***
Прошло два дня, и никто не пришёл за Гермионой… Она считала каждую секунду. Рон растягивал свои пытки… Он решил пока не брать её. Он хотел, чтобы она страдала и… страдала. И она делает это. День за днем, каждую минуту, каждую секунду, она была вынуждена лежать голой перед похотливыми глазами. Унижение в худшем случае. Было холодно и целыми днями где-то капала вода. Она убедилась, что никогда не сможет заснуть, чтобы избежать этого кошмара, в который превратилась её жизнь. Он был где-то рядом. Она чувствовала его вонь в воздухе, который был пропитан этим тошнотворным запахом, напоминая ей о том, кто она для него. Приз… Игрушка… Рабыня… Сексуальный объект. Что-то без чувств и эмоций. То, что он приобрел, и что еще не потеряло свою новизну. Он хотел, чтобы она сломалась, сокрушительно всхлипывая, когда он брал её. Он хотел, чтобы она знала, кому действительно принадлежит. Но она никогда не удовлетворила бы его. Она отказывалась плакать, когда он нападал на неё среди ночи, как бы болезненно это ни было. Её слезы не падали на пол, когда он бил её цепями, которыми она была связана. Её глаза оставались сухими, как будто она действительно могла больше ничего не чувствовать. Весь день, каждый день, она думала и мечтала о Гарри, Джинни, но больше всего о Драко и Скорпиусе. Когда Рон проводил руками по её телу, она, чтобы подавить приступ рвоты, представляла, что это Драко, и надеялась, что останется невинной, когда убежит из этого ада. Её руки кровоточили, а ногти были сломаны о шершавые стены, в которых её держали. Желудок рычал от голода, но она отказывалась есть то, что Рон давал ей, бросая пищу ему в лицо. Хуже стало, когда он заткнул ей рот. Никакой надежды не осталось, что хоть кто-нибудь услышит её крики агонии. Он заклеймил её тело своим отпечатком. Обнаженная грудь хранила следы его зубов. Её лицо было покрыто темными синяками, которые каждый день прятались под новыми. По ночам она дрожала, потому что он запретил носить ей одежду, показывая, насколько ничтожной она была на самом деле. Каждое утро, когда он уходил, она позволяла своим слезам вырываться наружу и молилась, чтобы кто-то нашел её, прежде чем он, наконец, изнасилует её…***
Гарри спрятался за деревом и вытащил палочку. Усадьба Гринграсс была старой и большой, и он мог поспорить, что вокруг неё была, по крайней мере, дюжина защитных заклинаний. Он мог бы взять поместье штурмом, но боялся спугнуть Асторию и потерять ребенка. Авроры позади него раздражались с каждой минутой. Они были очень похожи на хорошо обученных гиппогрифов, которым нужно время от времени выпускать свою энергию. Он поднял руку в знак сигнала, чтобы подождать и наложить на себя дезиллюминационные чары. Продвигаясь вперед, он заметил крошечную тень, ожидающую возле ворот. Присмотревшись, он увидел маленького мальчика, бледного и испуганного. Ребенок направил люмос в сторону леса. Он ждал их, чтобы впустить. Гарри выслал сигнал палочкой, а через несколько секунд раздался низкий хруст сосен. Три аврора были невидимы в темноте, их черные плащи смешались в тени темного леса. Гарри подошел к мальчику, осветил люмосом лицо, и приложил указательный палец к губам, чтобы мальчик молча открыл ворота. Четыре аврора проскользнули через небольшое отверстие, которое показал им мальчик. Гарри двинулся вперед и быстрым шёпотом спросил: — Где держат малыша? — Верхняя башня, западная часть поместья. Вы услышите, как он плачет, по дороге к конюшням. Надеюсь, они ничего плохого с ним не сделали, — сказал мальчик, чьи невинно сияющие глаза блестели от слез. — Сегодня ты сделал что-то очень благородное, и ты получишь хорошую награду. Редко видеть такую храбрость у настолько молодых людей, — сказал Гарри, похлопывая мальчика по плечу. — Оставайся здесь, ты будешь в безопасности. Четыре аврора вошли в поместье Гринграсс. Эдриан Пьюси прижал палочку к горлу, пробормотал громкоговорящее заклинание и сказал: — Этот дом находится под наблюдением Министерства Магии. Все выходы через камины и трансгрессию должны быть немедленно заблокированы. Слуги поспешили выполнить требования авроров с испуганными лицами. Гарри немедленно начал раздавать приказы. — Дженни и Эсме, оцепите нижние этажи и тщательно их обыщите. Пьюси, идите на третий этаж, я иду к башням, — все трое кивнули и ушли, как он повелел. Гарри поднялся по лестнице, и подойдя ближе к башне, услышал приглушенные звуки драки и плач ребенка. Гарри попробовал открыть дверь. Она была заперта, но все блокирующие заклинания были запрещены из-за оцепления. Гарри толкнул дверь сильнее и ворвался внутрь. Сцена, которая предстала перед Гарри, заставила его побагроветь от злости. Скорпиус брыкался в тисках крупного мужчины, который грубо удерживал его. Он уже задыхался, что означало его надвигающийся приступ. Гарри поднял палочку и кинул достаточно сильный ступефай в мужчину, чтобы вырубить того на несколько часов, и побежал вперед, чтобы поймать Скорпиуса. Ребенок успокоился, увидев знакомое лицо. Гарри отчаянно искал всюду лекарства от приступов. Астория явно забыла дать их Скорпиусу. Позади он услышал, как кто-то хлопает в ладоши. Гарри обернулся и взглядом наткнулся молодого человека с чёрными волосами, который держал в руке лекарства Скорпиуса. Безумная высокомерная улыбка сияла на его лице. — Гарри Поттер, наконец-то мы встретились. Ты должен помнить меня. Я был вместе с тобой в Хогвартсе. Глаза молодого человека сверкали с едва скрытой ненавистью, и Гарри чувствовал, как начинает закипать. Это были идиоты, которым Астория доверила заботу о ребенке! Гарри собирался насладиться её заключением в Азкабан. Эта женщина не заслужила ребёнка. Гарри обнял Скорпиуса, прижимая его ближе к себе. Вытер его слезы и поцеловал в макушку. Он защитил его своим телом. Было слишком сложно поверить, что Скорпиус тоже был частью Астории. Она действительно не заслуживала сына, особенно такого, как он: такого любящего и нежного, который никогда не мог подумать о том, чтобы нанести вред кому-то вроде Астории, и который чуть не разбил сердце своему отцу. У Гарри не было настроения справляться с этим раздражающим идиотом. Он поднял палочку и бросил затыкающее и связывающее веревками заклинания в него, взял лекарства Скорпиуса, и вышел.