Ноев ковчег

Джереми Остер принимал клиентов в своей небольшой квартирке, недалеко от Парк авеню. Его работа, по словам Волака состояла в том, чтобы помочь не заинтересованным в браке омегам и альфам найти друг друга. Нельзя сказать, что Джереми занимался откровенным мошенничеством, ведь государство всё же получало новую ячейку общества, хотя и фиктивную. - Ной, дружище, - заявил Остер, практически с порога зажимая худощавого химика плотной фигурой, – я найду тебе лучший вариант. Сталински никогда не интересовался судьбой альф, не обзаведшихся семьей к тридцати годам, и потому понятия не имел, каков контингент тех лучших вариантов, что ищут помощи Остера. - Скажу тебе честно, - Джереми навис над своим собеседником тучей, слегка пахнущей мексиканскими лепешками, – большинство приходящих ко мне альф не заинтересованы в омегах. Ну, ты понимаешь, о чем я. Ной с трудом выдавил из себя улыбку в ответ на сальное хихиканье Остера. - А тебе нужен тот, у кого есть яйца, - заявил бета, отчего-то сопроводив свою реплику сжиманием кулака. – Да-да, тот, у кого есть яйца, Сталински. Ной же, вообще не уверенный в необходимости что-то менять, ясно осознавал, что чужие бубенцы интересуют его в последнюю очередь. - У меня есть лучший вариант. Идеальный кандидат, - заявил Джереми, для убедительности по-итальянски причмокивая пальцы. – Красавец, учится, подрабатывает и … никаких проблем с законом.

*** Надо признать, Сталински ожидал подвоха, какой-нибудь червоточинки, что омрачит его свидание с идеальными бубенцами. Но того, что случилось, он и представить себе не мог. День судьбоносного свидания начинался совершенно несносно. И первая проблема, которая поставила под сомнение предстоящее мероприятие, это отсутствие хоть каких-либо стоящих вещей в гардеробе научного работника. Ной редко покупал себе одежду, скорее даже ОЧЕНЬ редко. А последним его летним новинкам, должно быть, перевалило за три года. Собственная внешность никогда не была предметом ухода и повышенного интереса Сталински. Он уже очень давно научился мириться со своей серостью и посредственностью. Однако в день свидания давно не стриженые волосы, бледная кожа и осунувшееся лицо начали невероятно раздражать. Примерив свои приличные парадно выходные джинсы, Ной вынужден был констатировать, что похудел и теперь графитовые трубы ему откровенно велики. Футболка с престарелым принтом ситуацию только ухудшила. Еле справившись с подступающим раздражением, Ной достал из шкафа свою светлую рубашку и брюки, которые как минимум год составляли его рабочий дресс-код. Что ж, некий Джексон хотя бы будет иметь наглядное представление о том, как Ной выглядит 366 дней в году. - Они, по крайней мере, чистые, - со вздохом проговорил Сталински, стараясь не смотреть в зеркало прихожей. Встреча была назначена в пиццерии Монка, где, как оказалось, ошивалось много подростков и студентов. Сталински в этой рваной толпе сразу почувствовал себя возрастным преподавателем, проверяющим не курят ли его студенты траву в перерывах между лекциями. - Ной Сталински? Омега столь увлекся разглядыванием разношерстной толпы, что собственно и забыл, зачем явился в забегаловку, потому положительный ответ сорвался с его губ раннее, чем он разглядел неожиданного собеседника. Джексон Ривз был мулатом. Невероятно эффектным, надо сказать, мулатом. Пожалуй, Ной готов был признать, что никогда не видел вживую никого сексуальнее. У Ривза не было недостатков. Даже несколько широкий нос и полные губы, выдававшие предков из жаркого континента, не делали его менее горячим. В сочетании с потрясающим телом он представлял из себя тестостероновую бомбу, ударяющую разом по всем каналам восприятия Сталински. Учитывая, что Ной уже давно сидел за столом, а Ривз теперь нависал над ним, взгляд омеги просто не мог не натолкнуться на ширинку местами почти выбеленных, непозволительно низко сидящих джинс. Сталински мысленно чертыхнулся, чувствуя, что тело явно готово рассмотреть Джексона в качестве проводника по дороге к эйфории. Пока Ривз усаживался рядом, как-то слишком широко раздвигая колени, в голове Ноя образовывалась абсолютная ойкумена, сосредоточенная исключительно вокруг запаха альфы. - Здесь обычно меньше народа днем, - заявил Джексон, оголив белоснежные зубы. -Часто здесь бываете? - голос предательски подрагивал, словно заржавелый музыкальный инструмент. - Да, я работаю недалеко.А ты, я слышал, ученый? Содовую принесли как раз вовремя, потому как Сталински готов был уже отключиться от близости альфы и духоты. Он чувствовал, что рубашка прилипла к спине, а под мышками очевидно уже проступили мокрые пятна. Оставалось только уповать на силу дешевого дезодоранта, который заменял Ною и парфюм. Ривзу тоже было жарко, учитывая россыпь мелких капелек пота на лбу. Но белая широкая майка, контрастирующая со смуглой кожей, обеспечивала альфе изрядно большую вентиляцию, чем демисезонная сорочка Сталински. - Да, был до некоторого времени. Джексон чуть влажными губами обхватил горлышко запотевшей бутылки и сделал несколько больших глотков. Слегка приоткрыв рот, Ной безотрывно следил за этим неожиданно показавшимся ему крайне горячим действом. «Это всё чертовы гормоны. Тебе сейчас лесоруба из Аляски покажи, ты соками изойдешь», - размышлял омега, стараясь справиться с разбушевавшимся телом. - Что тебя заставило связаться с Остером? - Мне нужен вид на жительство. Если я не получу штамп о женитьбе в ближайшее время, в течение полугода меня депортируют обратно в Кению. - Неужели, - Сталински закашлялся, – не было никого, кто готов бы был разделить настоящий брак с тобой? - Я расстался с парнем около трех месяцев назад, - Джексон сделал еще глоток. – Мой партнер нашел более выгодный вариант. Поймав глазами собственное отражение в зеркале, Сталински смутился от вида своего порозовевшего лица. Как это ни странно, он выглядел лучше, чем в то время, когда покидал свою квартиру. Непослушные соломенные волосы под действием жары кое-где завились и приняли вид того беспорядка, который многие создают при помощи укладочных средств. Ушла бледность с щек, уступив место здоровому румянцу. А лихорадочный блеск глаз и в смущении искусанные губы придавали лицу мягкой сексуальности, делая его гораздо моложе. Экзотическая внешность гораздо более внушительного по комплекции Джексона создавала теперь притягательный контраст. А запах Ривза по-прежнему оставался оружием, превращающим мозги омеги в кисель. - Мне нужен не просто брак, - Ной внимательно уставился на сидящего рядом собеседника, – Мне необходим ребенок, иначе я не смогу продолжить карьеру. - Тогда нам нужно будет спать вместе, - Ривз не отводил глаз от его лица. – Причем не как соседям по общежитию. Жгут внутри живота отозвался на слова Джексона легким уколом уже привычной боли. И Ной тут же на секунду представил себя под Ривзом. Белого худощавого парня, принимающего большой и горячий. В том, что у Джексона огромный, Ной не сомневался. В ответ на фантазии Сталински закоротило изнутри импульсами физического возбуждения, потому увлеченный собственной реакцией он не сразу заметил, как Джексон медленно отодвигается от него ближе к другой части стола. Это был удар ниже пояса. Вся действительность с хохочущими рядом красивыми молодыми омегами, симпатичными официантами, раскрепощенными бетами рухнула на Ноя, не успевшего прикрыться. Свое отражение в зеркале уже не казалось ему хоть сколько-нибудь привлекательным. Бледнолицый осунувшийся парень с тусклыми глазами, под которыми залегшие от усталости тени образовали круги. Что могло привлечь в нем Джексона? Острый нос и не менее острые локти и коленки? Шелушащиеся и красные от постоянных покусываний губы? Идиотский внешний вид? - Извини, - Ной дрожащей рукой поспешил достать бумажник. – Тебе сидеть-то рядом со мной противно, а я о детях. Джексон, казалось, растерялся, услышав омегу. И отмер только в тот момент, когда Сталински, отсчитав наконец цену за заказ, готов был уже ретироваться из кафе. - Стой-стой-стой,- Ривз схватил бегуна за руку и одним однозначным движением заставил сесть. Альфа теперь снова смотрел на Сталински своими невероятно, гипнотически красивыми карими глазами. - Ты шутишь? У меня от одного твоего запаха крышу сносит, - заявил Ривз, наконец. – Чем я ближе к тебе, тем сильнее давление на ширинку. Окончательно смутившийся Сталински, хлебнув слишком много воды, закашлялся, силясь переварить сказанное. Взгляд Джексона, его интонации, движения будто гипнотизировали. От одного только запаха Ривза Сталински чувствовал себя разложенным на красном диване пиццерии. Желания таким тягучим вихрем наполняли его нутро, что хотелось застонать по-животному и стянуть с себя эту взмокшую от пота рубашку. - О! Джек, привет, - стройная фигура юного красавчика в коротких шортах ловко протиснулась между столиками. - Здравствуй, Митч,- Ривз легко приобнял одной рукой тонкую талию брюнета. И в этот момент Сталински явственно ощутил, как сползает марево его гормонального бунта. Как бы не влек Джексона теперь запах Ноя, альфа всегда будет принадлежать таким, как Митч. - Прошу прошения, - поднимаясь, холодно заявил Ной. – Мне действительно пора. -Но… - До свидания, я позвоню… если что… У Ноя Сталиски и Джексона Ривза не было абсолютно ничего общего.

*** Еда определенно успокаивала. После порции картошки фри, бургера из местной забегаловки, куска пиццы и банки пива на жизнь удавалось смотреть проще. Ной вот уже неделю был самоименуемым неудачником, держащим связь с миром исключительно для того, чтобы набить холодильник. Вся жизнь Сталински стянулась к двум весьма первобытным процессам: поглощению продуктов и мастурбации. Как ни странно во время обоих занятий Ной думал Джексоне. Во время дрочки он его хотел и ненавидел, во время еды просто ненавидел. Сталински теперь мог привести как минимум сотню рациональных доводов в пользу того, что Ривз ему не подходит. Во-первых, Джексон – черный. И несмотря на то, что Ной никогда не был расистом, это явно выходило за рамки стандарта, а потому привлекало бы излишнее внимание к их паре. Во-вторых, Ривз горяч и наверняка искушен. А Сталински предпочел бы видеть рядом с собой более серого и невзрачного альфу, чьи сексуальные приключения более скудны и посредственны. Ну и наконец, Ной думал, о чём они смогут поговорить друг с другом. О мясном цехе, где подрабатывает кенийский секс-символ? К сожалению, организму омеги было плевать на то, что с Ривзом нельзя обсудить закон Авогадро и амфотерность соединений. Тело вообще с альфой ничего обсуждать не было намерено. - Он забыл о тебе давно-давно, - рассуждал Ной, стоя под теплыми струями душа и агрессивно намыливая раскрасневшееся тело. – Ты чертов неудачник. Стоило только ему произнести эту судьбоносную фразу как живот, словно проткнуло металлической спицей. Из легких выбило весь кислород, и Ной явственно почувствовал себя рыбой со вспоротым брюхом, выброшенной на песок. Он с трудом осел на кафель душевой кабинки, не в силах совладать с охватившими его спазмами. К такой пытке он явно оказался не готов. Это была адова течка. Через несколько минут его заколотило, тело знобило, несмотря на парную в душевой, а боль продолжала накатывать то острыми, то тупыми волнами. Нужно было выбираться из ванной, иначе к тому моменту, как стражи закона найдут его труп, он превратится в раздутый сиреневый бубольгум. Ноги его не слушались, руки по-прежнему дрожали, поэтому путь от ванной до кровати занял минут пятнадцать, за которые Сталински успел несколько раз проклясть свою природу. В спальне ему удалось закинуться обезболивающим и снотворным и уповать на то, что тело справиться с приступами. Проснулся Ной среди ночи, не понимая, где он и насколько долго проспал. Тело горело как в лихорадке, а трусы были мокрыми от секрета. Боль никуда не ушла и, казалось, только усилилась, вызывая животные стоны. Но к ней прибавилось то физическое желание, о котором Сталински за годы на подавителях стал забывать. Ему дико хотелось секса. Настолько, что всё тело превратилось в единый комок оголенных нервов и даже прикосновение простыни к соскам вызывало болезненную эрекцию. Спустя полчаса он готов был молить о помощи. Ной уже стонал в голос, не заботясь о мнении соседей. Ему было дурно, плохо, больно и при мысли о том, что эта пытка может продлиться несколько суток, начинало тошнить. Через час он набирал Волака, явственно уверяя себя, что умирает. - Ной, ты не умрешь, - Волак устало вздыхал на том конце провода. - Это будет на вашей совести. Мне нужны подавители, - простонал Сталински. - Тебе нужны не подавители, а альфа. Не поверю, чтобы тебе некому было позвонить. - Я вас ненавижу. - И тебе спокойной ночи, Ной. - Черт, черт, черт, - повторял Сталински, слушая гудки при наборе следующего ночного собеседника. – Это только от того, что мне плохо, мне очень плохо. - Слушаю, - голос Джексона звучал сонно и приглушенно, точно он не мог поднести губы к нужной части телефона. - Джексон, это Ной, - чувствуя себя, полнейшим, критическим идиотом с трудом проговорил Сталински. - Ной? – что-то на заднем плане очевидно грохнулось с прикроватного столика. – Я рад, что ты позвонил. Сталински захохотал бы, не случись с ним очередного приступа боли. - Я не хотел звонить ночью. Но у меня ситуация из разряда безвыходных. - Да. Я слушаю. - У меня сбой цикла. Черт, не знаю, как сказать. Ты не хочешь заняться сексом со мной?