С любовью, Эмма».
Я уставился в последние слова о её любви невидящим взглядом, буквы расплывались перед глазами. Я уже мысленно строчил ей ответ. «Дорогая Эмма! Я счастлив узнать эту поистине невероятную новость и теперь с нетерпением жду тебя и наших странных друзей в гости. У меня все хорошо, не стоит обо мне беспокоиться. Жизнь в привычном мне мире течёт своим чередом. Здесь все по-старому: я снова хожу на сеансы к психологу (которая, кстати, прочитала несколько твоих писем), а любимые мамочка и папочка всё так же хотят упрятать меня в психушку. Какая сейчас погода в Лондоне? Надеюсь, не слишком пасмурно. С любовью, Джейкоб Портман». Какая чушь. Какая, чёрт побери, сумасшедшая мысль. Сумасшедшая, Джейк. Эмма, милая Эмма. Я правда этого не хотел. Как же я жалею теперь, что вернулся домой. Тогда мне казалось, что это единственный верный выход, а теперь точно знаю, как сильно ошибся. Я думал, что здесь меня ждут родные, но слишком поздно понял, что родные остались там. Я возвращался домой, а попал в тюрьму. Где-то вдалеке завыла сирена. Я очнулся от раздумий и взял себя в руки. Свет фонаря тревожно бегал по стенам, пока я с прижатой к груди пачкой писем спускался по лестницам. Почему-то в голову пришла неимоверно глупая мысль о какой-нибудь сверхъестественной ереси, готовой выскочить откуда угодно в луч света. Эта мысль, несомненно, была навеяна воспоминаниями о тех временах, когда я был обычным подростком, который мог позволить себе смотреть фильмы ужасов и уж точно не предполагал, что они ворвутся в его жизнь. Но куда весомей сейчас было опасение полиции, а не персонажей глупых дешёвых фильмов, создатели которых и представить себе не могут, что такое настоящие кошмары. А ещё важнее был билет в один конец, лежащий у меня в кармане. Времени было мало, но оно было. Более того — был план побега из проклятого сумасшедшего дома, как бы мягко ни пытались его назвать родители. Впереди меня ждал дом куда более сумасшедший. Моё отсутствие обнаружат в лучшем случае наутро, в худшем — прямо сейчас. Но я, чёрт побери, просто обязан всё успеть, даже если каждый шаг к ней будет стоить мне куска кожи. Я покинул треклятое здание через разбитое мной же окно первого этажа и сразу завернул в проулок, преследуемый параноическим испугом. Да, Джейк, так и свихнуться недолго. А если думать об этом, то и подавно. Посадка на рейс до столицы Великобритании совершалась в 6:30. Если идти до аэропорта ускоренным шагом, дорога займёт не более двух часов. Я мог бы взять такси, но боялся всего, что могло каким-то образом лишний раз подставить меня под обнаружение. Уже представляю, как со страниц утренних газет смотрит моё лицо, тёплое от типографской краски, а над ним красуется: «Из психбольницы сбежал подросток-шизофреник, страдающий наитежелейшими галлюцинациями». Но на самом деле — я не стеснялся себе в этом признаться — я шёл пешком до аэропорта по ночному городу, потому что знал, что мои усталость и изнеможение — дань доброте и бескорыстию Эммы. Я наивно полагал, что таким образом стану хоть на йоту больше достоин её, чем тот мальчишка, что даже не смог доказать её реальность и значимость в его жизни. Сколько внимания может к себе привлечь ночью на улице подросток, всё богатство которого — документы, немного денег, билет на самолёт и пачка писем от девушки, существующей только для него?.. как оказалось, почти нисколько. Добравшись наконец до своей цели, я усадил свою затёкшую задницу в кресло в зале ожидания. Сомкнуть глаз было страшно — казалось, только засни, и тут же кто-то тебя застукает в здании аэропорта. Или того хуже — проснёшься в комнате с белыми стенами и увидишь лицо докторши над собой. Так я сумел погрузиться в сон лишь на борту самолёта. Немного удивляло и пугало, что план побега прошёл так гладко. Мужчина в старом растянутом свитере справа от меня раскрыл откуда-то взявшийся сегодняшний номер ежедневной газеты, и я от греха подальше натянул капюшон едва ли не до подбородка. В первый раз за несколько недель я засыпал без помощи волшебных препаратов.***
Минутное забытье в полёте перемежалось мучительной бессоницей. Каждую секунду страданий я думал о ней и заставлял себя уснуть хоть ещё ненадолго, чтобы не ощущать этой чёртовой ломки от нехватки усыпляющих медикаментов. В такие моменты я чувствовал, что стал действительно опасен. Всё вконец смешалось, забрыкалось и загудело. По прибытии в Лондон голова раскалывалась на мелкие осколки. Я почти физически чувствовал, как близок к цели, и всё равно меня не покидало чувство надвигающейся угрозы. Обратный адрес на конвертах указывал на тихий район почти возле черты огромного города, и теперь я решил добраться туда без страха быть пойманным. Метро, маршрутка и полимили пешком — вскоре я стоял у ворот старинного особняка, слегка пошатываясь. Двери были резными, и я смог различить на площадке перед домом несколько фигур. В какой-то миг они застыли, повернувшись в мою сторону, и наконец одна фигура отделилась ото всех. Она пересекла двор призрачно-плавной походкой и замерла по ту сторону ворот. Я видел, как бледно её лицо, с болью смотрящее на меня между чугунных завитушек. Эмма видела, как раскрываются мои обессиленные губы в попытке сделать лишний глоток воздуха. Она протянула белые руки, и ворота разошлись в стороны. Я сумел преодолеть желание схватить её и сжать в объятиях до потери сознания. Эмма, Эмма, живая Эмма, настоящая, реальная, и такая чувственно-нежная с этим горьким взглядом. — Вот я и вернулся. Вдруг что-то в её печально-безмятежном лице изменилось. Она приподняла брови и вспорхнула от меня словно птица, уносясь в тень садовых деревьев. — Постой! — заорал я, иссупленно ударяя кулаком по кованым воротам и нанося себе кровавые раны, но безуспешно. Девушка исчезла. Я обернулся в надежде увидеть то, что так сильно её напугало, и с размаху наткнулся на ледяной взгляд, острый, как иглы. — О боже, — только и смог выдавить я в совершенно лишённое всяческих эмоций лицо отца. — Ты же видел её. Скажи, что видел. Капля пота пощекотала висок.