Cruel

- Папа, папочка, дай руку, - кричала маленькая девочка, протягивая руку свисающему с края скалы отцу. Светлые локоны развевались по ветру, закрывая девочке обзор, и попадали в открытый от страха рот. На её лице отражался ужас, маленькие ручонки дрожали, но больше от холода, нежели от страха, разорвавшееся тёмное платьице еле защищало хрупкое тельце от холода. Её слабый, но душераздирающий крик доносился до ближайших домов, но люди были слишком заняты своими делами, чтобы помочь малышке. Маленькая ладонь идеально помещалась в шершавой руке отца и точно повторяя родинку в виде бесконечности на запястье. Вспотевшая большая рука еле цеплялась за край скалы, все время теряя силы. Но он старался удержаться ради своей маленькой принцесски, лицо которой опухло от беспрерывного рыдания. - Прости, - глухо произнёс отец и выпустил обе руки. Тело с грохотом упало на выступающие скалы. Девочка закрыла уши обеими руками и зажала их между пальцами, стараясь услышать стук собственного сердца, но только не глухой стон умирающего отца. - Папочка. Холодные капельки пота выступили на моем лбу и я судорожно провела по нему пальцами, стараясь стереть. Мелкая дрожь прошла по моему телу, заставляя вернуться в далекое детство, на край скалы. Кошмары мучали меня на протяжении двенадцати лет и снились каждую гребанную ночь, приводя меня в полнейший ужас. Я встала с кровати и, шлепая босыми ногами по кафелю, зашла в ванную комнату, подходя к большому зеркалу, висевшему напротив ванной. Красные глаза бегали, рассматривая отражение, способное напугать любого: глаза опухли, губы искусаны до крови, лицо покрылось краской, придавая лицу ужасный багряный цвет. Как только ледяная вода коснулась горящего лица, чувства снова пришли ко мне и я откинула голову назад, зажимая между пальцами светлые пряди и аккуратно распределяя их. Смерть отца делает меня все больше сумасшедшей с каждым прожитым днём и заставляет окунаться в прошлое, как в омут с головой. Я была настолько мала тогда, что не понимала настоящую суть этого внезапного, но страшного ухода единственного, родного человека из моей жизни. Мои таблетки уже не помогали держать себя в руках и я срывалась на своих коллег по всякому поводу. Было забавно смотреть на то, как они боялись и прятались от меня, будто боссом тут была я, а не миссис Джонс - белокурая молодая тиранша, не соответствующая своей миловидной внешности. На вид ей было лет восемнадцать, хотя биологический возраст говорил о другом - ей было тридцать два года. Размышляя уже о своей работе, забыв про сон, я зашла на кухню и вытащила из холодильника бутылку холодной колы, и вышла на балкон, захватив с собой плед. Город ещё не спал и жил своей бурной жизнью, но во мне жизнь остановилась давно - двенадцать лет назад. Вибрирующий тихий звук прервал мои размышления и я, закатив глаза, потянулась к нему через весь стол. На экране высветился номер матери. Она звонит мне через пять лет. Все тот же номер, но уже совсем другая мама, бросившая меня пять лет назад, пятнадцатилетнюю робкую девушку в серой униформе психиатрической больницы. Я никогда не забуду те пустые, смотрящие сквозь меня, глаза и длинные пальцы в кольцах, зажимающие фотографию меня и моего отца. Она была невозмутима, смотря на то, как её единственную дочь одевают в комбинезон и тащат в машину, закрепляя наручники на худощавых запястьях с родинкой в виде бесконечности. Было страшнее всего то, что именно мать заперла меня там на пять лет и сделала ещё больше сумасшедшей. Пятый звонок прервался и я отложила телефон в сторону, зажимая нижнюю губу между зубами, глотая выступающую из неё кровь. Слезы беспорядочно текли по щекам, оставляя горячие светлые дорожки. Руки стряслись так же, как и тогда, когда несколько рук заталкивали меня в белый грузовик, воткнув в шею шприц с успокоительным. И на все это смотрела она - моя мать. Оставив телефон и пустую бутылку от колы на столике на балконе, я зашла к себе в комнату, шатаясь из стороны в сторону от принятых таблеток. Как только я легла на свежую простыню, глаза сомкнулись и вновь перед глазами всплыл образ светловолосого мужчины с такой же родинкой, как у меня - образ отца.