня, ты себя видела? Видела себя в зеркало? — она вновь завелась и, подлетев ко мне и ухватив за руку, потащила к зеркалу, — смотри, дочь! Что видишь? — Не понимаю, чего ты добиваешься… — растерялась я. — Ответь, что видишь? — Себя. — Вот именно, себя! Обычную девушку. Да, ты милая и даже симпатичная, но совсем не такая, как твой начальник! Ему просто захотелось разнообразия, наиграется с тобой и бросит, когда надоешь! А может быть, уже наскучила, и он отправил тебя к родителям? Получил, что хотел, и к мамочке с папочкой отослал! — Прекрати! — я выдернула свою руку и отвернулась от матери, раскрасневшейся от злости, не желая видеть ее, — если так переживаешь, что ему нужен только секс, успокойся. Я с ним не сплю. — Кому ты врешь? Еще скажи, что по ночам звездами любуетесь, и за все эти месяцы не было поползновений? — Мама! Это не та вещь, которую буду с тобой обсуждать! — Вик, оставь дочь в покое, — вмешался отец, — может быть, у них действительно чувства. Мне Максим понравился, да и ты сама в прошлый раз с ним хорошо общалась. — Коля, я переживаю за Танечку! Не хочу, чтобы она снова пережила ту боль, что с Андреем. Не верю я Максиму! Не верю! — А ты и не должна ему верить. Я с ним живу, а не ты! Продолжать бессмысленный разговор совершенно не хотелось, и я ушла к себе, громко хлопнув дверью. Чтобы как-то отвлечься от ссоры с мамой, взяла книжку и забралась под одеяло. Только настроение вконец было испорчено. Мне кажется, что человек устроен так, что ссора с мамой всегда воспринимается особенно остро. Как бы я ни пыталась поднять себе настроение, у меня ничего не выходило. Через стенку я слышала, что и маме было плохо. Она плакала и жаловалась отцу, как сильно за меня переживает. Через какое-то время спор родителей затих, папа включил любимую передачу о рыбалке, а мама пошла на кухню. Мне не хотелось засыпать, так и не помирившись с матерью, поэтому я пошла к ней. При виде меня она обиженно отвернулась, делая вид, будто не замечает моего присутствия, продолжая нарезать колбасу и раскладывать ее на кусочки батона. — Мам, давай поговорим… — нарушила молчание я. — Мне кажется, ты уже все сказала, — холодно ответила она. — Мамочка, мы с Максимом сошлись не сразу. Сначала просто общались, потом стали почти друзьями… У него никогда не было желания меня впечатлить. А если бы он хотел просто соблазнить, то сейчас не был бы со мной. — Танюша-Танюша, — мама поставила на стол передо мной кружку с ароматным чаем, тарелку с бутербродами и села напротив. — Мне неловко это говорить… В общем, у нас с Максимом уже была близость. Несколько месяцев назад. До того, как мы стали встречаться. — Вот как? — Да. Мы поддались чувствам, но по-настоящему сошлись только сейчас. После аварии, — я чуть замялась и опустила взгляд в кружку, чувствуя стыд за свое вранье, — после аварии он перевез меня в свою комнату, ухаживал, заботился, но ничего больше. Максим даже оформил мне кредитку, чтобы я могла тратить на себя и на дом, доверил все траты по хозяйству… — То есть, теперь ты у него в доме в качестве завхоза? — Мама! Ну почему ты вечно все извращаешь? Я для него не завхоз, а любимая женщина! — С которой он не спит, — хмыкнула она и стала дуть на свой чай. — Теперь ты недовольна этим? — Просто ищу подвох, хочу понять, как именно этот мужчина использует мою дочь. — С тобой невозможно… — вздохнула я и прикрыла глаза ладонью. — Сама подумай, молодой, здоровый и привлекательный мужчина предложил тебе стать его девушкой, но сам совершенно не интересуется тобой как женщиной. Вот ты в Туле две недели, а знаешь, чем он занимается пока ты не рядом? А с кем? Я вылила в раковину недопитый чай и, не попрощавшись с матерью, ушла в свою комнату. Она крикнула мне вслед, чтобы я не обижалась, но было поздно. Какой абсурд! Родная мама не может поверить, что меня можно полюбить! Забравшись в свою кровать и свернувшись клубочком, я прикрыла глаза, но сон никак не шел. Как бы я ни противилась, мама смогла вселить в меня сомнения. А что, если Макс действительно с другой? Вдруг по работе вынужден быть с другой? Он сам сказал, что не хочет близости из-за того, что его ждет в командировке, но что его там ждет? Никогда не считала себя ревнивой или параноиком, но ждать звонка Макса до завтра не могла. Набравшись смелости, я взяла телефон, чтобы ему позвонить. И плевать, что уже половина четвертого, неважно, что он запрещает звонить ему, если в отъезде по работе. Я должна была! — Таня?! Что случилось? — заспанный и взволнованный голос Максима заставил смутиться, но лишь на мгновение. — Прости, что тревожу. Разбудила? — Да, сейчас… три двадцать. Таня, что стряслось?! Как на духу я выпалила все, о чем говорила мама. Максим слушал молча, лишь тяжелое дыхание выдавало его решительный настрой. — Я скоро приеду, — это было неожиданно и несколько грубо, что поставило меня в тупик. — Как приедешь? Ты же… — Я в Москве у себя в квартире. К завтраку буду у вас, — кинул он и разъединился. Я убрала телефон на тумбочку и села на кровать, поджав под себя ноги. Теперь я совершенно запуталась. Что Максим делал в Москве? Он сильно разозлился на меня за звонок? Что же теперь будет? Уснуть так и не получилось. Еще какое-то время я промаялась в кровати, но потом не выдержала и пошла в душ. Несколько раз у меня возникала мысль снова позвонить Максу, но я решила этого не делать. Будь, что будет. Пусть приезжает. Родители встали в девять. К этому времени я уже успела привести себя в порядок и приготовить завтрак. Теперь нужно было сообщить им, что с минуты на минуту явится Максим, но как это сделать, я не знала. — Дочка, ты чего так рано? — удивился папа, заходя на кухню, — блинов напекла… — Доброе утро, Танюш, — поздоровалась мама, забыв вчерашние обиды, — я в ванну, а ты, Коль… — Мам, пап, сейчас приедет Максим, — выпалила я, чем привела родителей в замешательство. — Как, сейчас? — растерялась мама, судорожно срывая с головы бигуди. — Дочка, что же ты не предупредила раньше? — вздохнул отец. — Да я и сама как-то не знала… — Через сколько он будет? — недовольно спросила мама, засовывая в карман халата бигуди. — Не знаю, он сказал к завтраку. — К завтраку… Ничего по-человечески у тебя не бывает. Мама скрылась в ванной, громко хлопнув дверью. Я виновато посмотрела на отца, но он только открыл свои объятья, в которые я с удовольствием окунулась. Рядом с папой и волнение стало меньше… Я даже смогла порадоваться мысли, что скоро встречусь с Максом. В ускоренном режиме мои родители привели себя в должный вид и уселись на кухне ждать «зятя», который почему-то никак не ехал. У меня даже возникла мысль, что Макс передумал, или у него возникли какие-то дела. Но тогда он бы позвонил, а на моем мобильном не было ни пропущенных вызовов, ни сообщений. На каждый шум подъезжающей машины я вскакивала и подлетала к окну, и только в без пятнадцати десять во двор въехал знакомый внедорожник. — Приехал, — сказала я, наблюдая, как Максим с букетом цветов идет к нашему подъезду. — Иди открывай, детка, — кивнул папа, и я поспешила к двери. Макс поднимался каких-то пару минут, но они показались мне вечностью. Тот факт, что он приехал с цветами, немного успокаивал, значит, ссориться не собирается, но сердце все равно было не на месте. — Доброе утро, — лучезарно улыбнувшись, я открыла ему дверь. — И тебе, любимая, — он протянул мне цветы, — только тебе не идет такой оскал. — Максим, здравствуй, — в коридор вышел отец и протянул Максу руку. — Доброе утро, Николай Борисович. Как самочувствие? — Не жалуюсь, проходи на кухню, Танюшка блинов напекла. Сейчас со сгущеночкой… — С удовольствием, — Максим взял меня за руку, и мы пошли вслед за папой, — здравствуйте, Виктория Ивановна. — И вам здравствуйте, Максим, — выделяя каждое слово, произнесла мама и, взглянув на наши сплетенные руки, скривилась. Обстановка была напряженной, но, несмотря на это, мы позавтракали вместе. Когда я стала убирать со стола посуду, Максим обратился к родителям с просьбой поговорить наедине. Эта затея мне совершенно не понравилась, но мама уже вела Макса в зал. Родители говорили с моим мужчиной довольно долго, но из кухни я почти ничего не слышала. По их тону было понятно, что мама и Макс о чем-то спорили, отец, как всегда, не вмешивался. Мне очень хотелось зайти, но я из последних сил сдерживалась. Наконец, позвали и меня. — Милая, я пообщался с твоими родителями и объяснил, что мои намерения относительно тебя самые серьезные, — приглашая жестом сесть рядом с ним на диван, сказал Макс. — Да? — я посмотрела на улыбающегося отца, а потом перевела взгляд на недовольную маму. — Чтобы не осталось никаких сомнений, я пригласил Викторию Ивановну и Николая Борисовича погостить у нас, — спокойно ответил Максим. — Что?! Как? — я пришла в ужас от такого приглашения, ведь это означало, что родителей повезут, как и меня в первый раз, в машине без окон, и тогда они точно не одобрят нашу связь с Максом. — Думаю, это можно организовать недельки через две. Как раз после свадьбы Люси и Славы. Принцесса вернется домой и познакомится с твоими родителями. — Максим, но как они до нас доберутся?.. — А, вот что тебя смущает. На вертолете. В Туле есть площадка, оттуда их заберем. — На вертолете? — удивилась мама, — ну зачем сразу так. Мы бы на электричке до Москвы, а там на машине. — Зачем лишние хлопоты? Не переживайте, мы доставим вас в лучшем виде. Атмосфера в доме немного разрядилась, но мама все равно относилась к Максиму настороженно, хотя это не помешало ей попросить Макса отвезти ее в гипермаркет за продуктами. — Своим ходом тяжело, на такси — дорого, а раз вы, Максим, на машине и сегодня свободны, можете оказать такую услугу теще? — Мама! — одернула ее я, не зная, чего стыдиться больше: наглой просьбы или такого обращения. — Виктория Ивановна, конечно, я вас отвезу, — улыбнулся Максим. Полдня мама с Максом ездили по магазинам. После продуктового гипермаркета пришлось ехать на другой конец Тулы к отличному обувному мастеру менять набойки на туфлях, а заодно отдать в сервис сломанную стиральную машинку. Казалось, моя мама специально испытывает Макса, игнорируя мои просьбы прекратить наглеть, но он стойко держался и терпел ее выходки. Только к вечеру неугомонная мама успокоилась. Изрядно проголодавшись за день, я предложила Максу поужинать дома, уверенная, что он предпочтет заехать в ресторан, но мой мужчина согласился. Чтобы как-то обезопасить Максима от «тещи», я настоятельно попросила маму помочь мне с готовкой, и ей пришлось в этот раз уступить. Макс остался с папой, но за него я не волновалась. Мужчины еще в прошлый раз нашли общий язык, и сейчас увлеченно беседовали о спорте и политике. После сытного ужина мы, наконец, отправились к нам домой. Мы с Максимом в тишине выехали из Тулы, оба уставшие за долгий день и практически бессонную ночь. На улице уже смеркалось. Красивое закатное небо золотом отражалось на июльской зелени, ветер гнул ветви деревьев и играл высокими колосьями на поле, которое мы проезжали. — Ты извини мою маму, — нарушила молчание я, — мне стыдно за ее поведение. — Теперь на своей шкуре узнал, что такое теща. Понятно, с чего пошли все анекдоты, — усмехнулся Макс, — зато твой отец отличный мужик. Думаю, он найдет общий язык с моим. — Не сомневаюсь в этом, но ты уверен, что хочешь, чтобы мои родители приехали к нам в гости? — спросила я, убирая волосы, растрепавшиеся от ветра нещадно дувшего в открытые окна автомобиля. — Виктория Ивановна мне наговорила много всего, но в одном она права: не зная меня, они с Николаем Борисовичем не могут быть спокойны за тебя. Я должен им доказать, что у меня все серьезно. Да и с домашними надо познакомить. Я улыбнулась Максиму, перехватив его игривый взгляд. Было до одури приятно такое отношение, но все равно я до конца не излечилась от мерзкого сомнения, возникшего после разговора с матерью. И я не знала, как лучше поступить: промолчать и наслаждаться обходительным Максом или все же спросить, чтобы быть уверенной в моем мужчине. Я выбрала последнее. — Максим, а почему ты был в Москве? — Я же говорил, по работе, — резко ответил он, и стало ясно, что я затронула неприятную ему тему. — Просто ты сказал, что уедешь, я думала, далеко, а выходит, ты был совсем рядом… — К чему ты клонишь, Таня? — Нет, ни к чему, — я отвернулась и высунула в окно руку с открытой ладошкой, чувствуя приятный ветер. — Мать мозги промыла? — грубо… как это грубо. Я посмотрела на Макса, но его лицо вмиг стало непроницаемым, — думал, у тебя своя голова на плечах и ты доверяешь тому, что чувствуешь. — У меня уже был опыт, когда я доверяла своим чувствам, а на деле оказалось, что жила в иллюзиях, — в тон ему ответила я. — Что ты хочешь услышать? Сомневаешься во мне? Разве я давал повод? — Я же не знаю, какого рода у тебя были дела. Максим резко крутанул руль, и машина с шумом съехала на обочину. Мужчина отстегнул ремень безопасности и всем телом повернулся ко мне, словно хищник, практически нависая надо мной. Непроизвольно я вжалась в кресло, боясь его гнева, но отступать не собиралась. — Ты что навыдумывала в своей миленькой головке? — он больно ткнул меня пальцем в лоб, — решила, что я тебе изменял? Зачем? Скажи мне, зачем? Я перевез тебя в свою спальню, дал статус хозяйки дома, признался в любви, в конце концов, а для тебя это ничего не значит? — Максим… — Не перебивай! — крикнул он, — не будь я уверен в том, что хочу быть именно с тобой, никогда бы не зашел дальше флирта. Я не твой бывший муж-сосунок, который не знает, чего хочет. Что натолкнуло тебя на эти мысли? — Мы вместе уже столько времени, а ты… Тебе же этого хочется, я знаю, но не со мной. Тогда с кем-то другим? Макс шумно выдохнул и откинулся на свое сиденье. Отвернувшись, он стал всматриваться куда-то вдаль, но я понимала, что это только для того, чтобы не смотреть на меня. За окном стрекотали сверчки, где-то в лесу пели ночные птицы, на небе ярко светили звезды… Было красиво настолько, что сейчас, после ссоры с Максом, вызывало омерзение. Он продолжал молчать, но я больше не могла это выносить. — Раньше ты постоянно водил домой женщин. Выпускал пар после работы. Хочешь сказать, сейчас тебе это не нужно? — Ты прекрасно знаешь, кем были те женщины. Сравниваешь себя с проститутками? — он повернулся и смерил меня ледяным взглядом, от которого внутри все сжалось. — Просто это сложно забыть. — Думаешь, мне легко не думать, что ты была с моим лучшим другом? До секса у вас не дошло, он мне сказал, но я не вчера родился и понимаю, что вы не плюшками баловались ночами в том доме. Это был удар ниже пояса. Низкий, отвратительный, жестокий. Я и без того чувствовала вину за то, что было с Володей, но слышать, что и Макс меня в этом винит, было чересчур. Быстро отстегнув ремень, я открыла дверь машины и хотела выйти, но Максим не дал. Крепко схватив за руку, он потянул меня обратно и, как только я села, заблокировал дверцы. — Извини. Но ты должна оставить прошлое в прошлом. Как и я. Сейчас я объяснюсь с тобой, но это в первый и последний раз. Я уже говорил тебе, что не из тех, кто бегает за женщиной, если она бросает. Либо ты со мной и мне веришь, либо у нас ничего не выйдет. Слова Максима больно кольнули. Он уже оставил Люси, которую любил, потому что она не могла принять его, а теперь я сама становлюсь такой же. — Я отправил тебя к родителям, а сам уехал в Москву не потому, что у меня возникли неотложные дела. Я не мог быть с тобой рядом. — Почему? — Потому что боялся сорваться, не выдержать и переспать с тобой. Думаешь, мне было легко засыпать рядом, чувствуя твой запах, твое тепло? Знаешь, как было тяжело себя сдерживать, когда ты льнула ко мне, тянула свои ручки туда, куда я сам бы с радостью их засунул. Я хотел тебя, Таня. Дико хотел, до боли в паху. — Почему тогда… — Да нельзя тебе было. Нельзя. Эти уроды так тебя избили, что оставили серьезные внутренние травмы. Я не врач и не скажу, что и как именно. Тебя прооперировали, но запретили мне к тебе прикасаться. А не сказал я ничего, чтобы тебя не тревожить. Думаешь, я не спрашивал у врача, когда ты окрепнешь? Он сказал ждать еще две недели, тогда я и решил тебя отправить в Тулу. Не мог же я навредить тебе из-за разыгравшегося во мне тестостерона. — Я думала… Черт… Прости… Было дико стыдно. Выходило, Макс заботился обо мне, а я накинулась на него. Никогда раньше я не ставила в отношениях секс во главу угла, никогда не вела себя подобным образом. И Максим имел полное право злиться. — Прости меня… — Выходи из машины, — кинул он, строго взглянув на меня и снимая блокировку дверей. — Что? — такого я не ожидала. Неужели он зол настолько, что готов меня оставить посреди безлюдной дороги? — Сказал, чтобы ты вышла из машины, — разделяя каждое слово, произнес Макс, и я послушалась его приказа, — раздевайся. — Что? — Ты каждый раз переспрашивать будешь? Говорю, раздевайся. Полностью. Я стояла, не шелохнувшись, пока Максим сам не вышел из машины и не подошел ко мне. Его лицо было таким суровым, будто он собирался меня наказывать. Это никак не вязалось с нежными, аккуратными движениями его рук, пока он расстегивал пуговицы на моем сарафане. Легкая ткань проскользила вниз, щекоча мое тело, и плавно опустилась на чуть влажную от вечерней росы траву. Максим окинул меня взглядом, и на его лице заиграла кривая полуулыбка. Он щелкнул своим ремнем и не спеша вытащил его из джинсов. — Я планировал потерпеть до дома. Утром договорился с Салимом, чтобы он подготовил нашу спальню. Цветы, шампанское, клубника… — чарующе хриплым голосом проговорил Максим, а я, прикрыв глаза, живо представила эту красоту, словно чувствуя сладкий клубничный аромат и терпкую прохладу шампанского, — хотел на руках отнести тебя наверх, уложить на простыни и любить всю ночь, долго и нежно, выцеловывая каждый кусочек твоего тела… — Макс… — Но ты сама распалила меня, любимая. Оставив меня стоять в одном белье у обочины, Максим вернулся в машину. Приспустив джинсы с боксерами, он уселся на заднее сиденье внедорожника и, не сводя с меня глаз, стал медленно водить рукой вверх-вниз по себе. — Снимай белье, любовь моя. И делай это сексуально. — Максим, ты с ума сошел? — Да, из-за тебя. Так что давай… — Но мы на улице! — Мы одни. Раздевайся! Это было какое-то безумие, но я приняла правила его игры. — Сделай музыку громче, — попросила я, игриво спуская лямку лифчика. — Даже так? — усмехнулся Макс, но прибавил громкость на магнитоле. Я грациозно завела руки за спину и расстегнула замочек бюстгальтера, но не спешила обнажать грудь. Придерживая его ладонью, я медленно сняла лямочки. Максим с довольной ухмылкой наблюдал за мной. Соблазнительно пританцовывая, я подошла к своему мужчине и откинула лифчик. — Ты красивая, — прошептал он, заставляя меня расплыться в улыбке. Повернувшись к Максиму спиной, я стала медленно стягивать с себя трусики. Как только я от них избавилась, Макс схватил меня за руку и потянул на себя. — Мне, конечно, нравятся твои игры, но я до одури хочу тебя. — Это тебе моя месть, — промурлыкала я и сделала попытку вывернуться из его хватки, но не успела и уже через мгновение оказалась утянутой в машину. — Не выйдет. Не сбежишь. — С удовольствием сдамся тебе… Я перекинула через Макса ногу, усаживаясь на него. Желание обоих было так велико, что мы послали к черту все прелюдии. Чуть приподняв меня под ягодицы, Максим медленно опустил меня на себя. Наконец, мы принадлежали друг другу полностью! Будучи сверху, я переняла у любовника инициативу и стала сама задавать темп нашим движениям. Откидываясь назад, выгибаясь навстречу его поцелуям, поддаваясь страсти, я терялась в ощущениях. Сумасшествие. Вот так, посреди дороги! Но было плевать! Даже если бы проехала другая машина, даже если бы кто-то любопытный вышел к нам из леса, даже если бы мир рухнул. Плевать на все! В какой-то момент Максиму надоело быть ведомым. Схватив меня за талию и крепко прижав к себе, лишая возможности двигаться, распаленный мужчина стал двигаться так быстро, что удовольствие начало граничить с болью, но эту грань мой любовник не перешел. Все вокруг закружилось, тело пронзила приятная судорога, и я обмякла в его крепких объятьях. Он тоже замер, крепче прижимая мое разгоряченное, влажное тело. Я стала сосудом, который он до краев наполнил любовью, приобрела новый смысл существования — принадлежать ему. Где-то надрывно пел соловей, а может быть, какая-то иная птица. Рой насекомых клубился у одиноко стоящего фонаря, скудно освещавшего небольшой участок раздолбанной дороги. Здоровый жучара стучал большими лапками по крыше машины, иногда взлетая и снова на нее опускаясь. Я стала частью природы — живой, естественной и настоящей. Все чувства вмиг обострились, и лунная ночь пользовалась этим, открывая многовековые тайны бытия. Сейчас я бы, может быть, познала истину, что сотни тысяч лет ищет человек, но все это стало неважным. Мой мир сузился до одного человека, что трепетно прижимал меня к своей горячей груди. Мы лежали на заднем сиденье машины, слушая песню летней ночи, ночи, когда два любящих человека стали одним целым.