«Доигралась ты, Лобастая. Конечно, написание порнофанфиков помогало тебе справиться с хроническим недотрахом, но, похоже, придется на время завязать. Как понимаю, это была та самая горячая история с NC?»
Сакура проскулила, с новой силой шмякнувшись лицом парту, замечая на себе ехидный взгляд подзуживающей подружки.***
На следующей паре Сакура едва не сгрызла свой маникюр, с таким трудом отлаженный пару дней назад на коротких, ломких из-за нехватки витаминов ногтях. Она около десяти раз дернула короткую темно-бордовую юбочку (черт бы ее побрал вырядиться в нее сегодня, в свете последних событий она походила в ней на озабоченную проститутку-нимфоманку), потеребила первые две верхние пуговицы цветастой блузки, в конце концов застегнув вторую и оставив в покое первую. Ино, пихавшая ее локтем в бок, призывала ее расслабиться. Кутившая с последним своим бойфрендом Саем, она вечно была спокойна и в то же время навеселе. Сакура начинала потихоньку подозревать, что они не только совокупляются под песни Sia в своей комнатке общаги, но и употребляют что-то… эдакое. Яманака стойко советовала ей ободриться и не думать о предстоящем разговоре, но Харуно не могла. Было жутко стыдно. Ей Богу, наверное, не было бы так стыдно даже если бы за этим ее запалил милый старичок-декан. Даже сама невозмутимость Итачи-сан, да кто угодно! Только не Наруто Узумаки. Едва он ступил на порог этого университета подработать преподавателем годок-другой, дожидаясь престижного места в шикарной юридической фирме, в силу развалившейся компании, поглощенной конкурентами, как сразу был отмечен острым глазом Харуно. Тем самым, где как раз было –0,5. Сначала он просто понравился. Красивый, веселый и общительный со студентами, удивительно понимающий и добродушный, он нравился даже самым угрюмым парням, что говорить о влюбчивых девицах, коих в институте было полно. Наруто умел сделать свой предмет интересным, и на его парах скучать не приходилось. Сакура не считала себя какой-то особенной, чтобы строить умное лицо и воротить от него нос. Она старалась делать подробные, правильные конспекты, выполнять домашнюю работу лучше всех в группе. Наградой ей были неодобрительные насмешки одногруппников, фырканье девушек и желанное внимание от Наруто. Он выделял ее из других студенток, давал дополнительные задания, которые иногда приходилось выполнять вдвоем. Сакура даже как-то побывала в его квартире, шикарных апартаментах, слишком великих для него одного. У них была и личная встреча – поход в кино после какого-то удачного экзамена, к которому он предложил подготовить ее, хоть и было это не по его предмету. Они смотрели какой-то боевик, не особо запомнившийся, рассыпали по полу попкорн и выпили один большой стакан колы на двоих. Даже трубочка одна была. Они подшучивали над актерами, и Сакура совсем не чувствовала разницы между ними, составлявшей более пяти лет. А когда Наруто взял ее за руку на три минуты, она успела много чего напридумывать, смотря в его глаза и лицо, что было так близко. Ей так хотелось его поцеловать – но она не посмела. Тот вечер пробудил в ней голод. Ей так хотелось продолжения, смазанных прикосновений теплых ладоней, но их отношения начали глохнуть после того похода в кино, и Сакура тосковала. Из слов Наруто исчезала мягкость, а лекции стали строже. Свободная, иногда спортивная одежда стала более официальной, в словах появился сарказм. Девушка тосковала по прежнему Наруто, который ей нравился, но навязчивые чувства не проходили, и она стала искать свободу в творчестве, не брезгуя и самыми горячими подробностями выдуманных отношений. Харуно старалась не показывать того, как тащится по красивому складу фигуры профессора, вздыхать тише при виде его откровенных рубашек, шикарной улыбке, татуировкам на щеках и роскошным светлым волосам с красивым золотистым оттенком. На тему глаз Сакура вообще опасалась распространяться, дабы себя не потерять. Она была влюблена, как дурочка, будучи на первом курсе, но потом, став немного старше, стала меньше обращать внимания на внешность. Харуно подмечала любимые шутки, характерные для учителя жесты, точно запоминая их и все больше увлекаясь его личностью. Сама она, к слову, была симпатичной девушкой с изумрудными глазами и густыми ресницами. Ее волосы от природы были светлорусыми, но после знакомства с Наруто, вдохновившись его татуировками на щеках, она выкрасила их в нежно-розовый, выглядевший почти натуральным. Сакура ревновала его к ученицам-вертихвосткам и таяла каждую секунду, как только замечала его улыбку. Она читала его твиттер, сдержанно разговаривала с ним, записывая на подкорку его любимые книги и фильмы, музыкальные группы. Харуно знала дату его дня рождения и любимый цвет, а он – ее. Наруто на самом деле нравилась Сакура. Для своего возраста – двадцать с хвостиком, она казалась ему умной, начитанной. Он ведь даже как-то позволил себе вольность в виде свидания (встречи) с ней в кино, что было для него удивительно, но потом остановил себя, и их отношения пошли на спад. Все-таки, она была его студенткой, и эту грань он начал стараться не забывать. Поймав ее за непристойным занятием, он сначала разозлился. Наруто и так был в последнее время на нервах из-за проблем с отцом, так еще и порнография на лекциях с его участием, пусть и Сакурой написанная. Он даже сам толком и не понял, отчего вспылил, а когда прошла половина той пары, после которой к нему должна была заявиться с повинной девушка, вовсе задался вопросом: а что он ей скажет? «Харуно, нехорошо писать на занятиях порно»? Наруто неожиданно задумался над тем, что она не шаловливый школьник, которого вызывают в кабинет за то, что он урок просидел в телефоне. Сакура вполне уже взрослая девушка, и он, на деле, не вправе указывать ей, что стоит делать, а что – нет. С каждой секундой он все больше сомневался в правильности своего решения. Наруто прочел пару страниц из той милой розовой тетрадки с котенком в серую и светлую полоску и решил закрыть от греха подальше. У него больше не осталось сомнений о том, что главным лирическим (сексуальным) героем был он. Сакура описывала его с такой страстью, что у Узумаки начинали окрашиваться в красный кончики ушей. Сама Харуно знать не знала, откуда у нее такие навыки написания постельных сцен. Писательством она увлекалась не то что бы серьезно. Так – легкие, но емкие зарисовки, рассказы. Сакура редко писала что-то такое, что выбивалось в рамки чего-то серьезного, масштабного. Творчество было для нее ненавязчивым хобби, неплохим способом разгрузить голову. Даже те же рассказы с щепетильным содержанием были лишь попыткой отвлечься от навязчивого сексуального желания, лезшего в голову по поводу и без. Она корила себя за то, что вздумала заняться написанием «этого» на уроках. На Ино напал очередной приступ «стать лучше», так что та строчила лекцию усердно, не пропуская ни единого словечка. А Сакура… как бы то не прозвучало, попросту поленилась. Понадеялась на Яманаку, решила дать себе отдых. И получила соответствующий результат. Перед тем, как зайти в аудиторию, она снова нервно потеребила всю одежду, что имелась на ней. Только после того, как она привела в относительный порядок мысли и собралась с духом, смогла смело постучать. Услышав бормочущее и в то же время строгое: «входите», нажала на ручку и надавила вперед, открывая дверь. Наруто встретил ее слегка насмехающимся взглядом, постукивая по столу полной стопкой бумаг, исписанных мелких шрифтом. — Ну-с, располагайтесь, Сакура, – произнес он на ехидный манер. Если честно, то он до сих пор не сумел продумать разговор, но желание немного подтрунить над Харуно было сильнее его земных и неземных сил. Узумаки сложил бумаги на край стола и, заметив проходящих мимо болтливых студентов, встал, учтиво закрыв дверь на замок, чтобы их никто не мог подслушать. Все-таки ему не хотелось, чтобы из-за подобного разговора у Сакуры была испорчена репутация. — Если вы хотите – можете сказать мне, какая я испорченная, – сказала Харуно, наблюдая за ним, и упрямо поджала губы, усаживаясь на стул подле широкого стола и поправляя юбку. Она была готова к морю упреков, насмешек – к чему угодно. Но Наруто не оправдал ее надежд. На его лице мелькнула тень улыбки. — Не хочу. Я бы предпочтительнее поинтересовался о том, что пробудило в вас такие фантазии. Вы довольно живописно описываете ласки и разные… ощущения, – последнее слово прозвучало особенно двусмысленно. Сакура вспыхнула. — Думаю, вам необязательно знать о том, что побуждает меня на написание моих рассказов, – недовольно произнесла она, сжимая руки в кулаки на юбке и морща ткань в крупную складку. – Это уже попахивает вторжением в личную жизнь. Наруто прищурился, саркастично вскидывая левую бровь. — Кто бы говорил, – протянул он. От его голоса по телу Сакуры пробежался табун мурашек, пристальный взгляд ледяных глаз прошел сквозь нее длинным, остроносым мечом. – А может я вас возбуждаю, и вы пишете эти истории в надежде себя удовлетворить, хоть как-то? Сакура побледнела, растеряв все слова, что насобирала для этого разговора. Она посмотрела на Наруто, и взор ее был блеклым, светлым. Сакура тихо прошептала, тут же проклиная себя за это: — А если я скажу, что возбуждаете…? В ту же минуту Наруто наклонился к ней через стол. Чужое дыхание оказалось около лица, смешиваясь с её собственным. Сердце Сакуры забилось чаще, когда горячие, обветренные и немного сухие губы соприкоснулись с ее искусанными и мягкими, безумно податливыми для Узумаки. Шершавая ладонь коснулась щеки и большим пальцем провела к нежной коже чувствительной шеи. Под кожей неудержимой вибрацией шла дрожь. Сакура знала, что это неправильно, что, вероятнее всего, ее используют. Но поцелуй стал глубже, а пальцы очерчивали узоры на коже небольшими огрубелостями подушечек, опускаясь к ключицам и откидывая край ворота рубашки. Языки соединяются. Сакура кладет руки на плечи Наруто и сжимает так, чтобы ему было больно, чтобы он прекратил это. Но Узумаки не останавливается, лишь закусывает ее губу и будто перекатывает между зубами. У Харуно окончательно слетает крыша. Наруто провел ладонью к груди, на мгновение к ней прикасаясь, но тут отвел ниже, к талии. Харуно немного вздрогнула, выдохнув ему в губы теплым дыханием. Она наклонилась вперед, теперь уже самостоятельно углубляя поцелуй. Языки сталкиваются кончиками, скользят по ровному ряду зубов, нёбу. Сакура влезла на стол, крепко обнимая плечи Наруто, опускаясь ниже и сминая ткань рубашки хаотичными прикосновениями пальцев вдоль лопаток. Наруто оторвался от губ Сакуры. Его дыхание было неровным, словно он быстро за кем-то бежал, как и у Харуно. Она смотрела на Узумаки пустым, лишенным осмысленности взглядом, а потом, улавливая немой вопрос в его действиях и этой паузе, поколебавшись, кивнула. Короткое напряжение, растянувшееся между ними в воздухе, рухнуло. Они снова приблизились друг к другу, соприкасаясь губами в новом настойчивом поцелуе. Рука Наруто наугад смахнула стопку бумаг, заставляя с треском обрушиться разлетающиеся листки на пол и спутаться выверенные планы и отчеты. Сакура рывком легла на стол, чувствуя, как пальцы Наруто сжимаются на ее запястьях, придавливая к гладкой поверхности стола. Его губы опустились на шею, от нее к выпирающим ключицам, целуя и прикусывая, обдавая внутри болезненным, но сладким удовольствием. Привкус кожи кажется чуть солоноватым, и каждое прикосновение губ оставляет на ней красноватые следы в расплывающемся светловатом окаймлении. Харуно не сдержала недовольный стон, но не попыталась выдернуть руки, лишь выгнулась на встречу, чувствуя, как касания опускаются ниже, к груди. Через секунду хватка на запястьях слабеет и исчезает, и Наруто начинает лихорадочно расстегивать пуговицы, маленькие и скользкие. У него не очень хорошо получается, и Сакуре приходится ему помочь, немного приподнявшись на столе. Они снова целуются, и Сакура на короткий момент впадает в забытье, разбивающееся где-то рядом, когда Наруто дотрагивается до ее груди, сдвигает ткань бюстгальтера, скручивая между большими и указательными пальцами соски. А потом, убрав руки, под протяжный стон Сакуры, прильнул к левой груди ртом, проходясь по ней языком. Узумаки инстинктивно нашел застежку, которая, в отличии от блузки, поддалась удивительно легко, легко расстегнувшись. Сакура зарылась в светлые волосы Наруто пальцами, закусывая губу и стараясь не стонать громко. Продолжительные ласки, которыми он истязает Сакуру, даются Наруто нелегко. Ему хочется овладеть ей как можно быстрее, обнажить ее, насладиться красивым, стройным телом, сжать упругую грудь сильнее, чем нужно, но он сдерживается, не позволяя себе пересечь ту тонкую грань, за которой начинается грубость и принуждение. Черные прямые брюки явно казались ему лишним предметом гардероба, однако пока были вынуждены оставаться на нем. Наруто старался не задумываться о том, что это аморально как бы – заниматься сексом с ученицей, однако мысли и сами не лезли ему в голову. Сакура же ни о чем не думала, кроме, может быть, того, как не сорвать голос, когда рука Наруто оказалась под ее юбкой и провела между ног. Их могли застукать, а стоны – быть услышанными проходящими мимо студентами, но это только раззадоривало, чуть-чуть обжигая страхом. Сакура почувствовала, как пальцы Наруто скользят под юбкой, двигаясь вниз-вверх по влажным половым губам, отодвинув ткань трусиков. Харуно упала руками на его плечи, комкая рубашку под ними и рвано выдохнула со всхлипом, заскрипела зубами, сдерживая очередной стон. Все тело было будто охвачено пламенем. Мир перед глазами то попеременно ломался на куски, серея и бледнея, то снова восставал, упорядочиваясь, как встающие на место кусочки пазла. Сакура почти не контролировала свои действия и поступки, и все, что она могла сделать – просто позволять Наруто все, что ему вздумается. Она пыталась дрожащими руками расстегнуть пуговицы его рубашки, чтобы сильнее прижаться к его горячему телу, ощутить его максимально близко, ощутить в себе. Не в силах больше терпеть, Харуно потянула его за край брюк, расстегивая ширинку. Наруто на секунду прекратил свои действия. Их губы снова встретились в поцелуе, но более нежном, чем те, что были до него, пока они окончательно лишали друг друга остатков теперь уж точно бесполезной одежды. После того, как он расправился с найденной в ящике пачкой презервативов и вошел в нее, Сакура снова простонала, утыкаясь лицом в его плечо. За то небольшое мгновение, что Наруто замер внутри нее, горячей и узкой, она успела подняться губами к его шее, оставляя свою метку – одну, но более сильную, с фиолетовым отливом. Скорей всего, она останется надолго. А потом, когда он начал двигаться внутри нее, все вновь потеряло значение. Узумаки поначалу двигался не слишком быстро, но чем дальше, тем сильнее становились его толчки, по-прежнему срывавшие из Сакуры стоны, однако теперь Наруто прерывал их поцелуями, не позволяя созвать ими весь институт. Она не знала, сколько это продолжалось, а лишь когда оборвалось – жар внутри стал нестерпимым, тело пробила сладкая судорога разрядки, а кончивший следом Наруто крепко прижал ее к себе, заключая в тесные, но нежные объятия. Прошло минут пять, прежде чем он сказал: — Кажется, наш разговор вышел за рамки делового и продолжать его в стенах нашего учебного заведения нецелесообразно. — Нецелесообразно, – согласилась Сакура и почему-то счастливо улыбнулась.