Ноев ковчег

- Я не понимаю, - Ной растерянно смотрел на руководителя кафедры Стефана Крейга. – Почему я не могу продолжить работу над проектом? - Ной, послушай… - Нет! Это ты послушай, Стефан! Я восемь лет потратил на изучение тетралиона и что теперь? Меня скидывают с корабля? Оставляют за бортом?! - Друг, тебе двадцать девять… - О Боже… Только не начинай. Возраст не сказывается на моих умственных способностях. - Ты знаешь, о чем я. Ной прекрасно знал. Он, молодой кандидат наук, талантливый ученый, должен оставить работу только потому, что государство требует от него рожать. Америка, вот уже более двенадцати лет находящаяся в состоянии глубокого демографического кризиса, не может простить репродуктивному омеге отсутствие потомства. Еще каких-то 50 лет назад жизнь слабого пола была связана исключительно с продолжением рода и заботой о благополучии семьи. Но вышедший на пост в 60-е сенатор Уильям Саммет в корне изменил ситуацию. Омеги из малообразованных домохозяинов превратились в силу и поддержку действующей партии. Строились новые учебные заведения, для обучения омег привлекались масштабные ресурсы. Необходимо признать, что это принесло значительные плоды. И хотя научных работников, маркетологов, рекламодателей, бизнесменов, отличающихся нестандартным взглядом на вещи, креативным подходом, альфы и беты долго не принимали всерьез и пренебрежительно называли оми, ситуация на рынке стала кардинально меняться. Для многих омег тогда памперсы и чистящие средства остались далеко позади, уступив место нестабильному ритму деловой жизни. Ной был одним из них. Родись он в те годы, в начало омежьего бунта, у него не было бы таких проблем, как сейчас. В 2000-е страна ясно ощутила последствия эмансипации слабого пола. Рождаемость упала до критических отметок. И все достижения медицины, науки, культуры, привнесенные омегами, на пороге демографического кризиса уже перестали восприниматься столь позитивно. 2010 год принес целый ряд поправок в законодательство. Согласно статье 102 КН все омеги, достигшие двадцатипятилетия, не имеющие проблем со здоровьем и не обзаведшиеся семьей, облагались штрафами и не могли достигнуть определенных профессиональных высот. Штрафные санкции лишали Ноя более чем половины зарплаты. Однако на пороге тридцатилетия, оставаясь свободным и бездетным, он мог потерять всё. - Ты же знаешь, насколько сильно я хочу тебе помочь, - Стефан устало потер серебрящиеся сединой виски. – Но на меня давит Демографический комитет. - Черт! – в сердцах выругался Сталински. - И что теперь? - Ной, они пригрозили закрыть проект. - Что?! – омега неверяще уставился на собеседника. - Ты значительная фигура в науке. Они опасаются прецедентов. Ной Сталински был не единственным омегой, высказывающим недовольство сложившейся системой. То и дело, там и тут вспыхивали крошечные демонстрации, сеть пестрела статьями медийных омег против политики инкубаторства. Страну начинало лихорадить, потому правительство и старалось пресекать любые зачатки конфликтов и затыкать рот тем, кто мог излишне умно высказаться по поводу политических репрессий. - Меня могут лишить лицензии? - Ной с тоской посмотрел куда-то в сторону. - Нас всех могут лишить лицензии, - скривившись, отозвался Крейг. - Федералы теперь осуществляют надзор за кадрами. - А как же наше исследование? - Вилл прикроет эксперимент… - Уууу, - невольно взвыл Ной. - Послушай, - Стефан опустил руку на плечо старшего научного сотрудника. – Ты вернешься. Родишь ребенка и вернешься. Тетралион от тебя никуда не денется. - Проблема в том, что одному мне с рождением ребенка не справиться и никакой тетралион мне в этом не поможет.

*** Ной никогда не слыл красавчиком или завидным парнем. Прозвища ботаник и заучка были для него гораздо привычнее. Он слишком давно расставил приоритеты. Сначала школа с химико-биологическим уклоном, потом вуз, где он очень быстро влился в научное сообщество и начал заниматься передовыми исследованиями. Тетралион был его детищем. Препарат нового поколения, позволяющий снизить проявление симптомов отторжения. Демографический кризис был связан не только с изменением жизненной позиции большего количества омег. В 70-е многие пары были охвачены так называемым отказом от животных инстинктов. Они называли себя not animals и всячески пропогандировали нейтрализаторы запаха. Нотэнималс были убеждены, что партнера нужно выбирать по умственным способностям, чертам характера, а не по шлейфу источаемых феромонов. В целом Ной поддерживал их политику. Однако природа оказалась не столь снисходительной. Пересечение или по-научному harmozo запахов обеспечивали протекающую без осложнений беременность, легкие роды и здоровое потомство. Отказ от восприимчивости к ним вызывал у партнеров целую череду проблем. И хотя их частная жизнь, должно быть, протекала спокойнее и гармоничнее, Нотэнималс испытывали невероятные сложности как с зачатием, так и с беременностью в целом. Согласно научным исследованиям во время интимной связи партнеров, сплоченных обонятельным притяжением, выделяется гормон риглон. Отсутствие гармонии запахов приводило к затормаживанию его производства, а в некоторых случаях и вовсе угнетению гормонального фона. Тетралион позволял усилить деятельность железы, отвечающей за выработку риглона , а следовательно, мог дать шанс многим парам на деторождение. По иронии судьбы Сталински, не желающий заводить потомство, восемь лет своей жизни потратил на то, чтобы дети появились у других. Аккуратно собрав все лежащие на столе папки с результатами исследования, Ной в последний раз тоскливо обвёл глазами свой крошечный застенок, гордо зовущийся кабинетом. Мысли о том, что завтра он сюда уже не сможет вернуться, получив статус омеги на социальном обеспечении, не давали ему покоя. Дотации хватит ровно на год. А дальше Сталински ждала неизвестность и абсолютная неустроенность. - Да уж, - Ной иронично скривился. - Всё будет хорошо.

*** Сталински впервые за длительное время вспомнил, что он действительно омега, провожая глазами рекламный билборд с изображением мощного полуобнаженного альфы. Природа напомнила о себе, в преддверии течки стальным кольцом скрутив низ живота. Такой подлянки от собственного организма Ной совершенно не ожидал, хотя и понимал, что сбой цикла, очевидно, вызван стрессом. Взяв со стола телефонный справочник, Сталински тут же набрал номер знакомой клиники. - Здравствуйте, - выслушав стандартное приветствие «Нового взгляда», начал Ной. – Могу я записаться на прием к доктору Уилсу? - К сожалению, доктор Уилс оставил медицинскую практику два месяца назад, - выражая в голосе всю степень сочувствия, на которую только мог быть способен, протянул медбрат. - Но я могу посоветовать вам мистера Волака, у него как раз освободилось место назавтра, на двенадцать часов. Ной готов был взвыть. Уилс был его андрологом с 16 лет. И весть об уходе пожилого омеги на заслуженный отдых была вторым жутким потрясением за сегодня. Чёрная полоса жизни теперь сгустилась еще больше, превратившись в сплошное беспросветное пятно. - Доктор Волак перенял всех постоянных клиентов у мистера Уилса, так что, господин Сталински, у вас не возникнет проблем, - чувствуя замешательство пациента, медово пропел консультант. Уже приготовившись отказаться, Ной почувствовал, как низ живота обожгло очередным приступом нервирующей боли. - Хорошо. Я согласен. Подъеду завтра, в двенадцать, - прикрыв уставшие веки и преодолевая раздражение, отозвался Сталински.

*** В «Новом взгляде», несмотря на название, ничего не менялось. По выкрашенным зеленой краской коридорам сновали люди в белоснежных халатах. Где-то то и дело раскрывались и закрывались двери кабинетов. А у покрытой орехом стойки регистрации, белозубо улыбаясь, пациентов приветствовал медбрат. Но никогда за двенадцать лет посещения этой клиники Ной не чувствовал себя столь дискомфортно. Доктор Волак оказался альфой. На табло приема рядом с его фамилией красовалась буква А, которую никак нельзя было спутать не с омега-, не с бета-статусом. - Мистер Сталински, вас ожидают. С трудом поборов безумное желание сбежать (которое он, безусловно, осуществил бы раннее, не обнаружив, что запас его подавителей неминуемо подходил к абсолютному нулю ) Ной направился в кабинет. Теперь оставалось надеяться только на то, что Волак осведомлен о его проблеме и выпишет рецепт на подавители без особых вопросов. Надежды на быстрое разрешение проблемы рухнули, как только доктор Волак, почти не глядя на пациента, направил того к смотровому креслу. «Экзекуция началась», - скривившись, подумал Сталински. Мистер Волак был не самым крупным альфой с усталым и несколько разочарованным видом. Резко выраженные носогубные складки придавали его лицу унылое настроение, а опущенные уголки глаз только добавляли образу апатии. - Когда у вас был последний половой контакт? – спросил Волак, не меняя тоскливого выражения. - Никогда, - Ной, краснея, прикрыл глаза. - Цикл стабилен? - Нет, - все более раздражаясь, отвечал Сталински. - Когда была последняя течка? - Не знаю… Не помню... Месяца четыре назад. -Ну что ж. Ясно. Одевайтесь. Ной старался не смотреть на Волака, пока натягивал непослушную фланелевую рубашку. Ему всё казалось, что тот засмеётся над ним и гневно обвинит во всех прегрешениях, точнее отсутствии оных. И только присев на край стула перед врачом, Сталински решился задать главный, более всего интересующий его вопрос: - Вы выпишите мне подавители? Волак поднял на него усталые, выглядящие не выспавшимися глаза и, казалось, стал выглядеть еще тоскливее. - Нет. - Но, - Сталински даже дар речи потерял от такого расклада событий. - Я скажу вам честно, то чем занимались вы с мистером Уилсом последние девять лет – подсудное дело. Сегодня за немотивированное назначение омеге подавителей, повлекшее нарушение его цикла, предполагается уголовная ответственность сроком от трех лет. - Я не, - Ной вспыхнул, силясь переварить сказанное. - И только уважение к доктору Уилсу как к учителю и коллеге позволит мне закрыть на это глаза. -Но… Как же я? – едва справляясь с дрожащим голосом, проговорил Ной. – Как я справлюсь с течкой без подавителей? - Буду с Вами честен, Сталински, - Волак внимательным и цепким взглядом смерил собеседника, – ближайшая течка пройдет нелегко. Потому настоятельно вам советую найти подходящего помощника. - Помощника?! - Ной вновь покраснел только на этот раз не от стыда, а от праведного гнева. – Мне и ребенка завести от помощника? Ему хотелось подскочить и разгромить всё в этом гребаном кабинете подчистую, а еще лучше как следует надавать по щекам равнодушному Волаку, смотрящему на него рыбными глазами. - Черт возьми! Почему я не могу жить так, как мне хочется, - застонал Ной. – В конце концов, почему человек своей задн… ЖИЗНЬЮ не может распорядиться по своему желанию? А?! Я не инкубатор! Не машина для производства детей! - Высказались? – Волак столь же равнодушно взирал на своего собеседника, и ни один мускул на его морщинистом лице не дрогнул при этой громкой тираде. – А теперь послушайте меня внимательно, мистер Сталински. Ной невольно подобрался, слыша серьезный тон собеседника. - Ваш организм создан, чтобы заниматься сексом. Ему хорошо, когда вы занимаетесь сексом. Вы можете сколько угодно это отрицать, строить карьеру, разводить бессмысленные демагогии, писать гневные статьи, но это не уничтожит вашей природы. Ваше тело хочет альфу, хочет ребенка, поэтому пора бы уже откинуть все переживания и надуманные трагедии и начать жить полноценной жизнью. Сидящий напротив омега нервно закусил губу. - Я не могу… У меня и нет никого, - раздражаясь, разоткровенничался Сталински. – Кому я нужен? Кто захочет строить отношения с тридцатилетним девственником, которому ребенок понадобился, только чтобы разрешить вопрос с демографическим комитетом? Волак откинулся на спинку кресла и в который раз смерил Ноя уверенным и проницательным взглядом. - Что ж… Полагаю, я смогу вам помочь.