***
Споку действительно нравилась его квартира. Нравилась дверь, которая отсекала внутреннее пространство от любых посягательств на него. Нравились тяжелые занавески, создающие ощущение кокона. Нравилось, как легко было избегать остальных жильцов. Несколько меньше ему нравилось, когда сосед сверху, употребив излишнее количество алкоголя, бил об пол бутылки и вел споры с самим с собой, такие ожесточенные, что они постепенно доходили до крика, а то и до драки (по крайней мере, звучало это для чуткого уха вулканца именно так). По счастью, это случалось не более пяти раз в неделю. Спок уходил в Академию рано, все его лекции начинались с восьми утра и, можете поверить на слово, на них никто никогда не опаздывал, а возвращался после работы в исследовательском центре поздно, готовил ужин, работал дома и соскальзывал в медитацию под шум их оживающей к ночи улицы и грохот сверху. В целом, он чувствовал себя совершенно счастливым. Или, вернее, чувствовал бы, если бы поставил себе задачу ввести подобное понятие в свою концепцию жизни. По крайней мере, до тех пор, пока его цикл лекций не закончился, и он не обнаружил, что до выпускных экзаменов для кадетов, когда надо будет переработать задание Кобаяши Мару, делать ему в Академии особенно нечего. Оба исследовательских проекта вышли в фазу, когда его непосредственное наблюдение не требовалось. Разумеется, это не могло бы послужить для вулканца причиной снизить требования к своей работе, однако Спок понимал, что для молодых лаборантов это должно стать шансом проводить исследования максимально самостоятельно, так что старался сейчас поменьше их контролировать, хотя и давалось это решение ему трудно. Именно так и получилось, что вернувшись домой раньше, он застал у своей двери незнакомого темноволосого мужчину. На вид ему было около пятидесяти-шестидесяти лет, однако лицо его носило выраженные признаки длительного злоупотребления алкоголем, и определить возраст точнее представлялось затруднительным. — Я — Фрэнк Дэвис, живу над тобой, — сказал он, обдав Спока алкогольными парами. Спок представился в ответ, несколько настороженно ожидая, что ему протянут для приветствия руку. Руку Фрэнк и в самом деле протянул, но примерно на середине движения прервался и увел ее в сторону. — Ты ведь вулканец, так? — Я родом с Вулкана, — сдержанно ответил Спок. — Ну тогда тебе вряд ли захочется жать руки. Бриф-курс по ксенокультуре. Я служил когда-то в Звездном Флоте. Давно. До крушения «Кельвина». Ладно. Тут такое дело — мне на квартирный контроллер приходят твои счета и почта. — Очаровательно, — отозвался Спок, хотя вовсе не чувствовал себя очарованным. — Вероятно, сбой системы внес разлад в базу данных о том, кто из жильцов где проживает. Вам следует скорректировать данные вручную через встроенную программу… Фрэнк пожал плечами, словно ему, в общем-то, все равно, какие счета получать, что, вероятно, соответствовало действительности, учитывая, сколько времени ему понадобилось, чтобы добраться до Спока трезвым. Ну, или почти трезвым. — Я ни черта в этом не смыслю. — Хорошо, — ответил Спок, который давно эмпирически дошел до понимания поговорки «Хочешь, чтобы было сделано хорошо — делай сам». — Давайте я поднимусь к вам. Перегородка между коридором и комнатой была снесена, так что с лестничной площадки визитеры входили сразу в жилую часть квартиры — в остальном же квартира полностью соответствовала квартире самого Спока, разве что только была захламлена до крайности. Фрэнк сбросил одежду с кресла, позволяя Споку сесть поближе к встроенной в стену контрольной панели, через которую осуществлялось управление всеми счетами собственника жилья. Фрэнк ожидаемо предложил своему гостю выпить, получил ожидаемый отказ и ожидаемо накатил в одиночку. Чуть поодаль на стене висела светло-зеленая бумага в аккуратной рамке, на которую Спок взглянул мельком, но узнал сразу же — это был акт, выдававшийся родственникам погибших во время событий на Тарсусе IV. Прямо над ним располагался портрет светловолосой женщины с двумя подростками. Видимо, перехватив взгляд Спока, Фрэнк, который, как случается с алкоголиками, пьянел довольно туго, заметил вслух: — Она умерла. Много лет назад. Спок посчитал, что вторая фраза дает разрешение не высказывать соболезнований по поводу первой, так что просто спросил: — Это ваши дети? Фрэнк пожал массивными плечами и влил в себя остаток жидкости из стакана. — Моя сорная трава. Отладка базы данных держалась примерно пару суток, а потом слетала с печальной регулярностью. Нелогично испытывать раздражение по отношению к неодушевленным предметам, а баги едва ли можно даже назвать предметами, но Спок был уже очень близок к этой эмоции, когда все его компьютерные навыки в очередной раз оказывались бессильны против сбоев техники. Путем некоторых вычислений, он понял, что ошибка содержалась в основной городской базе регистраций, однако запрос на исправление неделю за неделей продолжал висеть без ответа.***
— Мистер Спок, ничего не выйдет, — сказал Кристофер Пайк, покачав головой. — Энтрепрайз простоит в доках не меньше полутора лет, а на другой корабль я вас не отпущу — мне никто вас не вернет к началу новой миссии. Кроме того, вы ведь знаете протокол? На этих словах он оборвал сам себя, усмехнулся и поднял ладони, пресекая все возможные возражения. — Прошу прощения, мистер Спок. Разумеется, вы его знаете. Между миссиями в открытом космосе положен отпуск на планете длительностью минимум два года. — Эти нормативы разработаны с учетом физиологических и психологических особенностей людей, а не вулканцев, капитан, — возразил Спок. Пайк вздохнул: — Я ничем помочь не могу. Разумеется, — примирительно заметил он, — это не означает, что вы обязаны находится в Академии. Ваши родители, как я понимаю, сейчас находятся в межпланетарном представительстве в Нью-Йорке, можете поехать туда… или отправиться на Вулкан. — В самом деле, я могу, капитан, — отозвался Спок, у которого не было особого желания побывать в Нью-Йорке и еще меньше — оказаться на Вулкане. Пайк, закаленный пятилетней миссией со Споком в качестве старшего помощника, очевидно, научился воспринимать вулканские желания невербально, так что только головой покачал. — Я узнаю, не требуется ли научный сотрудник на какую-нибудь из планетарных станций. — Благодарю. Капитан. — Коммандер, — в тон ему отозвался Пайк, но уже в дверях, провожая Спока, он безо всякого официоза добавил: — Служба в Звездном Флоте несет свои плоды — для такого спокойного существа вы удивительно плохо переносите периоды вынужденного спокойствия. — Спокойствие не равнозначно безделью, сэр, — поправил его Спок. Однако он все еще думал об этом, когда вернулся домой, тщательно запер дверь и закрыл занавески, приготовил и съел свой ужин. Наверху раздался еле слышный писк, который сопровождал ввод карточки-ключа, а по истечении автоматических пятнадцати секунд послышался выдыхающий звук, с которым смыкались двери — Фрэнк не утруждал себя запиранием на дополнительные коды. В квартире ниже кто-то неумело бренчал на музыкальном инструменте. С улицы доносился шум. Спок закрыл глаза, погружаясь в медитацию. Ему было спокойно и хорошо.***
Молодой парень сидел прямо на полу, прислонившись затылком и спиной к двери Спока. Рядом валялась легкая кожаная куртка и лежала седельная мотоциклетная сумка — такая, что не кажется особенно большой на первый взгляд, но кое-кто тем не менее умудряется впихнуть в нее всю свою жизнь. Спок молча встал перед странным визитером, машинально сжимая в пальцах карточку от двери. — Привет. Ты не Фрэнк, — сообщил ему парень, не делая, впрочем, попытки встать. — Что же заставило тебя прийти к подобному заключению? — уточнил Спок. — Я не жалуюсь. Ты намного симпатичнее. — Очаровательно. Мистер Дэвис проживает этажом выше. Парень кивнул, однако выглядел он при этом если не расстроенным, то уж никак не обрадованным. У него были светлые волосы, лучащиеся смешинками глаза и кожа, тронутая тем теплым золотистым оттенком загара, который редко встречается у блондинов. Споку понадобилось больше времени, чем можно было бы предположить, учитывая идеальную зрительную память вулканцев, но в свое оправдание он мог сказать, что видел это лицо только один раз, мельком, на фотографии, сделанной много лет назад. Однако Спок его все-таки узнал — это был повзрослевший мальчик с портрета, который он заметил в квартире своего соседа. — Я уже понадеялся, что меня пустишь к себе жить ты, — усмехнулся его нежданный гость, поднимаясь с пола и протягивая руку. — Я — Джим. — Меня зовут Спок. Я был бы благодарен, если бы ты воздержался от тактильных контактов. Джим, кажется, был немного сбит с толку последним заявлением. — Эм… Оʼкей, я запомню, — отозвался он, самостоятельно пожимая расслабленную ладонь Спока до того, как тот успел по привычке убрать руки за спину. — Ты служишь в Звездном Флоте? Вопрос был по мнению Спока довольно праздный — его синяя форменная тужурка говорила сама за себя, да и Джиму, казалось, не требовался ответ, он без малейшей паузы продолжал говорить: — Мой отец тоже служил в Звездном Флоте, — он помедлил секунду. — На USS «Кельвин». — Откуда ты взял этот адрес? — быстро перебил его Спок, испуганный перспективой выслушать подробности службы Фрэнка Дэвиса. Вернее, он был бы испуган, если бы вулканцы могли испытывать подобные эмоции по отношению к потенциально безобидным вещам. — М? В городской базе. — Это информационный сбой, о котором я весьма сожалею. Я обращался с запросом, но, видимо, базу так и не скорректировали. Джим фыркнул. — Приятель, всем плевать на этот район. Ты можешь выйти на улицу голым и открыть пальбу по окнам, никто даже не почешется. Я очень хорошо знаю районы такого типа, — он пожал плечами, подобрал свои вещи и перекинул их через плечо. — Пойду в логово к людоеду. Загляну потом как-нибудь в гости, Спок. — Не стоит утруждать себя, — откровенно ответил вулканец, а Джим по непонятным причинам лучезарно улыбнулся. — А ты забавный, — поделился он, нажимая кнопку лифта. Спок не видел ровным счетом ничего забавного в своем поведении.***
Джим был везде. Спок предполагал, что днем Джиму следует быть на работе, как и самому Споку, а вечерами Джим, вероятно, будет отсутствовать, в то время как Спок будет проводить их дома. В реальности вместо этого он встречал Джима утром, днем и вечером, то на лестнице, то на площадке, то на улице. В те моменты, когда он Джима не встречал, он то слышал хорошо узнаваемый звук мотоцикла, то очередной скандал наверху. Если одиноко живущий Фрэнк для вулканца был соседом шумным, то живущие вместе Джим с Фрэнком создавали шума достаточно для всех соседей-людей. Спок не слышал слов, но легко различал голоса, и быстро научился распознавать и предугадывать течение очередного скандала, во время которого, кажется, уже бились не бутылки, а мебель. Если Джим возвращался один, то дверь наверху оставалась открытой положенные пятнадцать секунд, прежде чем автоматически закрыться, а ругань легко могла длиться до самого утра. Если Джим приводил кого-то, то дверь оставалась открытой дольше, а скандал всегда был более коротким и еще более бурным. Если бы Спок когда-то имел иллюзии по поводу того, что, выплеснув эмоции в ссоре, можно потом легко наладить контакт, то быстро бы их лишился — наверху ругались самозабвенно, с каждым следующим разом наращивая обороты. На следующий день Фрэнк пил еще больше, а Джим выглядел старше своих, очевидно, небольших лет. Вообще-то, встречая его на улице, видя смешливые светлые глаза и сияющую улыбку, Спок едва ли дал бы Джиму лет восемнадцать, но, очевидно, к этой цифре стоило прибавить, как минимум, года три, учитывая, что Спок встречал его в весьма веселой компании «кукол-непосед», входящим или выходящим из бара. Это был его выходной день, но Спок получил сообщение от Кристофера Пайка с просьбой приехать в Академию, так что как раз закрывал дверь, когда получил ответ на вопрос, почему в квартире наверху так тихо — в этот раз скандалили на лестнице. Спок вышел на площадку и, хотя в этом не было никакого практического смысла, заколебался, вместо того, чтобы спускаться вниз, невольно раздумывая над тем, действительно ли люди в пылу ссоры говорят именно то, что думают друг о друге. Оскорбления сыпались с обеих сторон, и, когда Фрэнк дошел до упоминания сексуальных предпочтений, отличных от принятых большинством, Спок окончательно перестал понимать, являлось ли это непосредственным предметом ссоры или оскорбительной характеристикой, употребляемой в переносном значении. Примерно после этого Фрэнк вдруг глянул вниз, увидел Спока и, так как вулканское равнодушное молчание людьми часто толковалось как сочувственное (не реже, чем наоборот), очевидно, решил подключить к их семейной ссоре еще и третейского судью. — Навязался «подарочек» на шею, явился… — с пьяным ехидством заметил Фрэнк. — Как мать его, непонятно где-зачем таскался, только вот не сгинул… — Заткнись! — в голос вдруг закричал бледный от злости Джим. — Закрой пасть и не смей, слышишь, не смей про нее говорить! — Еще учить меня будет, щенок, — отмахнулся Фрэнк, но Джим уже развернулся, пронесся вниз по лестнице, по дороге подхватил за рукав Спока, так внезапно, что тот даже сказать ничего не успел, и потащил его за собой. Парой пролетов ниже они притормозили, Джим, наконец, выпустил его рукав и потер переносицу. Он выглядел как человек, которому в открытую рану ткнули чем-то очень острым. Расстроенным и выбитым из колеи он казался серьезнее, старше и, парадоксально, гораздо уязвимее, так что Спок, уже безо всяких поправок на вулканскую природу, по-настоящему испугался, не собирается ли тот расплакаться. Однако Джим собрал волю в кулак, взял себя в руки и улыбнулся, невесело, но довольно искренне. — Так было всегда. Каждый раз. Стоило мне вести себя не так, как ему бы хотелось, и я всегда это слышал… что я такой же, как мать… — Учитывая, что твоя мать умерла очень давно, мистеру Дэвису, очевидно, в недостатках твоего воспитания следовало бы винить в первую очередь себя, — ответил Спок просто из чувства врожденной справедливости. Джим тихо рассмеялся, и они продолжили спускаться вместе. — Скажу ему это в следующий раз — его кондрашка хватит. Когда мама была жива, она любила говорить, что я — вылитый отец… По-своему Спок мог ему посочувствовать, хотя он в своем детстве обычно слышал, что недостаточно похож на отца, но распространить этот опыт на противоположную ситуацию было несложно. — Тебе бы следовало найти постоянную работу и съехать отсюда, — заметил Спок, невольно поддавшись своей привычке озвучивать советы, о которых его не просили. — Ты думаешь, если бы я знал, чем хочу заниматься, я оставался бы у старика? — Если ты способен заниматься самопознанием, живя в таком режиме, то я могу только заметить, что это мало кому доступно, — парировал Спок как раз, когда они выходили из дома. — Джим! — невысокий длинноволосый парень встал с мотоцикла и помахал рукой. — Я уже думал, что ты дома пропал с концами. Он подошел ближе, приобнял Джима за бедра и с нескрываемым интересом уставился на Спока. — Кого это ты нам привел? Рука Джима дрогнула в первом порыве — Спок мог бы поклясться в этом — сбросить с себя чужое прикосновение, но он сдержался и только скомандовал, поморщившись: — Гарри, заткнись. — Джим, — Спок кивнул ему на прощание, не резко, но и без особой душевности. Ну и разумеется, Джим его догнал, останавливая уже отработанным хватом за рукав: — Слушай, может, присоединишься к нам? Ну там, выпьем немного, сыграем… Видимо, Спок умудрился каким-то образом одним движением бровей продемонстрировать, что думает о подобном непродуктивном времяпрепровождении, потому что Джим добавил чуть тише: — Ну или можешь как-нибудь пригласить меня к себе выпить… — У меня дома есть только вода — я абсолютно убежден, что ты найдешь, где выпить ее, без моего участия, — ответил Спок и высвободил свой рукав. Пайк сдержал свое слово, и после переговоров с руководителем исследовательской миссии на планете Раниган класса М Спок получил приглашение прилететь и возглавить научный отдел, внезапно оставшийся без руководителя. Закончили обсуждение они поздно, а потом Спок задержался в библиотеке, чтобы ознакомиться с уже проведенными исследованиями генетических вариаций растительности Ранигана, так что домой он приехал уже за полночь. Мотоцикла Джима на его обычном месте не было, зато из квартиры наверху отчетливо слышался голос Фрэнка, временами повышающийся почти до крика. Спок уже успел отвыкнуть от его привычки разговаривать в подпитии с самим собой. Он прислушался, пытаясь разобрать слова, хотя и без особой цели, если не считать таковой любопытство. Однако перекрытия, хоть и не были достаточными для чувствительного слуха вулканца, но определенную функцию по звукоизоляции все же выполняли. Спок сел за свой поздний ужин, когда голос наверху, наконец, стих. Там все еще что-то двигали и роняли — по обыкновению — но уже молча, так что игнорировать это стало еще проще. Он как раз открыл монографию, посвященную компьютерному шифрованию генетических кодов, когда вдруг какой-то звук наверху привлек его внимание, заставив поднять голову от падда. Споку понадобилось пару мгновений, прежде чем он понял, что это открылась дверь — без писка кодового замка, как бывает, когда ее открывают изнутри. Он изо всех сил напряг слух, но звукоизоляция на лестничных площадках была сделана на совесть — если накануне он не услышал там крики, то сейчас не смог бы расслышать шаги при всем желании. Дверь оставалась открытой пятнадцать секунд… двадцать… тридцать… Спок осознал, что беззвучно отсчитывает время. Дверь закрылась с выдыхающим звуком, и наверху воцарилась мертвая тишина.***
Было около десяти утра (вернее, ровно десять часов семь минут), когда Спок вышел из дома, намереваясь посетить ряд магазинов, чтобы собраться к скорому отлету, и внизу столкнулся с служащими городского морга, которые вытаскивали из машины складные носилки. Рядом стоял Джим, который с чахлой тенью улыбки на губах с ним поздоровался. — Это Фрэнк, — просто сказал он безо всяких вступлений. Лицо Джима выглядело бледным до серости, глаза покраснели, губы были искусаны, но Споку он показался не столько расстроенным, сколько донельзя уставшим. На нем была та же одежда, что и вчера, но сильно пропахшая табачным дымом. — От чего он умер? — От того, что пил как лошадь последние десять лет, — отозвался Джим и прикусил губу. — Наверное, мне не стоит так говорить. — Это честнее, чем если бы ты высказывал неискреннюю скорбь, — заметил Спок, глядя на его разбитые костяшки пальцев. Джим перехватил взгляд с наблюдательностью, не соответствующей его измотанному виду, и потер ссадины. — Пьяный мудак… — пробормотал он. — Ты был вчера дома? — Что?.. А. Нет, я не про старика. Я был ночью… с друзьями, с парочкой и зашел сюда утром. Спок кивнул. Его фраза оказалась несколько неуместной, но зато объяснение Джима подтверждало, что Фрэнк был один. В сущности, если пьяный Фрэнк мог вести с самим собой споры и кидаться в пустой квартире бутылками, почему бы ему было не открыть просто так собственную дверь и не постоять в проходе. — Старик куда-то умудрился зафигачить свою карточку-ключ. Ее положено сдать в домоуправление, а я не могу ее найти. Они проверили — дверь не вскрывали, так что открывал он вчера карточкой, но походу похерил ее где-то в квартире. Спока это не удивило. Квартира Фрэнка Дэвиса была захламлена настолько, что там без особого труда можно было потерять средних размеров сехлата, и он был уверен, что присутствие Джима не привнесло порядка. Спок пообедал в приятном вегетарианском ресторанчике в городе и вернулся, когда только начинало вечереть. Мотоцикла Джима снова не было на месте — ничего странного. Спок знал, что смерть любого человека сопровождается поразительным количеством бюрократии. Он устроился за столом у окна, чтобы поработать над делами Академии, которые необходимо было завершить до отлета. На улице было удивительно спокойно. Дверь наверху с писком открылась, заставив Спока поднять голову. Пятнадцать секунд… двадцать… Он выглянул в окно. Мотоцикла на стоянке не было. Тридцать секунд… сорок… Дверь закрылась, и наверху стало тихо. Дверь была открыта родным ключом, и наиболее логично было предположить, что Джим попросил кого-нибудь из своих многочисленных друзей прийти к нему и ждать в квартире. Спок вернулся к работе, параллельно прислушиваясь к происходящему наверху, однако оттуда не доносилось ни звука. Там не включали музыку, не запускали видеотрансляций, не открывали кранов, не двигали мебель. Там просто ждали. В конце концов, Джим мог оставить мотоцикл где-то в городе, подумал Спок, утверждая программу факультативов, и кто-то его подвез. К тому же, Спок так привык, что наверху орут друг на друга, что затруднялся сказать, слышна ли ему была бы нормальная речь. С вероятностью в 95,2% — нет. На улице раздался звук подъезжающего мотоцикла. Спок выглянул как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джим крутанул его, скользя задним колесом по асфальту, и ровно по ниточке припарковал на обычном месте. Он привычным жестом закинул сумку на плечо и вошел в подъезд.