Мой прекрасный принц

Осенний ветер после дождя колыхал потрепанные занавески, впуская в комнату прохладный ветерок, заставляя поежиться и покрыться мурашками кожу юноши. Он сидел на ободранном, грязном линолеуме, опираясь спиной о спинку кровати, поджимая ноги к груди, уткнувшись в колени лицом. Его потрепанные темные волосы доставали до лопаток, бледная кожа. Под одеждой, которая висела мешком, виднелись худощавые конечности, худое, костлявое тело. За открытым настежь окном виднелись персиковые облака и сменяющие постепенно небо из ярких цветов в более холодные, погружая город во тьму. Юноша все время сравнивал небо с палитрой художника, который ищет подходящий цвет. Наступили сумерки, и парень, прислушиваясь к лаю собак и звукам машин, поднялся и на затекших ногах залез на подоконник. Он тихо напевал мелодию, которую услышал где-то по играющему радио. Ему нравилось искусство, ему нравилось все, что связано с творчеством. Ему нравились творческие личности, нравились зарубежные писатели. Ему нравилось все, что может дарить радость, вдохновение, мысли, идеи… Но сам он никогда не умел ни писать стихи, ни рисовать картины. У мальчика давно нет того прекрасного ангельского голоса, с которым в детстве, словно соловей, он выступал на концертах и банкетах. Он давно забыл, как правильно держать виолончель, как играть на фортепиано. Он давно забыл, как нужно смеяться, как тепло и хорошо, когда ты кого-то обнимаешь. Он забыл все хорошее из детства. Сейчас он знает, что такое боль и слезы. Сейчас у мальчика по щекам стекали горячие слезы. Его глаза подобны двум синим сапфирам отражали свет от уличных фонарей. Он смотрел не на горящий светом город, а куда-то в себя. Он смотрел на мир, где он был и есть счастливый ребенок. Я больше не хочу сюда идти, Но снова детский страх ведет сюда. И, если все же должен ты уйти, Хочу, чтоб ты ушел совсем… И навсегда. Ведь хоть твой дух лишь чувствуется здесь, Я чувствую — я не один, ты здесь… Парень сжал ворот футболки, сдерживая всхлип. Ранам этим никогда не зажить — Эта боль рождена, чтобы жить. Времени много… Но оно не умеет лечить… Закрыв окно, юноша без сил упал на кровать и уснул. Ему снился мир, где он и есть ребенок, который улыбается, а его мир снова наполнен красками… — Господин, пора вставать, — еле слышимый голос дворецкого заставил разлепить опухшие красные глаза от слез и недосыпа. — Ваш отец желает Вас видеть, — поклонившись, он покинул комнату, а в коридоре послышался тяжелый вздох охранника. Юноша с болью в животе и в горле поднялся и осмотрелся. Пасмурное утро виднелось за окном. Ветер срывает с деревьев последние листья, бросая их на мокрый асфальт после дождя. Переодевшись в чистую одежду, принесенной горничной, юноша посмотрел в зеркало, но тут же отвернулся, прикрывая его белой тканью. До кабинета отца парня сопровождал охранник — большой громила, от которого черт знает куда сбежишь. Он избивал мальчика, как только выдавалась возможность, издевался над ним, было, что даже изнасиловал, когда в доме никого не было. — Раймонд, мой сын, — глава семьи улыбнулся, встречая в открытых дверях сына. Юноша прошел в середину комнаты и остановился, смотря на отца глазами, в которых читалось отвращение, боль, страх. — Рай, — сладко прошептал мужчина, подходя к парню вплотную, касаясь его челки, скрывающей правый глаз. Убрав её, он увидел шрамы. Проводя по ним, мужчина заставил Рая вздрогнуть и отойти на шаг назад. — Ты боишься меня, — вроде бы нежная улыбка стала такой страшной, оскалившейся, полной злобы. Секунда, и слышится звук пощечины, звук падающего тела, а дальше все как в тумане… Страшная боль отдавалась по всему телу, где-то стекало что-то теплое, темное, падая каплями на дорогой расписной ковер. Рыки мужчины походили на рык дикого зверя. Раймон молчал все это время. Лишь тяжело вздымающаяся грудь давала понять, что он жив, что парень дышит. Он терпел эту боль. Терпел все ради счастья поскорее выбраться из высокой башни, которую он видел в детских книжках… …Мне нравится одна сказка, где принц спасает принцессу от страшного и злого дракона, пылающего огненным, жарким пламенем. Он освобождает её от железных оков, сдерживающих её многие годы, убивает дракона, и увозит на белом верном коне. Далеко-далеко, где никто и никогда не знал страха и человеческой боли. Туда, где каждый день солнце мягко улыбается жителям, даря улыбки, а ночью Луна нежно укрывает пледом и дарует яркие, добрые сны… Я всегда думал, что мой папа — принц, спасший мою маму, но когда я говорил это ей, она лишь мягко улыбалась, целовала меня в лоб, обнимала и плакала. Всегда… Я никогда не понимал, почему она плачет, но после её смерти я понял, что принц так и не спас её, а рядом с ней был дракон — мой отец… — Прости, что я не стал принцем и не спас тебя… — последнее, что прошептал парень, закрывая глаза. Раймонд проснулся от легкой пощечины. Простонав от боли в теле, он повернулся на бок, как застонал еще громче. «Он не оставил живого места…» — Сэр, я вколю ему морфин, — рядом сидящий по голосу мужчина готовил шприц. Рай смотрел на происходящее, не понимая ничего. Это словно не его тело, не его комната, словно это не он сейчас лежит и медленно умирает, мучаясь от боли. Легкое прикосновение руки и чего-то острого, впивающегося в кожу и разрывая мышцы, заставили парня дернуться, как он был в тот час вдавлен в постель, пропитанной его кровью, которая не собиралась останавливаться. — Я сделал ему укол. Дальше все зависит только от него самого. Жить или умереть — его уже выбор. Всего доброго, — встав и поклонившись, доктор ушел. Размытые силуэты так и стояли, видимо, они и не собирались уходить, лишь начали между собой перешептываться. Через пару минут лекарство начало действовать, и боль ушла на второй план, отпуская Райя в мучительный сон, который ему необходим. «Я не умру!..»