Мои ты топчешь грёзы

Исчезновение Кейт не осталось незамеченным. Поговаривали, что она была в родстве с самим Вождем — Дерек не знал, правда то была или выдумка. Раньше его это и не интересовало, но теперь… Как и большинство других клириков, он никогда не встречался с Вождем лично. Достаточно было и его постоянных речей, которые транслировали на каждом углу. Все они были под контролем Вождя, под его неустанным присмотром, а уж если к нему нужно было обратиться напрямую… Для таких случаев были советники — тот же Питер, который сумел стать правой рукой Вождя. Именно Питер и вызвал его к себе на следующий день. Когда Дерек вошел, он стоял к нему спиной, сцепив руки в замок. Сквозь матовую поверхность стекла ничего нельзя было рассмотреть — только силуэты. Но в углу кабинета был экран, разделенный на множество прямоугольников — изображения с главных камер «Тетраграмматона» постоянно поступало сюда. Дерек знал, что по городу множество камер, но именно эти были основными — транслировали происходящее в сердце их Державы. Дерек мельком просмотрел зернистые изображения — только, чтобы увериться, что знал расположение всех камер и что новых не добавилось. — Ты меня вызывал, Питер? — обратился он к дяде, переводя взгляд на его прямую спину. — Не вызывал, а приглашал, Дерек, — оборачиваясь, поправил его Питер. — Я всего лишь тебя приглашал. — Безо всякого повода? — Нет-нет, повод, конечно, есть, — легко улыбнулся Питер, указывая на стул по другую сторону стола. Дерек уселся на твердое сидение и принялся ждать. Под пристальным взглядом дяди не так-то просто было сохранять невозмутимость, сердце, казалось, билось оглушительно громко, но Дерек старался держать себя в руках. От его стойкости слишком многое зависело. — Я и Кейт приглашал, но она, кажется, сегодня не пришла. — Не знаю, я не пересекался с ней сегодня, работал в архиве, — ровно произнес Дерек. — Да? — Питер задумчиво поскреб подбородок. — Ладно, отправлю кого-то из безопасников к ней домой. И камеры бы проверить… — он зыркнул на Дерека исподлобья — от этого взгляда у Дерека неприятно скрутило внутренности. Впрочем, дядя тут же сменил тему: — Я вот зачем тебя позвал. Тебя хочет видеть Вождь! Через неделю! Такая честь! — Служу Державе, — кивнув, подобающе ответил Дерек. — Ты знаешь, по какому поводу? — Что ты, Дерек, он же мне не докладывает, — поцокал языком Питер. — Разве? — Может, только кое-что, — ровно отозвался Питер. Дереку показалось, или в глазах Питера на миг мелькнуло что-то похожее на… тщеславие? Но тень исчезла так быстро, что Дерек даже не успел ухватиться за эту мысль. — Но об этом я и правда ничего не знаю. Вероятно, он отметил вашу с Кейт работу. Может, просто хочет поблагодарить за службу, а, может, предложит и какую-то должность повыше, как знать… — Хорошо, я понял, — кивнул Дерек. — Я могу идти? — Иди, — разрешил Питер. — И если вдруг увидишь Кейт… — Передам ей, что ты вызывал, — спокойно проговорил Дерек, хотя сердце его и пропустило удар. — Приглашал, — мягко поправил его Питер. — Пускай будет так, — Дерек кивнул и вышел за дверь. *** Дерек осознавал, что ступает по болотистым топям — иногда он проваливался в жидкую грязь по макушку, и она смыкалась над ним, заползала ему в ноздри, в рот, наполняла желудок и легкие. Как сейчас — в ночь полнолуния. Его топями был обман, в котором он запутался, как муха в паутине. Ложь его была хрупка, будто горный хрусталь, — могла рассыпаться в любой момент. Пейдж он соврал, что на несколько дней уезжает в пустоши — в отдаленный район, где обнаружилась группа мятежников, которых им нужно было арестовать и казнить. Он знал, что на фабрике Пейдж ни с кем не общается — особенно на личные темы! Это было не принято и даже опасно. Ей не от кого было узнать, что Дерек ей солгал. А вот на работе все могло пойти не настолько гладко: он попросил другую группу клириков поменяться с ним дежурствами, объяснив это тем, что хотел поискать Кейт. Дерек вскользь упомянул о их «тайной миссии», о том, что с ней могло быть связано таинственное исчезновение Кейт и даже — вот это был наибольший риск! — сослался на Питера и Вождя, которые «были в курсе». Оставалось лишь надеяться, что никому не придет в голову уточнять что-либо у его дядюшки — уж слишком птицей высокого полета тот казался клирикам. Что касается самого Питера, то тот никогда не снисходил до контроля за дежурствами клириков — оставалось надеяться, что он не вздумает заниматься этим и сейчас. — Хватит уже думать, волчара, — вернул его в реальность деловитый голос Стайлза. — Если все-таки твой обман вскроется и тебя найдут здесь, то я просто спущу тебя с поводка. — Стайлз… — предостерегающе пророкотал Дерек. — А как по мне, прекрасная идея, — пробормотал Стайлз, еще раз с сомнением дергая цепь, которую они закрепили на батарее. — Надеюсь только, что к тому времени ты еще не будешь сытым. — О чем ты? — Ну, мало ли, вдруг тебе захочется отведать свежего мясца, а тут я такой поблизости, — Стайлз нервно рассмеялся, поворачиваясь к Дереку. Тот выгнул бровь, устало покачал головой и Стайлз пробормотал, примиряюще подняв руки: — Ладно-ладно, понял, больше никаких дурацких шуток. Прости, я просто немного… — Нервничаешь? — Ну-у-у, — протянул Стайлз, — если очень смягчить, то можно сказать и так. — Я не причиню тебе вреда, — серьезно произнес Дерек, ловя взгляд Стайлза, будто рыбешку на крючок. — Да ну? — скептически фыркнул Стайлз. — Уверен, что в полных ладах со своим хвостатым дружком? — он ткнул указательным пальцем Дереку в грудь, словно там, за ребрами-прутьями, и правда прятался серый волк, только и ждущий шанса, растерзать какого-то беззащитного мальчишку. О том, что его внутренней сути, его «волку», если угодно, Стайлз, кажется, нравился, Дерек решил не говорить. Во-первых, он и сам до конца не понимал, как это работает, во-вторых, чувствовал, что такое странное признание скорее может отпугнуть, чем обрадовать. — Не уверен, — вместо этого сказал он. И, потянувшись к кобуре, вытащил пистолет. Протянул его Стайлзу рукоятью вперед. Тот стиснул зубы, резко дернул головой, словно норовистый конь, и даже отступил на шаг. Но Дерек молча качнулся следом, ухватил Стайлза за запястье, дернул, вкладывая прохладный ствол в узкую ладонь. — На всякий случай. Если вдруг ситуация выйдет из-под контроля, ты должен будешь воспользоваться этим. Выпустить всю обойму сюда, — он вынудил Стайлза поднять руку, пока дуло пистолета не уперлось ему в лоб. — Думаю, этого будет достаточно. Я же все-таки не бессмертен. — Я не буду этого делать, — пробормотал Стайлз. Лицо его побледнело, только на щеках проступили два лихорадочных алых пятна. — Убью я тебя, что дальше? Буду вырываться отсюда с боем? Или стану жрать твой разлагающийся труп, когда свихнусь от голода? Уж если мне и придется воспользоваться твоим подарком, то только так… — и Стайлз, вырвав руку из ослабевшей хватки опешившего Дерека, прижал ее к собственному виску. — Стайлз… — пророкотал Дерек. — Что, волчара? — с каким-то шальным, почти безумным весельем воскликнул Стайлз. — Даже не думай об этом. — Ну, тогда не проебись и не пытайся меня сожрать. *** Все приготовления были закончены: руки Дерека прикованы, торс опутан цепью. Стайлз еще раз пробежался пальцами по пыльной поверхности батареи, постучал на пробу по стене ванной, пробормотал: — Надеюсь, она не развалится на части. Кажется, ее слепили из какого-то дерьма. Дерек ничего не сказал. Чем сильнее смеркалось, тем тяжелее становилось его дыхание. Теперь оно и вовсе вырывалось из его груди с каким-то хрипом, словно ему не хватало воздуха. Глаза его то и дело становились ярко-синими. Дерек зажмуривался, стискивал зубы так, что желваки проступали под кожей, и на какое-то время ему удавалось взять себя в руки, но было заметно, что с каждым разом ему становилось все сложнее возвращаться к человеческому облику. — Не уверен, что тебе стоит бороться с собой… с ним… ну, с тем, что происходит, — пробормотал Стайлз, присаживаясь перед Дереком на корточки. — Много ты знал оборотней? — подняв на Стайлза тяжелый взгляд, спросил Дерек. Кожа его покрылась испариной, губы пересохли. — Парочку, — отозвался Стайлз. — Не то, чтобы хорошо знал. Они сами по себе, — пока он говорил Дерек закрыл глаза: то ли прятал их цвет, то ли просто устал. Он тяжело сглотнул, кадык его нервно дернулся. Стайлз открыл бутылку воды, поднес горлышко к его губам. Дерек распахнул глаза, зыркнул на него, дернул головой. Вода выплеснулась — потекла по подбородку и шее. В глазах его действительно плясало синее пламя. — Не вздумай трогать меня! — рявкнул Дерек. — А ты что, невинность бережешь? — нервно засмеялся Стайлз. Голос у Дерека теперь рокотал, словно морской прибой, и от этого у Стайлза мурашки бегали по коже. — Я подумал, что ты хочешь пить. Ведь хочешь? — Стайлз… — выдохнул Дерек, опуская голову. С его губ сорвалось что-то похожее на смешок — или Стайлзу просто показалось. — Я хочу, чтобы ты ушел в комнату, подпер дверь, как я тебе показывал, сел на кровать, положил на колени пистолет и молча ждал. А если понадобится… — Разукрасил твоими мозгами стены, — поцокал языком Стайлз. — Да-да, я помню твои наставления и, кажется, уже объяснил, что твой план… ну, как бы сказать помягче… Отстой? — он выгнул бровь, проигнорировав рокот, который вибрировал у Дерека где-то в груди. — Не злись, ворчара, но мозг нашего грандиозного плана — явно не ты. Так что позволь уж мне самому решать, что и к чем… Дерек дернулся, клацнув клыками прямо перед лицом Стайлза. Контроль его трещал по швам, казалось, что кожа покрывалась трещинами, будто не могла вместить зверя, так долго теснящегося внутри. — Пошел вон! — прорычал Дерек. Он еще понимал, кто перед ним, осознавал себя человеком, но подозревал, что вскоре волк полностью завладеет им. И как он поведет себя по отношению к Стайлзу, не забудет ли о своей симпатии под воздействием полной луны… — Ладно-ладно, — забормотал Стайлз. Лицо его и даже губы побледнели. Он впервые по-настоящему осознал, что ему предстоит провести ночь с обезумевшим зверем в четырех стенах. Все их приготовления теперь казались такими глупостями — это ведь тоже самое, что строить ограждения из бумаги на пути яростной бури. Все эти наручники, стул, подпирающий дверь, даже пистолет — теперь все казалось бутафорией, декорациями из театров, которые существовали когда-то давно. Вон у коллеги Дерека — Кейт, кажется? — тоже был пистолет. И что? Помог он ей? Стайлз вышел в комнатушку, выглянул в одинокое окошко у потолка. Луна была идеально круглой, розоватой и такой яркой, что Стайлз отвел взгляд. Подпирать дверь он не стал, справедливо рассудив, что лишняя секунда форы — а именно столько Дереку потребуется, чтобы снести ее, если наручники не выдержат, — никак ему не поможет. В остальном он сделал так, как велел Дерек: сел на кровать, уложил пистолет на колени и принялся ждать. *** Волк был зол. Он снова был в неволе. Железные кандалы крепко держали его. Волк пытался вырваться — он дергался с такой силой, что выкручивались суставы и рвались сухожилия. Он рычал от бессилия, а когда полностью ослаб, принялся грызть железные обручи. Зубы погружались в мягкую плоть, рот был полон соленой крови, но металл не поддавался. Волк мог бы откусить себе руку — лапу? — и освободиться, но он все медлил. Он был в отчаянии, но пока не настолько. Внутри волка кто-то сопротивлялся — кто-то трусливый. Он волку не нравился. Тот, слабый, не настолько любил волю, чтобы лишиться ради нее конечности. Волк чуял призыв. Его звала Луна, звал свежий ветер, пропитанный запахом вереска и добычи. Его звала жажда, желание вонзить клыки в пульсирующую артерию, рвать-рвать-рвать, лакать сладкую кровь и еще дымящуюся плоть. Он почти поступил так с той женщиной, но тот, слабый, тогда сумел победить. И он не позволил, вынудил остановиться. А еще был человеческий мальчишка — от него исходил резкий неприятный запах, но даже сквозь него пробивался аромат вкусной крови. Волк хотел слизать его кровь и свернуться в клубок у его ног. Человеческий мальчишка нравился ему. Он не был трусливым и он любил волю. Волк страдал. Из груди вырывался вой — высокий и жалостливый. Волк звал свою стаю, свою семью, но никто не откликался. Тогда он вновь принялся грызть руку, — лапу? — зубы его сжались на твердой кости. Он собирался отгрызть ее. Тогда он станет свободен, тогда он найдет стаю. Свою стаю. — Дерек, — раздалось от двери. Волк зарычал, дернулся. Человек перед ним протянул руку, мелко подрагивающую от страха. Волк клацнул зубами, задергался пуще прежнего. Это мальчишка посадил его на цепь! Лишил его воли! Предатель! Волк мог бы растерзать его, разорвать хрупкую плоть и добраться до заполошно бьющегося сердца. Он бы сожрал его, проглотил бы целиком… — Дерек, — умоляюще прошептал Стайлз, присаживаясь перед ним на корточки. — Там, за стеной, ты будешь свободен. Волк низко сердито заворчал, но все же навострил уши, прислушиваясь. — Больше никто не посадит тебя на цепь, — тем временем говорил Стайлз. Дыхание его было поверхностным, голос дрожал, словно рябь на воде. Но чем сильнее успокаивался волк, тем спокойнее становился Стайлз. — Никто не заберет у тебя право выбора. Просто потерпи. Потерпи, пожалуйста. Если тебя увидят сейчас, то убьют. Я не хочу, чтобы ты умер, Дерек. Волк мотнул головой, еще раз дернул цепи, — уже без былой ярости — лизнул кровоточащее запястье и наконец-то затих. Призыв все еще был силен, волк слышал его, чуял всем своим нутром, но человеческий мальчишка был рядом — сидел в углу, прижав колени к груди и уложив на них голову. Глаза его иногда закрывались и тогда он крупно вздрагивал, с трудом открывал тяжелые веки, пьяно осматривался кругом, мял плечи и шею. Он был слабым, но волку нравился его голос. И его запах. Волк не совсем понимал его слова, — их понимал тот, другой, внутри него — но своим звериным чутьем он ощущал, что может доверять ему. На рассвете мальчишка заснул. Губы его раскрылись, он весь обслюнявился и ужасно храпел. Волк любил этот звук. *** Дерек чувствовал себя так, словно попал под грузовик. Он с трудом разлепил глаза, осмотрелся кругом. Луч яркого света из окна комнатушки проникал и в ванную, высвечивал припорошенный пылью и разукрашенный рубиновыми каплями засохшей крови пол. На миг Дерек весь обмер, но быстро осознал, что то была его собственная кровь. Он помнил, как грыз вчера свое запястье, как рвался в своих путах. Дерек посмотрел на крепление и второй раз за минуту похолодел — батарея, к которой Стайлз его приковал была почти под корень вырвана из стены, держалась на честном слове. Еще бы несколько рывков… Дерек дернул головой, прогоняя ужасные мысли. На месту страху, впрочем, быстро пришла злость. Ладно он! Совсем утратил связь с реальностью, превратился в животное, но Стайлз-то хорош! Он ведь видел, что Дерек почти вырвался и все равно заявился сюда безоружный, бормотал что-то о пустошах и воле. Глупый мальчишка так безрассудно рисковал! Дерек помнил его дрожащую руку и тихий голос, помнил, как он сидел неподалеку, а потом и вовсе уснул. Надереть бы ему задницу! Хоть догадался не отстегивать наручники — и на том спасибо! Дерек сел и только тут заметил, что Стайлз укрыл его. Одеяло соскользнуло к талии, прохладный воздух ужалил обнаженные плечи. Дерек припомнил, что разделся до белья сразу же, не хотел рисковать одеждой — как потом объяснять ее исчезновение Пейдж? Но и трусы, очевидно, порвались после трансформации, потому что сейчас Дерек был полностью голым. Интересно, Стайлз боялся, что он замерзнет или просто проявил деликатность? Дерек фыркнул — деликатность явно не была сильной стороной Стайлза. Тот, словно ощутив, что о нем думают, возник на пороге, осмотрел Дерека с головы до пят. Выглядел он неважно — запавшие щеки, темные тени под глазами. Но самым очевидным признаком плохого самочувствия была несвойственная ему молчаливость. — Все уже? Отстегнуть тебя? — только и спросил Стайлз. — Все, — подсознательно Дерек ощутил, что ему не следует сейчас отчитывать Стайлза, корить его за безрассудство и неоправданный риск, но он еще не привык прислушиваться к внутреннему голосу. Слишком долго он жил лишь по графику, следуя перечню четких команд. И потому, когда Стайлз присел перед ним на корточки и принялся возиться с наручниками, он произнес: — Я, кажется, ясно сказал тебе, как следует поступать. Ты не просто нарушил мой приказ, ты видел, что я почти сорвался, и все же остался! — Твой приказ? — переспросил Стайлз. Голос его был совершенно спокойным, даже каким-то сонным, но по побелевшим губам и растекшимся по щекам красным пятнам, Дерек понял, что слова его задели за живое. Наручники цокнули, упали на пол и только тогда Стайлз поднял на Дерека взгляд и проговорил: — Ты мне не отец, чтобы раздавать приказы и воспитывать. Сегодня ночью я поступил правильно и спас наши жизни. Даже забавно, что это понимает и ценит только твоя волчья половина. Она мне, кажется, нравится гораздо больше, чем человеческая. Она, по крайней мере, честна. С этими словами Стайлз поднялся и вышел из ванной. Через миг вернулся и швырнул в Дерека его одежду. Тот повертел в руках брюки, вновь отложил их. Он чувствовал себя паршиво. Вроде бы сказал все правильно, но… Наверное, правильным это было только для тех, кто жил под «Прозиумом», чье существование напоминало четко отлаженный механизм, а не для парня, выросшего в пустошах. Дереку только предстояло познакомиться с этой, другой, жизнью. Дерек медленно оделся и только потом переступил порог комнаты. Он знал, что должен сделать, и знал, что это не будет легко. В конце концов, разговоры всегда давались ему гораздо сложнее, чем действия. Стайлз сидел на кровати, поджав под себя ноги и методично поедал консервы. В воздухе стоял ощутимый рыбных запах. — Там есть еще, — не поворачивая головы и не прекращая работать челюстями, пробубнел Стайлз. — Возьми, если хочешь. — Я хотел извиниться, — отозвался Дерек, становясь перед кроватью и пытаясь поймать Стайлзов взгляд. — За что? — Я и правда не должен был отчитывать тебя. Просто я увидел, насколько велика была вероятность, что я сорвусь и… — Стайлз наконец-то поднял на него взгляд, и Дерек неуклюже закончил: — …подумал, что мог причинить тебе вред. Дерек никак не мог привыкнуть к многогранности этого парня: большую часть времени тот вел себя как надоедливый ребенок — болтал без умолку, путался под ногами, только что на голове не ходил, — но иногда все напускное соскальзывало с него, словно кожа со змеи, и тогда он становился вот таким — зрелым не по годам, наполненным знанием, о котором Дерек был ни сном, ни духом. Наполнен жизнью, которой Дерек не знал. В такие моменты Стайлз его почти пугал. — Ты не «подумал», Дерек, — в конце концов, произнес он, водя большим пальцем по зазубренной острой крышке. — Это неправильное слово. Правильное — «испугался». Ты испугался, что можешь причинить мне вред. И прежде чем ты начнешь возмущаться и уверять, что страх тебе неведом, я скажу, что это нормально. Бояться — это нормально. Я ведь тоже боялся, как же иначе? — Конечно, я же мог убить тебя… — пробормотал Дерек, пытаясь увести Стайлза ото всех этих рассуждений о чувствах. Он еще не научился их даже классифицировать, не то что обсуждать. Но Стайлз был упрям и не позволил сбить себя с толку. — И этого тоже, да. Конечно, я боялся умереть. А еще боялся за тебя. Бояться — нормально, Дерек, — повторил он и прибавил: — до тех пор, пока страх не начинает управлять твоей жизнью. Мы же с тобой друзья, что ли? — он фыркнул, возвращаясь к своей привычной безопасной манере общения. — Очень странные, стоит признать, но уж что поделаешь… Дальше Дерек его болтовню почти не слушал. Друзья? Его человеческая сторона смаковала это слово, крутила его и так и этак. Ей оно нравилось — надежное, теплое слово. А вот волчья часть не соглашалась. Волк считал, что мальчик ему не друг. Мальчик — часть его стаи. *** — Оно и так заживает очень быстро. Зря только переводишь антисептик, — пробормотал Дерек, с опаской поглядывая на Стайлза, который подошел к нему с перекисью и какой-то тряпицей. — Ну, что ты как маленький, волчара? — закатил глаза Стайлз, присаживаясь перед Дереком на корточки. Тот устроился на краю кровати, закатил рукав рубашки, обнажая искусанное запястье. Оно и правда подзажило, — рана немного подсохла, края постепенно стягивались — но выглядело все еще достаточно скверно. — Хочешь, я могу подуть тебе? — Стайлз поднял на него взгляд, подмигнул. Дерек ощутил, как странно скрутило у него живот — все из-за отмены «Прозиума»! Он поерзал, раздраженно проворчал: — Делай уже быстрей, раз надумал. Стайлз вздохнул, покрутил в руках тряпицу, потом отложил ее и, отвинтив крышечку, щедро полил рану перекисью. А потом, как и обещал, подул. — Нормально? — он вновь поднял на Дерека свои огромные глаза. — Я совсем не врач, так что… Вот Мелисса… она… Дерек? — Что? — пророкотал тот. — Глаза. Синие. Неужто настолько больно? Дерек несколько раз моргнул, пытаясь прогнать наваждение, но волк после полнолуния все еще был силен. И договориться со своей звериной сущностью пока не получалось. Она полностью завладела Дереком… Волку хотелось надавить мальчишке на горло лапой. Хотелось вгрызться в его загривок и рычать, пока он не поймет, что он принадлежит его стае. Пока это не поймут все вокруг. А потом хотелось зализать ранки, оставить на нем свой запах и позволить ему спать, свернувшись в клубок у него под боком. Но тот, другой, не позволял ему так поступить. Слишком труслив он был. Все, что волк смог, уткнуться носом в мальчишескую макушку, жадно вдохнуть запах. — Я не мыл голову хрен знает сколько, волчара, — замерев, очень тихо сказал Стайлз. — Но тебе, кажется, нравится. Волк утвердительно рыкнул. Ему хотелось лизнуть мальчишескую шею, почуять сильное биение пульса под языком, но он ничего не успел — тот, другой, все же победил, вновь загнав его в самый темный угол. — Прости, — пробормотал Дерек, все еще касаясь Стайлзовых волос губами. — Это как… как будто нас двое. И я не всегда могу им управлять. — У меня тоже так бывает, — отозвался Стайлз. — Ну, почти так же. Головой я понимаю, что лучше бы заткнуться, но рот просто живет своей собственной жизнью. — Я заметил, — фыркнул Дерек, все же отстраняясь. — А голову тебе и правда не мешало бы помыть. — Да пошел ты! — с притворным возмущением воскликнул Стайлз. Он легко пнул Дерека кулаком в плечо, поднялся, растирая затекшие ноги. — Твоей синеглазой половине я, между прочим, нравлюсь и таким. — Не только синеглазой, — произнес Дерек, только потом осознав, — вернее, даже ощутив по волне смущения, которая начала исходить от Стайлза — как двусмысленно это прозвучало. Ладно, волчья половина — живущая инстинктами, дикая, но Дерек… От него это слышать точно было неожиданно. — Давай еще раз обсудим наш план, — предложил он, уводя тему с зыбких топей, на которые сам же невольно их и завел. *** Стайлзу не спалось. Луна все еще была почти полной — лишь слегка подтертой на краю. Папа рассказывал ему сказку об этом, когда Стайлз был еще совсем маленьким, но он почти не помнил ее. Быстрее всего забывался именно голос: если лицо еще оставалось в памяти, то голос почти исчез. Стайлз попросил Дерека разузнать об отце по возможности — мало ли, может какие-то сведения сохранились в их архивах? Теперь он жалел об этом — так у него оставалась надежда. Пускай зыбкая, будто мираж, но все же. Дерек мог узнать лишь дату папиной смерти, подтвердить то, что Стайлз давно понимал разумом, но никак не мог принять сердцем. А еще ведь могло оказаться так, что это именно Дерек подписал ему приговор или — и вовсе — казнил его, сжег живьем в одной из их кремационных печей. «Ты и тогда ему простишь? Так же, как позабыл о казне Лидии?» — глумливо нашептывал внутренний голос. Стайлз перевернулся на живот, обхватил сбившуюся подушку руками, зарылся в нее носом. Ничего он не забыл! И от намерений своих он не отступил! Когда Дерек поможет его людям, когда выведет их отсюда, то он… Стайлз зажмурился, нервно покусал губы. На самом деле у него было несколько планов — папа всегда учил, что нельзя надеяться на один исход. Но ни в одном из этих планов Дерек не уходил с ними в пустоши. Если бы его, Стайлза, поймали сейчас, нашли в этом домике на отшибе, он бы торговался. Выдавал бы информацию порциями, намекал бы, что забраться в город ему помогла какая-то высокопоставленная шишка. Вряд ли, конечно, он бы вынес пытки и уж вовсе фантастической была надежда выкупить жизнь хотя бы кого-то из его людей, но по крайней мере Дерека он бы утащил вслед за собой. Отомстил бы за кровь своих друзей. При более удачном стечении обстоятельств, Дерек помог бы им сбежать, и Стайлз бы его убил. Заманил бы в какое-то из разрушенных зданий, а когда тот повернулся бы к нему спиной, выпустил бы обойму ему в затылок. Даже оборотень не выжил бы после такого. Муки совести не отпускали Стайлза ни на миг. Все чаще он раздумывал над другими вариантами — «а если…», «а вдруг…» и сам же со злостью себя обрывал! Ему нужно было думать о людях, которые доверились ему. О людях, которых он считал своей семье. А не о клирике «Тетраграмматона», который, надышавшись вольным воздухом и убедившись, что воля — еще тот своенравный дар, мог вернуться назад. Вновь вколоть себе «Прозиум» и перебить их, будто котят во сне. Даже если Дерек и не предал бы — он все равно оставался оборотнем! Стайлз не рассказал ему всю правду — ему действительно не доводилось тесно общаться с оборотнями, но в их группе, словно городская легенда, из уст в уста передавалась история о том, как двое оборотней в полнолуние растерзали всех своих товарищей. Они были голодны и сожрали их, разорвали и выпотрошили, будто свиные туши. То были люди, которых они называли друзьями, с которыми не одну ночь провели бок о бок на дежурствах, те, кто прикрывал их спины. «Голод — не тетка», — бормотала Мелисса, всякий раз, как слышала эту историю. Стайлз должен был поступить правильно, пускай и не представлял пока, как сможет выстрелить кому-то в спину. Об этом пока рано было думать. Из темного угла у двери донесся шорох. Стайлз полежал еще немного, прислушиваясь. Несмотря на то, что звук больше не повторялся, он почему-то был уверен, что Дерек не спит. Сегодня он был гораздо спокойнее, но все же они решили подстраховаться и оставить его здесь еще на ночь. Дерек даже настоял на том, чтобы заковать руки в наручники — так, на всякий случай. Рана на его запястье за день почти исчезла, осталась лишь тонкая полоска с запекшейся коркой. — Дерек? — шепотом позвал Стайлз. — М? — через минуту, когда показалось, что ответа уже не будет, отозвался тот. — Не спится? — Пытаюсь уснуть. Ты почему не спишь? — Не могу, — честно признался Стайлз. — Скоро все закончится, Стайлз, — помолчав, тихо сказал Дерек. — Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вытащить тебя и твоих друзей. Просто подожди. — Что будет с твоей женой? — задал давно мучивший его вопрос Стайлз. Он понимал, что не имеет права требовать у Дерека оставить ее, но и доверять женщине под «Прозиумом»… Ее ведь просто так не уведешь, она сразу поднимет крик и выдаст их в самом начале. — Она останется здесь, — в этот раз Дерек не мешкал с ответом. — Как и я. — Что? — Стайлз резко сел на кровати, до боли в глазах вглядываясь в темнеющий силуэт Дерека в углу. — Если бы не случайность, то я бы прожил всю жизнь, не зная, что такое свобода выбора. Стайлз, люди здесь — не плохие. По крайней мере, их большая часть. Но они в неволе и никогда не смогут сбросить свои оковы в одиночку. Думаю, что я обязан им помочь, а для этого… — Ты убьешь вашего Вождя, — глухо отозвался Стайлз. — Ты никогда не собирался следовать тому плану, который я предложил. — Ну, почему же? Я просто немного скорректировал его. Если в Тетраграмматоне поднимется суматоха, сбежать вам будет гораздо проще. А уж суматоха после смерти Вождя точно поднимется, — Дерек издал звук, похожий на фырканье. — Ты бы скоро и шутить научился, да, волчара? — улыбнулся Стайлз, ощущая, как растекается во рту горечь. — Научился бы, если бы не умер. Ты ведь понимаешь, что погибнешь? — Ты, разве, не учил меня всегда надеяться на лучшее? — Волчара… — выдохнул Стайлз, опять откидываясь на куцую подушку. Он долго пялился в темный потолок — настолько долго, что по нему начали плясать предрассветные тени. А потом прошептал одними губами: — Я собирался убить тебя. — Я знаю, — мягко отозвался Дерек, вынуждая Стайлза крупно вздрогнуть. Он был уверен, что тот уснул еще несколько часов назад. — Ты собирался поступить, так как должен был. Поспи, Стайлз. Стайлз закрыл глаза, уверенный, что заснуть не сможет. Но уже спустя минуту провалился в сон. *** — Пейдж… — тихо позвал Дерек, но она все равно вздрогнула всем телом и выронила тарелку, которую держала в руках. Спина ее напряглась, словно тетива лука, дыхание стало рваным и частым. А ведь всего за миг до этого она напевала — какую-то детскую глупую песенку, которую Дерек, кажется, когда-то слышал. Может, в детстве, почти стершемся из его памяти. — Ты никогда не возвращался домой в такое время, — глухо отозвалась Пейдж, так и не оборачиваясь к Дереку лицом. — Как давно? — проигнорировав ее замечание, спросил Дерек. — Почти год, — не стала отнекиваться она и, понизив голос до задушенного шепота, попросила: — Сделай все быстро, прошу тебя. Не отдавай меня в Тетраграмматон. — Что именно я должен сделать? — устало опускаясь на грубо сколоченный стул, пробормотал Дерек. — Выстрелить тебе в затылок? Пейдж тяжело сглотнула и спокойно — насколько это было возможно в сложившейся ситуации — произнесла: — Сделай, что должен. — Что это была за песня? — вдруг спросил Дерек. — Колыбельная, — не сумев скрыть (или больше не считая нужным) удивления в голосе, ответила Пейдж. — Я слышала ее от мамы, незадолго до того, как ее казнили. Странно, прошло столько лет, а я все еще помню ее… — Ты… — Нет. Нет, я не беременна, Дерек, — покачала она головой, наконец-то разворачиваясь и встречаясь с ним взглядом. — Эта перспектива… напугала тебя? — она склонила голову к плечу, словно пытаясь решить какую-то сложную задачку. — Не думаю, что в нашем случае это было бы уместно, — отозвался он, слегка улыбнувшись. Стайлз бы сказал — «на троечку», но Пейдж ухватилась непослушными пальцами за кухонную тумбу, едва удержавшись, чтобы не рухнуть на пол. — Когда? — Всего несколько недель, — пожал плечами Дерек. — Садись, думаю, нам многое с тобой нужно обсудить. *** — Прости, — пробормотала Пейдж, потуже затягивая плотную повязку на глазах Дерека. — Они пока тебе не доверяют. — Справедливо, — пожал плечами тот, позволяя взять себя за руку и увлечь вниз по лестнице. Ладонь Пейдж мелко подрагивала: то ли от волнения, то ли от холодного воздуха в подвале. Дерек знал, что бунтовщики скрывали не месторасположение: в конце концов, они с Пейдж приехали к этому зданию на машине, а глаза она ему завязала уже у тяжелой металлической двери. Встретиться решили явно на нейтральной территории. Но лица свои они показывать не хотели — мало ли, может, среди них был кто-то, кого Дерек знал? Кто-то, кто прятался, как Пейдж или как он сам? То, что они согласились встретиться с ним, уже было чудом. Пейдж вдруг остановилась, еще через мгновение раздался стук — точно какой-то кодовый, но Дерек запоминать его на стал: после сегодняшней встречи они наверняка сменят его. Протяжно проскрипела дверь, из проема потянуло затхлым духом старой ветоши и книжной пылью. Дерек хорошо знал этот запах: так пахло в большинстве убежищ бунтовщиков — пахло временем, утерянными знаниями и утраченным счастьем. — Осторожно, здесь порог, — предупредила его Пейдж. Дерек вошел в комнату, дверь захлопнулась за его спиной: он прислушался, чутко улавливая малейшее движение. Кроме них с Пейдж в комнате было еще трое: Дерек слышал не только их дыхание, но даже биение их сердец — чем больше времени проходило, тем лучше поддавались ему его волчьи способности. — Так вот он каков, твой муж, Пейдж, — фразу можно было бы расценить за дружеское подначивание, если бы не чужеродная нотка, которую незнакомцу не удалось скрыть. Словно… горечь? Дерек слегка повернул голову в направлении голоса, принюхался, но тут раздался другой голос — уставший, но решительный — и внимание Дерека переключилось на него. — В первую очередь он клирик Тетраграмматона, а уж только потом чей-то муж. Более того, насколько мне известно, крайне уважаемый клирик. Помоги ему сесть, Пейдж, — та потянула Дерека за рукав, легко надавила на плечо, вынуждая опуститься на жесткий стул. Только после этого мужчина — он наверняка был здесь главным — продолжил: — И что же привело уважаемого клирика к нам? — Случайность, — помолчав, проговорил Дерек. Он рассказал им ту же историю, что и Пейдж несколько дней назад. Разбил ампулу с «Прозиумом», торопился и никому не сообщил, а потом уже не смог себя заставить принимать лекарство. Про Стайлза он не говорил — ни жене, ни этим людям — в конце концов, у каждого из них были свои секреты. Дерек надеялся, что эти люди смогут помочь ему в его планах, но полагаться на одну лишь надежду он не мог. Сначала ему нужно было убедиться, что им можно доверить не только собственную жизнь, но и жизнь Стайлза. — И что же ты собираешься делать дальше, Дерек? — спросил главарь, когда рассказ подошел к концу. — Я собираюсь… — Дерек замешкался, поджав губы. Он все еще сомневался, но разве был у него другой выход? Мог ли он рассчитывать на доверие и помощь, ничего не предлагая взамен? И он все же решился. — Я собираюсь убить Вождя.