* * *
Полицейский автомобиль остановился в небольшом квартале Тундратауна, называемым кварталом серых. Следом, остановился и тяжёлый джипп. Несмотря на не очень красочное название, место это выглядело довольно приветливо: широкая улица с чистой дорогой пролегала через него, соединяя два параллельно расположенных квартала. Дома, стоявшие здесь, были все как минимум двухэтажные, опрятные и ухоженные. Солнечные искорки поблёскивали с висячих сосулек и инея так, будто это были кристаллы кранёного хрусталя, а не льдинки. Как только из авто впереди появился Дэвид, Саймон и Джек вышли из своей машины. Полосатый кролик придерживал кейс, который взял на базе, чтоб отдать кому следует и скрепя сердце, готовился выполнить свой долг. — Давненько ты к нам не заходил, дядя, — улыбаясь, посетовал Дэвид и открыл дверь в дом. — Я знаю, для вас служба — важная штука. Но мы скучаем. Заходите. Голос кресника показался росомахе очень напряжённым и сильно дрожащим. Будто, молодой волк замёрз в одночасье… Но причина была, явно, не в этом. Гости прошли внутрь и вытерли лапы о напольный коврик. — Вы уж простите, что не могу принять вас как следует — сейчас в городе небольшой кризис и нашему управлению нужны все свободные офицеры. — Сообщил Дэвид, всё ещё стоя на пороге. — Так что, чувствуйте себя как дома. Мои только вечером будут, как и я. А пока… Пока. С этими словами, молодой волк закрыл дверь и вернувшись в машину, уехал в сторону центра. Джек и Саймон ещё стояли некоторое время, молча смотря на закрытую дверь, будто надеясь на что-то… Но ничего не происходило. — Ну… — Начал Директор неловко, раскачиваясь на лапах. — Вот мы и на месте, да? Вы готовы?.. Лебовски молча развернулся и пошёл на второй этаж. Он был мрачнее осенней тучи. Когда росомаха пропал из виду, Джек наконец рассмотрел большой дом: у двери стоял широченный шкаф для тёплой одежды и головных уборов, пол был застелен толстым и мягким зелёным ковролином, имитирующим траву. Чуть дальше от стен, высились четыре белые мраморные колонны, которые несли на себе практически весь вес здания. У этих столбов кольцом стоял один сплошной длиннющий диван со столиком по центру. Пройдя вправо от первой колонны, Джек обнаружил кухню и столовую. Тоже огромные. По всему было ясно, что Дэвид Волкас живёт отнюдь не в малой стае. В этом доме проживало примерно две дюжины волков. У лестницы на второй этаж высилась красивая витрина с разными фотографиями и наградами, самая старая из которых, датировалась 1989 годом. На ней были запечатлены Натаниэль Волкас с первенцем в лапах и Саймон Лебовски. Они оба были счастливы, судя по немного чокнутым улыбкам. Приписка гласила: «Мой первенец — Дэвид, и мой лучший друг — Саймон». В досье на Натана говорилось, что в те года он находился в отпуске на поверхности. Видимо, и его занесла Нелёгкая в Зверополис конца 80-х, где он создал свою стаю, построил дом, женился и обзавёлся сыном. Даже в современном мире, дикие привычки и инстинкты дают о себе знать самыми разными способами: если твои предки жили в стаях, то и современные звери этого вида будут жить большими семьями. Если же предки жили в одиночку, сходясь лишь для продолжения рода, то сейчас такие виды пополняют списки неблагополучных семей и совершенно не могут ужиться в группах. Однако, охотничьи инстинкты и инстинкты жертв иной раз могут проявляться совершенно неожиданным образом. К примеру, в виде образовании супружеских пар, где один зверь — жертва, а второй — его естественный враг. Корнями, этот феномен уходит в конец позапрошлого столетия, когда некоторые Полисы стали узаканивать подобные браки. Сейчас на это смотрят, в основном, нейтрально… Кто-то осудит, кто-то просто плечами пожмёт. Кто-то поддержит. По-разному. Социологи и психологи «Чёрной Короны» давно обратили на это внимание и утверждают, что причина кроется в желании выжить. В неком потаённом страхе, что у тебя могут отобрать то, что ты хочешь забрать сам. Если проще, то это звучит так: «В первобытные времена, хищники охотились и добывали пищу совершенно по-разному, но цель была одна — выжить. «Моя добыча! Я её никому не уступлю и буду за неё драться!» — такие мысли были в головах всех хищников. Сейчас же, этот инстинкт изменился, перешёл на новый уровень… Гипертрофировал… И проявляется в виде симпатии и непреодолимой тяги к представителям «противоположного» вида, так как стандарты красоты, как правило, совпадают. Но так радужно складывается не у всех. Если индивид развивается в социальной изоляции, то будет вести себя агрессивно по отношению к своей жертве, так как инстинкт охотника изменяется лишь под влиянием современного общества». Джек смотрел на фотогалерею Волкасов и видел, как растёт Дэвид. Его первые шаги, первый раз в первый класс, первые успехи в учёбе и спорте… Все это время, вплоть до исполнения десяти лет, на фотографиях присутствует Натан — заместитель Саймона. Радуется за сына, улыбается, поддерживает… И начиная с десяти лет, на моське крохи Дэвида перестаёт сиять улыбка, потому что отец исчезает с последующих фотографий. — Кончился отпуск… — Тяжело вздохнул Джек и тоже решил подняться наверх. Саймона он нашёл совершенно разбитым. Росомаха сидел в комнате своего кресника и рассматривал альбом с фотографиями. — Такова наша жизнь. — Сухо произнес он. — Отдых один раз в жизни, отпуск на поверхность… Где мы вольны делать что угодно, но по окончанию, изволь вернуться. С той самой секунды, как мы с Натаном покинули Зверополис шестнадцать лет назад, я мечтал вернуться в этот дом. И что теперь?.. Я здесь… Но не этого я хотел. Жизнь та ещё паскуда, верно, Директор?.. — Саймон, я… — Не прощу!.. — Зарычал росомаха и отложил альбом, чтоб не разорвать. — Никогда не прощу Рэда за то, что убил Натана. Я бы понял за что он убил Снеговика, за что убил бы меня… Но Натан! Он же всегда был добр к нему. Учил разбирать и чистить оружие, постоянные забеги вместе. Даже не кричал на него никогда. Из всех старших офицеров, коих снарядил прошлый Директор, чтоб сделать из этого пацана самодостаточную боевую единицу, убить он мог хотеть лишь меня, Снеговика, Бромея и близнецов. — Рэд полукровка, Саймон. — Ответил Джек и сел рядом. — Когда он заразился «Алым Светом», то в нём проснулась его вторая половина. Он не прошёл необходимые протоколы активации генома вампира, он должен был пройти эту стадию ещё не скоро и постепенно, чтоб разум и тело привыкли к бактериям. Но этого не произошло. От резкого перехода он одичал. В одичавшем состоянии, он в первую очередь нападает на тех, в ком узнаёт источник своей злобы: врагов, обидчиков или просто тех, кто его разозлил. Затаённые обиды, гнев, ярость… Всё это гипертрофировало на тот момент и полностью овладело им. Вы пытались его изловить, но, судя по всему, показались ему слишком угрожающими. В итоге, вам не удалось его осилить. — «Слишком угрожающими»… — Устало хмыкнул Саймон. — Ты же видел, какой фуршет он себе там устроил. — Что?.. — Что «что»? Там всюду были выпитые тела пушечного мяса фанатиков! Цеха того завода он превратил в своё логово и крепость. — Саймон, успокойся. — Нет, директор, я не успокоюсь! Какими бы выродками те ни были, самому старшему, на вид, всего лет двадцать было! — Я сказал, успокойся! — Прикрикнул Джек и утихомирил полковника. — Ты всё ещё думаешь, что это он там всё устроил? Вас отправили по его следу меньше чем через сутки после побега. Он просто физически не смог бы обустроить своё… «Жилище», за такой короткий срок. Скоро моя помощница восстановит утерянное видео с ваших шлемов, и я получу полностью достоверные данные. Пока, на этот счёт даже спорить бесполезно. Но одно я точно знаю: кто-то уже был там до Ромуила!* * *
— Итак, дамы и джентльзвери, — воодушевлённо обратился Эш к группе, попутно доставая из-под шкафа Свена длинный и широкий чемодан. — Пора разбирать вооружение. Но сначала, предупрежу: наше командование настояло на едином калибре для всех, кроме медика и хакера. С ними особый случай. Приняли стандартный патрон 10×20 миллиметров. Это максимальный калибр для лёгкого оружия: убойный, малоимпульсный и надёжный. В теории, позволит помогать друг другу, если патроны у кого-то кончатся. Мистер Хесс, вам флагманский автоматический пистолет-пулемёт «Каштан» с интегрированным глушителем. Пули не бронебойные, но не лишены проникающих качеств. Одной такой можно убить медоеда, если не попасть в конечность. Затворная группа, УСМ, магазин и ствол сделаны из высококачественной легированной стали. Остальное — оружейный пластик. Механизм позволяет переключать режимы стрельбы с одиночных на короткие очереди с осечкой в три патрона и обратно. В магазине тридцать патронов. Лёгкое, надёжное и мощное оружие командующего личным составом. И под одеждой почти не заметно. Смазано новейшей оружейной смазкой на основе нитроглицерина — запаха практически нет. Хесс посмотрел на свой одноручный ПП: покрутил в лапах, прицелился, спрятал оружие, вынул оружие, подёргал затвор… Пушка оказалась действительно достойной. Осталось проверить её в деле. — Такую бы мне год назад… — С досадой протянул снежный волк. — Увы. Год назад её не существовало, командир. — Отозвался техник и вернулся к своему чемоданчику. — Следующий — Хьюго. Тебе достаётся модифицированная «Гадюка-М». Этот пистолет доработан лично мной из старого образца «Гадюки». Заменил всё что мог на пластик и композиты, кое-где снял лишний металл, на поверхности ствола сделал канавки. Оружие получилось каркасным, суперлёгким и удобным. Только, не бей им никого — сломаешь. Ты просил снизить отдачу, я поставил дульный тормоз от ПП «Егерь». Также, нанёс бериллиевое напыление на некоторые подвижные детали и сделал полигональную нарезку в канале ствола. Это повышает точность, но с машинкой обращайся акуратнее, не насилуй. Стратег пригляделся к своему оружию и передёрнул затвор. Металл отозвался отчётливым стальным звоном, будто некий гарант надёжности. Очередной агент был доволен снаряжением. — Так… Дальше у нас бесшумный и коварный револьвер «Сенатор». Рэмм, скажу честно… Таких хвостонадирательных заказов мне ещё не поступало! Ты бы поумерил аппетит. Итак, этот «Сенатор» я доработал на пару с наставником: рукоять заменили на короткий приклад, ствол удлинили, снабдили интегрированным глушителем, сделали нарезку как в снайперской винтовке. В общем, сделали всё, чтоб из пистолета получился добротный винтарь: точный и убойный. Но, увы, дальность стрельбы хромает. За порогом в полторы сотни метров, этим не убьёшь даже мышь. Пуля дальше не летит. Самая задница была с шумоподавлением в барабане. Но немного поплясав с бубном, я заменил стандартный спусково-ударный механизм. Теперь, перед выстрелом, барабан плотно прижимается к каналу ствола, а уплотнительные кольца амортизируют взрывной импульс. Выстрел стал совсем тихим. А вот за прицел извини. Ничего круче почти детского «Окуляриса» поставить нельзя. Оптика — дерьмо, но ты же профи? Снайпер забрал своё оружие без лишних слов, лишь разочарованно повёл бровью, когда увидел прицельную сетку: — И так сойдёт… — Смирился он. — Вот и славно. Идём дальше. Донни! Тебе — твой именной штурмовой «Крок». Единственное: я приладил съёмный мини-глушитель и инфракрасный фонарь. Ты же любишь ПНВ? Вот и пользуйся на здоровье. — В деле разведчика, главное — скрытность. — Ответил Дональд, рассматривая свой пистолет. — Большего и не нужно. Отличная работа, Эш! Механик на это лишь едва заметно поклонился, мягко приложив лапу к груди и вернулся к оставшимся. — Итак… Морис. Для тебя у меня револьвер «Телец». Ты у нас медик. Я слышал, у вашего брата с меткостью так себе, поэтому переделал эту крошку в миниатюрное ружьё. Калибр.410, снаряжённые картечью или оперённой пулей боеприпасы в количестве пяти штук в барабане. По мощности, это оружие встаёт рядом с некоторыми видами полуавтоматических дробовиков и годится для устранения всего, что меньше медведей. Но и медведя быстро упокоит, если попасть в голову пулей. В общем, как у нас говорят: «Спасение утопающего — дело лап самого утопающего». С этой пушкой, ты будешь сам себе телохранителем. Кстати: эта крошка так же может стрелять и десятимиллиметровыми. Универсальная. Матовый серебристый револьвер лёг в лапы Мориса и тот неловко взвёл ударный боёк. Сказывался малый опыт обращения с оружием. — Ничего. Привыкну. — Да. Поторопись с этим, братец. Так, и наконец… Наша новенькая. — Техник посмотрел на молодую волчицу, улыбаясь украдкой из-за открытой створки чемодана. — Признаться, твой заказ показался мне странным, но исполнить его в такой сжатый срок оказалось проще, чем я думал. Итак… — Эш вытащил на стол свёрнутый широкий пояс из плотной синей джинсовой ткани и стал разворачивать его. — Ровно сотня метательных спиц из быстрорежущей стали. Сбалансированные, утяжелённые свинцовым сердечником, укреплённые вольфрамовой оболочкой и снабжённые возможностью возврата благодаря тонким струнам. Потянешь за струну и спицу можно вернуть. Серьёзное оружие в умелых лапах. Эти его слова прозвучали как вызов. Келли среагировала на это мгновенно: сходу схватила одну спицу, и одним замахом остановила тонкое остриё буквально в миллиметре от правого глаза Латье. — Полностью с тобой согласна, брат. — Кокетливо прошептала она ему. — В умелых лапах — оружие более, чем серьёзное. Остальная стая, на это лишь снисходительно засмеялась и принялась заряжать своё оружие и магазины. Келли разделась по пояс, совершенно не стесняясь остальных, затем взяла со стола свой набор метательного оружия и оделась в него. Превосходно подогнанный, приталенный пояс сел как влитой, на манер старинного корсета, в которых щеголяли красавицы из аристократических семей в средние века. Хакерша застегнула заклёпки и утянула шнурки, подчеркнув свои великолепные формы. — Мисс Вульфгард, — тихо окликнул её Хесс, сидя на столе и снаряжая очередной магазин патронами. — Ваше поведение слишком… — Вульфгарное!.. — Вдруг влез Хьюго, но тут же опомнился. — Виноват, сэр. — Нет-нет. Ты в точку попал. Не стоит отвлекать группу, особенно «в поле». Это неприемлемо!.. Новый командир старался быть как можно более снисходительным, чтоб не создавать лишнее напряжение между собой и подчинёнными. — Скажите, сэр, часто на вашей памяти, во время операций, вас отвлекали голым телом женщины? Вопрос волчицы бил прямо в десятку, хотя и звучал как шутка. — Помнится… Была у нас вылазка пять с половиной лет назад в небольшом городке Селествиль. — Начал Макс, закончив с патронами и начав разбирать свой ПП. — Нас наняли для возврата украденного железнодорожного состава с каким-то ценным грузом. А живут в том городке одни слоны. Следовательно, груз украли тоже слоны. Их там банда целая была. Мы вооружились крупнокалиберным оружием и пошли в сторону их лагеря. Бой был долгим и изнуряющим, мы бились около суток. Когда у противника закончились боеприпасы, наступало утро следующего дня. Мы быстро сообразили, почему они по нам садить перестали и пошли в атаку. Но не тут-то было! Нас стали закидывать самым мощным, самым ужасным химическим оружием из всех виданных мной, от которого наступали самые жуткие последствия. Слоны стали забрасывать нас своими… Трусами! Потными, грязными, вонючими и отвратительными трусами, скомканными в тугой узел. Их там целая банда была, как я уже говорил. Жили они в полудиких условиях: никакой гигиены, полная антисанитария и повальная грязь. Не мылись они, наверное, пару лет… Потому, что вонь от этой их выходки стояла такая, что глаза просто плавились, а лёгкие сжимались и рассыпались как жухлая трава. Когда их труселянская артиллерия израсходовала свой боезапас, в ход пошла пехота. Здоровенные, грязные и лохмато-косматые слоняры пошли на нас полностью голые в штыковую! А их… Так скажем, «вторичные хоботы»… Наносили нам просто колоссальные психологические травмы! Отряд был почти полностью деморализован, но нас спасли снайперы прикрытия, бившие мелким калибром по их… «Крупным калибрам»… И заказ был исполнен. Но тогда, полегло много наших парней… —…в психушку? Кто это сказал, так и осталось тайной, потому как спустя миг, на весь этаж раздался мощный взрыв хохота всей стаи. Будто граната рванула.* * *
Когда солнце почти полностью село и из бара стали уезжать посетители, заведение закрылось. В обычное время, Свен не стал бы закрываться так рано, но сейчас ему нужна была свободная зона для обкатки волками их снаряжения. Одна пристрелка снайперского револьвера чего стоит. Небольшая стая волков, что расквартировалась в его баре, заняла опустевший задний двор заведения, где они оборудовали стрелковый полигон с мишенями и во всю тратили боеприпасы. Им нужно было привыкнуть выхватывать оружие, перезаряжать его на ходу и, конечно же, метко бить в цель. Хуже всех, дела обстояли у Маркера — его пистолет имел короткий ствол, без нарезок и стрелял крупной дробью из длинного и тонкого патрона. Из-за всего этого, он мог расчитывать лишь на ближний бой. Стрельба дальше десяти метров была сплошным кошмаром, в плане меткости. Келли и Хесс тренироваться не стали, так как оба посчитали это лишним и расположлись на крыше здания, чтоб следить за группой и отойти подальше от шальных пуль. Волчица заслала на территорию ДЕПО одного из своих миниатюрных дронов, которым управляла с небольшого КПК. Он имел максимальное техническое оснащение для сканирования, вертикальные соосные винты для чёткого маневрирования и автоматическую систему датчиков для того, чтоб не врезаться в препятствия. Задачей Келли было разведать местность и убедиться в некоторых мелочах, а Макс пристально следил за всеми, в том числе и за ней. — За все годы жизни, я имел дело с многими типами личностей: от святош, которые даже при смерти и мухи не обидят. — Начал командир проникновенно. — До конченых психов с врождённым лидерским и ораторским даром. И, по долгу службы, мне приходилось защищать интересы и тех, и тех. Как показывает опыт, иной раз, первые — самые опасные. От психов можно ожидать чего угодно… И от этого «чего угодно» всегда можно спастись, если знать противника. А если лень угадывать, то можно просто держаться от таких подальше. Но вот святоши — совсем другое дело. Этих выродков, как правило, общество само делает лидерами, веря в их «мудрость» и «просветлённость». Тянется к ним по своей воле. В итоге, если ликвидировать лидера-психопата, его подкормыши просто разбегутся. Но если устранить лидера-святошу, начинается сущий ад. Кто-то обязательно объединится в секту, делая его мучеником, кто-то начнёт агрессивную пропаганду его идей и ценностей, а кто-то станет маньяком… Потому, что потерял смысл жизни. — К чему этот разговор, сэр? — Спросила Келли, отправив дрону команду автопилотирования. — К тому, что с фанатиками, вроде «Завета» я сталкиваюсь впервые. Как правило, такие как вы, не имееют тактической жилки: им лишь бы побыстрее и побольше умов заразить своей верой. Чтоб деньги рекой потекли. — Хесс стал медленно подступать к волчице. — А ваша экспансия на крупнейшие Полисы Анималии! С точки зрения боевой тактики, этот шаг — просто произведение искусства. Агентурные сети, подмена некоторых горожан, крупные инвестиции и пожертвования… Всего лишь за какие-то десять лет, из разрозненных оборванцев, ваша секта стала сплочённой и круто оснащённой организацией. Поэтому, я хочу знать, выполнит ли «Завет» свою часть сделки, или кинет меня? Хакерша призадумалась на минутку: — «Завет» слишком ценит свою репутацию в… Определённых кругах, чтоб «кидать» их представителей. Так что, рекомендую реже открывать пасть на эту тему. Болтун, сэр, — находка для шпиона. А болтун-наёмник — прибыльная мишень для его конкурента. — Ответила она, явно, ухмыляясь и ткнув коготком в жилистую белую грудь волка. — Я ясно выражаюсь? — Более чем. — А теперь, поговорим о вас. Посмотрите на свою временную стаю, командир… — Улыбнулась волчица и поманила его к краю крыши. — Видите их? Отсюда, они кажутся ничтожными и слабыми, но эти волки — самые лучшие из своей касты. Они в полной мере осознают, что, скорее всего, не вернутся с этого задания, но делают всё, чтоб завершить его. Свою жизнь они ставят на второе место. «Завет» воспитал в них бесконечную преданность с самого рождения, как и у других своих последователей. Среди нас нет тех, кто мог бы попрать честь нашей Святыни. — Но почему?.. Вас ведёт вера? Просто слепая вера? — Знание, мистер Хесс. «Завет Двуликого» ведом знанием. — Хищный взгляд Келли манил его, как огонь в ночи манит мотылька. — Вера — анахронизм. Более, не эффективный. Знание куда убедительнее. — «…нас ведёт его воля, и посох его — наша опора и истина». Я читал. Волчица отошла от Макса, как бы, невзначай коснувшись своим хвостом его лапы. Спустя пару минут молчания, он подошёл к ней сзади и придвинулся к её правому уху своим носом, попутно положив левую лапу ей на живот. Будто ожидая этого, Келли увернулась от белого волка и нанесла ему ощутимый тычок в бок локтем правой лапы. Удар был резким и совершенно не упругим, словно увесистым черенком. Удар немного ошеломил его. Техника уворота и контратаки показалась ему странной, незнакомой. Но вдруг уловил её взгляд: игривый, агрессивный и возбуждённый. Будто дразня, её движения заигрывали с ним, но не подпускали близко. Максимиллиан чётко уловил, чего она требовала, но так же, эта волчица желала увидеть силу. Хесс тут же атаковал, ведь не пристало джентльзверю заставлять даму ждать в томлении. Келли уклонялась от ударов, блокировала, вертелась волчком под неожиданно упорным натиском его резких и острых ударов. Выпады Хесса больше походили на танец, он словно выказывал учтивость, не желая, при этом, отступать. Будто заигрывал. — Скорость и реакция были её предпочтением, но её оппонент был гораздо сильнее и крупнее. Удары её собственных лап пробивали блоки, стремясь травмировать кости, мягкие ткани и суставы, но его конечности оказались куда массивнее и плотнее, чем казались. Пришлось приложить больше сил, чтоб причинить ему боль. С каждой секундой опасные удары проносились всё ближе к его телу. С каждой секундой она дышала в морду всё явственнее и жарче. Он не видел гнева и злости в глазах волчицы. Только странную тревогу, нервозность, сопротивление какому-то внутреннему зову или инстинкту… Не ту спокойную уверенность, которую она источала до этого. Похоже, у неё начался гон — все симптомы на лицо. Тут, в какой-то миг, Хессу удаётся схватить её за запястье и скрутив, повалить её на пол крыши. — Не смей прикасаться ко мне! — Зарычала она. — Ты проиграла. — Ухмыльнулся он ей в ответ, держа её заломанную за спину лапу и практически сидя на ней верхом. — Боже мой, мисс Вульфгард, да вы вся горите. Келли попыталась вырваться из тяжёлого захвата, но попытки были грамотно пресечены. — Чёрт бы тебя собрал, Хесс! Слезь с меня! Убирайся отсюда! — Успокойся, милая… Я знаю что с тобой происходит. — Почти промурлыкал он ей в самое ухо. — «Завет» подавляет в молодых их природные… Позывы… Но тут — на воле — препараты быстро выводятся из вас и гон бьёт вам по мозгам как в первый раз. Усиленно. Говоря это, белый волк прошёл шершавыми подушечками свободной лапы по её талии, стремясь успокоить её. Затем, погладил бёдра и возле хвоста. Лёгкий, горловой, рык волчицы стал понижаться, усиливая вибрацию. Шерсть на её спине и загривке поднялись дыбом. Келли была не просто сердита, фамильярность и наглость Хесса привели её в бешенство. Она упёрлась свободной лапой в пол и стала медленно подниматься, как будто с помощью домкрата. А вместе с собой, она поднимала и оседлавшего её наёмника. — ХЕЕЕСС!!! — Взревела она, как медведица, когда наконец выпрямила лапу и сбросила с себя «наездника». — БЕГИ ОТСЮДА!!! Макс тут же понял, что его ухаживания отвергли, как не достаточно этичные… Вместе с тем, до него дошло, на кого он нарвался: — Ты — племенная!.. Когда она развернулась к нему, её острые зубы были обнажены, высоко заданными вверх губой и носом, глаза налились кровью и явно грозили кровавой расправой. А шерсть уже вздыбилась по всему телу. На этот раз, она не стала обременять себя боевой стойкой. Макс не по наслышке знал, что сторонники «Завета Двуликого» поделены на семь основных каст, среди которых есть чисто волчья каста так называемых «Племенных волков», которые стоят на втором месте по могуществу. Это, своего рода, элитное подразделение организации, где взращивают членов путём селекции тех или иных качеств. Сильные и выносливые волчата, становятся офицерами или солдатами авангарда. Ловкие и быстрые — элитными разведчиками или снайперами. Умные и сообразительны — специалистами прикладных наук. Все эти критерии не обнуляют другие их достоинства, просто они ярче выражены, и их обладатели не имеют права сходиться в пары с представителем другой группы. Но есть ещё один тип племенных, созданный относительно недавно — Берсерки. Начиная с десяти лет, среди детёнышей начинается распределение по типу, и к Берсеркам забирают всех, кто показывает высокий уровень агрессии. Они воспитываются в ужасно строгих условиях, буквально дышат по расписанию. Это выливается в неконтролируемую самими Берсерками злобу. Однако, их воспитание делает своё дело — их эмоции больше им не принадлежат. Их приучивают к психологическим «якорям»: если волчонок злится (а провоцируют их часто), он должен сделать с собой что-то, с чем вскоре начинает ассоциироваться его гнев. Например, причинить себе боль, хоть и слабую. За пару лет такого воспитания, вырабатывается условный рефлекс — боль = злоба. И сейчас, Макс активировал якорь Келли, когда заломил ей лапу за спину. Пока удивление делало своё дело, она одним прыжком накинулась на него и с силой приложила на нагретую, севшим, недавно, солнцем, бетонную плиту. От удара спиной о пол, белый волк потерял концентрацию всего на секунду, но этой секунды хватило, чтоб она развернулала его голову вбок и зафиксировала его в таком положении. Спустя мгновение, рыча и ворча, она вцепилась клыками в его шею, как в мешковину.* * *
Голос Стью слышался мне как будто через стекло: немного глухо, но слова были понятны. Инстинктивно, начал озираться вокруг, чтоб найти его, но видел лишь белую бесконечность вокруг и Порождений моего отца на этом фоне. Я вдруг задумался над словами этого кролика… Ведь в самом деле! Я не могу умереть полностью, но мои мысли и планы на жизнь всё ещё как у смертного — не идут дальше месяца вперёд. Да какой месяц? Я даже не знаю, что буду делать послезавтра. Сосредоточиться не мог, глубоко думать не получалось. Допустим, я вылечу бедную Люси от её болезни — расплачусь с долгом за помощь, избавлюсь от оставшихся в «Норках» враждебных элементов и изрядно наслежу, чтоб отвести от Хоппсов подозрение полиции и «Завета». И покину посёлок. Дальше что? Тут, мне на плечо легла чья-то тощая лапа с острыми, короткими, когтями. Я вдруг понял, что впал в уныние и совсем не заметил, как сел на пол и опустил голову в ладони. Подняв взгляд, я увидел его: то был сухощавый, но крепко сбитый зрелый вампир, буро-рыжей расцветки блестящей шерсти, с розовыми облысевшими ушами и шрамами на перепонках крыльев. Глаза были как в книгах — абсолютно чёрными, будто сам космос. — Меня зовут Арктур, юный господин, — представился он, приложив свободную ладонь к груди и присев рядом на колени. — При жизни, я был лекарем нашего Гнезда. Не бойтесь того, что ждёт вас впереди. Смертные не способны понять бессмертных, по сему, не способны дать вам нужного совета. Но в словах этого кролика есть смысл… И я знаю ответ: мыслить наперёд можно лишь до тех пор, пока вы можете контролировать ситуацию. Чем дальше, тем больше становится возможных исходов и меньше чёткости. Мы были верными слугами вашего отца и теперь, готовы встать под ваше знамя, стоит лишь призвать нас. Мы можем помочь вам, хозяин. Но здесь, взаперти, мы можем лишь ждать. — И как мне это сделать? — Тела, Хозяин. — Ответил он мне, тактично опустив глаза. — Нужны свежайшие мёртвые тела. Не разорванные, не сожжённые, не пожранные. — Я и в первый раз понял, — перебил я его. — Мне не ясно, где я раздобуду трупы… Современный мир практически полностью отрёкся от насилия и убийств. — А как же наши враги, хозяин? Этот голос был тонким и нежным, будто детским. Девочка? Я обратил внимание на обладательницу и увидел совсем молодую вампирицу, подростка. Она сидела позади остальных и её трудно было заметить из-за полностью белоснежного цвета шерсти на белом фоне пространства. Альбинос?! Я поднялся и хотел было подойти ближе, чтоб рассмотреть, но будто угадывая мои мысли, она неуверенно подошла сама. — Как тебя зовут? Она в самом деле была белой как первый снег, но пальцы, стопы, уши, внутренняя сторона перепонок и нос имели нежно-розовый цвет. Бедняжка вся мелко дрожала, не смотрела в глаза и зажималась. — Я Лори, хозяин. — Ответила она. Голос ясно выдавал её страх передо мной, отнюдь не стеснение или смущение, как мне показалось в начале. — Не бойся меня, Лори. Говори. — Если нет возможности добыть тело, то можно попытаться использовать наших врагов. Ведь они здесь тайно и их не станут искать. Конечно, если таковые ещё остались. Сообщив свою мысль, она быстрым шагом убежала обратно и спряталась за одним из других Порождений. — Что-ж… Мысль годная, — прикинул я тихо и обратился к Актуру. — Почему она так боится меня? — Она с рождения была очень болезным ребёнком. А во время нападения на Гнездо, её тяжело ранили. Меня, к тому моменту, в живых уже не было и помочь ей было некому… Ваш отец распустил стаю, но кое-кто отказался спасаться бегством и остался с ним, отстаивать честь нашего дома. Ведь Тамплиеры пришли за нами потому, что мы — «адские твари, что бесчинствуют в ночи». Сбежав, мы лишь подтвердили бы их лживые выдумки. Но нас было слишком мало… Господин поглотил нас, чтоб хоть так спасти. Похоже, предсмертный страх отпечатался в разуме Лори и теперь не отпускает. — Я хочу, чтоб вы представились мне! — Объявил я громко и внимательно посмотрел на этих древних вампиров. — Мне нужны имя, ранг и специальность каждого, кто стоит здесь! Они подчинились сразу. Всего их оказалось двенадцать: • Руфус — глашатай и шпион. Собирал информацию, скрываясь в какой-то «завесе»… Что это, они сами не знали. Пояснили только то, что её наводил отец, чтоб шпионаж был безроигрышным. Это нечто такое, что полностью скрывает обладателя от чьего-либо разума. • Актур — лекарь. Бессмертным редко требовался доктор. Как правило, он не давал умереть жертвам Гнезда от потери крови и изучал анатомию живых, по мёртвым телам. Эффективно. • Лори — просто очень смелая девочка, шестнадцати лет от роду. Получить назначение не успела, но поручения разные уже выполняла. • Валентин — глава стражи. Ну, тут и объяснять особо нечего. Один из сильнейших Низших. В Гнезде ходили слухи, что он хотел бросить отцу вызов в смертельном бою, но они так и не подтвердились. • Адам — гонец дружественного Гнезда. Вот тут я удивился, когда узнал. Оказывается, между Высшими Вампирами вполне могут выстраиваться дружеские отношения, но только дистанционно. То есть, они не могут противиться желанию убить друг друга лишь при личной встрече, а при обмене письмами, вполне могут нормально общаться. Могли. На момент нападения, Адам прибыл за помощью. Однако, опоздал и решил остаться, чтоб мстить за свой разрушенный дом и убитую семью. • Нисса — мать Лори. Как оказалось, она пряталась за ней. Нисса — охотница стаи и добывала кровь для тех, кто не мог сам: сироты, раненые, покалеченные… В ту злополучную ночь, её не было рядом и Лори умерла в одиночестве (не считая общества моего отца). Не желая мириться с этим, Нисса отдалась ему добровольно, чтоб остаться с ней навсегда. • Салазар — Советник Хранителя Гнезда. Бывший глава стражи и тоже один из сильнейших Низших вампиров. Его роль сопоставима с ролью министра обороны и премьер-министра одновременно. Один минус — в бою он лишился правой крылолапы и не мог больше возглавлять армию. Его опыт был слишком ценен, чтоб оставлять его не у дел, поэтому он стал вторым по главенству. • Бальтазар — один из так называемых «Опустошителей». Такими, вампиры рождались лишь в соотношении один на сотню тысяч или реже. Это частичная рудиментарная мутация. Как известно, бактерии «Алого Света» были во всех вампирах и передавались по наследству, но подразделялись на два подвида. Условно назовём их альфа (королевский штамм) и омега (низший штамм). Однако, из-за того, что это всё-таки родственные виды, от двух носителей штамма омега вполне мог появиться на свет носитель альфа штамма, но это было чрезвычайно редко. Так вот, «Опустошители» — это результат не понятного мне процесса, когда на свет появляется ни то, ни другое… А нечто среднее, но с уклоном в сторону омега-подвида. От Высшего, в нём только живучесть и голосовой резонирующий «горб» на верху спины. Такие полукровки считались изгоями, уродами… Их изгоняли или убивали сразу после рождения, потому, что став взрослыми, эти вампиры становились угрозой для своего Гнезда. Трикстерами. Отец нашёл одного такого совсем крошечным и воспитал в строгости, чтоб сделать из него сильного члена стаи, без стремлений к разрушению, которые присекал на корню. Актур сказал, что для моего отца, Бальтазар был как родной сын, хотя тот и показывал иногда свой норов. Из голосовых способностей, он имел лишь мощный крик, который вырубал или убивал целую толпу врагов. Что ж… Похоже, у меня есть сводный брат. И довольно опасный. • Роза — ещё одна охотница. Одна из старших в Гнезде. На момент смерти, ей было больше восьми сотен лет. Низшие редко доживают до такого возраста, в основном, погибая от лап рыцарей и охотников на вампиров. Это была жилистая и высокая мадам, с мелкими и средними шрамами по всему ярко-рыжему телу. На секунду, мне показалось, что она красная. Чернота её глаз буквально источала многие века битв и лишений, но речь была учтивой. При коротком разговоре, мне почему-то почудились отголоски тоски в её голосе… Не простой, а какой-то особой. Древней, далёкой и жгучей, как солнце. • Фергус — верный мажордом. Чопорный, вежливый, педантичный и сухой на эмоции, слуга покойного папаши. Изначально, он мне показался эдаким горделивым зазнайкой, с ровной осанкой, высоко задранным носом и походкой статуи. Однако, пообщавшись с ним, я понял, что его эмоциональная жадность, назовём это так, трещала по всем швам. Да, свою щенячью радость он скрывал хорошо, но при этом, этот вампир был похож на передутый шар. Вот-вот лопнет, от распирающих его чувств. Чему он так радовался, я так и не понял. А спрашивать не стал… Мажордом — это личный слуга Хранителя Гнезда. Он подчиняется Высшему напрямую, и только ему. Это были все, кто сохранился во мне. Оставались только Келл и Барбас, которые «выпали из повозки». Судя по словам Актура, отец назначил этих вампиров палачами. Это не хорошо… Очень нехорошо. Пока раздумывал, потихоньку стал приходить в себя. Ощущение странное. Будто из моего поля зрения стало появляться второе поле зрения. Словно бы я смотрел проекторное кино на полотне, и вдруг посреди этого полотна стала расти дыра, увеличиваясь с каждой секундой и показывая то, что творится вокруг на самом деле. И это происходило не только со зрением, а со всеми органами чувств. И тут, мне вдруг стало больно. Очень больно! Просто чертовски, мать его, больно! Левое предплечье огнём горело! Я кое-как проморгался и увидел, что нет у меня никакого левого предплечья… Да и лапы левой, вместе с доброй половиной крыла. — Какого чёрта?! Где моя конечность?! — Рэд?.. — Донёсся до меня какой-то высушеный голос, точно, принадлежащий Стью. — Рэд, это ты? Точно ты? Я поднял глаза на него и увидел как тот стоит, приняв боевую стойку для круговой защиты. Одежда на нём была рваная ВСЯ, кое-где виднелись неглубокие, но явно серьёзные царапины. В лапах он держал здоровенный тесак, а на полу лежали стреляные ружейные гильзы и, судя по всему, ставший бесполезным, дробовик. Я огляделся вокруг: стены позади, пол и потолок были забрызганы моей кровью. Откромсаная лапа валялась в паре метров от меня, с куском крыла, в углу комнаты. Намордник, измятый и погнутый, лежал у выхода. Из моей груди торчала здоровенная игла с тянущейся от неё трубкой, докачивающей в меня кровь. — Что тут случилось?.. — О, хвала Богу! — Облегчённо вздохнул он и выронив клинок, подошёл ко мне, хромая на правую стопу. — Мы оба тебя недооценили. Перед самым моментом смерти, ты едва смог обратить одну лапу обратно, она стала меньше и ты вырвал её из крепления. Я заметил это слишком поздно и вытащил из стенного шкафа оружие. Тоже слишком поздно. Свободной лапой ты содрал намордник и крикнул, едва не вырубив всё освещение и меня. Я промазал в тебя несколько раз, но в конце концов, отстрелил тебе конечность по самое плечо. Боль выбила тебя из колеи и это дало мне время, чтоб приложить тебя прикладом. Всё же, ты был прав — твоя слабость сделала своё дело. Вырубить другого тебя было легче, чем казалось — понадобилось только разломать о твою голову дубовый приклад. В общем, как бы там ни было, дело сделано… Хоть и не всё прошло гладко. От услышанного я даже присвиснул. — С тобой-то всё хорошо?.. В крови моей, надеюсь, не измазался? На это он лишь сдавленно хмыкнул и принялся освобождать меня из пут. — Нет, только халат испачкал. Но, похоже, это ерунда… А лапу я слегка подвернул, всё нормально. — Попади хоть капля, «Алый Свет» сожрал бы тебя изнутри, старик. Когда кровь Люси была перекачана в меня полностью, а последний замок открылся, я слез с лежака, вынул иглу из сердца и принял стоячее положение. Но вдруг перед глазами всё куда-то поплыло и я тут же упал на пол. Мои силы таяли на глазах, я едва мог держаться в сознании. А спустя пару секунд, стал обращаться назад — в крылана. — Что-то не так? — Заволновался Стью, но я понимал, что происходит. — Кровь для меня чужая… Моё тело едва справляется с нагрузками, из-за нехватки собственной. Принеси мою лапу, только не трогай её! — Где она? — Там… — Указал я на один из углов. — В углу. Кролик подобрал обронённый тесак и наколов на неё мою конечность, притащил мне. Пока он хромал туда и обратно, я уже принял свой дневной облик. Но не потому, что был день, а потому, что концентрация экзотоксинов «Алого Света» в моей крови стал критически низким. Как и кислород, и глюкоза, и всё остальное, что держит меня на плаву. Благо, что кровь Люси частично снабжает меня необходимыми веществами… Сил совсем не было, я только и смог, что сидя приложить свой фрагмент на место и ждать. Прошли томительные две минуты, но процесс регенерации не начинался. Я решил подождать ещё, но даже спустя пять минут, результата не было. Это нехорошо. — В чём дело? — Стью, похоже, волновался за меня даже больше меня самого. — Почему не заживает? — Поздно. Придётся ждать, когда… В общем, придётся ждать некоторое время. Я совсем не в форме. На том и порешали. Лапу мою решено было хоть как-то приделать на место. Для этого, кролик нацепил несколько слоёв резиновых перчаток и полный передник из толстого полиэтилена, который был вынут из ниши в стене. Но она тут же закрылась и стена вновь стала монолитной. В процессе всего действа, я стонал и орал благим матом, потому как этот эскулап не озаботился об анестезии. Понять его, конечно, можно… Но сейчас я был очень восприимчив к препаратам. Старый кролик латал меня мебельным степлером, и всё приговаривал: «До свадьбы заживёт, Рэд», «Терпи. Тыжмужик!!!». Начал он с костИ, чтоб она, как мой естественный каркас, не давала лапе болтаться. Почему-то было как-то слишком больно для тонких скоб… Видимо, моя нервная система слишком привыкла к эндорфинам вампира и без них, мой болевой порог нехило так упал. Мне словно гвозди в лапу вбивали. Начали вспоминаться бессонные ночи в карцерах «Чёрной Короны», Лебовски с плазменным резаком, адская боль в ладонях и ступнях, запах моей же обгорелой плоти… Конечно, Стью хочет помочь и делает это с немалым риском для своей жизни… Но БЛ***!!! КАКЖЕБОЛЬНО, МАТЬВАШУ!!! Закончив с костью, он перешёл к мягким тканям. Точнее, хотел перейти, но тут нас обоих ждал облом: а нет мягких тканей! На месте попадания дроби, был участок оголённой кости, без полагающегося мясца, так что там сшивать было нечего. Хорошо, что кровотечение успело остановиться до потери сил, а то проблем было бы куда больше. Недолго поразмыслив, Стью придумал кое-что и вытащил из стены небольшую пластиковую бутылку со спиртом, скальпель и супер-клей. Положив всё, кроме бутылки, на столик рядом со мной, старый кролик занялся мытьём помещения. Он начал смывать пятна моей крови со стен и потолка спиртом так, чтоб всё стекалось в угол, помогая тугой струёй из бутылки. Затем, когда дело было закончено, закинул туда же всю окровавленную одежду. И поджёг с помощью извлечённого из осечного патрона капсюля. Огонь вспыхнул знатный: синий, с золотой коронкой и едва видимый. Хороший спирт… Всё сгорело без дыма, оставив в том углу большое грязное пятно. После, он вернулся ко мне: — На поле боя, в молодости, мне часто приходилось латать раненых. — Начал он вводить меня в курс дела, пытаясь унять дрожь от волнения. — Зашивать раны было тяжело и долго, поэтому наше командование стало выдавать медикам супер-клей, вместе с иглами и нитями. В моей практике было много ран… Я видал такое «мясо», что даже тебе не снилось. Так что, сейчас я подлатаю тебя, как в старину — я тебя склею. Вот тут мне отчего-то стало страшновато, я даже уши к голове прижал, а голову втянул в плечи. АСтью будто стал похож на доктора Смерть. Он уложил мою культю на столик и принялся брить края расчленения скальпелем. Ювелирная работа! А я стонал и тихо вздрагивал от каждого касания крошечного лезвия, начиная воображать сущие ужасы. Как же я жалок! Если вассалы отца видели это, небось ржали в голос… Но всё обошлось. — Рэд, ты ведь доверяешь мне? — Вдруг выдохнул он натужно. Я сходу даже растерялся от такого вопроса: — Конечно!.. — Ты можешь объяснить мне, КАК ты собрался лечить мою дочь? Я понимаю, что ты учёный-биолог, что я простой полевой врач, и мои знания дальше «оторви и выбрось» не идут… Но я постараюсь понять. А пока, я очень волнуюсь за неё. Я не знаю того, что ты собрался делать, только знаю, что это как-то связано с твоей кровью. А этот мизер вгоняет меня в растерянность, потому, что ты сам сказал, что «Алый Свет» может меня сожрать. Тут я выпал в осадок… Чёрт возьми! Какой же я кретин! Обрывки информации о штамме в моей крови, небось, породили в головах четы Хоппсов кучу неприятных домыслов. Как там говорят: «Половина правды — как половина трупа. Утащить можно в два раза дальше». Домыслы, небось, породили ещё больше домыслов… — Прости, Стью… Совсем не принял это к сведению. Конечно расскажу. Ты самогон гнал? Ну, или вино делал? — Я и сейчас иногда этим балуюсь, — ухмыльнулся этот старый чёрт. — Иногда. — Так вот. Самогон и вино содержат алкоголь — этиловый спирт. А появляется он, когда особые бактерии поглощают сахар из сырья. Спирт — это продукты их жизнедеятельности и он для них смертелен. В моём теле происходит почти то же, но в более серьёзных масштабах. «Алый Свет» — это колония сверхразвитых, симбиотических бактерий. На поверку, они опережают остальные бактерии на многие триллиарды и триллиарды поколений в эволюционном развитии. Сами по себе, они чрезвычайно уязвимы и слабы, но найдя носителя, делают его практически бессмертным. Однако, тот должен быть совместим с ними. Питаясь кровяными тельцами хозяина, они выбрасывают в кровь продукты своей жизнедеятельности — экзотоксины. У обычных бактерий они, как правило, токсичны… А тут — наоборот. Чрезвычайно полезны! Эти токсины впитываются клетками организма, приводя сам геном к скорой эволюционной мутации, повышая уровень выживаемости и выводя из тела абсолютно все вредные элементы. Это лечит все болезни, продлевает срок службы организма, исправляет патологии. Однако, есть и отрицательные свойства — побочный эффект. Так как «Алый Свет» весь срок своего существования, как вида, был только в вампирах, то со временем, он изменился для лучшей совместимости именно с вампирами. — Эти вещества обратят Люси. Я прав?.. — Закончил он за меня вопросом, продолжая латать мою лапу. На пару мгновений я затормозил с ответом и украдкой посмотрел в глаза Стью. В них не было беспокойства, не было волнения, не было страха за свою плоть и кровь… Стоило бы сказать, что там не было ничего, но кое-что я всё-таки разглядеть сумел: надежду. Я словно смотрел в опустевший ящик Пандоры, когда взглянул на этого старого бесстрашного кролика! В нём не было злости, подлости, горя, боли, отчаяния и так далее… Однако, через замызганный кровью полный передник с небольшим «иллюминатором», я видел в нём зачаток надежды, который мне предстояло взростить в его душе, как он сам взращивает семена из года в год. — Экзотоксины — сильный концентрат. — Ответил я ему наконец. — И в чистом виде, они — есть то, что делает из меня Высшего Вампира. Для Люси я разбавлю их плазмой её же крови. Поэтому, нет. Не обратят. Не волнуйся на этот счёт. Созданные на девяносто девять процентов из её крови, эти экзотоксины будут обладать максимальной совместимостью с её организмом, поэтому излечат твою дочь быстро. Он слегка замешкался, услышав мой ответ, и едва слышно выпустил воздух из груди. И тут, я вдруг понял, что все силы вампира, что были в моём арсенале, испарились: я снова стал слышать как обычно, без эхолокации; наступила физическая слабость, ночной голод пропал, исчез мой крик. И плюс ко всему, я больше не мог обратиться в свою хищную ипостась. — Вот и всё!.. — Вдруг воскликнул Стью и отошёл от меня. — Это временное решение, так что ты особо не напрягайся. Отвалится лапа при детях — уволю! Последние слова он произнёс в шутку, конечно, но я был слишком занят размышлением, чтоб оценить её. По итогу, моя лапа выше локтя была сцеплена костями на паре скоб, плоти вокруг этого участка попросту не было. Края шкуры были выбриты и на голую кожу была надета самодельная манжета из той бутылки и проклеена, чтоб не сползла. Получилось нечто вроде муфты. Смотрелось это жутко, но боли не было и сулило успешную регенерацию, когда силы вернутся. Если вернутся… Чёрт его знает, как на мне отразится эта «афера». Я же совсем плох до тех пор, пока донорскую кровь не поглотит «Алый Свет» и не выработает экзотоксины. С их помощью я излечусь сам, подлечу Стью, верну силы и, наконец, приготовлю лекарство для Люси. А пока… Пока я беспомощен, и слабее новорождённого мышонка. Даже не знаю, надолго ли. Не попасть бы в переплёт…* * *
В доме стаи Волкасов вечер наступил как-то скоро, Джек всеми силами старался не показывать эмоций и просил о том, чтоб время затянуло наступление этой поры ещё ненадолго. Но в жизни так уж устроено, что не все молитвы долетают туда, куда они адресованы. Вечерело, и стая по одному стала возвращаться домой и радостно здороваться с, почему-то грустным, Саймоном — старым другом семьи. А также, знакомиться с Джеком. Его многие принимали за подростка из-за маленького росточка и здоровались соответственно: кто постарше — теребил за макушку и уши, кто помладше — очень активно тряс, здороваясь за лапы. Видя в их глазах, ставшие обыденными, радость и счастье, Джек не хотел очернять их день, но положение обязывало. Он изо всех сил старался не показывать эмоции, однако маску поддельной радости было даже не поднять. Не то, что на морду надеть. Дэвид вернулся позже всех. Ждали его одного, так как Лебовски решительно настаивал на членах всей семьи при оглашении вестей. Когда все переоделись, немного отдохнули и помылись, Джек встал у центра залы на первом этаже дома и стал созывать волков и волчат. Рассаживаясь вокруг стола, они поглядывали на кролика с лёгким снисхождением, как на детёныша, который хотел рассказать выученный стишок. Однако, в ответ встречали взгляд полный какой-то внутренней боли, и тут же переставали умиляться. Когда все собрались, он начал: — Прежде чем начать, позвольте представиться… — Начал он, прочистя горло. — Меня зовут Джек Севейдж. Я лично знаком с вашим вожаком — Натаном, вот уже около десяти лет. Он знал меня с юношеского когтя и воспитал во мне и моих соратниках все основы, которые должен знать любой агент. Теперь, благодаря ему и не только, я — новый глава «Чёрной Короны». Мы с Полковником не прибыли бы в Зверополис без веской причины, так как это чрезвычайно опасно. Мы здесь… — Притормозил он, беря кейс от Саймона. — Мы здесь для того, чтобы лично сообщить ужасную, и вместе с тем важную для вашей стаи, новость: восьмого июня, в час ноль восемь утра… Натаниэль Волкас был убит. — Это предложение так и не удалось произнести без скрипа в голосе. — Я приношу вам всем глубочайшие соболезнования, его смерть — невосполнимая утрата для всех нас. Он пал смертью Героя в бою с Ромуилом Эдвардсоном. Подозреваемый в его смерти сейчас разыскивается и когда будет найден, его будут судить по всей строгости законов «Чёрной Короны»!.. Сказав это, Джек открыл кейс и достал из него футляр из дерева, со стеклянными панелями. В футляре блестел сложеный, треугольником, флаг из белоснежного шёлка со знаменем отряда Высших Офицеров «ЧК» из чёрно-золотой нити: трёхглавый волк, символизирующий честь, доблесть и отвагу. Поверх флага сверкала боевая медаль за проявление всех трёх качеств: исполненный из платины шестиугольник с острыми краями, с треугольным самоцветом чёрного бриллианта по центру. Над камнем была высечена надпись «за непоколебимость, храбрость и отвагу». Под камнем же, были выбиты два скрещённых клинка. Такими медалями награждались лишь единицы за всю историю существования «Чёрной Короны»… Конкретно эта медаль была двух типов: с голубым бриллиантом и с чёрным. Отличием было то, что последний, к сожалению, получали только родственники героя. Услышанное стало для этих волков настоящим ударом. Когда Джек поднял глаза, то в прямом смысле увидел, как рушится их мир: жена Натана — Барбара, так ждавшая его возвращения больше десяти лет, расплакалась и тут же рухнула в обморок, благо её успели поймать. Старый дядюшка Шон схватился за сердце, стоная и тяжело задышав. Дети заплакали, опустив в пол головы, прекрасно понимая, что деда они так никогда и не увидят вживую. Все родные и близкие тут же ощутили всю горесть и тяжесть бытия, без дорогого сердцу зверя. А Джек… Джек пока поставил полупустой кейс подле себя и низко поклонился, протягивая им символ. — Простите!.. — Взмолился он тихо, продолжая стоять в такой позе и проливая слёзы со всеми. — Я не сумел верно оценить угрозу. Простите меня!.. Так он простоял минут пять, пока все пытались прийти в себя от услышанного. В конце концов, к Джеку подошёл Дэвид и мягко разогнул его, приложив огромную для кролика лапу к его груди, попутно забирая футляр. — Прошу, мистер Севейдж, встаньте… — Попросил он. — Спасибо вам за вашу храбрость и ваши слова поддержки. Скажите, когда мы сможем увидеть его? — Прости, Дэвид, — вмешался Лебовски, подойдя к ним. — «ЧК» сейчас переживает очень плохие времена. Убийца, при побеге, истребил сотни животных… Это и учёные, и солдаты. При попытке поимки, погибли ещё шестьдесят бойцов, включая твоего отца. Я — единственный выживший. Включая меня, у нас живо порядка сорока процентов всех силовиков… Наша обороноспособность готово вот-вот разойтись по швам. По пути сюда, мы едва не погибли сами. Прости, сынок… Тело Натана некому доставить, он будет захоронен там же, где родился. Со всеми почестями, уверяю. Волк утер слёзы и кивнул: — Да… Да. Я понимаю. — Но тут он вдруг замер на миг и задумавшись, спросил: — Кто этот Ромуил? Как он смог перебить столько солдат? — Это секретная информация, мистер Волкас. — Выдавил из себя Джек. — Увы. Директор был мягок, но строг с этим. Хоть эта стая и числилась в списках лаборатории как спящие агенты, но пока в них нет нужды, нельзя посвящать их во всё. Спать все легли рано. Многие за день вымотались физически, но к этому теперь прибавилась и эмоциональная усталость. Саймон с Джеком устроились в пустующей комнате Натаниэля. — Джек, — вдруг едва тихо подал голос росомаха. — Твои слова — правда? — Конкретнее, пожалуйста. — То, что Натан был твоим инструктором. Кролик повернулся на спину и помассировал мордашку двумя ладонями. — Нет, Саймон. Натан был для меня не просто инструктором. Он был для нашего отряда новобранцев всем. Я поступил в одну из наших закрытых военных академий, когда за мной пришли. Мне тогда было… Лет пятнадцать, наверное. Меня забрали из дома практически силой и отдали на службу. Честно, я не ненавидел наши силовые структуры, просто недолюбливал… Поэтому, быть простым рядовым я тоже не хотел. Я поставил перед собой чёткую цель: любой ценой стать офицером в кратчайшие сроки. Пусть даже самым младшим, но мне было необходимо вырваться из рамок, в которые меня загоняли. Но я был слишком мал и слаб. До полной хирургии тела, внешне я очень отличался от абсолютно всех животных «ЧК». Кого-то это злило, кого-то пугало, а кому-то я нравился… Порой, даже слишком нравился. На меня положил глаз один шакал. Его имя никогда не забуду: сержант Алексо Гвебер — командир охраны сетевого уровня. Перед отбоем, в столовой, когда мы стояли в очереди за ужином, он стал приставать ко мне. Начал с пахабных взглядов, потом перешёл к почёсыванию когтями моей макушки. Я дал ему по рёбрам локтём, просто чтоб отстал, но это его лишь раззодорило, и тут его лапа легла мне на зад. Знаете, Саймон, в жизни каждого зверя наступает серьёзный переломный момент… И от нашего выбора в этот самый момент, зависит вся дальнейшая жизнь. Эффект бабочки, мать его!.. Вроде, мелкое решение, но последствия с течением времени становятся всё серьёзнее и серьёзнее. За какую-то десятую долю секунды в голове пронеслась мысль: Если оставлю эту его выходку как есть, не быть мне офицером, а быть его игрушкой. Надо что-то делать. И я сделал! Я развернулся и сразу врезал ему в солнечное сплетение, чтоб он не мог разогнуться. А после, вызвал на поединок перед полсотней сослуживцев и камерами видеонаблюдения. А в бою, вцепился ублюдку в горло зубами спустя уже десять секунд. Разорвал шкуру и разворотил ему трахею, заливая фонтанами крови всю арену. Когда он умирал, я чувствовал, как его пульс постепенно утихает, а дыхание замедляется. А кровь всё не останавливалась. Знаете, как меня тогда прозвали? Джек Дикарь. Джек Потрошитель. Первое прозвище и стало моим нынешним именем. После этого, меня взял к себе Натаниэль, чтоб я не сошёл с ума… Первое убийство далось мне очень легко, полковник. Даже не смотря на такой способ, шок и нервное перенапряжение нахлынули на меня позже — когда я наконец осознал, что произошло. Меня дико трясло три ночи подряд, сердце то и дело сбивалось с ритма, температура скакала как бешеная. Натан сказал мне тогда: -«Если ты себя так чувствуешь, то ты не убийца, ты солдат. А разница есть». В тот день я решил для себя пробиваться дальше и дальше, пока меня не убьют. Или пока сам не сдохну.* * *
Хес приходил в себя тяжело, его разум прояснялся медленно и натужно. Будто белый волк всплывал на поверхность из-под толщи тягучей смолы. Когда он наконец открыл глаза, то сразу вспомнил, что произошло, но лучше всего ему запомнились глаза Келли: налитые неуправляемой яростью, с дико расширенными зрачками, в которых ярко отражались красные отблески заката. В горле першело, шея ужасно зудела, однако он был крепко зафиксирован в постели и не мог почесаться. Волк попытался встать, но не смог и этого. — Лежите, мистер Хесс!.. — Спохватился Маркер, что клевал носом недалеко. — Вы потеряли много крови. Я наложил прочные швы, но рану беспокоить нельзя. — Ке-лли… Говорить было больно, как при ангине, но вожак хотел спросить о случившемся, не смотря на боль. — Вы, практически, в полном порядке, только крови много потеряли. Раны на шее, как ни странно, аккуратные и не рваные, но что ещё необычнее: мне пришлось применять электронный коагулятор. Неудачную профессию вы выбрали, раз уж страдаете такой серьёзной болезнью. Глаза наконец прояснились и Макс увидел, что находился он в пустой комнате, прикованный к обычной раскладушке с плотной повязкой на шее, а рядом возвышалась капельница с донорской кровью, катетер которой входил в лапу. — Какой блезнью?.. — У вас гемофилия, босс. Кровь не сворачивается. Совсем. Едва смог вас спасти. Когда я оперировал, то ненадолго пережал крупные сосуды и артерии, включая сонную, и поставил вам полумуфту, чтоб нормализовать кровоток к мозгу. Но уже при этом, из капилляр без остановки шла кровь… Если бы я проигнорировал это, мы с вами сейчас не говорили бы. Даже сейчас я опасаюсь, что шов не сдержит кровь. — Нет… — Тяжело выдохнул белый волк. — Нет у меня гемофилии. Меня уже много раз… Много раз резали и стреляли. Где Келли? — Тогда, я умываю лапы. Вывод я сделал, опираясь на факты. — Ответил Морис и встал, чтоб покинуть комнатушку. — Келли сейчас отходит от транквилизаторов. Мы её изрядно накачали, чтоб вытащить вас из её смертельных объятий. Она могла вас попросту сожрать. Чем вы думали, когда злили её? — Проваливай… Маркер… Сил у Хесса не было почти совсем, а эта короткая беседа и вовсе его вымотала. Медик понимал это и не стал допытывать пациента. Выйдя в коридор, он запер вожака и встретился со Свеном. — Как он?.. Жить будет? Голос Архивариуса был строгим и категоричным. Будто, если что, то он сам войдёт к нему и раздавить как муху, чтоб не терять времени. — К утру будет готов. — Тупоголовые наёмники!.. — Гаркнул бегемот и развернувшись, утопал прочь.* * *
Спустя четыре часа бесцельного ожидания, я почувствовал себя немного лучше. Совсем чуть-чуть… Лапу я до сих пор не чувствовал, значит говорить о чём-то касательно регенерации ещё рано, но голова больше не кружилась, проснулся какой-никакой аппетит, выровнялся пульс и я мог трезво мыслить. А это главное! Кстати, о моей культе. Стью грамотно замаскировал почти полное отсечение под пластиком бутылки, плотно замотав всё* * *
Джек никак не мог заснуть, хотя тоже очень устал за день. Лёжа с закрытыми глазами, он улавливал тихий плач Барбары и волчат за стеной, а вот Саймон был в полной отключке поперёк пола. Тихо поднявшись с места, он ловко перепрыгнул через росомаху и вышел на балкон. Ночь в Тундра-тауне казалась волшебной: несмотря на зимний климат района, влажность воздуха была относительно низкой, поэтому на улице была терпимая температура. Мирриады звёзд в небе образовывали сотни созвездий, а большая голубая луна освещала землю как гигантский фонарь. Длинный открытый балкон, что растянулся на весь профиль дома, находился на четвёртом этаже, поэтому с него можно было любоваться местностью, видя весь громадный район практически до самых холодильных установок, что заменяли собой горизонт. Полосатый кролик запрыгнул на перила балкона и сел, свесив лапы вниз. Приятный, с морозцем, воздух покалывал в носу, а клубы выдыхаемого пара, размеренно и лениво «утекали» прочь. — Доброй ночи, Директор… — Раздался голос Дэвида недалеко. Волк стоял оперевшись о бортик, в пяти метрах, укутанный в плед и пьющий что-то горячее из кружки в лапах. Джек предпочёл скрывать от него взгляд, потому как на ночь он снял контактные линзы и вставные челюсти. — Доброй, мистер Волкас. — Зовите меня просто Дэвид, сэр, — отозвался тот. — Тоже не спится… Дэвид?.. Волк лишь едва слышно скрипнул зубами. — Волчат едва успокоили… Маму и дядю чуть удар не хватил. Да. Мне не спится. Мне ОЧЕНЬ не спится!.. Последние слова он буквально выстрелил из себя, при этом пальцы, державшие кружку, явно напряглись, а хвост нервно задёргался. — Саймон говорит, что злость полезнее отчаяния. — Обратил кролик внимание на состояние Дэвида и сел, подойдя ближе, но всё же не мог поднять на него глаз. — Но ты постарайся успокоиться, хорошо?.. И послушай, что я тебе скажу. Ты можешь злиться или можешь горевать, но ты не имеешь права поступать опрометчиво из-за этого. Натан безмерно гордился своей стаей и тобой, в частности, Дэвид. Он понимал, что создание семьи — это огромный и очень ответственный шаг. Особенно, когда знаешь, что однажды её придётся покинуть. Но это не отменяет того, что теперь ты — вожак стаи. Ты — глава своей семьи. К тому же, ты ещё и офицер полиции, не позволь боли пошатнуть себя. — Вам легко говорить, сэр. — Кружка в его лапах мелко затряслась, а из мохнатых пальцев показались чёрные кончики когтей. — Куда катимся?.. Я думал, что предел безумия мира — это кролик-коп, который затесался в наших рядах. Та ещё выскочка… Но кролик, ставший главой сверхсекретного подземного Полиса! Как так?.. Где мы свернули не туда? Собранность Дэвида улетучивалась на глазах. Джек понял, что отчаяние в нём настолько сильно, что тот пытается перевести тему на что-то, что помогло бы сбросить кипящий в нём гнев. И конфликт со зверем, заведомо слабым, на этот миг был лучшим решением. — Я убил Джона. В поединке. Волк был ошарашен этой новостью, он посмотрел на кролика немного настороженно и с опаской, потому что сам факт убийства просто не укладывался в его голове как концепция. Да ещё и убийца — кролик. Практически, безобидный зверёк. — Вы?.. — Не суди зверей только по внешности, Дэвид. Не все они те, кем кажутся на первый взгляд. Расскажи про того кролика, который коп. Мне стало любопытно. — Ну… Раньше профессии среди горожан нашего города были распределены ориентируясь на их физические данные. В полицию поступали служить сильные и выносливые, реже быстрые. Основным критерием был размер. Начиная от волков, заканчивая слонами. Но несколько лет назад, наш мэр запустил свою программу «Равные возможности для разных зверей». Результатом стало то, что у нас появился офицер ну совсем уж некрупного росточка. Примерно с вас, сэр. Джек на это лишь вяло ухмыльнулся. — «У каждой профессии есть свой размер. Вот например, вот например…» О, прости. Я отвлёкся. Продолжай. Песенка прямо в тему. — Так вот… Эту крольчиху зовут Джуди Хоппс, её поставили лепить штрафы на парковках, шеф постоянно на неё срывался и загружал работой выше ушей, но стоит отдать должное… Как-то она возвращалась в участок несколько раз, чтоб зарядить свой терминал бобинами с пустыми бланками. В общем, старалась. Некоторая часть её зарплаты, конечно, зависела от количества штрафов, но старалась она не поэтому. И это было видно невооружённым глазом. Её глаза горели рвением и желанием до недавнего времени. — И что произошло? Дэвид поправил спадавший с плеча плед и допил, явно остывшее, содержимое кружки. — Она раскрыла главное происшествие Зверополиса — похищение двенадцати горожан из разных частей города. И все они — хищники. Оказалось, что мэр Златогрив собирал их в заброшенной клинике за городом. Я лично участвовал в его аресте, но нашла его именно Хоппс. На пару с каким-то лисом… Фамилия, кажется, Уайлд… Да. Точно. Ник Уайлд. — Ох-хо-хох… Возраст не спросил?.. — Вдруг сипло спросил Джек и опустил голову. — Нет. На вид, лет тридцать… Может чуть больше. В общем, после этого скандального дела, Департамент созвал пресс-конференцию, где Хоппс дала интервью, после которого, наша жизнь… То есть, жизнь хищников, превратилась в сущий кошмар. Травоядных подавляющее большинство в столице, нас теснили везде. Начиная от школ, где на хищных детёнышей, травоядные сверстники едва ли не в открытую с кулаками бросаются. Заканчивая улицей, где тебя может облить словесной грязью всякий поперечный. Наших только значки и спасают. В общем, будете гулять по городу, присматривайте за дядей Саймоном… — За него не волнуйся, он может за себя постоять. И крепким словцом, и крепким кулаком. — Я не о том… Нельзя, чтоб его спровоцировали. Зверополис сейчас как протекающая бочка с бензином — одна искра и всё взлетит на воздух. Ходят слухи, что хищники дичают из-за какой-то болезни. Если дядя Саймон её подхватит, нам всем придётся туго. Поэтому, последнее что нам нужно, это взбесившаяся росомаха. — Я тебя понял. — Джек уткнулся мордой в свои ладони и тяжело вздохнул. — После всего случившегося, пост мэра временно заняла его заместитель — Аврора Барашкис. До следующих выборов, она будет «у руля». Леодор Златогрив пока сидит в следственном изоляторе в нашем участке, до выяснения обстоятельств. После этих слов, повисла гнетущая тишина. Будто говорить больше было не о чем… Но неконтролируемый язык тела волка, подсказывал Севейджу, что Дэвид хочет о чём-то спросить, но не знает, с чего начать. Мнётся и волнуется. — Дэвид, у меня к тебе просьба, — подал голос кролик, спустя пару минут. — Прошу, веди себя как обычно. Нельзя, чтоб кто-то узнал о твоём горе, это может повлечь утечку информации. — Я не знаю, как. — Ответил Дэвид и посмотрел на Джека глазами, полными скорби и тоски. — Это для меня ново, как и для всех нас. Поймите, мы не привыкли к утратам. Это там, за пределами утопичных Полисов, идёт борьба за выживание! Это там, за границей мира и процветания, стоит чуждая нашему миру реальность! Наш же мир, стоит на основе, которая говорит нам: «Можно жить без войн, без убийств и зла!». Зачем вы принесли эти беды сюда? За что вы так с нами? За что? Ведь вас даже существовать не должно! Крики могли бы разбудить домочадцев, но закрытые окна и двери полностью заглушали их голоса. — Я знаю, Дэвид!.. — Выкрикнул Джек, смотря в глаза волка, показывая себя ему, чем он заставил его осесть на пол балкона. — Посмотри на меня! Посмотри в мои глаза, посмотри на мои зубы! Я знаю, что я не должен существовать, но я существую! Пусть будет злая воля или любящее сердце, я существую благодаря этому и этого не отменить! — Что… Что вы такое?.. — Я не знаю! Зови как хочешь, но не это сейчас важно! Сейчас речь о тебе, твоей стае и твоём городе! Только вы имеете значение! Да, я принёс с собой боль, горе и страдания в этот дом, но твоё дело — выдержать это и стать для своей семьи достойным примером, опорой и вожаком! Я не принадлежу Зверополису и никогда не буду ему принадлежать, хотя у меня и были все шансы родиться именно здесь! Теперь же, я всецело — создание «Чёрной Короны», как твой отец, твой дядя Саймон и Ромуил Эдвардсон! Но ты — нет. Звери рождаются и умирают каждый день, и каждый способен принять это и двигаться дальше. И ты должен. Ты рождён здесь, вырос здесь и умрёшь тоже здесь, прожив долгую и счастливую жизнь! Но!.. Только в том случае, если отпустишь свою боль. Смотря в глаза Директора, Дэвид понял всю ненормальность и в то же время, всю реальность происходящего. Его вдруг захлестнуло что-то необычное, какое-то сверлящее чувство в груди, которое заставляло наращивать в нём злость. Гнев рос в нём с каждым ударом сердца, пока взгляд Главы буквально прожигал в нём дыру. Это чувство он испытывал впервые. Оно было для него чужим не только психологически, но и на уровне инстинктов. Будто, ему по сути происхождения не полагалось этого чувствовать. Будто, кто-то поколениями некой селекции старался извести из его рода это чувство, и вот когда осталось совсем немного, крохотная искра, что оставалась в его сущности, вспыхнула как лесной пожар. Встретившись глазами с Джеком Севейджем, Дэвид вдруг осознал, что его душу терзает всепоглощающая и лютая жажда мести.* * *
Таймер дал понять, что центрифуга закончила своё дело, где-то спустя час после запуска. Сигналом было пронзительные «пи-пииии», настолько острое и неожиданное, что я чуть не упал со стула. Я подошёл к прибору и увидел, что в пробирках образовались крупные кровяные сгустки, окружённые смесью из плазмы и экзотоксинов. Теперь, необходимо было дать образцам разделиться на составляющие. Это будет похоже на разделение смеси по плотности, только немного дольше, потому как концентрата будет ничтожно мало. Сгусток уже сейчас стал оседать на дно, далее в очереди будет либо концентрат, либо плазма… До этого, стоит рассмотреть образец своей крови в микроскоп, не забывая краем глаза поглядывать на обрубок сквозь пластиковый цилиндр маскировки, надеясь на скорое выздоровление. Нужно постоянно мониторить своё состояние. Лапа так и не срасталась… Даже кость. Прошло столько времени, а я так и не вернул силы… В чём может быть дело? В голову лезли самые разные теории, выкладки и домыслы, вплоть до того, что я просто вылечился от вампиризма. Но и это не выдерживало мало-мальски адекватной критики: цвет крови до сих пор имеет не красный оттенок, а, скорее, коричневый. Будто, она уже свернулась прямо в кровотоке. Перестань я быть вампиром, умер бы от внутреннего кровотечения, сердечной недостаточности и повального клеточного отторжения в придачу с кислородным голоданием… Что-то тут не так, что-то требовало выяснения. И чтоб не терять время, принялся за исследование, пока образцы разделяются на составляющие. Под цифровым микроскопом всё было так, как я предположил: кровяные клетки Люси Хоппс давно были разрушены, но в плазме поддерживались антикоагулирующие условия, чтоб кровеносная система не забилась тромбами как цементом. Моих собственных клеток крови было около тридцати процентов и этот порог медленно рос, но заметить этот факт без специальной программы практически невозможно. Благо, что на ноутбуке такая программа есть. Однако, что любопытно, «Алый Свет» вёл себя совершенно необычно для бактерии: как правило, бактерии размножаются в питательной среде до тех пор, пока питание доступно. Но сейчас, я вижу, как они просто снуют по этому кровяному «смузи», иногда тормозя на перекус проплывающим мимо тромбоцитом или лейкоцитом, и практически совсем не размножаются. А если процесс деления и происходит, то родительская бактерия погибает в ту же секунду, как от неё отделяется дочерняя. Иной раз, создаётся ощущение, будто они что-то или кого-то ищут… Возможно ли, что этот штамм — своего рода колония? Как пчёлы или муравьи… Возможно ли, что они как-то общаются друг с другом и теперь, когда вся моя кровь слита из тела в ёмкость, они изъявляют желание воссоединиться, не пытаясь создать новую колонию? Вдобавок, вызывает вопрос ещё один момент: в моём кровотоке почти нет живых красных кровяных телец, а значит кислород к тканям носить некому… По идее, я сейчас должен задыхаться, испытывая сильнейшее кислородное голодание, но этого почему-то не происходит. Но тут ответ очевиден: так как сами экзотоксины — по сути топливо для клеток, они поддерживают именно тот минимум жизнеобеспечения, который мне необходим, полностью собрав все свои резервы только для этой задачи. То есть, вывод напрашивается следующий: тот минимум бактерий, который сохранился в моём теле после переливания, производит экзотоксинов достаточно лишь для поддержания нормальной активности. Об ускоренной регенерации и трансформации пока не стоит и заикаться — они этого не могут осилить. Пока моя кровь не очистится от омертвевших клеток кроличьей крови, я не смогу вернуть свои силы. Конечно, когда я заключал контракт с «Алым Светом», я уже тогда понимал, что он разумен, но считал, что его разумность — следствие поглощения разума моего отца или же наше общение через синоптическую связь была чисто ассоциативной. А что, если нет? Возможно ли, что эти бактерии неразумны каждый в отдельности, а вместе они лишь резонируют и создают некое подобие суперразума, который для меня кажется просто отдельным существом? Как аналог, можно взять любое животное: наши тела, по своей сути, это четко откалиброванная и отлаженная органическая система, в которой каждый тип клеток отвечает за отдельные виды операций, для поддержания нормальных жизненных функций всего организма. Мы — лишь колония клеток, единый суперорганизм из отдельных частичек. Возможно ли, что штамм в моём теле тоже нечто подобное? Много вопросов, а ответов полный ноль… Но от беды подальше, стоит вернуть в организм даже эту каплю, которую я положил на предметное стекло. Процесс изготовления сырья удалось наладить быстро, но я был ограничен примитивным оборудованием и травмой. Итак, я пробу за пробой готовил препарат для Люси. Подобно старым золотоискателям, стойку пробирок за стойкой я настаивал находя ничтожнейшие крупинки экзотоксинов. Когда концентрат всплывал и собирался в верхних слоях пробирки, то эта порция отправлялась на стойку, дожидаться отстоя. Одной левой лапой это делать было очень неудобно, но пришлось напрячься и как следует сосредоточиться… Такого напряжения и стресса я уже давно не испытывал. Мимолетом вспомнились пара мгновений моей практики в «ЧК», но я прогнал эти мысли прочь сразу. Отвлекают. Предположения «а вдруг будет мало», «а вдруг не хватит» гудели в моей голове как пчелы гудят в улье и подгоняли меня делать всё больше и больше препарата… В итоге, сырого препарата получилось около трёхсот миллилитров. Эту смесь необходимо очистить, чтоб не оставить в ней ни единой бактерии. От углубления в пучину беспамятной работы меня спасла чья-то мягкая маленькая лапка на плече. Я немного опешил, но вдруг проснувшаяся боль в культе не дала мне слишком сильно дёрнуться. — Ой!.. Прости, пожалуйста, Рэд, — ахнула миссис Хоппс, стоя за моей спиной. — Не хотела пугать тебя. Я тебе тут перекусить принесла. Крольчиха обошла меня слева и поставила на пустой участок стола поднос с горячим овощным рагу, фруктовым компотом и хлебом. Пахло чудесно! Точно как я люблю: овощи мелко нарезаны и потушены, но не расползлись и не развалились, заправлены соевым соусом с ложечкой соуса из куркумы. А компот! Красновато-синий, прозрачный и чистый, как слеза, он пах разными ягодами: голубикой, малиной, немного вишней и чёрной смородиной. Я как увидел это, на меня вдруг напал такой дикий жор… И хлеб был свежий, будто только из печи. Едва тёплый и с хрустящей корочкой. Узнаю выпечку Гидеона! Съел я всё быстро, но осторожно, стараясь не обжечься и орудуя лишь одной лапой. Бонни предусмотрительно разломала мне хлеб, чтоб я мог и его съесть с помощью вилки. Какой же я был голодный! Даже не подозревал об этом… Это мне напомнило о старой жизни, когда я мог заработаться в лаборатории, обучаясь чему-то, и совсем забыть о еде и отдыхе, работая на полном автомате. Если бы не мама, которая настоятельно требовала, чтоб я поел или поспал. Обычно, я поначалу начинал отнекиваться, но стоило взяться за ложку или присесть на кровать, я начинал есть так, что за ушами трещало, или отрубался на часов десять. Когда я закончил, она подала мне салфетку. Я вдруг сообразил, что крольчиха смотрела на меня всё то время, что я был увлечён едой. Взгляд у неё был странный: она смотрела на меня с какой-то необычайной тоской, теплотой и заботой. Будто я один из её сотен детей. Это было так странно, но приятно. Может, с годами у кроликов в привычку входит видеть ребёнка в каждом? Или она просто жалеет меня? — Что-то не так… Бонни?.. — Осторожно поинтересовался я, ставя на поднос начисто вылизанную тарелку и приняв салфетку. — Ты как? — Вкрадчивым голосом поинтересовалась она. — Я всё приглядываю за тобой, наблюдаю, смотрю… Да и то происшествие в ДЕПО. Тяжело наверное, держать в себе всё это. Похоже, Стью всё ей рассказал. Не беда. Главное, чтоб ей это было по силам, и не влияло на её мирную жизнь. — Я… Со мной все будет хорошо, не волнуйтесь. — Поник я вдруг, смотря ей в глаза. — Простите, что доставляю все эти неудобства и трудности. Эти дни выдались… Тяжёлыми. Даже сейчас я не уверен, правильно ли я поступил, убив всех этих зверей, которых встретил. — О чём ты?.. — Ведь есть закон и правосудие, которым живёт Зверополис и его окрестности. Я не могу быть выше этого. Мой род истреблён потому, что мы не вписывались в законы древнего мира, не следовали им. Не могли следовать. Но сейчас… Сейчас новое время, вампирам дан ещё один шанс жить и развиваться. А для этого, мне нужно измениться. Я убил много зверей, чтоб выжить… Сначала, это были наёмники «ЧК», которых натравливали на меня для тренировки, потом солдаты «Завета»… Сколько их будет на моём пути ещё?.. Так странно. Я редко сомневаюсь в принятых решениях… В этом вся прелесть сущности вампира — я обречён жалеть о сделанном выборе до самого конца. Ведь почти все превращаются в пищу, стоит лишь учуять их кровь. Я перестаю видеть в них личности, потенциал, судьбы… Я отбираю у них всё это. Бонни подвинула ко мне стул и села рядом. Затем взяла в лапы мою целую лапу, и я ответил взаимностью, слегка прижав их пальцами. — Нет, Рэд. В этом вся прелесть сущности любого зверя. Какое бы решение ты ни принял, каким бы путём ни пошёл, ты всегда будешь думать о том, что было бы, сделай ты по-другому. Никто, никогда полностью не был уверен в своём выборе. Всегда в тебе будет крупица сомнения. Это наша суть и этого не изменить. Так что, просто прими свои поступки, но впредь будь разумнее — не убивай, если можешь поступить по-другому. Дело не в том, что ты делаешь со своими врагами, а в том, что эти поступки сделают с тобой. Не дай своему сердцу озлобиться. Юная, омудрёная жизненным опытом, крольчиха… Гораздо моложе, но многократно мудрее меня. Потомок охотников на вампиров, сама бывший охотник… А теперь и близкий друг одного из «Немёртвых зверей». В твоих глазах, сердце и душе таится свет тысячи солнц, которым сияет твоя улыбка и каждый твой день. А во мне — лишь алый свет заката и непроглядный мрак вечной ночи. Зачем я тебе? Хочешь, чтоб я служил тебе, хочешь чтоб я был под присмотром, хочешь позаботиться обо мне или же тобой движет простое любопытство? — Я… Я буду скучать… По всему этому, Бонни, — с горечью ответил я наконец, пожалуй, впервые в жизни распланировав что-то наперёд. — Не конкретно по этому подвалу, конечно… А вообще. Я восхищаюсь тем, что вы делаете. Прости, что последние дни прошли так. — Ты хочешь уйти? — Нет. Конечно не хочу… — Ответил я ей и прижал её серую лапу к своей щеке. — Но мне придётся. Пока я тут, вы будете в опасности. Как только я вылечу вашу дочь, вернусь в ДЕПО, оставлю следы и уберусь прочь отсюда. Забрав всех ваших врагов с собой. Так, к вам вернётся спокойная жизнь. Так, я заберу с собой все беды, что принёс вам.***
Хесс проснулся задолго до рассвета, от шума снаружи комнаты. Открывая глаза, он отдал себе отчёт в том, что чувствует себя гораздо лучше, хотя шея по-прежнему болела, глотать и говорить было больно. Но в остальном, организм был вполне на уровне. Поднимаясь с места, он вспомнил ремни, которыми привязали его к постели — их не было. А опустевший медицинский пакет с донорской кровью лежал на тумбе рядом, вместе с трубкой и несколькими дозами стимулятора «Корень жизни: Небо» — растительного препарата широкого спектра действия. «Завет» стал использовать его очень давно, благодаря его отличным стимулирующим качествам. — Что там происходит?.. — шёпотом вопросил белый волк тьму вокруг, внимательно прислушиваясь. Стая носилась по коридорам пустого бара, на ходу снаряжая оружие и надевая лёгкие бронежилеты. Хесс открыл дверь и схватил пробегавшего Донни. — В чём дело? — О! Мистер Хесс, сэр… — Замялся вдруг разведчик. — У нас проблема… Келли убита. Собираемся на поиски нападавших по горячим следам. Хьюго вновь принял командование, пока вы не встанете с постели. — Убита?! Кем? — Пока неясно. Но кое-что всплыло о ней… Кое-что чрезвычайно странное. — Говори уже! Не тяни! — Мы нашли её тело, когда обнаружили, что под стражей её больше нет… Но… Когда Маркер посмотрел на останки, то сказал, что её убили около недели назад. — Что? — Крикнул Томас, но тут же ощутил боль в шее. — Где тело? — На полигоне. Свен велел обустроить там импровизированный морг, чтоб бар не провонял смертью. — Буду на заднем дворе через две минуты! Принеси моё снаряжение! Когда Хесс вышел ко всем, то место встречи было найдено сразу по настроенному переносному освещению. Часть стаи окружила останки, а Маркер занимался исследованием, сидя сбоку тела на коленях. Тело молодой волчицы лежало в открытом мешке для трупов, чтоб не оставлять следов на земле, так как даже лёгкий трупный смрад мог навести на территорию лишнее внимание. Когда вожак подошёл, остальные немного разошлись, чтоб не мешать ему. — Морис, доложи, — приказал Томас, подойдя и тут же зажав нос от ударившей вони. Медик лишь лапами развёл в стороны. — Ничего не понимаю, сэр, — ответил он, разогнувшись. — Этому трупу определённо не меньше недели… Я запросил генетические маркеры с базы и провёл экспресс-тест здесь. Всё совпадает… Это определённо Келли Вульфгард. Но… —…она была жива всего несколько часов назад. — Закончил за него командир. — Ладно. если отбросить этот факт, что известно ещё? — Ну, начнём с причины смерти: обескровливание. Кто-то пытал её так же, как и Разгона младшего, однако любопытно другое. Я до этого не обратил внимание на рану в шее у Генри — огонь сильно испортил шкуру… Но теперь… Взгляните сюда. Медик с трудом отодвинул голову убитого берсерка и обнажил две аккуратные ранки в районе сонной артерии. — Кровь была слита через эти раны. Остальные травмы посмертны и не задевают крупные сосуды. — Остальные травмы? — Да, сэр… Взгляните сюда, — Морис перевернул тело и указал на искалеченую спину. — Шкура снята со спины: от самой поясницы до затылка. Работали тупым инструментом, вроде ножа или тесака. Сердце вырвано из грудной клетки вместе с фрагментами рёбер. — Что с мехом?.. Посмотри. — Виноват, сэр?.. — Шерсть. Она как-то странно блестит. Маркер пригляделся внимательнее, пододвинув лампу. До этого, он сослался бы на общее разложение тела, но теперь… Волк снял мазок с меха и понюхал его. — Действительно. Странно. Это растительный парфюмерный жир. Его используют чтоб дистиллировать трудноизвлекаемые ароматы при изготовлении духов. Но это тоже посмертно — нос, трахея и лёгкие — чистые. «Святой Крест» совсем с ума сошёл?.. — Это не они. Слишком грязная работа… — Сделал вывод механик, стоя рядом. — «Крестоносцы» — профи в делах, а тут поработал дилетант. Да, с берсерком справится не каждый, но остальное… Похоже, мы имеем дело с каким-то психопатом. Возможно, с помешаным на свежевании. — Погоди-ка… — Вдруг будто озарило медика. — Я что-то такое помню из доклада о лагере рекрутов на бывшем заводе. Там, вроде, была страшная мясорубка. Когда наши разведчики поймали переговоры, кто-то запрашивал эвакуацию. Наши прибыли на место, но было поздно. До меня дошли лишь частично цельные данные: будто, кто-то устроил настоящую кровавую баню в том месте. Никого в живых не осталось. Тела были развешены по стенам, потолкам, насажены на арматуру, крюки и выпотрошены… Но было у всех останков одно сходство — почти все они были обескровлены. — Что ты хочешь сказать? Маркер застегнул молнию мешка с трупом, поднялся с колен, снял перчатки и отряхнулся, давая понять, что осмотр тела закончен. — А то, сэр, что пока мы тут охотимся на убийцу Голденхорна, кто-то охотится на нас, и уже давно. Нужно вызывать подкрепление.* * *
Видя реакцию волка на случившееся, Джек понял, что его внутренняя организация стоит в шаге от срыва. Беда «тепличных» условий Полисов в том, что животные, которые живут в них, тяжело переносят нестандартные ситуации. Они нуждаются в предсказуемости некоторых аспектов жизни, они нуждаются в уверенности в завтрашнем дне. — И думать забудь, Дэвид!.. Ты с нами не поедешь и точка! — Но почему? Возьмите меня на эту охоту! — Ты не готов. И никогда не будешь готов. Ваша стая… Вас не готовили к такому. Ты не боевой оперативник, никогда не держал в лапах боевое оружие и не учился убивать. А мы учились! Наша цель училась! Последние несколько лет он проходил самые жестокие тренировки, закалялся в пытках и боях, а я — единственный, кто смог выжить во всех столкновениях с ним! Его обучали лучшие, в том числе твой отец! Даже безоружным, он убьёт тебя и глазом не моргнёт. Ромуил не ведает жалости, и прощать он не умеет. — Он убил моего отца! Джек сделал глубокий вдох и выдох, чтоб успокоиться и не вскипеть. — И моего наставника. Послушай, — продолжил он спокойнее. — Его поимка — серьёзное дело, и оно не терпит эмоций. Мы не в детском мультике живём, где мотивация и стойкость решают всё. Любую твою нестабильность он использует против тебя, будь то злость или страх. Пойди ты с нами, станешь только мишенью для Рэда, и это в лучшем случае. В худшем… В худшем, он просто тебя сожрёт. Эти слова стали для Дэвида критическими. Глаза волка мелко забегали, будто ища выход из ситуации, но воспитанное в нём чувство отвращения ко всему что связано с поеданием ближнего, напрочь ставило в тупик все его попытки. — Да кто он такой?.. — Поверь. Тебе не стоит этого знать. Твой отец не хотел бы для тебя такой жизни… Верно ты сказал: жизнь «ЧК» не должна вас касаться, пока рано. Этот спокойный город — твой мир, а мы чуждый ему элемент. Прости. Мы разберёмся во всём, я обещаю. Но без тебя. В память о Натане, я не хочу жертвовать твоей жизнью. Дэвид с трудом, но принял слова Главы и согласно закивал, глотая обиду и беспомощность. Однако, Джек явно прочёл в его эмоциональном состоянии, что просто так он эту затею не оставит — в конце концов, он так долго ждал возвращения Натаниэля. Если не сейчас, то потом он мог начать своё собственное расследование, уже, как полицейский. Этого нельзя было допустить. — Дэвид, скажи… У вас есть гипозин? — Да. Он у нас в семейной аптечке, на кухне. Его принимает дядюшка Шон, чтоб давление не прыгало. — Принеси пожалуйста. И немного чего-то покрепче. Волк нехотя, но послушался и вернулся в дом за выпивкой и лекарством, решив, что сейчас-то уж точно не помешает немного залить боль. Вернулся он спустя пару минут со склянкой гипозина и двумя крохотными бутылями мартини. Севейдж запрыгнул на борт балкона снова, принял у Дэвида причитающееся и капнул туда с десяток капель гипозина. — За Натана Волкаса, — произнёс он, поднимая бутылёк к небу. — За командира, друга и отца. И как только Дэвид закрыл глаза, чтоб выпить, Джек кинулся на него резким прыжком, выбил из лап его мартини и вцепившись мёртвой хваткой в шкуру, влил свою смесь алкоголя и гипозина тому в горло. От резкого запаха и практически мгновенного эффекта, Дэвид свалился почти сразу. Пока сознание затягивалось пеленой безпамятства, Глава смотрел тому в глаза. — Прости, парень… Я не могу тобой рисковать. Будет лучше, если ты забудешь наш разговор. Когда волк окончательно отрубился, на балконе возник Саймон. — Что тут происходит?!.. Голос росомахи был явно перевозбуждённым и не терпящим промедления с ответом. — Спокойно, полковник. Я дал ему гипозин с алкоголем. Утром он ничего не вспомнит. — Уверил его Джек и взял волка за ноги. — Помогите мне затащить его внутрь. Лебовски вдруг увидел глаза Джека: — Ваша маскировка, сэр… — Да. Это он тоже забудет. Потащили.* * *
Самое важное в процессе отделения элементов друг от друга — это точность и твёрдая лапа. А у меня нет ни того, ни другого… Буквально. Чем хороши снайперы, хоть и бывшие, у них есть всё это, поэтому, мне пришлось попросить помощи у Бонни, чтоб извлечь концентрат из крови в пробирках. Естественно, крольчиха согласилась, так как была заинтересована в удаче этого эксперимента. Процесс разделения уже завершился и экзотоксины предстали перед нами во всей красе. Я расставил пробирки со стойки и подал своей новой ассистентке шприц на пять кубиков, этого должно хватить. — Что мне делать? Введи меня в курс дела, чтоб я лучше ориентировалась. Боевой подход ко всему, да? Что-ж… — Быть очень аккуратной. — Ответил я с дрожью в голосе, не отрывая глаз от стола. — Перед нами десять пробирок, наполненные заражённой кровью Люси. Бактерии моего тела пожрали кровяные тельца и выделили экзотоксины, которые вам следует извлечь. Бактерии для вас смертельно опасны, поэтому пользуйтесь перчатками. Ваша хладнокровность не даст наделать ошибок. Итак… Нужно выключить свет до минимума, чтоб было виднее. На это, Бонни лишь глухо хлопнула в свои мягкие ладошки и остатки освещения тут же частично погасли. Вместе с тем, в полумраке, стало видно само вещество, которое нам было столь необходимо. Я узнал его по мягкому красному свечению, в форме круга внутри пробирок. Такого же цвета был стволовой штамм, извлечённый из моего отца и, позже, доставшийся мне. Чистый концентрат экзотоксинов, который успел выработаться, имеет алый оттенок и светится в темноте. Этим, кстати, и объясняется свечение глаз Высших Вампиров — концентрация экзотоксинов в моём теле очень высока. А глаз, как оптический орган, довольно прозрачен и очень богато насыщается кровью. Крольчиха приняла у меня шприц и подошла к пробиркам. Нужный слой находился выше всех остальных, поэтому я позаботился о герметичном закупоривании — вещество довольно летучее и его крайне мало. Мы не можем позволить себе утерю даже малой толики. Тонкая игла пустого шприца мягко прошла сквозь пробку и кончик остановился аккуратно посреди уровня флуоресцентной жидкости, уверенным движением, она перехватила инструмент и втянула в полость вещество. Затем снова, и снова, и снова… До тех пор, пока все пробирки не были избавлены от ценного содержимого. После, она передала полные пять кубиков мне, лишь молча вопрошая, мол, что делать дальше. Моя уверенность в чистоте самих экзотоксинов от бактерий объясняется тем, что в естественных условиях это вещество опасно для Алого Света. Работает это так: с повышением концентрации экзотоксинов в крови, штамм начинает страдать, вымирать. И чтоб этого не происходило, клетки носителя поглощают эти вещества как заведённые. Взаимовыгодное сотрудничество между симбионтом и носителем. Смотря на результат своей работы, я всегда находился в неком трепетном, дрожащем состоянии перед своим новым достижением. Словно скульптор или художник, я всегда использовал максимум своих навыков и максимум возможностей предложенного инструментария, чтоб создать не просто нечто прагматично-полезное, но и прекрасное в своей эстетике и назначении. Мои труды, во многом благодаря матери, всегда заканчивались успехом… Но не потому что, она мне во всём помогала, а потому, что она всегда могла распознать провал заранее и остановить меня до кульминации тех или иных опытов. Сейчас же, её нет со мной… Пусть небеса будут ей домом. Не могу назвать всего спектра побочных эффектов получившегося препарата из своей крови, но одно могу сказать наверняка: никогда и нигде, никто ещё подобного не создавал. Я взглянул на Бонни и вдруг задумался… Вот он я — потомок Вампирского рода, стою перед потомком рода Крестоносцев, спустя тысячу лет после ужасающей, многолетней, войны. Два совершенно противоположных мира, когда-то рьяно сражавшихся по разные стороны поля боя. В её глазах, мимике, движениях нет и намёка на страх, злобу или даже недоверие. Она добра ко мне, честна со мной. Её взгляд ясен и чист. Да… Ей я могу доверить даже свою жизнь, ведь она доверила мне своё дитя. Наше молчание прервал Стью, который спустился к нам, после душа. Застав нас в странной тишине, этот кролик встал рядом с женой и заглянул мне в глаза: — Нет… Всё-таки я не смогу заснуть. Тут всё в порядке?.. Вопрос был до смешного не в попад — всё было куда лучше, чем просто в порядке. — Взгляните на это… — Сказал я, смотря на них сквозь алую субстанцию, подняв шприц на уровень глаз. — Не в сверхсекретной лаборатории, не в частной клинике, не в фармацевтической компании… А здесь! Впервые в истории всего мира, здесь — в подвале вашей фермы, я — доктор Ромуил Эдвардсон — последний из ныне живущих Высших Вампиров, дистиллировал саму Жизнь! Создал нечто невероятное — вакцину от Смерти! И это вещество, росу многовекового проклятия и благодати тварей тьмы, я прошу принять в качестве моей благодарности. Мурашки бегали по телу от этого действа, будто пытались затоптать меня насмерть, ведь я не просто отдал им «какое-то вещество», я дал им весь мировой запас самого настоящего эликсира бессмертия. Пусть и вел я себя вызывающе и напыщенно, однако, к моменту это подходит. — Прежде чем я возложу ответственность на ваши плечи, хочу предупредить: я не знаю положенную дозировку. Получение экзотоксинов другим организмом — неразведанная территория. Я разделю дозу на десять частей и разбавлю плазмой крови, чтоб стабилизировать и не дать разложиться. Эта субстанция будет употреблена клетками за довольно долгий срок с первым введением, и за сущие минуты с последующими. И если, по какой-либо причине, случится передозировка, именно на эти минуты, принявший его зверь своим могуществом станет подобен вампиру. На то время, пока организм Люси будет усваивать избыток этой вытяжки, сама она станет самым настоящим Носферату. Как я. Она будет сильнее любого другого смертного зверя, её раны будут излечиваться за мгновения, скоростью своей она станет подобна урагану… Но страшнее всего то, что её будет неумолимо мучить невероятная жажда крови. Кролики не хищные животные, поэтому заклинаю вас: ни в коем случае не давайте ей кровь. Голод Немёртвого зверя — это не прихоть, это «Алый Свет» требует пищу и подает носителю химический сигнал. Этот сигнал остался в этом веществе в виде секреции, но бактерий в её теле нет и не будет, поэтому голод будет, хоть и сильным, но фантомным. Нереальным. Я не знаю, на сколько затянется адаптация организма, будьте готовы к тому, что этот процесс будет долгим и болезненным. Её тело не сможет легко принять это, меня же к этому готовили многие поколения. — Но это излечит её? Я наконец протянул им лекарство. — Абсолютно точно — да. Вопрос в другом: если мои опасения подтвердятся, готовы ли вы принять свою дочь, пусть и на время, но, вампиром? Если бы не потеря моих сил, я бы наверняка услышал, как их сердца отбивают скоростной ритм, под который можно было бы станцевать. Хоппсы переглянулись, Стью взял Бонни за лапу и из нерешительного, их взгляд стал уверенным, твёрдым как камень. Ведь, по сути, у них попросту не было иного выбора. — Да.***
Тьма и беспросветный мрак окружили его, стоило глазам открыться. Тело было сильно повреждено, кости болели, а желудок был опустошён и ныл от сильного голода. Зверь инстинктивно попытался встать с места, но лишь усугубил боль, что терзала его тело и смог лишь перевернуться со спины на живот. Единственным путеводным светом для него был неплохой нюх, который говорил — рядом пища. Не живая, не тёплая и уж точно не свежая, но выбирать было не из чего. Орудуя одной уцелевшей лапой, зверь начал подтягиваться к самому ближнему источнику манящего запаха крови. Рывок, толчок, подтянуться и снова рывок… Раны были серьёзными, и единственное что он знал — нужно утолить терзавший его нутро голод, нужно найти жертву и выпить её, пока не стало слишком поздно, даже будь она мёртвой. Он знал, что эта кровь встанет комом в горле, но нужно было чем-то утолить болезненное чувство истощения. Спустя томительные и тяжёлые попытки добраться до вожделенной добычи, зверь нащупал податливую плоть огромного трупа распростёртого на земле и собрав все ничтожные остатки своих сил, настиг её. В холодной тьме этого места начали раздаваться звуки разрываемой одежды, шкуры, плоти… Тело было большим и тяжёлым, поэтому внутри должно быть достаточно крови, чтоб унять тяжёлое чувство. Гонимый инстинктом самосохранения, раненая тварь стремилась утолить поистине чудовищный голод мёртвой кровью. Вкус гнилья был отвратителен, пища частично высохла, мерзко липла к зубам и нёбу, но альтернативы не было никакой. Выпить жертву стало невозможно, поэтому раненая тварь вскрывала сердце и крупные артерии, чтоб слизывать то, что осталось. Где-то в глубине сознания, мелькала искра мысли, что для такой большой туши крови совсем мало — нужно было искать ещё, благо нюх давал понять, что рядом есть ещё мертвецы. С постепенным частичным насыщением, голова стала пробуждать образы мыслей и воспоминаний, обрывки внутреннего голоса и самосознания. С каждым глотком мёртвой крови, что он слизывал из вскрытых сердец и аорт всё новых и новых тел, боль в теле отступала, а раны начали постепенно заживать. Когда останки последней неизвестной жертвы были опустошены и более не могли служить источником пищи, зверь откинулся назад и часто задышал, ожидая исцеления ран. Голова держалась плохо, из-за раздробленных шейных позвонков, тело почти не слушалось… Левое плечо было разбито, несколько рёбер сломано. Но всё это медленно заживало, благодаря, хоть и отвратительной, но пище. Пока тело регенерировало, разум буквально горел! Перед глазами зверя то и дело вспыхивали какие-то дома, с неба падал огонь и обломки разрушенных зданий, яркий свет нещадно жёг глаза, а жар пламени жёг шкуру. Мысли медленно, но верно, приходили в норму, образуя стройные ряды ужасных воспоминаний, вместо хаотичных и резких образов. Он видел, как горел какой-то город, выстроенный посреди пустыни из белого камня и красного кирпича, с резными домами и высокими шпилями храмов и башен. Огонь лил с небес с такой мощью, что казалось, будто сейчас день, но стояла глубокая ночь — небо было иссиня чёрным. Маленький зверёк стоял посреди улицы и пытался позвать на помощь, но все были в панике, пытались убежать подальше от всепоглощающего жара огня и обжигающего лёгкие дыма — каждый спасал собственную жизнь и попросту не мог сосредоточиться ни на чём другом. Горели все: солдаты, гражданские, женщины, мужчины, дети и старики… Группа из нескольких десятков животных в небольших сверхлёгких танкетках высадилась с севшего вертолёта и принялась выжигать город до тла из небольших, но мощных огнемётов. С неба по молодому Полису с бешеным рёвом били снаряды с белым фосфором, метаемые быстрыми боевыми самолётами. Никто не мог уйти от непонятной небесной кары, которая ни с того ни с сего обрушилась на богатый город. Ужасная горечь и обида мучили дитя, не знавшее что делать и как спастись. Ровно до тех пор, пока он не увидел в дали оросительный канал. Страх погнал его подальше от пламени и криков умирающих мучительной смертью к спасительной воде. Путаясь в подоле своей испачканной кандуры, он побежал к месту и пробежав вдоль канала, втиснулся меж решёток сточного слива и спрятался в глубине прохлады и смрада канализации. Хоть тьма и обволокла его, но она не заглушала криков тысяч и тысяч несчастных горожан, что живьём горели в адском пламени небес, не стихая до следующего полудня. — Мубиса! Где ты, Мубиса?! ВЫХОДИ!!! — Срываясь на крик, всё повторял и повторял один из зверей в громкоговоритель, что вёл бронированный взвод выжигателей. А подросток, что остался единственным живым в этом проклятом городе, мог только смотреть, как его родной Полис выгорал словно костёр. Он видел морду их командира! Тот был одет в огнезащитный костюм, который плотно прижимался к телу, но лицо было видно хорошо через прозрачный скафандр. Однако, сами очертания ему не запомнились, лишь чёрные полосы на серых щеках и глаза полные кровожадного безумия! Этот образ настолько крепко впился в его подсознание, что служил источником ночных кошмаров всю его жизнь. Он ничего не мог поделать с этими мыслями и образами в своей голове, не мог заглушить бесконечный поток пережитой боли и лишений. Сам его разум мог бы пойти трещинами, если бы его не спасли от всего этого кошмара. Когда огонь погас, дым рассеялся, а голоса умирающих стихли, в город прилетели большие, грузовые вертолёты. Из них вышли солдаты в боевой амуниции, с оружием на перевес, а вёл их огромный гризли, одетый в красно-белую рясу и белую шляпу с широкими полями. — Первостепенная задача — спасти Его Величество Мубису ибн Ла Ахада! — Приказал тот, пытаясь перекричать шум винтов и солдаты рассыпались по дымящимся остаткам города. — Ищите также и врагов — могли остаться раненые или убитые! Да поможет нам Двуликий! — Есть! — Ответили ему вооружённые солдаты и резво разбежались по закоулкам города. Выжившее дитя было найдено истощённым, грязным, полуживым… Но живым. Когда его привели в чувство и напоили водой, он попытался убежать, но увидел сложенные тела всех своих родных и близких. — Кто это был? — Спросил его медведь-священник в рясе и шляпе. — Расскажи нам. Он начал свой краткий, сбивчивый и едва понятный рассказ, время от времени то и дело давясь слезами и пережитым потрясением. Но что мог поведать перепуганный досмерти детёныш? Только свой страх. После этого, его самого забрали из изтлевшего Полиса, в котором догорали последние дома. Что было потом, помнил он плохо. Обычно. Самыми яркими воспоминаниями были лишь образы горящего города и ласковое лицо гризли, что взял его к себе и обучил ремеслу Инквизитора. Они буквально въелись ему в голову и пылали также ярко, как и ночь тогда. И те карие глаза доброго гиганта стали последним, что он вспомнил перед тем, как провалиться в глубокий сон.* * *
Сколько я провёл часов в том подвале?.. Чёрт его знает, не считал. Но, когда я вышел наружу, было самое раннее утро. Ужасно устал… Хотелось спать так, будто собирался в кому. Обмотал лапу пищевой плёнкой и пошёл в душ. Особо не мылся, просто стоял и тупил под лейкой в одну морду. Когда стало легче, высушил мех под большим феном и пошёл на улицу, в сады, искать дерево поудобнее и потенистее. Выбор мой пал на невысокую яблоню, с густой кроной и спелыми красными плодами. Лезть наверх, не взлетая, было трудно, но я добился цели и повис вниз головой на ближайшей ветке. Упадок сил был довольно неординарным для меня, и я решил, что у меня небольшой недостаток сахара, а значит нужно перекусить. Да… Яблоки у Хоппсов будь здоров. Они их мясом чтоли кормят? Как отключился, уже не вспомнить… Но разбудила меня некая, как это сейчас модно говорить, движуха у моей головы. Я с трудом открыл глаза и обнаружил толпу маленьких крольчат, которые поочерёдно фотографировались со мной. То по одному, то целой группой. А причиной послужил огрызок яблока у меня во рту, с которым я уснул. Точнее, яблоко стало огрызком непосредственно во время сна. Ну да неважно. По пробуждению я чувствовал себя гораздо лучше, свежее. Хотя, проспал относительно немного — судя по солнцу, сейчас около полудня. Я тоже захотел поучаствовать в общем веселье, поэтому когда ко мне приблизился очередной ушасто-пушистый комок меха, я захапал его здоровой лапой к себе и широко разинул пасть, вроде как, чтоб съесть. Ох и визгу было! Малышня резко разбежалась по кустам, включая мою прыткую «жертву». Да я, собственно, и не удерживал. Этого следовало ожидать, ведь я так похож на обычного лиса. И клыки у меня вполне себе боевые. В моём геноме сочетаются ДНК вампира и крылана, придавая моему телу физические качества и того, и того. К примеру, мои конечности: если особо не придираться, или не знать что искать, то можно и не заметить, что строение моих крылолап аналогично строению крылолап вампиров — крыльевые кости растут из локтевого и пястного суставов, а на них натянуты перепонки. Но при этом, они по размерам и форме ближе к крыльям крыланов. В то же время, у чистокровных крыланов, перепонки натянуты между длиннющих пальцев, и крыльевых костей на локтях у них нет. Эволюция даровала вампирам крылья для парения, а крыланам — для полноценного, манёвренного, полёта. Из-за этого, мне тяжело делать резкие повороты в воздухе и приходится пользоваться наземной ловкостью. Стопы мои, тоже как у вампиров — с противопоставленным пальцем. Это, вкупе со строением крыльев, позволяет мне уносить жертву в небо. Как ястребу. Цвет меха, глаза, строение черепа и часть остального скелета, также некоторые органы и рацион, мне достались от летучих лисиц. Разумеется, это всё касается лишь моего дневного облика. В общем, если бы не крылья и хвост, я бы за лиса таки сошёл вполне. А у страха, как говорится, глаза велики. Крольчата испугались рыжего меха и длинных клыков, остальное их разум проигнорировал. Я слез со своей спальной ветки и подобрал обронённый смартфон. Он был крошечным для меня, поэтому я едва смог разглядеть то, что было на экране. — Выходите, не бойтесь. — Рассмеялся я тихо и стал демонстративно есть новое яблоко. — Я вас не обижу. Дрожа розовыми носиками и пушистыми хвостиками, малыши стали понемногу выползать из-под кустов. Я замер, ожидая что они пообвыкнутся с моей компанией и уйдут, но судя по их напряжённым ушам, они решили познакомиться со мной поближе. Крольчата обступили меня, окружили… И хоть на вид им было от семи до десяти лет, такое плотное кольцо и сомкнутое окружение изрядно меня пугало. Сознанием я отлично понимал, что это всего лишь безобидные детишки, но моё подсознание изо всех сил било тревогу, среагировав на чертовски знакомую ситуацию. Точно также меня окружили наёмники Чёрной Короны в мой первый день в карцере. С тех пор, во мне вырабатывался рефлекс, инстинкт — убивать, чтобы выжить. И сейчас, от ужасной ошибки меня удерживает только мой самоконтроль: — Тише, тише, тише… — Повторял я про себя, закрыв глаза и выравнивая дыхание. — Всё хорошо, тут всё спокойно. Это дети. Всего лишь безобидные детишки. Вдруг, я ощутил касания крошечных лапок на своём здоровом крыле, на ладони, на животе. Они ощупывали мой мех, перепонки крыла, мои когти… И делали это в абсолютной тишине. Я слышал только их шумное, взволнованное, дыхание. Тут до моего подсознания, похоже, наконец дошло, что мне никто не угрожает… И я смог облегчённо вздохнуть. Какой стыд! Меня до дрожи напугала ватага маленьких детей… Чёрт бы побрал эти флешбеки. — Мистер, можно мне?.. — Робко попросила у меня свой телефон маленькая крольчонка в бело-розовом платье с бантиком в основании ушка. — Конечно, держи. — Протянул я ей гаджет, о котором уже успел забыть, и присел под своим спальным деревом. Я уже готов был додремать свой сон, но вдруг уловил, что малыши чего-то жмутся и перетаптываются с лапы на лапу. Будто хотят чего-то. — Чего?.. — И тут до меня дошло: — Ааа… Хотите ещё меня пофотографировать? На это они дружно закивали, вдруг навострив уши. Ну как можно отказать этим прелестным малышам? В их глазах отчётливо искрился чистый и искренний восторг от происходящего, им было совершенно в новинку видеть кого-то такого, как я. Наши совместные фото были, в основном, на одну тему: куча воинственных диких кроликов связывают эдакого злобного лиса и тащат в земляную нору. Наверное, чтобы съесть или… Насмерть замиловать. Какие бы злобные морды они не корчили, как бы не изрисовали себя, но стоит усадить одного малыша на ладонь и поднести к лицу — милее создания просто не придумать: крошечные, слегка неуклюжие, малыши которые смотрят на меня большущими глазами, полными бесконечной наивности, невинности и доверия… Они только начинают познавать этот мир, делают в нем первые шаги, учатся жить и делают выбор того, кем станут потом… Видя это, мне становится больно осознавать, что однажды их не станет, а я останусь. Прикосновения их пушистых лапок немного щекотят нос и уши, но они теплы как касание первых лучей солнца поутру. Никогда и ни к кому я не ощущал такой теплоты. Почти никогда, и почти ни к кому… В моей жизни был лишь один зверь, которого я любил также, как, наверное, родители любят своих детей. Его я вполне мог бы назвать своим сыном. И видя этих малышей Хоппсов, которые безустали носятся вокруг меня с деревянными палками и дубинками, я вдруг ловлю себя на мысли, что они очень на него похожи: такие же заводные, неусидчивые и резвые. Но стоит взять за шкирку, то всё — значит заигрался. Сам я родился слабым, едва мог самостоятельно дышать. Первые пять лет жизни дались мне особенно тяжело, и выжил я лишь благодаря тщательному за мной уходу и заботе моей мамы. Ни о какой активности речи и не шло; все эти пять лет я провёл во сне. Моё тело продолжало развиваться в инкубаторе для недоношенных… Сейчас я понимаю, что такой исход был результатом генетического скрещивания с ДНК Вампира, и последовавшего за этим конфликта геномов матери и плода: тело матери не могло вынашивать меня больше, а моё гибридное тело не успело созреть за эти месяцы — вампиры стареют медленно, а значит и развиваются так же. Моя мама… Она, как и я, была одарённой в генетике и микробиологии, работала и жила в «Чёрной Короне», но всегда была готова помочь мне или поиграть со мной. Лишь благодаря ее поддержке и напутствиям, я смог создать что-то своё. Кроме неё в моей жизни по-настоящему близким существом был только зверь под кодовым именем «Триггер», который был выращен искусственно в рамках наших с мамой исследований и разработки искусственного утроба. Этот биомеханический контейнер был необходим, в первую очередь, мне. То есть, не само устройство, а то, что я собирался в нем вырастить. Дело было в том, что я ощущал ужасное одиночество всю жизнь, и лишь мама была лучиком света в этой холодной и пустой мгле. Кроме неё, меня не любил никто: охрана и солдаты только и делали, что подшучивали надо мной и гоняли как посыльного, рабочие боялись, доктора просто игнорировали… Я был почти никому не нужен, поэтому и решил создать для себя друга. Мама меня в этом поддерживала. На тот момент мне было, кажется, двадцать лет… Я выступил перед высшим руководством комплекса с идеей, которую тот переваривал целый месяц. Но мне удалось доказать, что такой контейнер просто необходим лаборатории, чтоб снизить смертность будущих гибридов, стабилизировать их геном и расстаться с необходимостью использования суррогатных матерей. У меня всё получилось. На создание такой сложной технологии у нас ушло целых пятнадцать лет. Триггер первый, кто был зачат и рождён не от настоящей матери… Его мамой стал прибор, созданный мной. Малыш родился здоровым и активным, ведь я приложил все свои силы и знания, чтоб практически с нуля собрать его набор хромосом из генотипа разных животных, и определить маркерами его предпочтения, уровень агрессии, его верность, надёжность и так далее. «Калибровка его души», как я это называл про себя, была кропотливой и чертовски утомительной, но когда всё было завершено, счастливее меня не было никого во всей Анималии. Рождение Триггера было для меня знаменательным событием, который я запомнил, как самый светлый день в своей жизни: двадцатое августа тысячи девятьсот девяностого года, 8:45:38 утра. Так как Триггер был гибридом, для утроба это стало тем ещё испытанием. Нагрузка на органическую часть была такая, что в естественных условиях, ни мать, ни плод не выжили бы… Но теперь, я держал в лапах избавление от своего одиночества. Малыш рос, я заботился о нём, кормил, учил его и играл с ним. Мама постоянно шутила, что теперь она стала бабушкой. А я боялся этого, меня ужасно пугала ответственность за него… Но у меня не было выбора — оставить его сиротой я не мог. Пятнадцать лет, проведённые с ним, были для меня счастливейшими годами в моей жизни; я наблюдал за ним, учил его и помогал ему. В детстве он часто спрашивал, почему мы не похожи: он — хищник, а я нет; у меня крылья, а у него нет; я рыжий, он серый; у меня длинные уши, а у него совсем коротенькие; у меня короткий хвост, у него длинный и с полосками. Поначалу я придумывал разные причины, но со временем понимал, что однажды он до всего додумается сам. Я не хотел обманывать его и дальше, боясь потерять. Да и спустя какие-то пятнадцать лет, он станет смотреться старше меня и решил больше не скрывать правду. Мы с матерью рассказали ему о нём всё, без малейшей утайки, когда ему было одиннадцать. Он воспринял это глубоко болезненно и сбежал из дома этим же вечером, «…чтоб найти своих настоящих родителей». Так как Триггер — химера, биологических родителей у него было немало… Но, так как он — экспериментальный гибрид, многие из них были давно мертвы. Что он пережил, каких животных встретил в своих поисках и насколько в них разочаровался, он никогда не рассказывал. А я и не выпытывал у него… Но он вернулся. Весь грязный, голодный, шёрстка взлохмачена, одежда рваная, глаза заплаканы… Но он был жив и здоров. Я его отмыл, накормил, расчесал, переодел и уложил спать. Всё это время он ходил как в воду опущенный, молчал. И когда я хотел уйти к себе, он схватил меня и наотрез отказывался отпускать. В этот момент его прорвало: он горько заревел, просил прощения и клялся больше так не поступать. Он клялся никогда больше не бросать меня. На этот раз, черёд молчать был за мной. Я слушал его и только гладил по голове, а когда стало ясно, что этого мало, крепко обнял. Вскоре он успокоился и просто вырубился от ужасной усталости, да так и проспал всю ночь и половину следующего дня в обнимку с моим, сейчас уже отстрелянным, крылом. После такого, наша жизнь долго не могла войти в нормальное русло, но когда вернулась, мы всё так же ссорились, мирились, соревновались и бесились как ненормальные. Я катал его на себе под высокими сводами транспортных ангаров, а он катал меня на угнанных по-тихому танках и машинах по пусковым шахтам. Это всё кончалось взбучкой от офицеров, но нам было плевать, нам было весело вместе. Как и ожидалось, он хорошо адаптировался к разным условиям: быстро учился, развивал навыки и успешно применял их. Но эта его черта и стала роковой… Однажды, меня поставили перед фактом, что Триггер — собственность «Чёрной Короны», и что я обязан отдать его. На сборы дали сутки. В тот день, моё сердце упало на дно пропасти — я не хотел расставаться с ним, не хотел его терять. Ведь его забирали в курсанты, чтоб сделать пушечным мясом. Когда я сообщил ему, он не стал даже задумываться об этом, а сразу начал собирать вещи. Я хотел остановить его, хотел чтоб он не уходил, но он сказал, что не простит себе, если из-за него у меня возникнут проблемы. Тогда он снова напомнил мне о своей клятве и обещал обязательно вернуться ко мне. У меня не было выбора, кроме как отпустить его, ибо заставлять его что-то делать, я не имел права. В итоге, тогда я видел Триггера последний раз в жизни… Его безмятежную улыбку, его ясные, задорные глаза с узкими зрачками. Как же я скучаю по нему! Прошло десять лет с нашего расставания, но я скучаю по нему до сих пор. Как он, интересно?.. Скучает ли по мне? Помнит ли меня и маму? Помнит ли, как мы шкодили вместе? Или он был убит мной во время моего побега?..* * *
Рэд покинул подвал, но Стью и Бонни остались, чтоб обсудить дальнейшую ситуацию. Когда потайная дверь за покалеченным крыланом закрылась, они ещё некоторое время не могли ничего друг другу сказать, молча сидя друг напротив друг друга под противоположными стенами. — Знаешь… — Наконец подала голос Бонни, обняв свои коленки. — Может, Морган об этом и говорил?.. Услышав старое, знакомое имя, Стью сжал кулаки и его дыхание слегка сбилось. — Сам об этом думаю. Безумие какое-то… По-твоему, нас предали? — Не знаю. Но, сейчас, спустя столько лет… Если вспомнить, его слова звучат не так уж и бредово. — Нас там не было, дорогая. — Ответил кролик и подошёл к ней. — Судить о первом походе по одному лишь Рэду не стоит. А верить словам сумасшедшего… — «Если ты чудовище, то ты чудовище навсегда». Так нам говорил Морган… — Сказала крольчиха и посмотрела в глаза мужу. — Сначала, я не верила тебе, думала, что твоё чутьё тебя подводит. Но посмотри на него!.. Он в одиночку, без малейшей проблемы, ухлопал целый отряд вооружённых убийц, как куропаток. Он мог бы утопить в крови весь посёлок, и если история верна, то превратить это место в свой собственный Некрополь, для него раз плюнуть!.. —…но он даже не пытается. — Закончил он за неё и присев рядом на колено, взял её за лапу. — Гамельнский крысолов, Жеводанский зверь, Бруклинский вампир, Вампир Сакраменто и Чупакабра Святой Изабеллы… Прозвища самых последних вампиров и порождений, до которых добрался наш Орден, и которых истребили наши предшественники. Ты тоже об этом думала? — Да. С трудом гоню эти мысли прочь… Но… Они становятся всё навязчивее. Что если, вампиры не были злом? То, чему нас учили совершенно не сходится с тем, что я вижу собственными глазами уже который день. — Хватит, родная. Довольно. Ты всё ещё терзаешься?.. Столько лет прошло. — Да… Знаю. — Тихо всхлипнула она и спрятала глаза в ладони. — Он так на него похож!.. — Моргана больше нет, Бонни, Ромуил не он. Не сравнивай их, от этого тебе только хуже. — Не могу. Я не так сильна, как ты. — Нет, не так сильна. Ты гораздо сильнее. Просто… Просто, понаблюдаем за ним ещё, ладно? — Он хочет уйти. — Что?.. — Рэд видит в себе причину наших бед, поэтому хочет уйти. К тому же… У нас есть проблема посерьёзнее. На молчаливый вопрос мужа, Бонни протянула ему немного мятый лист бумаги с изображением «Страшилки». — Что?.. Кто это? — Сначала, я подумала, что Сесил видел Ромуила… И увидев его, придумал себе воображаемую подругу, назвав её Страшилка. Но тут вдруг кое-что обнаружилось, когда я готовила лабораторию. Крольчиха встала и подошла к стене в конце стальной комнаты. При её приближении, показалась кнопочная панель ввода кода и она ввела нужную комбинацию. — В чём дело, Бонни? — Помнишь, чему нас учили? — Спросила крольчиха и ненадолго притормозила. — «Боевая каста Носферату неоднородна. Как и у нас, в их строю есть разные классы специалистов: Искатели — ищут новых слуг и добычу… И заманивают в гнездо сладкими песнями; Банши — сбивают прицел и сводят с ума горьким плачем или криком; Призраки — разведчики и шпионы, способные обмануть и глаз, и нос; Рвачи — вторичная, слабая поодиночке, боевая единица; Бездушные Порождения — безмозглые рабы Высшего — основная боевая единица; Палачи — казнят преступников; и Вожаки — Верховные особи, которые считаются истинными бессмертными существами, которых изводили по одиночке». — Считалось, что последнего Высшего вампира ликвидировали ещё в Жеводанском Некрополе, а последнее Порождение уничтожили пятьдесят лет назад. Даже оперативную съёмку нам показывали. К чему идёт этот разговор? Толстостенная дверь хранилища скрылась в полу с приглушённым шипением, обнажая ступени, ведущие вниз — к ещё одной, большой комнате. Здесь Хоппсы хранили всё самое необходимое: спальные места для всей семьи на стенах и потолке, за прозрачным бронестеклом разных стеллажей и шкафов лежала сублимированная еда, вода, мощное оружие, боеприпасы, снаряжение, набор инструментов хирурга, медикаменты и средства слежения за местностью на поверхности. Это был полноценный укомплектованный бункер на самый крайний критический случай. Но так как это место не использовалось уже лет тридцать, всё здесь было морально устаревшим. Однако, из-за надлежащего хранения, патроны были пригодны, оружие выглядело как будто только с завода, снаряжение лежало в вакууме… Единственное, что здесь периодически обновлялось, были еда, лекарства и донорская кровь всех детей. И только Стью хотел уточнить в чем же дело, его жена молча указала на холодильник с кровью. Через прозрачную бронедверь старый фермер увидел то, что его сильно обеспокоило — доброй половины всех запасов крови не было. — Дорогой… Похоже, Рэд здесь не один. На нашей ферме живёт ещё один вампир. И это Призрак…* * *
— Хорошо, архивариус, — ответил искажённый голос неизвестного из динамика спец.телефона. — Ваши доводы приняты к рассмотрению, ждите решения Совета к вечеру. Конец связи. Свен с трудом удержал трубку телефона, чтоб не уронить его. Дрожь пронимала его насквозь, ведь связь по этой линии без особой необходимости — строго наказуема. Для связи с Инквизицией требовались железные доказательства их необходимости, иначе вызвавшего ждала смерть. И хоть архивариус — отнюдь не последняя должность в иерархии Завета, даже это не могло спасти незадачливого собрата от гнева Инквизитора. Благо, что доказательства были. К тому же, пропажа младшего Инквизитора тоже сыграла свою роль. Свен спрятал конец кабеля линии с особым штекером обратно в миниатюрный сейф под половицей, разобрал телефон и рассовал части по комнате. Это позволяло чувствовать себя намного комфортнее, покидая этаж. Закончив с делами, бегемот вышел к стае: — Запрос принят, ответ будет позднее. А пока, вам стоит наведаться в ДЕПО и поискать улики. Тащите всё, что найдёте сюда. Только, соблюдайте секретность — никаких следов и свидетелей! — С телами что делать? — Спросил Маркер напряжённо. — Что-то мне подсказывает, что их там будет немало… — Снять на фото всё, что стоит внимания, а потом сожгите там всё. Вирусов и бактерий можете не бояться — они жизнеспособны меньше суток, если попали в тело носителя, и всего пять часов, если находятся на открытом воздухе. — Закончил инструктаж Свен и обратился к вожаку: — И ещё… Томас… Если случится так, что вас раскроют, на вас нападут, вы привлечёте внимание или хоть как-то станет жарко — разбегайтесь. Можете устранить одного-двух свидетелей, но избавьтесь от тел и не устраивайте тут войну. Хесс, всё ещё приходил в себя от анестезии, поэтому соображал слегка туговато. Но суть понял: — Максимально осторожно, минимально шумно. Есть. — Ответил он, подпирая лбом прохладную, приятную, стену. — Эвакуации, я так понял, не предвидится, в случае чего?.. — Верно. Сидеть на месте ровно до прибытия подкрепления — не вариант. Они вообще могут не прибыть, а дело делать надо. — А если столкнёмся с Хоппсами там? Они тоже могут быть заинтересованы в объекте, если это они устранили Буру. — Шанс небольшой, но имеется. Устройте допрос насчёт планов Креста, так как они могли уже доложить. А затем, по пуле в затылок. Всё, проваливайте. Стая быстро покинула коридор, скрывшись в подсобке Свена, где хранилось снаряжение. Волки принялись методично переодеваться в новую одежду, чтоб от них не исходил запах даже намёка на труп, рядом с которым они побывали недавно. Техник Эш снабдил всех ремнями и кобурами для незаметного переноса оружия под одеждой. На себя они надели свободные клетчатые рубашки и потёртые футболки, чтоб даже силуэта пистолетов было не видно и можно было смешаться среди местного колорита. Медик ещё и прихватил с собой несколько аптечек в заплечный рюкзак, для оказания первой помощи раненым, а техник взял с собой две гранаты: осколочную и световую. Для непредвиденных обстоятельств. Когда приготовления были закончены, волки резво высыпались на улицу. Стояло предрассветное утро, которое защипало в носу лёгкой прохладой. Свен уже ждал во дворе бара рядом с крупным грузовичком-пикапом, которым он не мог воспользоваться сам, явно, из-за своих размеров. — Это вам, презент лично от меня. — Сказал он, швырнув Хессу ключи. — Выиграл его в карты, но мне не пригодился. Забирайте. По возможности, верните. Но если припрёт, на задней стороне брелока, под тонким пластиком, находится потайная кнопка. Сломай пластик когтем, надави на кнопку и через секунды три, машины не станет, вместе со всеми кто окажется поблизости. Я заложил внутрь заряд жидкостного взрыва. Волк осмотрел брелок, на вид — самый обычный пульт от сигнализации. — Зачем нам такое?.. — Только и нашёлся что спросить он от неожиданности. — Как знать… Чую я, вас ждут проблемы. Вполне может быть, что там есть похожая на вас группа «Святого Креста», к встрече с которой вам нужно подготовиться. Всегда должен быть план «Б», Томас. Уж тебе ли не знать об этом. И кстати: если случится так, что там будут выжившие, и им понадобится медицинская помощь, везите их в клинику Голденхорна. Они должны выжить и рассказать всё, что видели. Клиника практически в центре посёлка. Покажите, им это и их заштопают без вопросов в закрытом крыле. Свен выдал Хессу небольшую потемневшую монету слегка неправильной округлой формы, судя по виду, явно старой чеканки. В лапах волка, она больше напоминала медальон или орден, со словами на непонятном языке по краям на весь диаметр и парусным фрегатом по центру. С другой стороны, красовался грубо нарисованный рогатый череп с хищным оскалом. — Это что, пиратский дублон? — Символ наёмников Завета. В старину, вашими предшественниками были морские разбойники. Ну, ни пуха, Макс. Члены стаи молча запрыгнули в машину, а Хесс сел за руль. — Удачи, Свен. Если подкрепление будет, шли их к ДЕПО — встретим их там, как сможем. Под гремящий звук мотора старенького авто, бегемот показал группе большой палец и волки уехали.* * *
Мне не хотелось висеть на шее у Хоппсов как никчёмный балласт, поэтому, пусть и с одним лапокрылом, я решил помочь этой кроличьей ферме хоть с чем-нибудь. Так как физический труд мне было не осилить, решение возникло само собой: нужно осмотреть состояние Люси. Всё-таки, её организм находился ужасном состоянии — Голденхорн здорово потрудился над своей отравой. Сейчас, я хоть и уверен в её здоровье, нужно посмотреть за прогрессом набора веса. Беда детей заключается в том, что пока они растут, их тело строит себя само из того, что попадается. Качество еды, воздуха, воды, интенсивность физических и умственных нагрузок и многое другое изо дня в день ложатся эдакими кирпичиками в строение тела. И нехватка чего-то, становится серьёзной проблемой в будущем. Организм перестаёт расти и строить себя в какой-то определённый момент жизни, и в дальнейшем лишь обновляет то, что уже есть. И если случается так, что в детстве ребёнок недополучил что-то, восполнить это потом, будет либо невозможно, либо крайне затруднительно. Весь этот процесс походит на стройку многоэтажного дома: когда он только строится, всегда можно заменить строй.материалы, которые ещё не использованы, на что-то получше, чтоб увеличить долговечность и надёжность здания. Но когда дом достроен, тебе уже не удастся поменять участок кирпичей, которые прогнили раньше времени или сменить какую-нибудь несущую стену без значительных затрат. Это явление называется здоровье. И увы, вмешательство в развитие тела Люси случилось в её детском возрасте, поэтому, она сейчас очень хрупка и слаба. И традиционными способами ей уже не помочь. Дом Хоппсов ужасно огромен, в нём столько комнат и коридоров… Раньше я мог так просто ориентироваться здесь, благодаря эхолокации: звуки, которыми была наполнена эта гигантская нора, создавали в моей голове некую трёхмерную модель всего здания, которую я не осознавал, но шёл ориентируясь по ней. И благодаря этому, мне казалось, что дом хоть и большой, но при этом простой. А сейчас… Когда вампир во мне пропал… Моё обычное восприятие говорит мне, что я тут заблужусь. — Эхе-хей! — Прикрикнул я, стоя в прихожей. — Есть кто? Эхо разлетелось по всем закоулкам дома, отражаясь от стен, потолков и полов… Но я не почувствовал ничего. Совершенно. Раньше я бы своим каким-то «внутренним взглядом» смог как бы увидеть это эхо, которое осветило бы мне пространство вокруг, но теперь оно было для меня просто звуком. Это было непривычно, неудобно… Словно, я потерял какую-то важную часть своего тела, будь то лапа или крыло. Словно, я больше не мог делать какую-то элементарную вещь: взять что-то, сделать пару шагов куда-либо или просто почесать затылок. Да и в общем-то, от моего обычного голоса пользы не было никакой, так как возможно, сейчас дома никого, ведь семья фермеров — это семья фермеров. Они заняты почти всегда, пока стоит день. — Йоу, Тим!.. — Отозвался мне знакомый голос. — Да. Подходи на третий этаж. Голос походил на голос одного из близнецов… Интересно, что он делает дома?.. Я поднялся на третий этаж по длинной винтовой лестнице, который пролегал радиально вверх по сплошной стене дома и прошёл в комнату близнецов. Сами комнаты в доме были будто вырыты в сплошном монолитном строении. Оно и понятно, в готовых домах и комнатах звери живут не очень часто, особенно дети. В них примитивные инстинкты ощущаются явственнее всего — они предпочитают выкапывать себе жилище самостоятельно. Индустрия Анималии пошла к ним на встречу и дома стали создаваться из специального медленно застывающего состава, в котором можно было бы выкапывать себе комнаты самим. Делается это так: строится самый обычный большой дом, его стены и ниши обрабатываются сцепляющей грунтовкой, на которую наносят тяжёлую пену. Полностью она застывает, только вдумайтесь, через пару лет и пока она застывает, её можно переделывать на свой вкус как угодно. Такие дома и в «Чёрной Короне» пользуются успехом: это удобно, просто и безопасно. Плюс, подобный метод позволяет утеплить жильё куда лучше устаревших способов. Войдя в одну такую норку-комнату, я нашёл таки одного из близнецов — Мелвина, если мне не изменяет память. — Воу, рыжий, что с твоим крылом?! — Опешил он и отскочил на пару метров назад, увидев мою проблему, в виде разорванной напрочь перепонки и наглухо замотанную лапу. — Упал в крону деревьев. Не волнуйся, заживёт. Мелвин подошёл ближе, поднял уши и принюхался с широко раскрытыми глазами. Затем, обошёл меня, осмотрел и легонько потрогал бинты, будто пытаясь понять неизвестную травму. Ну, а я решил подшутить: — АААААА! — АААААААА!!! — Был ответный крик, и кролик опять отскочил от меня. Но уже в противоположный угол комнаты, где неудачно попытался стать частью интерьера. Смеха сдержать не вышло. Я рассмеялся в голос, а в ответ по мне открыли обстрел старыми журналами и теннисными мячиками. — Это! Не! Смешно! — Выкрикивал перепуганный внезапностью кролик, с каждым словом швыряя в меня по одному предмету. Я выбежал вон, прикрываясь целым крылом как щитом и попутно чуть не зашиб ещё одного близнеца, который вот-вот должен был войти. Выскочив за дверь и каким-то чудом обойдя ещё одного ушастого брата, я прижал створку собой и встал передохнуть на секунду. — Вы чего?.. — Напугал его. — Ответил я, ухмыляясь. — Мелвин этого не любит, да. Да и никто не любит, но он на это остро реагирует. Когда он вышел из комнаты, то я поднял целую лапу: — Я сдаюсь!.. Успокоился он, на удивление, быстро. Только помахал маленькими кулачками перед моей мордой, немного побарабанил по полу лапами и фыркнув, пошёл вверх по лестнице, что-то бурча под нос. При этом, он что-то прихватил в пакете из своей норки. — Не обращай внимания, пройдёт. — Ответил его брат, махнув лапой задел мой обрубок. — Воу, лис! Что с тобой?! — Вот только ты не начинай, а. Нормально всё. — Точно всё хорошо? А то ты неважно выглядишь… — Да. Я же доктор, я знаю как залатать себя. Как Люси? — Ну, ладно… С Люси тоже всё нормально, мама наказала нам за ней теперь постоянно смотреть, а то в свой последний визит, этот быкан все разбил и лекарства она не получила. Вдруг ей плохо станет… А ты, говорят, её лечить теперь будешь. Последние слова прозвучали слегка настороженно. Оно и понятно, с какой стати ему верить мне на слово? — Да, я готовлю лекарство для неё… Должно помочь. — А по какому профилю ты доктор, Тим? — Спросил он, уже спиной ко мне. — Биохимия, микробиология, анатомия… Большинство направлений биологии. Генная инженерия, евгеника и криотехнологии. — Как много умных слов. Был большой шишкой, а? — На самом деле, не совсем… Иначе назвать можно любую профессию. Вот ты. Как бы ты назвал свои обязанности на ферме? — Я, вообще, много чем занимаюсь. В основном, слежу за малышнёй на поле, ремонтирую и обслуживаю три трактора и две уборочные машины. Таскаю и вожу семена… Так что, я вроде курьера, механика и няньки. — Ну… Мой бывший начальник курьеров ласково называл топ-топ менеджерами. Кевин юмор, явно, оценил. — Особенно если это касается сердитых кроликов. Тогда, до названия «менеджера» можно и не дожить. Когда мы вошли в комнату, то я обнаружил Люси лежащей в постели, рядом сидел Кевин и осторожно массировал её икры и ступни лап. С ней было что-то не так, это ощущалось с первого взгляда. Мы подошли к ним и я увидел её беспомощность, столь глубокую и ужасную, что невольно поймал себя на мысли о жалости. Моя мать всегда говорила, что жалость к больным и покалеченным — наипоследнейшее средство. Это верх неуважения и унижение достоинства пациента. Она в молодости была врачом, лечила солдат и офицеров лаборатории, ставила на лапы инвалидов и возвращала с того света, казалось бы, безнадёжных. По её словам, лучшее, что может сделать доктор в самую первую очередь — это держать голову и сердце в холоде, чтоб пациент взбодрился и снова захотел жить. Да, он ранен, да, возможно, больше не сможет ходить или играть красивую музыку. Но он — всё ещё он. В данном случае, Люси Хоппс — всё ещё Люси Хоппс. Белая пятнистая крольчиха лежала в постели на животе, укрывшись своим пледом, из-под которого торчали только уши и нижние лапы до самых бёдер, ее брат делал ей массаж, а она тихонько стонала. Какая же она всё-таки худая!.. Её недуг несложно спутать с синдромом врождённой мышечной дистрофии, а её саму со слаборазвитым подростком из-за плохо сформированной мускулатуры. — Добрый день!.. — Воскликнул я, при приближении. — Как дела у самой жизнерадостной крольчихи «Малых Норок»? От неожиданности она чуть не лягнула Кевина в нос, но тот ловко увернулся от её удара. Люси же, насколько это возможно, резко перевернулась и закутавшись в плед, уставилась на нас как на врагов народа. — Ну вы и сволочи, парни!.. Шутки шутками, а меру знать надо! Может, сюда ещё экскурсии организуете? Это было неожиданно. Складывалось впечатление, будто эти слова были обращены ко всем особям мужского пола в мире. Однако, стоит признать, она довольно волевая, несмотря на своё состояние. — Я ничего не видел!.. — Поспешил я её заверить и замахал выставленной вперёд целой лапой. — Ой. А что… — Упал в крону дерева, получил травму. Очнулся — бинты. Меня снесло встречным потоком… Но это мелочи, как ваше самочувствие, мисс Люси? — У неё икры болят, раньше такого не было. — Ответил Кевин. — Ночью совсем было плохо, сейчас полегче. Массаж, вроде, помогает… Любопытно. Чаще всего, боль хороший признак: она значит, что нервная система не повреждена. Но тут… Её дистрофия имеет вирулентную природу, боль может говорить о чем угодно. Я присел на место Кевина и попросил Люси высунуть ножку из-под пледа, чтоб осмотреть внимательнее. Эх… Без эхолокации и второй лапы ужасно неудобно! Никак под шкурку не заглянуть. Согласно записям Буру, он вводил ей моновирус, без всяких страховочных патогенов, значит, ткани пока активно не повреждаются… Стало быть, сейчас тело мало по малу самостоятельно восстанавливает повреждённые вирусом мышцы. Конечно, в обычном случае это было бы только плюсом, но не тут… Проблема в том, что тело слишком долго подвергалось атаке самых разных штаммов, из-за этого, её тело с детства осталось слабым. Если организм продолжит регенерировать без помощи, образуются участки рубцовой ткани. Они будут сильно мешать нормальному сокращению мышц… В том числе, лёгочных и сердечной. Не ровен час, это может стать серьёзной угрозой жизни. А если всё оставить как есть, то она не проживёт и полугода. — Позвольте мне. — Попросился я в массажисты. — А ваши братья пусть немного передохнут. — Ладно. Мы будем недалеко. Не смей лапать её, рыжий!.. — Как можно!.. — Делано возмутился я до глубины души. — Только, если леди сама будет не против. Ответом на это мне послужила прилетевшая в морду подушка от зардевшейся крольчонки. Даже через её белый в пятнышко мех я мог видеть вскочивший от стеснения на щеках румянец. Когда близнецы оставили нас наедине, Люси забрала свою подушку назад: — А вы нахал, Тим! — Каков уж есть… — Значит, это правда?.. Доктор Голденхорн больше не будет меня лечить? Теперь, вы мой врач? — Да, это так. Очень постараюсь вас не разочаровать. Будут какие-либо пожелания? Пятнистая крольчиха снова перевернулась на живот и подтянула участок пледа, что скрывал её лапы. — Вы точно знаете, что делать? — Дела мои скажут громче слов. Я слегка коснулся её меха пальцами, затем приложил ладонь и стал гладить и массировать её бёдра, разминать коленные суставы, лодыжки, икроножные мышцы, ступни… С каждым циклом, я наращивал интенсивность и усилие, которое прикладывал, но совсем понемногу. Люси, поначалу, запищала от боли, которая явно её утомила… Но спустя пару секунд, ей стало легче. Теперь, она тихо пищала в подушку, с силой прижав уши к спине. После, я окунул в её лёгкий подшёрсток свои короткие когти и слегка надавил на несколько акупунктурных точек левой лапы, затем то же проделал с правой. Ушки Люси резко навострились и она обернулась ко мне. — Боль утихла. — Проронила она, пребывая в лёгком шоке. — Как это?.. — Я ненадолго запер боль, чтоб поговорить с вами. А для этого, мне нужно, чтоб вы не отвлекались. — Что-то случилось?.. — Пока нет… Да, это правда, что я теперь ваш лечащий доктор. Но… Я использую… Не совсем обычный способ лечения. Она, не без усилий, приняла полусидячую позу и слегка расслабила уши в лёгком недоумении. — Я не понимаю… — Моё лекарство особенное, ни разу ещё подобное не применялось в медицине. Оно вас непременно вылечит, и вылечит раз и навсегда, но есть некоторые побочные эффекты. Крольчиха снова напряглась: её носик задёргался, глаза распахнулись шире и она нервно сглотнула. Это точно был не страх, больше похоже на волнение. — Какие? — Вещество, что я использую, является мощным органическим мутагеном общего действия… Лечебный фактор больше один из побочных действий. Основное направление — клеточная трансформация. Это очень редкий состав… — Деньги не проблема! — Вдруг воскликнула она, оборвав меня на полуслове и схватилась за лямки моего комбинезона совершенно неощутимой хваткой. — Если ваши слова правда, если мне это правда поможет, прошу! Я больше не могу так жить, не могу больше быть беспомощной и быть своей семье обузой. Боли в конечностях приходят всё чаще, обезболивающие плохо помогают, а от больших доз я перестаю соображать. Моё тело непрочное, будто бумага, мои кости хрупкие как стекло… Я заплачу сколько скажете и сделаю для вас всё, что пожелаете! Ух ты… Сколько боли и отчаяния она в себе держит! Каждый день, каждый час и каждую секунду её душа рвётся от мыслей о своей безнадёжности и беспомощности… Но все эти годы, с самого детства, Люси Хоппс стоически держит в себе и переносит этот непомерный груз: не делится ни с кем; улыбается всем; работает ради лекарств, которые таковыми и не были никогда. Я бы смог?.. Я переживаю из-за потерянного крыла, хотя могу почти нормально бегать и ходить. Оторви мухе лапки, она сама не взлетит… Вот и я бы не смог. Какая в этой юной крольчихе сила воли, какая твёрдость! Я буквально носом её чую. Но каким бы твёрдым ни был зверь, предел прочности есть у всего. Так, и она сейчас вот-вот даст трещину, если немного не изольёт из себя наружу. Я протянул к ней здоровую лапу и слегка погладил её по щеке, стараясь быть как можно аккуратнее. — Ваша семья любит вас и бережёт, словно сокровище. Никогда больше впредь не зовите себя обузой или помехой!.. Семья на то и семья, чтоб быть опорой и подмогой своим в любые времена, какими бы тяжёлыми те ни были. Вы живёте в прекрасном мире, полном солнца, радости, любви и счастья… Да, есть некоторые трудности, есть недобрые животные и есть болезни… Но без худа нет и добра. Я слышал о вашей сестре — Джуди. Она стала первым кроликом-полицейским в мире, уверен, это ей стоило огромных трудов. Ведь, кто же захочет доверить свою безопасность маленькому ушасто-пушистому комку меха с большими и красивыми глазами, верно? Наверняка, она ни раз ради этого рискнула своей жизнью, ни раз ставила себя под удар, но не сдалась. И вам не стоит сдаваться. Первую дозу лекарства я введу вам уже сегодня вечером. Вам необходимо как можно лучше подкрепиться чем-то сытным, чем-то, что содержит много белка. Когда сыворотка начнёт действовать, ваше тело начнёт регенерировать с огромной скоростью, а для этого ему нужны питательные вещества. В её глазах застыла смесь чувств немой мольбы отчаяния, облегчения и ликования. Она будто не могла определиться с их очерёдностью. — Ах да. Побочные эффекты!.. Их проявление будет совершенно новым опытом для вас, и не стану скрывать, опытом ужасным. Этот мутаген, в малых дозах, вполне можно обуздать, но в вас проснётся хищное начало. Вам захочется крови. Инстинкты убийцы, совершенно чуждые вашему виду, обрушатся на ваше сознание как тяжёлый молот на монетку. Вам необходимо будет выдержать это, не дать желанию убивать всё живое вас поглотить, пока лекарство не рассосётся клетками. Первый раз плохо отложится в памяти, но сознание будет относительно ясным. Я вижу, вы очень сильная духом, вам под силу сдерживать инстинкты. — Сколько?.. — Слабым, сиплым голоском спросила она. — Сколько вы хотите за ваше лекарство? — Вы не боитесь? — Не сдаваться, так? — Натужно улыбнулась она сквозь слёзы, прижимаясь к моей лапе сильнее. — Вот, побочные эффекты — моя первая трудность. Если я преодолею это, я всё преодолею!.. — О плате не беспокойтесь. Я её уже получил. А деньги меня никогда не интересовали… Ох ты… Похоже, я открыл ящик Пандоры. Вы даже не представляете, насколько правы, Люси Хоппс. Тот кто сможет пережить и выдержать первую трансформацию в вампира, будучи неподготовленным к такому, откроет для себя новые горизонты восприятия мира и силы. Её первая доза будет мизерной, но лучше предупредить о худшем. Я выдержал только благодаря тому, что меня готовили к этой силе поколениями… А она впервые столкнётся с этим не просто как отдельный зверь, но как представитель вида. Первый в мире кролик, хоть и на пару минут, но, обращённый в почти полноценного вампира! Как по мне, звучит почти так же круто, как и первый в мире кролик-полицейский. Ну Хоппсы! Ну семейка!* * *
Стая провожала своего старого вожака в последний путь в полдень, далеко за чертой города. Все двадцать восемь членов семьи съехались вместе, чтоб почтить память Натаниэля Волкаса. Кто-то был из родни, кто-то из друзей и близких… Последние, впрочем, не все были волками. Они все стояли полукругом рядом с каньоном в пустыне, и вдова Натана, сидя на стуле от бессилия, держала в лапах символическую урну с прахом мужа. На деле, там был древесный пепел, но всем об этом знать не положено. Дэвид надел траурную униформу полицейского, которую надевают лишь на случаи, подобные этому — при гибели офицера во время исполнения своей службы. На длинной, слегка горбатой, морде лежали широкие тёмные очки, голову закрывала кепка, а на лапах были белоснежные безпалые перчатки. Джек, предусмотрительно переодевшись во всё чёрное ещё в бункере, из-за роста стоял впереди всех. Рядом стоял полковник Лебовски с натянутой на лицо фуражкой, так как в этот день, он был единственным из стаи, кто не испытывал никакой скорби… Точнее, испытывал, и даже наверное сильнее остальных, но это не вызывало в нём ни печали, ни горечи, ни боли… Единственное, что испытывал Саймон, в этот момент, была жгучая и бурлящая в груди ярость. Он едва мог себя контролировать, едва мог стоять на месте и дрожал как готовая взорваться цистерна с кипящим горючим. Джек видел это и держал его за кулак когтями одной лапы, чтоб тот, чувствуя его, не погружался в пучину своего безумия ещё глубже. Как только тени начали счезать, волчица с трудом поднялась с раскладного стула и едва держась за локоть сына, подошла к краю обрыва. — Никогда не думала, что придётся это говорить… — Плача всхлипнула она, обращаясь к Дэвиду. — За что?.. Почему это случилось с ним, с нами? Молодой волк не знал, что на это ответить. Он прекрасно понимал, что любые слова сейчас будут не к месту, да и что бы он мог сказать с таким огромным комом в горле? Глотку словно тисками сдавило. Старинные видовые традиции были кое в чём упразднены во благо новой эпохи в истории Анималии, как пережиток дикого прошлого. Например, традиции львов убивать потомство поверженного врага; или традиции кроликов, которые позволяли иметь одной крольчихе по несколько мужей; или же обряд каннибализма среди гиен, когда живые начинали есть умерших и погибших… Так же, стёрты обычаи народов тёплых морей — волков око-ванго, которые в древности приносили в жертву тысячи рабов во время свадеб своих вожаков. Это всё кануло во мглу времён, но некоторые удалось сохранить. Те, которые не сильно отличаются от общепринятых, межвидовых, стандартов. Когда обрыв был в полушаге, волчица вытянула вперёд урну и подставила её несущемуся вниз ветру. Следуя остаткам традиций волчьего племени, Барбара произносила похоронную клятву. Как когда-то произнесла свадебную. На волчьем языке это должно было звучать как стих, но новый межвидовой язык слишком глубоко вошёл в обиход горожан Зверополиса. — Ты бежал по жизни, не жалея лап. Дышал встречным ветром, сражался и побеждал… Свобода, что ты искал в охоте, победы, что ты искал в бою ждут тебя там. Иди же к ним и прими то, что заслуживаешь. Пусть твои предки ведут тебя в новый бой, исполненные яростью и любовью к своему потомку! А я клянусь, что последую за тобой, но не стану к этому стремиться. Наша стая заимела достойного вожака на смену тебе, и я буду помогать ему так же, как помогала тебе. Так услышь же его песню. Настал черёд Дэвида. Он тоже выступил над обрывом, снял очки, фуражку, прижал её к груди и стал петь протяжную волчью песнь, наполняя её душевной тоской до самых краёв. Спустя несколько секунд, остальная, волчья, часть стаи подхватила его и семья запела хором, провожая вожака в последний путь. Барбара, тем временем, открыла крышку урны и стала развеивать «прах» над пропастью. Ветер подхватывал клубы светло-серого пепла и уносил прочь от скалы, прочь от стаи… Прочь в неизвестность. Когда урна опустела, волчий вой стих. «Иди с миром, Натан», — промолвили они все хором, кто как смог. — Мы найдём его! — Воскликнул Джек, чем привлек к себе внимание. — Клянусь! Мы найдём убийцу Натаниэля! Он будет судим и наказан по всей строгости закона! Так как, формально, ритуал прощания был завершён, и теперь настал черёд поминок, директор и полковник развернулись и покинули семью Волкасов. Но не потому, что им было некомфортно, или скучно, а потому, что время сильно поджимало. Каждый потерянный час, или даже минута, могли стоить кому-то жизни. Когда Джек сел в машину, дверь ему не дали закрыть снаружи. Он выглянул за неё и увидел Дэвида. — Я поеду с вами!.. — Безапелляционно заявил волк. — Мои связи в полиции… —…абсолютно бесполезны. — Холодно ответил директор и добавил: — Если бы нам была нужна помощь полиции, я бы обратился напрямую к мэру Златогриву. Это раз! И два: мы имеем дело с убийцей, пойми уже. При всём уважении, мистер Волкас, вы не готовы к подобному. И ваша мать, как и вся ваша стая, ещё одной утраты не выдержат… Я советую вам воспользоваться статьёй «ЧК» о смене руководства и решить, хотите ли вы, чтоб ваша семья служила «ЧК» и впредь, или же больше нет. Прежний директор казнён за предательство, вам необязательно оставаться при мне. Вы нужны своим больше, чем нам. — Нет. Мы не уйдём. — Заявил Дэвид твёрдо. — «Чёрная Корона» не просто наше командование, она часть истории нашей семьи. Разумеется, мы продолжим нашу службу. — В таком случае, вот мой приказ: Возвращайтесь к ним, защищайте их, а дела «Чёрной Короны» оставьте мне и полковнику. В конце концов, это наша вина, что Ромуил вырвался на поверхность, нам с этим и разбираться. — Есть!.. — Сухо ответил новый глава семьи и закрыл тяжёлую бронедверь внедорожника. Один из самых первых законов «Чёрной Короны» гласит, что при смене руководства, любой желающий имеет право получить пособие и покинуть комплекс навсегда. Но это касается лишь животных, которые смогут приспособиться и влиться в новое общество. Увы, виды, подвиды и породы выведенные в пределах комплекса, этого себе позволить не могут. Условия жизни под землёй максимально приближены к условиям жизни на поверхности, поэтому физических проблем это не вызывает. Другое дело, проблемы психологии и приживаемости… Причиной возникновения этого закона было то, что многие звери верные прежнему главе, несли собой элемент риска и опасности для нового главы. А так как «ЧК» не могла изолировать или казнить таких индивидов, было решено давать им выбор на всю оставшуюся жизнь. Джек сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, чтоб успокоить нервы и взять себя в лапы. Затем, он молча завел мощный двигатель и проложил курс обратно в город. Следующим пунктом была ещё одна неприятная фаза выслеживания Рэда — общение с одним из эмиссаров прежнего директора лаборатории. Об этом лисе Джек разузнал максимум информации ещё до подъёма на поверхность, так как он является одним из близких друзей Джонатана, которому была доверено опекунство и защита его сына по прямому приказу. Так как эмиссары выполняют долговременные автономные миссии, он может быть не в курсе смены руководства и казни прежнего директора. Разговор предстоял непростой…* * *
Стая волков добралась до ДЕПО быстро — всего за какие-то четверть часа на презенте Свена. Как только пункт назначения появился на горизонте, Хесс отдал приказ о проверке готовности оружия к бою. — Внимание! Проверить оружие и приготовиться! Донни и Рэмм, прикрываете. Обеспечьте безопасный периметр! Остальные займитесь штурмом. Эш, ты взломаешь гермозатвор объекта. Как поняли? Стая ответила коротким «есть!» и по прибытию, группа разделилась на штурмовую подгруппу и подгруппу прикрытия. Грузовик встал так, чтоб в случае чего, стать временным прикрытием. Волки выгрузились из него и заняли свои позиции. Эш сходу сообразил как открыть замок и тяжёлая створка гермозатвора начала отодвигаться от проёма уже спустя двадцать секунд. Как только проход частично открылся, изнутри ДЕПО вырвался небольшой сквозняк, но даже этого лёгкого дуновения ветерка хватило с лихвой, чтоб группа сразу всполошилась — изнутри пахло смертью. — Вы чувствуете это, сэр?.. — Отозвался Маркер, вскинув во тьму обесточенного здания свой револьвер и отходя назад. — Всем быть на чеку, внутри далеко друг от друга не отходить! — Ответил Вожак и приготовился войти первым. — Мы не знаем что там: сначала стреляй, вопросы потом. Рэмм, прикрывай снаружи; Донни, на тебе внутренний периметр. Когда проход открылся более-менее широко, он прошел внутрь и включил подствольный фонарь своего ПП. Остальные последовали его примеру и включили свои налобные. Снайпер, как и приказано, остался держать улицу, а остальные ушли внутрь. Когда их глаза пообвыклись с новым освещением, то круги от ярких фонарей стали резво носиться по огромному помещению ДЕПО. Вокруг пахло кровью в перемешку с мочой и начальной стадией разложения, но было что-то ещё… Стая принюхивалась к окружающему воздуху, прислушивалась к звукам и держалась ближе друг к другу, пока медик не оступился и не упал: — Ох, мать твою! — Выкрикнул он, поднявшись. До этого, фонари волков светили, в основном, на стены и потолок, но стоило Маркеру потерять равновесие, они осветили и пол. Вокруг лежали десятки мертвых тел… Хесс даже присвиснул от увиденного: — Дайте панорамный свет!.. Подчинённые подкрутили регуляторы на фонарях и расширили зону освещения, но это снизило его интенсивность и стало заметно темнее. Тела солдат «Па-Д’Кале» валялись на железнодорожных путях в неестественных позах: переломанные в суставах конечности свободно болтались, через разорванные шеи можно было видеть трахею, некоторые были вскрыты и разорваны так, что внутренности лежали рядом… — Господь наш Двуликий!.. — Послышалось от Маркера. — Что тут произошло?.. Здесь будто… — Медик вдруг осекся на полуслове, когда опытный глаз сосредоточился на характере ранений. — Venari fera et. Не может быть! — В чем дело, док? — Дикая охота. Эти раны нанесены не лезвием… Это следы когтей. Кто-то разорвал «Па-Д’Кале». Плохие мысли лезли в голову Максу. Изначально, при найме, ему объяснили ситуацию в Зверополисе в самых общих чертах: испытывается некий возбудитель, который превращает обычных мирных горожан в опасных и агрессивных дикарей. Так что, в городе пока лучше не появляться. Зная это, зная то, чем занимался Голденхорн и видя то, что произошло в ДЕПО, Хесс сделал простой и неутешительный вывод: возбудитель бешенства заразил кого-то, кто ошивается прямо в этом посёлке. И со дня на день, тут станет очень жарко. Он бы размышлял и дальше, но вдруг какой-то скрежет долетел до его ушей и вожак мгновенно приготовился к бою. — Спина к спине!.. — Полушёпотом скомандовал он и волчья группа мгновенна встала в круговую оборону. Настала гнетущая тишина. Причиной звука могло быть что угодно, от ссыпавшегося с потолка или стен бетона, до шагов выжившего или чужака. За эти секунды ожидания, Хесс раз за разом воспроизводил в своей голове этот звук и пытался сопоставить с понятными ему шаблонами. Звук был неравномерный — медленно начался и резко оборвался, это значит, что звук был неестественным; так же, он был довольно отчётлив, значит источник близко и, скорее всего, наблюдает. Или прячется. — Кто здесь? — Вопросился Хьюго. — Выйди на свет. Свет фонарей мелькал по темным сводам и площадкам ДЕПО, скудно освещая мрак и пытаясь указать на возможного нарушителя. Никто не отвечал. Однако, инстинкты и острое чутьё подсказывали группе, что им чужое присутствие не показалось. Вдруг, во тьме поодаль от гермозатвора послышался сдавленный кашель, эхо от которого произвело эффект грома средь ясного неба. Стая мгновенно направила стволы в сторону источника звука и увидела в углу, за одной из стальных колонн, нагромождение изуродованных и растерзанных тел в одну кучу. На этой куче спиной к волкам сидел некто, в рваном джинсовом комбинезоне, с встопорщенной и окровавленной чёрной шерстью. Макс жестом дал приказ окружить объект полукругом. Как только стая взяла его на мушку, свет фонарей упал на его спину, он резко навострил длинные уши и обернулся. Это был чёрный заяц, ужасно худой с местами облезлой шкурой. Чёрный мех слипся от крови и стал больше походить на иглы ежа, одежда кое-где порвалась и тоже была окровавлена. Его глаза были мутными, как будто их затянула некая белёсая пелена, но сквозь эту пелену был виден огромный чёрный зрачок, который закрыл всю радужку. Заяц этот, не просто сидел на горе тел, а зачем-то перебирал останки, судя по фрагментам вокруг. Увидев эту сцену, Маркер едва заметно покачнулся и сплюнул на пол, показывая отвращение. Вопиющий канибализм. — Айвик?! — Негромко воскликнул вдруг Эш, узнав несуразного зверя. — Не стреляйте, это Айвик Блэкстайн, агент CQR-42-8i. Младший Инквизитор. Он приставлен к оперативной группе «Клык» в качестве наблюдателя и подкрепления. — Что за группа «Клык»? — Спросил Хесс. — Это мы. Сэр… Увидев яркий свет и услышав чьи-то голоса, Айвик резко встрепенулся и утробно взвыл. От этого звука, Хесс рефлекторно открыл огонь короткой очередью и три пули попали в спину в районе лопаток и поясницы цели. От внезапной боли, чёрный заяц отпрыгнул в сторону, развернувшись в воздухе, отскочил от колонны и прыжком нанес удар ступнями Хессу в плечо. Белый волк прикрыл «Каштаном» голову, чтоб заблокировать удар и отбросить Айвика, но среагировал поздновато. А тот сразу же скрылся во тьме. Звуки прыжков указывали на то, что он по лестнице удрал куда-то наверх. Пули калибра десять миллиметров смертельны для зверя столь небольшого роста, и медик это прекрасно понимал. — Если младший Инквизитор умрёт от ваших выстрелов, вам не жить… Его Хозяин вас в клочья живьём порвёт. — Что-то не похож он на покойника… — Ответил командир, потирая ушиб и разминая плечо. — Какой резвый. — Похоже, добрался до хранилища и принял стимулятор наёмников. Редкостная дрянь… После неё чувство такое, что хочется умереть. Но пока действует, убить тебя довольно сложно. Стимулятор воздействует на надпочечники и мозги, усиливая выработку адреналина и эндорфинов, улучшает усвоение кислорода тканями и эндокринная система пашет на износ. Сейчас Айвик крайне неуравновешен и опасен. Макс сделал вид, что пропустил слова медика мимо ушей. Однако, для себя сделал вывод, что стоит быть осторожнее — цель необходимо было брать живьём. За убитого члена «Завета», его могли лишить не только оплаты, но и головы. В прямом смысле. — Каковы шансы, что это он тут резню устроил? — Почти никаких, сэр. — Ответил Хьюго, подойдя и осматривая лестницу на второй уровень. — В крайнем случае, он смог бы осилить троих, и то с натяжкой… — А как насчёт той дряни, которую сейчас испытывают в Зверополисе? Что если Айвик заразился и заразит всех нас? — Испытывается органический токсин, не вирус или спора. Нам бояться нечего. К тому же, Айвик ранен, и серьёзно. Группа обступила подъёмы и спуски с диспетчерской ДЕПО так, чтоб не дать Айвику сбежать. Так как, волков было мало, наверх пошёл командир. Остальным было приказано прикрывать. Хесс в этот раз решил не рисковать и убрал оружие в кобуру под одежду. Цель наверняка тяжело переносит ранение даже под спецвеществами, поэтому стоит избегать лишнего стресса. Свет от подствольных фонарей ощутимо облегчал жизнь в эти тёмные времена, но что-то странное витало в воздухе. Щаг за шагом, поднимаясь вверх по лестнице, белый волк всё яснее и яснее ощущал некую угрозу… Лапы мелко задрожали, дыхание предательски сбило свой обычный ритм, а сердце всё никак не могло успокоиться. Но напрягало совсем не это, а то, что Хессу не было причин бояться. Создавалось ощущение, будто страх был не естественным, а навязанным. Как бы то ни было, страх — есть страх, и от него не спрячешься. Рефлексы и инстинкты настойчиво тянули его лапы к оружию, будто магнитом. Когда второй уровень был настигнут, Макс тихо снял с ПП фонарь и посветил по углам. Айвик полз куда-то вперёд через сваленные в кучу обломки мебели, раны явно были ему не по силам. Чёрный заяц хрипло дышал и пытался скрыться от преследования, но получалось плохо. — Хозяин… Хозяин… Я ничего не вижу. — Хрипло звал он кого-то. — Где Хозяин? Владыка мой, отзовитесь. Пожалуйста. Хесс сходу сообразил, что этот подранок ещё адекватен, хоть и на грани, и зовёт своего наставника. Возможно, сейчас он в бреду. — Айвик?.. — Решил он пойти на контакт первым. — Айвик Блэкстайн. Раненый зверь обернулся на своё имя и попытался зарычать на яркий свет фонаря, но лишь схаркнул на решетчатый пол кровь из пробитых бронхов. — Кто здесь?! — Всхрипнул он, всматриваясь в окружение мутными глазами и принюхиваясь. — Где… — Да. Твой Хозяин. Я друг, я работаю на твоего Господина, я отведу тебя к нему, Айвик. Заяц сидя облокотился спиной о стену и взялся сухощавыми лапами за голову. Он затрясся в какой-то судороге и стал бить ладонями себя по темени. — Имя!.. Имя. Это имя в голове, как кость в горле. Кто это?! Кто он такой?! — Айвик? Это твоё имя. Ты — Айвик Блэкстайн. Младший Инквизитор «Завета». Похоже, молодой агент конкретно поехал чердаком не в ту сторону… Сейчас, пока он не шевелился, Хесс сумел нормально его осмотреть — черныш выглядел плохо: совсем исхудал, ощетинился; мех весь слипся от крови; одно ухо порвано или разрезано; остатки одежды загажены, а из ран и рта капала кровь. На нём виднелись незажившие свежие раны и засохшие старые, а голова то и дело покачивалась в бок… Чёрный заяц наконец почувствовал белого волка и, мелко-мелко стуча зубами начал таращиться в его сторону не видящими глазами, затем снова принялся принюхиваться. Вдруг зверёк поднялся с места и, насколько позволили силы, рванул в сторону Хесса, оскалив зубы и хрипя что-то нечленораздельное. Но Макс ожидал чего-то подобного. Как только чёрный и несуразный ком меха приблизился достаточно близко, вожак перехватил «Каштан» за спиной и одним коротким взмахом в узком пространстве, отправил Айвика в нокаут. — Морис! — Да. — Заметил чего? Что-нибудь надо изучить? — Мёртвые уж ничего не расскажут. Возьму пару проб и всё. — Хорошо. Этого упакуй, остальное сжечь!* * *
После нашего разговора, я хотел было оставить Люси в покое чтоб дать ей отдохнуть от массажа, но уходя, услышал как она пытается сесть в свою коляску. Я обернулся, получалось у неё это плохо, да и если вдруг что, упав с постели, она может сломать себе пару костей или получить сотрясение. — Стоп-стоп-стоп. — Поспешил я остановить её и подхватил за живот, когда она мостом повисла между кроватью и коляской. — Что такое? Крольчиха поспешила накинуть на себя свой плед. — У меня есть кое-что для вас в моей мастерской. Вы говорили, что потеряли свои вещи, так? Я развернул коляску и направил её к двери. — Да… Гол, как соко́л. На это она лишь загадочно хихикнула, а я просто решил подождать, чтоб узнать, что это мне там приготовлено. Мы выехали из её комнаты в коридор и увидели трёх мирно пасущих нас близнецов, которые вдруг затихли и стали пристально изучать потолок. Опять готовят мне какую-нибудь подлянку, надо быть на стороже. Они сделали вид, будто ничего не происходит, а я сделал вид, будто ничего не заметил. Когда мы вошли в мастерскую, первым что я увидел, был надувной манекен, накрытый плотной тканью. Люси указала в его сторону лапой, будто приглашая войти куда-то. Я послушался, подошёл к этому силуэту и медленно стянул с него покрывало. — Я подумала, что вам это пригодится, Тим. Конечно, пока это всё, что я смогла… Мне впервые доводится иметь дело с крылатым зверем, поэтому в дизайне могут быть ошибки. Честно, я от неё вообще ничего особенного не ждал. Не должен был ждать… Когда ткань с манекена спала, я увидел костюм, который она сшила. Не просто какая-то средняя одежда для повседневной носки, а отличный костюм. Его качество было видно невооружённым глазом: блестящий приталенный пиджак-жилетка насыщенного изумрудного цвета, с плетением ткани, которое казалось чешуйчатым, но при этом, гладкой фактурой. Рукавов не было, так как мне они были ни к чему, но были разрезы по бокам вдоль верха для перепонок крыльев. На ощупь, пиджак был очень гладким, как шёлк, а внутри чувствовался какой-то твёрдый каркас. — Я постаралась выбрать самый аэродинамичный материал, чтоб летать ничего не мешало. Внутри костюм укреплён рёбрами жёсткости из гибкого политекстолита, они плотно прижимают пиджак к телу и не дают ему болтаться, долго не теряют форму и их трудно сломать. А подкладка из мягкого флиса. — Надо же… — Только и нашёлся я что ответить на это. — Прямо как фюзеляж самолёта… — Вам не нравится, да? Её голос из неуверенного вдруг стал совсем поникшим и расстроенным. Он быстро вывел меня из зачарования. — Что? Нет-нет. Что вы! Костюм отличный! Спасибо огромное. Но дело не в этом… — Поспешил я успокоить её и приподнял забинтованную лапу. — Едва ли я смогу его примерить. Да и летать смогу не скоро. Осчастливить кролика — проще простого. Услышав мои слова, уши Люси тут же вскочили, а сама она сунула в рот два пальца и лихо свиснула. Её братья мигом оказались за моей спиной. — С примеркой вам помогут. — Ответила она и развернула свою коляску спинкой к нам. Поначалу, я не понял в чем дело, но как только она отвернулась от нас, близнецы быстрыми щелчками кнопок, лишили меня моего комбинезона и выставили весь срам на показ. — Хей! Какого маракуйя?! Но они будто меня не слышали. Кевин принёс с рабочего стола бежевые брюки, сшитые к пиджаку, но из обычной ткани, и натянул их на меня, то и дело мягко хлопая по лодыжкам и ступням, чтоб я поднял лапы и опустил их в штанины. Элвин же, стянул с манекена пиджак, расстегнул пуговицы снизу разрезов и, совершенно не беспокоя мою оторванную конечность, накинул этот прекрасный костюм на мои плечи. Мелвин, дождавшись своей очереди, более точно подогнал каркас костюма под мои габариты, застегнул все пуговицы обратно и на скорую лапу причесал мой мех на морде и голове. На весь процесс переодевания ушло, от силы, минуты три, и когда всё было закончено, они подвели меня к большому зеркалу. — Тебе очень идёт зелёный, — подмигнул Кевин и близнецы отошли к сестре. Кроме того, что костюм был прекрасно скроен и пошит, установка в него пластикового каркаса было блестящим решением. Эти «рёбра» плотно прижимали пиджак к моему телу и не давали ему терять форму. Внешний материал был похож на полимер, но вполне хорошо «дышал». — А что за материал?.. Вроде полиэстер, но какой-то странный… Искусственный шёлк? — Это отдельная тема, приятель. — Отозвался Кевин. — Люси хотела, чтоб этот костюм был очень прочным и долговечным, чтоб его не постигла участь твоей прежней одежды и достала из своих запасов самую прочную и редкую ткань, какая только была — шёлк паука-летописца. Синтетическую версию используют для армирования шлангов высокого давления и шин тяжёловесных авто… Для пошива одежды тоже годится, но натуральная лучше. Мы её механическими ножницами все втроём резали, очень прочная штука. Так вот он какой. Я часто слышал про этот чудо-материал, который стал основой для многих типов бронежилетов полиции «ЧК», но ни разу ещё не видел вблизи… У нас его давно вытеснили углеродные волокна и высокомолекулярный полиэтилен. Хотя, последний используется всё реже. Надо же… Совсем не стесняет движений, не тяготит весом и вполне неплох внешне. — Но паучий шёлк дорогой, не стоило… — Это меньшее, что я могу сделать за вашу помощь, Тим. — Ответила Люси, отведя глаза. Но помощь ещё не оказана… Эх. Вот основная проблема кроликов — доверчивость. Но с другой стороны, этот её жест говорит и о другом: доверие, симпатия, надежда и вера в будущее. Я прекрасно понимаю, что моё будущее туманно и не определено, и я даже не знаю на что надеяться… Но стоит взглянуть на этих четверых и видно, какая жизнь ждёт их. Какими надеждами они греют свои сердца. — Люси хочет сказать, что ты этот костюмчик будешь отрабатывать, приятель. — Продолжил Кевин и близнецы заржали, как всегда. Вот засранец. Всю малину испоганил. Я хотел бы сказать, что прекрасно понял соль его шутки, но что-то подсказывало мне, что в слово «отрабатывать», он вложил совершенно иной смысл.* * *
В таком состоянии, я в принципе не способен чем-то помочь на ферме. Но Бонни кое-что для меня придумала, кое-что, с чем я вполне мог справиться. Стью и несколько его подросших сыновей были заняты починкой сломанного недавно трактора, поэтому на помощь отозвался я. Необходимо было отнести в больницу к Нейту домашнюю еду, которую заботливая крольчиха собиралась наготовить на неделю вперёд. Сама она была категорически против больничной еды, от которой, цитирую, «кони дохнут». Кладовая была, как водится у кроликов, подземной. Недалеко от дома, в высокой траве немного возвышался неприметный холмик с круглым откидным люком на замке. Я спускаться не стал, просто подождал чету наверху. Сейчас, попробовав местную кухню, я понимаю, что никогда не пробовал хорошую еду, пока жил в «ЧК». Мама старалась готовить вкусно, но исходные продукты были совсем не того же уровня, что растут здесь — на ферме Хоппсов. Там делался упор на качество, количество, скорость роста, пользу и усваимость растительного сырья. Именно так — сырья. Вся еда, которая производится у нас, делается из исходных растительных культур и белковой биомассы. Это всё зовётся сырьём, так как исходники в своём первозданном виде едой назвать сложно. Эстетическая часть, вроде вкуса, аромата и красивого вида, ушла на второй план. Ещё бы… Ограниченная территория Аграрного уровня сама по себе диктует эти правила — приходится обходиться тем, что доступно. Культуры, что выращиваются на этом уровне, зреют всего за пару недель под заботливыми лучами искусственного солнца благодаря длительному селективному методу взращивания, собираются полевыми дронами, и редко животными, за неделю. Все эти тысячи тонн сырья отправляются в отдел подготовки пищи на уровень Переработки, где из них делают разные «блюда». Конечно, множество этих «блюд» во многом схожи с теми, что есть тут, на поверхности, но там они, по сути своей, являются питательными смесями самых разных форм: жидкие, вроде супов, напитков, соусов, рагу и похлёбок; твердые, вроде сухих заготовок, военных ИРП, печенья и сухарей; холодные, типа мороженого или любой другой замороженной пищи, которую по-другому хранить не получается, горячие (ну, тут вообще столько вариантов, что и перечислять лень) и пастообразные. Последние применяются авиацией и нашими космонавтами, которые летают к боевым спутникам. По типу, такая еда делится на растительную и животную. Мясом, рыбой и насекомыми, «ЧК» снабжается с Промыслового уровня. Там разводят птиц, змей, рыбу и разного рода личинок. Там всё растёт медленнее, но это с лихвой компенсируется синтетическим мясом с уровня, где жил я — с уровня Биотехнологий и машиностроения. Технология создания синтетического мяса появилась где-то полвека назад… Как концепция, она родилась вообще около восемнадцатого века, но тогда получалось совсем плохо и есть такое было невыносимо. Синтетика, или как у нас его ласково зовут, «шмясо» — это одна мышечная клетка змеи или птицы, которую помещают в питательную среду и выращивают в большой кусок почти полноценного сырья. Почему «почти»? Это чрезвычайно трудный и кропотливый процесс, требующий фелигранного подхода. В естественных условиях, мышечные волокна потребляют питательные вещества и растут под контролем животного мозга — самого сложного контролирующего прибора в мире. Питание это не все, что нужно для шмяса, хотя это уже очень многое. Ему также необходимы электростимуляция, физические нагрузки, гормоны и полная темнота. Вкус у шмяса, по словам хищников, хуже чем у натурального продукта, но в периоды нехватки, вполне неплохая альтернатива. К тому же, если что, всегда можно взять к нему вкусоароматическую добавку, вариантов коих у нас около миллиона. Когда я подрабатывал лаборантом в отделе новых разработок пищепрома, я создал новую, более совершенную технологию производства синтетического мяса. Но дальше проекта она не пошла — умерла мама и я забил на это, как и на всё остальное. А позже, меня забрали на полигон. Бонни и Стью забрали из кладовой самые свежие продукты, чтоб подольше не портилось, и я помог дотащить это всё в дом. Работа на большой кухне закипела и забурлила как гигантское джакузи. Зашипели пароварки, заорали блендеры, застучали инструменты и приборы. Еда была бесхитростная, на скорую лапу готовившаяся самой Бонни и несколькими её дочерями: овощное рагу в разных вариантах, ягодный пуддинг, яблочное повидло и пластиковая канистра с компотом, видя которую я невольно сглотнул. Больше не смогу относиться равнодушно к стряпне Бонни. Еда, которую она готовит, необходимо обожествлять! Смотреть на готовку еды в кроличьем доме — сущее удовольствие, умиротворение. Процесс напоминает игру целого оркестра. Овощи быстро нарезаются на большие ломти, тут же на кухню подкатывают большущий блендер и далее, он шинкует всё в мелкую соломку. Ритмичные звуки стуков ножей о кухонные доски сливаются в гармоничный звуковой поток с жужжанием лезвий блендера и топотом мягких лап о пол. Работа была несерьёзной, но относились к ней по совести. На всё про всё ушло чуть больше часа, основную часть которого, заняла упаковка гостинцев. Замечательные создания — кролики. Ценят каждого члена семьи даже ни смотря на условия в которых живут… Разумеется, в современном мире им приходится намного проще и легче жить, но в старину они могли лишь утолять голод хищников. В результате, чтоб выжить как вид, им пришлось научиться быстро и помногу плодиться. Приятно видеть, что это не мешает им ценить друг друга. Я принёс многосекционную пластиковую посуду из подсобки, а малышня встала в очередь за порциями. Они уже были сыты и прекрасно понимали, что еда для больного брата, поэтому, получив порцию, закрывали контейнеры и ставили рядом с близнецами. А те, в свою очередь, паковали их в коробки. Получилось пять немаленьких коробов с едой высшего класса! Лично мне, столько еды хватило бы на месяц. Следующим пунктом в нашем деле стояла покупка хлеба у Гидеона Грея. Всё-таки я слишком погорячился, думая о нём плохо сразу… Ежу понятно, что он исправился. Пока мы с близнецами переносили коробки к грузовику, у самого грузовика постепенно собралась немалая ватага кроликов, от мала до велика. Сходу я насчитал порядка двадцати пар длинных ушей. — Мы тоже хотим навестить Нейта!.. — Заявила одна молодая крольчиха в шерстяном свитере, юбке и овальных очках, за которыми сверкал острый взгляд голубых глаз. — Мы с вами поедем. Стью с Бонни слегка настороженно переглянулись и, само собой, разрешили им поехать. Пока все грузились в багажник старенького авто, я решил прогуляться до ближайшей грядки за синими цветочками. На случай, если что-то случится, мне понадобится всё, что может повысить шанс на принудительное превращение… Да, бактерий во мне мало и они не способны обратить меня даже ночью, но это при нормальных условиях — в прошлый раз тетродотоксин сработал как стимулятор. И если снова простимулироваться ими, то хоть частичная, но трансформация может быть. А пока, у меня возникли с этим сложности. По возвращению, пришлось запрыгивать помогая себе уцелевшим крылом. Дисбаланс огромный — чтоб не упасть, пришлось ухватиться когтями стоп за край борта машины, но меня поймали во время падения и поставили на лапы всем скопом. Без этого, я неслабо приложился бы спиной о землю. — Эээ… Спасибо. — Опешил я слегка, когда меня отпустили. — Ты Тим, верно? — Услышал я снова её голос и увидел протянутую лапу. — Я Вайлет. Занимаюсь бухгалтерией фермы. — Да. Привет. — Пожал я ей лапу в ответ. А она вдруг так крепко вцепилась в мою кисть и поднесла её к своим глазам. — Эй… Ай! В чём дело? — Знаешь, я уже дружила с летучими лисицами, когда училась в Зверополисе. — Отчеканила она, поправляя очки на носу. — Ты другой какой-то… Вайлет производила впечатление прямолинейной и бескомпромиссной особы, и хотя я был крупнее, страха она явно не испытывала. — Какой «другой»? — Ну… — Задумалась она немного, крутя лапкой в воздухе. — С тобой за лапу поздороваться можно, перепонки не мешают. У тебя, вон, когти острые есть на пальцах ступней и кистей… Когда ты залетал сюда, то вцепился ими в край борта и оставил пару мелких царапин. Вроде бы ничего особенного, и деревенские детишки, как и пожилая пара кроликов, ничего не заметят… Но я бухгалтер, у меня нюх на нестыковки, мистер Роуг. — Ответила она мне полушёпотом, недовольно ткнув мягким пальчиком в мой нос. — Будь они в расчётах или в жизни. Ты крайне странный зверь. Ни одно животное, которое я знаю, не способно оцарапать сталь. Даже медведи. Скорее, они сами сточат свои когти о металл. Какая наблюдательность… Действительно, мои когти — когти вампира, не крылана. По сути своей, это выпирающие и заострённые кости фаланг пальцев… Очень твёрдые. Похоже, я круто проштрафился, пуская возможность разоблачения на самотёк. Надо это как-нибудь уладить, пока не стало хуже. Тут послышался звук запираемых засовов вместительного багажника и голос отца семейства: — Держитесь крепче там, отчаливаем! Ушастая братия мигом схватилась за всё что смогла, а я сел на один из боковых бортов грузового отделения и взял на колени двух крольчат — обе оказались девочками. Они были вполне непротив сесть выше остальных и видеть окрестности лучше, к тому же, свободного пространства стало больше. Двигатель завёлся и гружёный грузовик тронулся с места. Мы ехали по знакомой дороге обратно к основному селу, погода стояла солнечная и «ветер холодит былую рану». Моя культя странным образом не ныла и не было никаких симптомов некроза или гангрены, хотя времени прошло прилично, а к тканям там кровотока нет. Также, при этом, заживать она тоже не начинала — я её по-прежнему не чувствовал… Ладно, обожду. Когда кровь во мне очистится, перелью себе заражённую, которая сейчас хранится в подвале. Это должно привести меня в порядок. Подъезжая к пекарне Гидеона, крольчата и близнецы начали галдеть, когда почуяли ароматы свежей выпечки. Вайлет, попыталась их успокоить, но шум от ветра в ушах напрочь лишил всю малышню слуха и они её просто не слышали. Она вскоре сдалась. Я молча наблюдал её тщетные попытки утихомирить эту стайку и тихонько ухмылялся, поглаживая по голове двоих крох, которые сидели у меня на коленях и смотрели на округу через «лес ушей» своих братьев и сестёр. Странно, что до этого, я не видел Вайлет… Хотя, может и видел, но не приметил. Их так много на этой ферме, сразу кого-то выцепить вглядом очень тяжело. — Злорадствуешь? — Спросила она, взяв у меня одного малыша и сев на его место, то есть на освободившееся колено. — Как тебе вообще удаётся так ладить с ними? С близнецами, с Люси, с папой и мамой, с Сесилом… Вы даже меня из моего кабинета вытащили на свет божий. Похоже, она обо мне хорошенько всё разнюхала. Действительно, у неё отличная чуйка, и не только на нестыковки. — Вы следили за мной? — В нашей норе о вас уже таких небылиц напридумывали, что уши в трубочку сворачиваются… — Вздохнула крольчонка тяжко. — Надо же было посмотреть на новосёла. Но кое-что правдивое я разузнала. Так, может раскроете секрет, чем вы так понравились всем? Близнецы у нас самые лютые шутники и с чужаками, которые не так посмотрели на Люси, у них разговор короткий — последнего заказчика они чуть в муке не поджарили на сухом складе. И плевать они хотели, что он гепард. Люси очень ранимая и необщительная, она никогда не любила непрошеных гостей, а вы, судя по слухам, к ней нагишом заявились и умудрились уцелеть. Как это вообще?.. Про родителей я вообще не понимаю — отец никогда бы не подпустил непонятно кого в наш дом и спровадил бы такого зверя побыстрее. У Сесила сейчас две темы разговора: вы и эта его Страшилка. Будь он старше, наверное вы были бы для него как любимый киногерой. А я… Я редко на кого-то чужого обращаю столько внимания, предпочитаю компанию своих книг, расчётов и таблиц. Я привыкла к спокойствию и стабильности, а с вашим появлением, всё стало каким-то странным. Я так и не понял, возмущается Вайлет или просто громко интересуется. Как бы там ни было, она явно озабочена благополучием своей семьи и во мне видит угрозу. На её слова у меня нашёлся всего один ответ, самый простой и самый логичный из всех: я просто поднял свою здоровую лапу и осторожно погладил её по голове. Пока моя ладонь не приземлилась на неё, она сжалась в страхе как маленькая, прижав к себе сестрёнку покрепче. — Меня зовут Тим Роуг, — ответил я, не переставая массировать её макушку. — Я новый лечащий доктор Люси, неофициально. И планирую скоро поставить её на лапы. К ней я заявился не нагишом… Хотя, нет. Не так. Не к ней я заявился нагишом, а к вашим родителям. Шуму было прилично, да. Вашу матушку едва не хватил удар, а меня двустволка полная родительской любви и заботы. Сесил… А что Сесил? Забавный мальчишка, молчаливый только. Близнецы таки умудрились подшутить надо мной, но обещались делать это пореже — я их хорошенько… Проветрил. В нескольких десятках метров над уровнем фермы. — Сурово… — Выбора не было. Наглели. С вашими родителями нас связывают дела прошлые, далёкие. — Вы раньше работали вместе? Но вы так молоды. Когда я начал почёсывать её уши, то сразу же ощутил их мелкое дрожание и то, как они начали «гореть» в моих ладонях. Отпустив их, я просунул лапу между ними и слегка размял её напряжённые плечи и шею. Кажется, даже расслышал лёгкий стон, когда пара суставов легонько хруснули. — Не совсем. Скорее, мой отец имел дело с вашими предками. В любом случае, мисс Вайлет… Вам не стоит бояться меня, крыланы вовсе не хищники. Да и не планирую я оставаться здесь надолго и уж тем более, причинять вред тем, кто был ко мне так добр. И когда уйду, максимум что заберу отсюда — этот прекрасный костюм. О, кажется мы приехали. Грузовик вскоре остановился и из машины выгрузились только Стью, Бонни и близнецы. Малышню и Вайлет оставили на меня. Гидеон уже ждал нашего приезда и подготовил свежеиспечённый хлеб в вакуумной упаковке. Четыре больших булки пшеничного хлеба: две обычные и две с мукой крупного помола. В ближайшей аптеке Бонни прикупила витаминную палочку для Нейта, чтоб грыз и баллончик с дезодорантом. После, мы все попрощались с пухлым лисом и поехали к больнице без остановок. Вот только… Когда Гидеон махал нам в след, на его пальцах не было повязок. Странно. Быстро он вылечил лапы, всего пара дней ведь прошло. После пекарни, малышня на время успокоилась, увлечённо хрустя вкусными коржиками и измазывая свои моськи в креме пирожных. Далее, наш путь лёг через окраину села, и спустя десяток минут, машина вдруг остановилась недалеко от вокзального перрона. Крольчата из любопытства повысовывались за борт кузова. — Джуди! — Закричал один из крольчат что постарше. — Джуди вернулась! На миг по моей спине мурашки пробежали и я обернулся, моему примеру последовала и Вайлет, поправляя свои овальные очки. Вдали, со стороны платформы, в нашу сторону неспешно шла одинокая фигура молодой крольчихи с большим для нее чемоданом, едва перебирая лапами. К ней на встречу вышли её родители, чтоб встретить, затем отец взял её большой чемодан и втроём они вернулись к машине. Бонни что-то говорила ей, ласково поглаживая по голове, а Стью взял чемодан в одну лапу, а её ладонь в другую и проводил к нам. Они явно её утешали и пытались приободрить, но улыбка у Джуди получилась совсемнеискрен. В кузове её встретили с очень большим воодушевлением: крольчата бросились к ней с обнимашками и она отвечала им взаимностью. Было видно, что она по ним соскучилась, как и они по ней — наконец она смогла улыбнуться по-настоящему, хоть и слегка печально. И тут крольчиха подняла взгляд на меня. Всего на миг, на едва уловимое мгновение, пелена грусти испарилась из её глаз, а на её место пришло некое подобие радости. Я был готов поклясться, что она едва не набросилась на меня, но мгновение прошло — Джуди разглядела меня и Вайлет на моих коленях. Я помахал ей здоровым лапокрылом и улыбнулся, а она будто расстроилась ещё больше и присев спиной к заднему борту, опустила голову на колени.* * *
Рабочая смена доктора Рунольда Норриса в этот раз выдалась богатой на события гораздо экспрессивнее, чем обычно. Сначала, пропал глав.врач клиники; затем, пришли какие-то неизвестные звери в форме, заперли на засов парадный вход и показали «специальный пропуск», про который сам Голденхорн дал указание пускать везде и всюду тех, кто такие предъявит; эти пришельцы общались только с медсестрой, которая дежурила в регистратуре на кануне пропажи Буру, а позже вернули в приёмный покой и уложили её на диван. Она была без сознания, на внешние раздражители не реагировала, зрачки были расширены — явные признаки какой-то интоксикации, опьянения. Пришлось отправить бедолагу в интенсивную терапию, чтоб из неё вывели всю отраву. На протесты самого Рунольда, ему вежливо намекнули, что неизвестные в курсе того, где, с кем и чем заняты члены его семьи. Затем, огородили регистратуру высокими панелями, долго гремели инструментами и шуршали бумагами. На первый этаж было запрещено ходить всем, но грохотали там сильно и звуки были слышны до третьего… Для посетителей и пациентов пришлось открывать пожарный выход, который соединяет все этажи единой лестницей снаружи здания. Продлилась эта вакханалия около семи часов, они работали безостановочно. Но когда «гости» закончили с тем, зачем пожаловали, что бы это ни было, они убрались из клиники так же быстро, как и прибыли, не оставив за собой абсолютно никакого бардака. Несмотря на шум, стены остались невредимы, бумаги с данными больных и компьютер были целы и на месте. Единственное, что напоминало о странной и жуткой возне здесь, это запах ещё влажного цемента и новой штукатурки на стене напротив входа, а единственное, что пропало — записи камер наблюдения. Медсестра вскоре пришла в себя, но ничего не могла вспомнить. Её пришлось отпустить домой и дать отгул и пока заменить другой медсестрой. Обязанности глав.врача временно взял на себя заместитель Буру Голденхорна — доктор Яков Мазур-Кубрак. Статный и подтянутый молодой чёрный козёл, получивший признание за точный, тонкий и ювелирный стиль работы, несмотря на видовую принадлежность. По характеру, он был весьма прохладен, сдержан и немногословен в общении. К пациентам и к посетителям имел хоть и мягкий, но требовательный и строгий подход и раздавал рекомендации и рецепты практически в приказном порядке. Насколько знал сам Норрис, Яков и Буру особо никогда близки не были, но в профессиональном плане они прекрасно друг друга дополняли, и когда дело доходило до сложных операций, работали слаженно как единый механизм. Однако, за пределами госпиталя они друг с другом практически не общались, исключениями были звонки с вызовами при ЧП. Во время всей этой суматохи поступил вызов на ферму Хоппсов, где один из молодых отпрысков семейства получил по голове тупым тяжёлым предметом и с травмой ждал помощи. Это был бы один из самых обычных вызовов, если бы не одно «но». В практике доктора Норриса было много неожиданностей и странностей, но ещё ни разу он не встречал таких крупных лапокрылых, да ещё и с полноценно сформировавшимися кистями лап, жёсткими крыльями и настолько утончённым слухом, что они могли бы эхолокацией «просканировать» тело животного точнее УЗИ. Рунольд сидел в своём кабинете после операции на Нейтане Хоппсе и отдыхал, попивая травяной чай с мёдом и размышляя о необычном опыте, который он получил при встрече с неким Тимом Роугом из давно разрушенного Полиса Амбер. Он раз за разом прокручивал в своей голове момент, когда вынудил его обернуться после диагностирования сместившейся трещины в затылке Нейта Хоппса. На миг барану показалось, будто зрачки этого крылана сверкнули яркой красной искрой и тут же погасли, а когти на пальцах кистей ощутимо и довольно глубоко оцарапали его идеально отполированные мягкие копыта, когда доктор сам решил привлечь к себе его внимание, схватив того за кисть. С одной стороны, Норрис прекрасно понимал, что ношение настолько опасных когтей — противозаконно и стоило бы привлечь мистера Роуга к ответственности, но с другой стороны… С другой стороны, он, как доктор, очень заинтересовался этим юношей. По его мнению, этот индивидуум мог быть представителем новой ступени эволюции летучих лисиц и требовал к себе пристального внимания. Пристального, но осторожного. — Кто знает… Вдруг, это мой шанс открыть что-то новое?.. Размышления барана, как и расслабляющее чаепитие, прервал сигнал оповещения из громкоговорителя: — «Доктор Рунольд Норрис, просьба пройти в приёмную. Повторяю: доктор Рунольд Норрис, просьба пройти в приёмную». Вскочив с места от неожиданности, баран сходу сориентировался, схватил со столика халат и очки, и выбежал в коридор больницы. Так как его кабинет находился на первом этаже, добраться до приёмной не составило труда. У парадного въезда его ждала куча медиков и белый волк с пластиковым свёртком. — Не прикасайтесь! — Орал некто и отгонял от себя фельдшеров, размахивая лапами. — Уйдите, идиоты! — В чём дело? Что тут происходит? — Поинтересовался Норрис, добравшись до места. От посетителя тут же отвязались и волк уложил свёрток на пол. — Этот заяц возможно заразен. И я тоже. Я пытался огородить медиков, но они не слушают! — Стоп, уважаемый. Вы это о чём? Чем заразен? — Не знаю. Я чуть не наехал на него, когда ехал мимо посёлка. А когда вышел из машины, чтоб помочь, он накинулся на меня и пытался покусать, разок чуть не достал. Я думаю, он или одичал, или взбесился. — А пакет зачем?.. — Он весь в крови. Она тоже может быть заразной! Норрис вошёл в курс дела и стал раздавать указания: — Зайца в изолятор, надёжно привязать к кровати и дать кубик анальгетика, осмотреть на наличие травм и переломов, но только в комплексной защите. Наблюдение, пока не придёт в себя. А вас я попрошу проследовать за мной. Волк прошёл за бараном в один из коридоров до большой двери с надписью «Душ». — Вот, сэр, вам сюда. Как закончите, найдите меня. Меня зовут доктор Рунольд Норрис. — Но… — Не беспокойтесь, если вы заразились, десять минут ничего не решат. На данный момент, вероятнее всего, тот заяц заражён бешенством. Оно передаётся через укусы. Душ у нас новый, оборудован баком с дезинфектором и смоет с вас всё, кроме меха. Старый смывал вообще всё. Доктор распахнул дверь, но окровавленный волк внутрь не спешил. Он огляделся вокруг и достал из кармана крупную монету. — Определите пациента в закрытом крыле, док. Он обязательно должен выжить. Я подойду позже. Увидев пропуск, Рунольд лишь сдержанно вздохнул и закивал, явно показывая своё раздражение. — Конечно. Яков скоро будет. А пока, умойтесь.* * *
Внутренний двор лечебницы Голденхорна встретил нас рутинной суетливостью рабочих, медсестёр и санитаров, которые все поголовно были овцами и баранами. Они сновали туда-сюда с носилками, хирургическими инструментами в саквояжах, лекарствами и материалами для перевязки. Смотря на всё это, становилось не по себе, ведь где-то в этих подвалах гниют останки главврача госпиталя, которого я убил. Так как мы заехали на территорию не с парадной стороны, ориентироваться на местности было непривычно. Стью остановил грузовик и высунулся наружу: — Простите, в какую сторону приёмная? — Обратился он к одной рыжей овечке, которая несла куда-то большую блестящую кастрюлю. — Мы посетители. Нас направили к подъездному входу под номером один — это был единственный вход, который не был забит постоянным потоком персонала. Стью припарковался рядом и мы всей гурьбой высыпались из кузова и встав в шеренгу, пошли в сторону подъезда. Я возглавил шумную детвору, а Джуди и Вайлет пошли замыкающими в — «хвосте». О чём-то говоря. Каждый из взрослых, включая меня, взяли по какой-то части привезённых из дома гостинцев. Мне самому захотелось кушать, когда я ощутил их аромат через коробки. С последнего моего визита, приёмная… Изменилась. Не могу понять, как именно, но изменилась. Стены, что-ли, помыли?.. Охранник слон выглядел усталым, видимо, не высыпается — похоже, эффект внушения оказался долговременным. Надо будет не забыть снять его, когда мои силы вернутся… Если вернутся. Или если я вообще захочу их вернуть. Если подумать, мне и так неплохо… Но отсутствие крыла, конечно, большая проблема. Спустя секунд десять после того, как мы оказались внутри, у меня вдруг зазвенело в ушах и закружилась голова. Меня неплохо так качнуло и я чуть не выронил драгоценный груз. — Тим, с тобой всё хорошо? — Услышал я голос Вайлет, как будто откуда-то издалека. Когда мой взгляд прояснился, я увидел десятки обеспокоенных кроличьих морд, которые слегка беспокойно смотрели на меня. — Всё нормально, просто голова закружилась… Я справлюсь. За стойкой приёмной, Бонни регистрировала всех нас для посещения Нейта. А Стью добивался разрешения для меня — я не член их семьи, поэтому мне нельзя в палату. Да и выгляжу я, прямо скажем, не очень. Спустя минуты две, мне дали добро и мы всей толпой пошли по коридору к грузовому лифту. Как-то я не привык к таким пристальным взглядам со стороны… Доктора, пациенты и медсёстры так и таращились на меня и на мою забинтованную конечность так, будто травм серьёзнее ушиба головой о дверной косяк никогда не видели. Я старался не встречаться с ними взглядом, смотрел на понурую Джуди, что шла впереди… Что же с ней случилось? Она выглядит совсем раздавленной и сломленной, будто в трауре. Видимо, что-то случилось в Зверополисе. Какая-то личная проблема… Когда я проходил курс социологии поверхности, нам говорили о том, что здесь выбор работы по большей части зависит от соотношения вида и размера соискателя. Тогда, мне это казалось дикостью — в Чёрной Короне даже мышь могла стать главенствующим руководителем, если могла доказать необходимые качества — практический факт, между прочим. Но сейчас, поживя тут некоторое время, я понимаю, насколько наши жизни и быт отличаются: мало того, что технологическое оснащение и экономика находятся на уровне позапрошлых столетий, так ещё и социальные ограничения здесь как в дореволюционные времена XV века. Я понимаю, что ленивца на сборочный конвейер не поставишь, и слон часовщиком вряд ли станет, но полиция! Почему кролику нельзя в полицию? Они же идеальны для незаметного преследования и пешей погони за животными, от которых могли бы ещё и сбежать. До палаты Нейта мы добрались быстро. Молодой кролик полусидел в своей койке, приподняв спинку и смотрел в большое окно. Когда мы вошли, он явно обрадовался — широко улыбнулся и медленно помахал нам, хотя почти не мог пошевелиться. Юноша лежал с надёжно зафиксированной прямо головой и мог смотреть по сторонам только глазами. — Сынок, дорогой мой!.. Наверное, это был первый раз, когда я увидел опущеные ушки Бонни. Кроличья толпа хлынула внутрь, огибая меня, как река, и захлестнула бедного Нейта. Они окружили его и всем своим видом старались поддержать и приободрить. Детишки на перебой рассказывали какие-то свои приключения из школы или с фермы, или щекотали ему стопы, что выглядывали из-под тонкого одеяла. А Джуди пообещала, что виновные обязательно найдутся. Эх… Уже нашлись, точнее, найден и убит… Недалеко от изголовья кровати стоял горизонтальный холодильник, в который следует поставить коробки с едой. Этим занялся я. — Хей, док… — Послышался тихий и сдавленный голос на фоне вдруг повисшей тишины, когда я поставил в холодильник очередную коробку. — Норрис сказал, что без твоей диагностики мне пришлось бы туго в первую же ночь. Спасибо. Я оглянулся на Хоппсов. Они все молча и улыбаясь смотрели на меня. — Да… Я… Чем смог, как говорится. Ничего такого, просто оказал помощь, любой бы так поступил… Я вдруг так засмущался! Уши опустились сами собой, и хвостик задрожал. — А ещё, теперь он будет лечить Люси! — Вдруг выкрикнул один из подростков голосом, полным воодушевления. — Рамон, пожалуйста, не так громко!.. — Шикнула на него Бонни. — Тим хоть и доктор, но его арестуют если узнают о работе без лицензии. — Простите… — Ух ты!.. — Устало воскликнул Нейт и показал большой палец. — Ты уж не подведи её, Люси если доверится, разочарование её сломает. — Она сможет ходить очень скоро, — ответил я им всем, смотря в глаза каждому поочерёдно и где-то внутри себя, словно, заключал с каждым из них своеобразную сделку: — «За вашу доброту, за вашу заботу и доверие, я расплачусь сторицей».* * *
Зверополис явно становился всё менее спокойным. Или так казалось Джеку, потому что до этого, он смотрел только на его светлую сторону? Директор и сам не понимал… Как бы там ни было, атмосфера в городе явно мало по малу накалялась. То тут, то там он наблюдал как животные начинают конфликтовать или, как минимум, относятся друг к другу всё менее доверительно. Кто-то в очереди начал кричать друг на друга, кто-то на трассе полосу не поделил, кто-то кто послабее и поменьше просто старался уйти от бед подальше и дрожа хвостом, пытался отойти от крупных животных. По новостям начали показывать, как в некоторых районах разразились первые демонстрации с плакатами и сердитыми горожанами — живая масса города постепенно делилась на слои из хищников, травоядных и всеядных. Полковник Лебовски тоже неодобрительно смотрел на это. — Полисы скоро сожрут друг друга… — Что? — Отозвался Севидж, выруливая на свободную дорогу, чтоб попытаться объехать образовывающуюся пробку. — Подумать только… Тысячу лет Полисы хранят мир и гармонию, тысяча лет прошло с последней крупной межвидовой войны, миру пора бы и укрепиться. Но нет… Инстинкты, которые сильные мира сего подавляют в своих горожанах всё равно выползают наружу и всё по новой: стычки, грызня, кровопролитие. Кому-то обязательно захочется крови. — Вас потянуло на раздумия, полковник? Не замечал за вами… — «Великую цивилизацию нельзя завоевать извне, пока она не разрушит себя изнутри». — Ответил на это росомаха и Джек притормозил у обочины одного из площадей с оживлённой публикой и красиво играющей музыкой. — У нас, вот, всё как-то проще… Хочешь мяса? Иди поймай, или купи, если поймать не можешь. На поверхности скоро и хищников-то не останется. Отдел евгеники прогнозирует, что чисто хищные подвиды станут реликтами в течение… — Тридцати пяти поколений. — Подсказал Директор. — А дальше, и вовсе криптидами. Вдруг уши Джека резко взмыли вверх, встав колом и он дал по тормозам. Кролик указал на небольшое сборище животных. — Полковник, приготовьтесь к захвату. Возможно, вижу Ромуила. Площадь парка на Сахара-сити была довольно оживлённым и красочным местом: кольцом её опоясывали трамвайные рельсы; красиво стриженые, ухоженные деревья зеленили поле с низенькой травой, в которой играли детёныши самых разных расцветок и видов, но порознь. Кто-то толпился у афиши с объявлениями, кто-то стоял в очередях за освежающими напитками и лёгкими закусками, небольшая группа травоядных толпилась у центрального нагромождения валунов с какими-то плакатами и транспарантами. Животные инстинктивно держались группами, ближе к своим, но нередкими были и группы разношёрстных зверей. В основном, это были представители разных подвидов одного вида: например, медведи или олени. Саймон посмотрел в центр разрозненной, но крупной группы животных и расслышал звуки необычной музыки. На первый взгляд, она была многогранной и ступенчатой, но стоило вслушаться как следует, и оказывалось, что её структура совсем простая и состоит из отдельных цикличных звуков. Джек подогнал машину как можно ближе к толпе и нажатием пары кнопок на панели бортового компьютера, активировал систему вооружения джипа. Машина была приведена в полную боевую готовность, и стоило приложить подушечку пальца на биометрическую панель для перехода в штурмовой режим. — Полковник, останьтесь здесь. Открывать огонь только по приказу. — Есть. Кролик выпрыгнул на тёплую брусчатку и, стараясь не привлекать внимания, пошёл к цели. Впереди, сквозь мелькающие и перетаптывающиеся ноги и копыта больших животных, он увидел чертовски знакомый силуэт летучего лиса. Рыжий крылан стоял на каменном возвышении у большого центрального фонтана в окружении зрителей. На нём красовалась тропическая рубаха кислотных оттенков, зелёные шорты и солнечные очки с круглыми стёклами. Из-за одного уха, огибая голову, торчал микрофон, в лапокрыльях он держал некий квадратный гаджет с клавишами по всей поверхности, а подле себя держал ноутбук и небольшую, но неслабую аудиосистему. — Здравствуй, Зверополис! — Довольно громко выкрикнул крылан и уже заведённая толпа слушателей ответила ему аплодисментами и свистом. — Долог был мой путь сюда, сотни и сотни километров я летел, чтоб навестить столицу Анималии и наконец я здесь! Прекраснее города я не видел, честно скажу, так может давайте послушаем музыку, что украсит его не только в наших глазах, но и на слух? Толпа зверей стала расти, мимопроходилы стали подтягиваться ближе к источнику их зазывающему. И как только включился ритм, крылан заиграл на своём гаджете, выдавая очень неплохую музыку, похожую на гитарную. Кто поверит, я и сам не верю, То ль на счастье, то ли на беду! У меня семь пятниц на неделе, И тринадцать месяцев в году. Моё небо синее в алмазах, Что-то мне по жизни принесёт, Я крещён, а может быть помазан, В общем, я счастливый, вот и всё! Я! Счастливый как никто, я счастливый лет уж сто, Я! Счастливый, я не вру, так счастливым и уйду. Я! Счастливый как никто, я счастливый лет на сто, Я! Счастливый, я не лгу, так счастливым и уйду. Кто-то знает, я и сам не знаю, Где финал тот, где та полоса, За которой лишь ворота рая, А за ними просто небеса. А пока всё небо только в звёздах, Не во сне, причём, а наяву, Что скажу за жизнь свою я просто, Я счастливый тем, что я живу! Я! Счастливый как никто, я счастливый лет уж сто, Я! Счастливый, я не вру, так счастливым и уйду. Я! Счастливый как никто, я счастливый лет на сто, Я! Счастливый, я не лгу, так счастливым и уйду. Я! Счастливый как никто, я счастливый лет уж сто, Я! Счастливый, я не вру, так счастливым и уйду. Я! Счастливый как никто, я счастливый лет на сто, Я! Счастливый, я не лгу, так счастливым и уйду. Я! Счастливый, как никто. Я! Счастливым и уйду. Я! Счастливый, как никто. Так! Счастливым и уйду. Непродолжительную, но неплохую песню певец окончил под затяжные ноты винтажного саксофона, которые издавал его оригинальный гаджет, на что толпа одарила его вполне заслуженными аплодисментами. Да, он выступал без музыкантов, не использовал «живые» музыкальные инструменты, но это и было понятно: ограниченность его моторики лап диктовала свои условия — одновременно он мог использовать только шесть пальцев обоих крыльев, а перепонки на остальных усложняли даже это. Ни о какой нормальной игре на традиционных инструментах не могло быть и речи. То, что это не Рэд, Джек определил почти сразу, как услышал голос крылана, но всё-таки решил с ним поговорить. Однако, сейчас это привлекло бы нежелательное внимание. — Спасибо, спасибо! Вы — замечательная публика! Мечта любого музыканта и певца! Я буду в городе до конца лета и пою дважды за неделю в ресторане «Каскад» и, по настроению, здесь. Можете не заходить, меня там далеко слышно, приходите просто послушать. После этих слов, к лису подошёл большой полярный медведь в строгом костюме, чёрных очках и с ларингофоном. Похоже, чей-то телохранитель. Он наклонился к певцу и что-то прошептал, после этого, крылан пожал плечами и начал собирать своё оборудование. Когда певец собрался, то весь его инвентарь уместился в один пластиковый кейс, который он забросил за спину и стал покидать скалу парка, с которой пел. Спустя пару минут, к парку подъехал классический лимузин в стиле конца прошлого века: длинный и округлый капот, внешние фары, хромированные диски, выпуклые крылья и чернёные покрышки с белой каймой. Когда одна из задних дверей открылась, из автомобиля показался полосатый телохранитель, а после него, показалась звезда Зверополиса — сама Газеле. Но сегодня она не сияла, как обычно; не блистала стразами или украшениями… Она была в одежде, которая напоминала больше повседневную, чем торжественную. В сопровождении крупных тигров, она прошла к скале и, забравшись на один из валунов, начала говорить: — «Добро пожаловать в Зверополис»… — Произнесла она, немного поникшим голосом. — Эту фразу слышат от меня все, кто приезжает в город в первый раз. Да, то запись, но говорила я от чистого сердца. Я люблю этот город и всех вас, и я вижу что сейчас происходит здесь. Пожалуйста, давайте будем благоразумны в этот тяжёлый час и будем держаться друг за друга. Примерно поняв, о чём будут дальнейшие её слова и прикинув, что скоро здесь соберутся городские СМИ, Джек покинул место мероприятия и пошёл за крыланом, чтоб не попасться в глаза кому не следует. — Полковник, отследите меня и двигайтесь следом, — прошептал он в свои часы. — Снять боевой режим, это не цель. — Есть. Тогда зачем нам этот крылан? — В Зверополисе есть район для крылатых млекопитающих. И этот лис вполне мог увидеть нечто необычное… С ним нужно пообщаться. Джек пробивался вслед за певчим летучим музыкантом через «заросли» копыт, хвостов и лап больших животных. Крылан уходил неспешно, улетать не собирался, он шёл к уличному кафе. — Простите! Можно вас на минуту? — Прикрикнул кролик, чтоб притормозить его. Лис остановился только когда дошёл до стойки и сел на высокий стул, вроде барного. Он оглянулся, застав момент, когда Джек только-только выбрался из-под чужих копыт и лап. — Вы ко мне? Директор увидел заметные следы усталости на морде крылана, но он улыбался. — Приветствую. Я Джек, консультант полиции. У меня к вам пара вопросов об одном крылане. — Ничем не могу помочь, — пожал он плечами и развернулся, чтоб сделать заказ. — Дело серьёзное, мистер. Этот крылан — преступник. Слова Джека заставили его немного нахмуриться. — Зовите меня просто Рэй. Я бродячий музыкант и с преступностью дел не имею, иначе выступал бы на большой сцене. Джек наконец добрался до него и поравнялся, краем глаза замечая, как боевой джип Чёрной Короны припарковался недалеко от них и был готов открыть огонь из ЭМ пулемета в любую минуту, если этот Рэй сделает что-то не так. — Может, вы что-то слышали про нового или странного сородича в городе, или сами видели такого? Или вообще, наблюдали какие-либо странности? Музыкант тихо вздохнул и почесал в затылке. — Давайте так: да, я кое-что ви… Нет, скорее, слышал… И с удовольствием расскажу, но вы оплачиваете мой ужин. Быстро прикинув, что уговор вполне стоящий, Джек протянул крылана лапу: — Идёт, Рэй. Однако, недобрый огонёк в глазах певца его настораживал.* * *
Морис закончил с дезинфекцией и вышел из душа в новой одежде. В коридоре никого не было, поэтому он решил навестить бешеного чёрного зайца в закрытом крыле, так как его должны были уже начать лечить. Или, как минимум, надёжно закрепить на кушетке. Клиника принадлежит одному из учёных Завета, благодаря этому, на инструктаже он ознакомился с планировкой здания и хорошо в нем ориентировался. Закрытое крыло здания находилось за закрытой алюминиевой дверью на самом верхнем этаже — на чердаке. Там Голденхорн проводил практические испытания новых штаммов на образцах тканей животных, выращивал новые бактериологические культуры, проводил нелегальные операции и обследования на рекрутах организации. Им часто требовалась медицинская помощь или доза наркотиков. Лаборатория в подвале была напрямую связана отдельным лифтом с чердаком и пускал Буру в это место только самых доверенных сотрудников и те помогали ему за немалую серую зарплату. Но то, чем он занимался на самом деле, не знал никто. Морис быстро пробежался по ступенькам до верхнего этажа и нашёл дверь, куда вход был закрыт… Точнее, должен был быть закрыт. Толстая серебристая дверь была отперта, а изнутри слышались приглушённые стоны и тихие причитания. Волк на всякий случай приготовился вытащить из кабуры свой револьвер и решился войти внутрь, держась за эргономичную рукоять. Стоило открыть дверь полностью, звуки за ней стали слышны отчётливее, и вместе с тем, некий тяжёлый запах будто тисками сдавил сознание. Коридор к крыле не был нормально освещён, всего лишь пара ламп заливали это место тусклым светом. Ровная гладь обшарпанной стены то и дело прерывалась на герметичные пары из окон и дверей, которые больше были похожи на тюремные — толстые, металлические. Дверей и окон было по три вдоль всего коридора, но свет горел только у самого дальнего. Туда волк и направился. Добравшись до места короткими перебежками, медик стал испытывать необъяснимый, иррациональный и ни чем не обоснованный страх. Дыхание сбилось, пульс участился — сердце забилось как сумасшедшее, нос пересох мгновенно, закружилась голова и внимание стало рассеиваться. Стало трудно дышать… Что-то было не так! Определенно, началась паническая атака. Морис упал на колени, так как лапы почти не слушались, мысли будто разбегались в разные стороны, стоило только попытаться сосредоточиться на чём-то. Но как бы тяжело ему ни было, где-то в глубине разума ему едва удавалось сохранять искру адекватности и понимания того, что во всём виноват этот странный запах. Именно из-за него хотелось развернуться и бежать отсюда как можно дальше без единой оглядки, бежать и ни за что не останавливаться, пока лёгкие не ссохнутся и лапы не сотрутся в кровь. Медик достал своё оружие дрожащими лапами и заглянул внутрь ужасной комнаты. Внутри, в дальнем конце, стояла кровать с частично прикованным к ней чёрным зайцем. К лапе Айвика была поставлена капельница с донорской кровью, а сам он всячески пытался вырвать из плена свою единственную закованную в крепкий нейлон лапу и, хрипя, старался добраться до бедолаг на полу. А на полу, лежал доктор Норрис и два его крупных санитара с расцарапанными мордами. Даже невооружённым глазом было видно, что все трое находились на грани нервного срыва или чего похуже: бараны лежали на полу, обняв свои колени и обильно исходили слюной и слезами, громко стуча зубами, часто дышали и без остановки что-то бормотали. На их окровавленных мордах застыли, будто предсмертные, гримасы невообразимого ужаса, что просто парализовал их своими болезненными путами. Они неотрывно смотрели прямо на Айвика, будто желая идти к нему, но ужас не давал им сделать ни единого движения. — Пом-м-могите!.. — Взмолился Рунольд и протянул копыто в сторону Мориса. — Ум-м-моляю… Но Морису было не легче: перед глазами стали вспышками проноситься воспоминания боевых действий против аванпоста Чёрной Короны в пустыне Красных Песков, когда разведка обнаружила что они остались без поддержки. На его памяти это был самый страшный день в жизни — электромины и кинетические бомбы заживо жарили и рвали наступавших на части, не давая ни единого шанса на выживание. Лёгкую бронетехнику сминало, как консервные банки; вертолёты поддержки и эвакуации сбивались за километры до посадки; связь глушилась напрочь; а в воздухе висел запах жареной плоти и горевшего металла. В тот злополучный день от полевого медика не было толку, так как он не был обучен сшивать расчленённые трупы так, чтоб они жили. Чёрный заяц изменился… И изменился сильно. Хоть его и отмыли от крови, шерсть, на вид, казалась огрубевшей и жёсткой. Глаза стали полностью чёрными, как бездонная тьма; появились острые, но короткие коготки, а маленькая пасть то и дело щёлкала и клацала острыми как бритвы зубами. Логике в этом безумии не осталось места: он не мог объяснить себе как и почему, но точно знал, что в происходящем виноват этот треклятый Айвик. И от него нужно было избавиться. Медик достал свой дробовой револьвер и наведя на виновника торжества, взвёл боёк. Оружие в лапах отплясывало хлеще девок в кабаре, поэтому, оба выстрела легли «в молоко», и свинец угодил в многожильный толстый кабель на стене, от чего в комнате начало мерцать и без того скудное освещение. Волк с трудом прошёл внутрь и попытался растормошить ближайшего санитара, но тот не реагировал. От постоянно накрывающих его видений, из глаз постоянно текли слёзы; а нос непроизвольно издавал скулёж. Морису пришлось взять барана зубами за одежду и вытаскивать из злополучной комнаты волоком. Когда он вернулся за вторым, доктор Норрис таки смог пересилить себя и схватился за ногу санитара и Маркер вытаскивал их в связке. Было тяжело, было больно и невыносимая обида и отчаяние терзали нутро, будто где-то там взбесился комбайн и перемалывал здравый смысл в порошок. Давление на организм и психику была огромной, но будто несостоятельной. Эта химическая атака будто била наугад, а не прицельно. Только это дало возможность медику для сопротивления… Покидая комнату, он запер дверь и упал без сил на пол, чувствуя, как странное воздействие рассеивается. Спустя пару минут, запах, как и его эффект, пропали, но голова ещё гудела. — Что это было?.. — Прошептал волк, пытаясь подняться с пола. — Какого хрена?.. Ясность рассудка, которая постепенно к нему возвращалась, дала в полной мере оценить весь цимес ситуации, только что произошедшей. Дыхание и пульс возвращались в норму тяжелее всего, поэтому что-то делать пока было трудно. Когда Морис отдышался, то посмотрел на баранов: они были в полной отключке. Он помотал головой в стороны и через окно посмотрел в комнату, где остался Айвик. У кровати его не оказалось. А так как освещения почти нет, то разглядеть что-либо внутри было почти нереально. Только в моменты вспышек света. Морис затемнил себе обзор лапами и упёрся в стекло мордой вплотную, но ничего не видел, пока зловещая улыбка не сверкнула жемчугом белоснежных острых зубов прямо перед его носом. Волк мгновенно отпрянул назад, понимая, что заяц стоит прямо перед ним. — А-Айвик!.. — Его больше нет. — Ответил искажённый голос зверька из спикера над окном и тот облизнулся. — Есть только мы. — «На лицо явные психические отклонения», — решил Морис, смотря на него. Заяц медленно вернулся к кровати и снял со стойки пакет с кровью, трубка от которого по чуть-чуть заливала пол красным. Он поднял с пола конец оборванной трубки и положив себе в рот, стал упоённо поглощать кровь. — Том, говорит Маркер, — прошептал медик, коснувшись шишечки у горла. — Я в клинике Голденхорна. Вам срочно нужно это видеть.* * *
Спустя минут десять, Джек уже почти пожалел о сделке с Рэем. Крылан набрал себе еды, казалось, на неделю вперёд. Он прошёл прямиком в вагончик — на кухню, и нагрузил на большой поднос своеобразный курган из фруктов и ягод: салат из ананаса с бобами и яблоками; миксы из лесных ягод; салат из смеси манго, папайи, маракуйи и бананов; пюре из садовых ягод и фруктов; сухофрукты и орехи в кокосовой глазури; три вида ледяных фрешов, два смиксованных смузи… Ну и конечно — оливье. Из кухни он вскоре вылетел пулей и занял своё место за столом, а вслед за ним с подносом вышел повар — крупный гиппопотам в белом фартуке и перчатках. Даже в сравнении с ним, «ценный груз» казался немалым. Видя всё это, Джек едва не начал дёргать глазом. — Вы это с собой возьмёте? А унесёте? — Конечно нет!.. — Воскликнул лис и потёр лапы, когда шеф поставил еду перед ним. — Я это съем прямо тут и пойду до дома пешком. Ну, приятного мне аппетита! Перед уходом, бегемот поставил перед клиентом кружку и доверху налил в него цветочного нектара, при этом не забыв подмигнуть: — Это за счёт заведения. Рэй подвязал свои длиннющие пальцы с маховыми перепонками, чтоб не мешались, и взяв в обе крылолапы по вилке, начал есть. Еда исчезала в пасти крылана, как дрова в топке… Он орудовал столовыми приборами как бравый жонглёр — фактически независимо друг от друга. Иной раз казалось, будто и глаза у него танцевали по кургану точно так же — как у хамелеона. — Рэй!.. — Окликнул его кролик и пощёлкал пальцами перед его носом. — Давайте мы с вами к делу перейдём и я оставлю вас в покое. — Точно!.. — Ответил на выдохе крылан и сглотнул. — Дайте-ка вспомню. Если подумать… Да, было кое-что странное, когда я летел в город. Ночью, за городом над восточным побережьем Тропических островов, я слышал как в небе раздаются раскаты грома, но небо было почти безоблачным. Я слышал глухой лязг металла, крики раненого, вопли и рёв. Но эти звуки были намного выше моей высоты полёта… Где-то в четырёх километрах над землёй. Было похоже, будто там кто-то кого-то на части рвёт, но я так никого и не увидел. И преследовать не стал — с каждым таким раскатом, голова будто слоями бетона обрастала. Когда звуки стали удаляться и пропали, я списал это на галлюцинации от недосыпа, потому как под конец голова была просто чугунная. Двое суток в небе без сна могут вытворять со мной и не такое. — А в какую сторону удалялись эти звуки? — Спросил Джек слушая Рэя и смотря на него неморгающим взглядом. — Куда-то на восток или юго-восток, примерно. Кролик от досады слегка постучал кулаком по лбу: — Спасибо за помощь… Рэй. Вы помогли. — Это вам спасибо, Джек. — Шеф, счёт!..* * *
Остальная стая прибыла в клинику за двадцать минут и, по указаниям медика, найдя закрытое крыло, всем составом разглядывала комнату, в которой был заперт Айвик. Чёрный заяц лежал в кровати на спине, свесив голову вниз и смотрел на волков, скаля зубы в улыбке и раскидав длинные уши по полу. А лапы его были игриво прижаты к груди. — Младший инквизитор ведёт себя активно и агрессивно. — Отчитывался о своих наблюдениях Маркер, стоя перед всеми. — Признаков бешенства нет, кроме поведения, но очевидно, что с ним что-то случилось и это не бешенство. Его тело источает… Что-то, от чего у меня случилась сильная паническая атака. Доктор Норрис и двое его санитаров также попали под действие этого эффекта, но не выдержали и, мне кажется, сошли с ума. Пока Айвик находился здесь, на него завели медицинское дело. Судя по снимкам, он перетерпел множественные травмы позвоночника… Вызваны сильным ударом и дальнейшим падением, возможно, с высоты. Переломы и ушибы рёбер, конечностей… Характер этих травм походит на результат самостоятельного нанесения. Он будто бился в припадке. Приобретённая деформация челюстей и зубов — у этого зайца пасть усеяна заострёнными зубами. Они определённо заячьи, но видоизменены — острые как бритвы. Я впервые такое вижу… Хесс смотрел на плохо скрываемый восторг Мориса и рассуждал о чём-то своём. — Он мутировал, или что? И как он вообще может двигаться с такими травмами?.. — Безусловно, изменения его анатомии походят на мутацию, но изменилось и строение его органов. Малейшего представления не имею, что конкретно, но посмотрите пожалуйста на капельницу с донорской кровью у кровати… Он её выпил полностью. А что насчёт травм… Ему с ними и жить не положено. Но на данный момент, все они зажили. — Он нас слышит? — Похоже, что нет, сэр. Я пытался говорить с ним, он реагирует только на движения и не отвечает. — Позвольте мне пообщаться с ним, командир. — Попросил Хьюго, сделав шаг вперёд. Похоже, у стратега была какая-то стратегия, и он её придерживается. Но белый волк не был в ней уверен. — Как ты хочешь это сделать? — Нужно сделать небольшое отверстие в стене и поговорить через него. Это безопасно. Но стрелять лучше из вашего «Каштана» — только у него достаточно дульной мощности, чтоб пробить и не разнести. Вожак лишь кивнул, протягивая свой ПП и Хьюго приступил к делу. Он расправил приклад, передёрнул затвор и прижав приклад к плечу, сделал четыре бесшумных одиночных выстрела в стену рядом со стеклом. Пули легли аккуратно в одну точку, но до конца стену не пробили. Услышав удары в стену и то, как осыпается шпаклёвка, Айвик вскочил, настиг стену в пару прыжков и с размаху нанёс удар кулаком в место возникновения трещины. Удар получился хороший, от плеча, но не хватило ни массы тела, ни прочности костей, чтоб конечность выдержала удар. В результате, он напрочь переломал все пальцы на лапе, хотя крошечное отверстие и получилось. Увидев это, стая всполошилась. Заяц даже не пикнул, ведь боль должна была быть сильной. Он приблизил разбитую кисть к морде, обнюхал её и попытался пошевелить ею, но почти все кости были раздроблены и едва ли смогли бы подчиниться командам мозга. Спустя пару секунд, Айвик начал выправлять их целой лапой, просто оттягивая травмированные фаланги, и те стали залечиваться на глазах, вставая на места. — Мать твою… — Только и нашёлся что сказать Хесс, видя это. — Какого хрена, док?.. — Камни и гвозди сломают мне кости!.. — Зловеще прошипел он, разминая переломы и улыбаясь острыми зубами. — Но ничем не убить!.. У остальных волков морды повытягивались от увиденного не меньше, чем у вожака. — Да что ты, чёрт побери такое?.. — Где я? — Наконец вступил в контакт Айвик, закончив залечивать лапу и оглядев наёмников трезвым взглядом. — Ты нас знаешь? — Влез Донни. — Вы служите моему хозяину. — Да, точно. Мы все служим одному зверю. Мы не должны нападать друг на друга, верно? Чёрный заяц смотрел на волков через толстое стекло неморгающим взглядом чёрных как ночь глаз и совершенно не скрывал желания вцепиться в них при малейшей возможности. — Да… Мне нельзя вас убивать. Но я голоден, а вы так вкусно пахнете. — Ответил Айвик и облизнулся. — Я чую вашу кровь… Она зовёт меня, манит как цветок манит пчёл. — Что с тобой случилось? — Мой владыка поделился со мной священной кровью, чтоб я мог быть его частью, он передал свою силу и теперь я служу новому господину. Моя душа навеки принадлежит лишь ему! Его слова звучали как откровенная религиозная чушь, которой плевался каждый новообращённых адепт культа. — О чём он, Морис? — Вопросился Хесс, пытаясь въехать в суть. Медик напрягал мозги как мог, но сам с трудом понимал. — Наши учёные проводят много экспериментов над живыми пленниками, многие из которых кончаются фатальной неудачей… Цель у всех — увеличить порог выживаемости в бою наших солдат, лишение страха смерти и жалости к врагу и так далее. До нас, обычных медиков, доходит только обрывочная информация и слухи… Я как-то слышал про некую «прото-кровь», которая практически полностью меняет личность реципиента. К примеру, делает из берсерков просто полностью конченых ублюдков и психов… Но чтоб её устанавливали не хищникам — не слышал ни разу. Похоже, это она. Точнее, её действие. Вожак снова посмотрел на зайца, оценивая его новую сущность и пытаясь понять, можно ли ему верить. — Тебе кровь нужна? Айвик закивал, высунув язык и слегка обрызгав слюной бронестекло. — Эш, достань донорскую. Нам нужно поторапливаться.* * *
Чтоб не болтаться в палате Нейта как в проруби, мешая остальным, я вышел в коридор — пусть семейное свидание пройдёт как надо. Как только присел на скамью, в голове поднялся странный белый шум, как от неработающего приёмника, но с уловимым ритмом… Нужно пройтись… Мне нехорошо. Залы коридоров больницы не были особо оживлены, потому что больных было мало, по большей части работали лаборатории. В одной такой я нашёл лаборанта за работой. Молодой кролик-альбинос вертелся среди стоек со склянками и старался углядеть за всеми дистилляционными и термическими процессами. Постоянно подкручивал горелки, поднимал и опускал нагреваемые колбы, что-то постоянно записывал, стирал и снова писал. На вид, ему было лет чуть меньше двадцати, похоже, интерн или лаборант из местного учебного заведения. К тому же, судя по постоянно бегающим красным глазкам и нервному напряжению, он был под немалой дозой кофеина. Моё появление на своей территории он оставил без особого внимания, ограничившись простым «здрасьте». — Доброе утро. — Утро?! — Вдруг воскликнул он и рванул занавески на окне в стороны, попутно заглядывая в карманные часы. — Который час?! Я опаздываю! Кролик резво погасил горелки, схватил свои записи, какие-то флешки и рванул наружу, прямо через меня. Я только и успел, что задрать лапу вверх, пропуская юркого зверька под собой. Даже опомниться не успел, как остался в лаборатории один… Пока мне особо нечем заняться, можно устроить себе небольшую экскурсию. Так-так-так… Лаборатория неплохая, хотя техническое оснащение далеко не универсальное — тут нельзя сделать ничего, кроме смешивания, выпаривания и конденсации жидких реагентов. Стойки так и искрились сиянием, маня меня как жертву. Это отвлекло меня от шума в голове. Любопытно… Паренёк, похоже, готовил какой-то состав для карманного ингалятора, судя по пачке пустых многоразовых баллончиков и аэрозольной матрице в склянке. Аэрозольная или эфирная матрица — это смесь веществ, необходимых для улучшенного испарения жидких основ. Её применяют в фармацевтике, аэрозолях и распылителях. Обычно, это олеиловый спирт, этанол, пропеллент R 134a (1,1,1,2-тетрафторэтан, HFA 134a). А называют её не основой, а матрицей потому, что эта смесь не активное вещество, а вспомогательное. У меня вдруг возникла идея, когда я посмотрел на дистиллятор. Я вытряхнул из карманов в ступку все бутоны Rapium lunaticum и раздавил в кашицу, а чтоб выпаривание было эффективнее, долил воды. Всю эту смесь залил в колбу и установил в дистиллятор. Когда в конце цикла установил пробирку для концентрата, меня нашёл кролик подросткового возраста, кажется, Бонни звала его Рамон. — Тим? Мне не удалось сразу среагировать на это имя — всё никак к нему не привыкну. К тому же, больше увлекала перегонка. — А?.. Да, говори. — Ответил я наконец, как только зажёг горелку. — Нам пора, вас только ждём. — Я скоро буду, нужно закончить с одним делом. Приходится поторапливаться, благо что перегонка эфира этих цветков протекает быстро и лишняя влага начала испаряться сразу, как только я включил помпу. Когда концентрат начал скапливаться в конце цикла, пришлось увеличить охлаждение змеевика дистиллятора, чтоб конденсат испарений выпадал эффективнее. Без потерь. Лаборатория сразу наполнилась отвратным зловонием тетродотоксина и я услышал: — Ой, фууу!.. Меня как током шарахнуло! Я обернулся и увидел Рамона Хоппса. — Ты что тут делаешь? Чёрт! Даже не обратил внимания на то, ушёл он или нет. — Вас жду… — Ответил он растерянно и дыша сквозь ладони. — Иди в коридор и там жди, тут опасно. На меня пары Цветков Зомби не действуют, как на других животных — у меня не едет крыша, я трансформируюсь. А вот юному Рамону они могут доставить много бед, если его не вывести отсюда. Кролик послушался и вышел наружу, но продолжал наблюдать через дверное окно. Пока я разбирался с Рамоном, тягучий концентрат тетродотоксина скопился в небольшой пластиковой скляночке, заполнив ту чуть больше чем на половину эдаким прозрачным тёмно-синим сиропом. В остальной объём я долил матрицу, чтоб повысить испаряемость всего состава и снизить концентрацию, затем вставил в бутылёк крышку с распылителем и отправил всё это дело в прессовый станок. Станок вдавил крышку в склянку, попутно загоняя туда порцию воздуха, чтоб она была под давлением. Готово!.. В итоге, я получил относительно очищенный тетродотоксин для приёма внутрь с помощью ингаляции. Абсорбция этого алкалоида снижена добавками, поэтому всасываться (а значит и действовать) будет дольше. Сойдёт в качестве средства последнего шанса на несколько доз. Это было не трудно. Пора прибрать за собой и возвращаться к Хоппсам. При выходе из лаборатории, я услышал странную возню в лаборатории через дверь от «моей». На ней красовалась табличка «кабинет гематологии 12». — Рамон, иди вперёд. Мне нужно по нужде, я догоню тебя позже. Он мне кивнул и в припрыжку помчался дальше по коридору. А я остался и решил проверить источник шума. Возня за дверью переросла в небольшой грохот и биение посуды, переворачиванием чего-то тяжёлого. Волей-неволей, мне пришлось заглянуть внутрь. — Извините, я услышал странный… Опа!.. А причина для «Опа» была. И не одна. В кабинете некий волк взял в удушающую хватку какого-то чёрного козла, и тот уже практически был на том свете, плюс к этому, из-под одежды хищника выглядывал пистолет. Огнестрел?! Откуда?! Увидев меня, тот среагировал почти мгновенно и, не выпуская из лап козла, вынул ствол и открыл по мне огонь. Всего за долю секунды до расстрела я успел укрыться за дверью и упасть на пол, чтоб не словить пулю. Узнаю почерк наёмного убийцы! Только они открывают стрельбу, прикрываясь кем-либо. Выстрелы были тихими, значит оружие ещё и с глушителем. Профи! За каким чёртом он тут? Хотя, тут всё очевидно: похоже, ищет убийцу Голденхорна и Чёрная Корона не при делах. Но тут возникает другой вопрос: где остальные? Волки в бой в одиночку не ходят. Они стайные животные всегда и везде. Я услышал знакомый звук замены обоймы и даже не раздумывая бросился в атаку. Чтоб не дать противнику перезарядить оружие, швырнул в него ближайшим горшком с комнатным растением — промазал, но сырой чернозём попал ему в пистолет и в морду, от чего я выиграл пару мгновений. Мне так казалось… Стоило мне приблизиться слишком близко, широким размашистым движением наймит нанёс мне качественный удар в нижнюю челюсть и я отлетел от него по касательной в ближайшую стену. Чёрт! Рефлексы уже не те!.. Пришёл в себя относительно быстро, но челюсть не слушалась, а кровь в ней так и пульсировала — похоже, перелом со смещением. — Ты ещё откуда, чтоб вас?! — Проворчал он и наставил на меня свой ствол. — Тоже из этих? Недолго думая, он произвёл первый выстрел точно мне в сердце и я взвыл от боли, но она была странно тупая, словно от травматического оружия. Как бы то ни было, пару рёбер он мне точно сломал. Как смог, лёжа уже на боку и кашляя, ощупал место попадания — пуля упала мне на ладонь. Невероятно! Она не пробила жилетку из паучьего шёлка! Ай да Люси! Выбора не было… Не думал, что придётся использовать его так скоро! Я перехватил ингалятор из кармана и присосался к соплу распылителя как к спасительному фонтану в пустыне, и надавил на кнопку впрыска что было сил. Тетродотоксин мгновенно разошёлся по всем закоулкам моих лёгких, обжигая их изнутри как синее пламя обжигает стенки камеры сгорания. И-и-и-и-и… Вот оно! Я ощутил знакомую боль от мышечных спазм, и одновременно с этим, тепло и жар заструились во мне! Челюсть пришлось с хрустом вставить на место и она стала срастаться, отстрелянное крыло начало регенерировать, но там заживление дальше костей не пошло и я сорвал с раненой лапы бинты, попутно понимая, что я её наконец более-менее чувствую. Кость срослась, но мышцы заживали медленно — двигать пальцами было крайне проблематично. Хоть что-то хорошее! Изменения накатывали волнами, но слабо, чего раньше не было… Что-то с трансформацией было не так, что-то шло неправильно. И когда она завершилась, я обернулся к противнику, надеясь на то, что это его, как минимум, напугает, но страха в его глазах я не увидел. Лишь желание избавиться от лишних проблем. — Чудовище! — Вдруг озарилась его морда. — Ты убил его! Ты убил Буру! — Было за что!.. Тут я не узнал свой голос, и он, воспользовавшись моим миллисекундным замешательством, метнул в меня чем-то и открыл огонь из пистолета. Я рефлекторно расправил перед собой крылья, сложив одно на другое и прикрываясь ими. Хотя, в случае правого крыла, перепонки раскрылись сами. Пули рвали их, но по телу били уже слабее — явно неплохо теряли скорость. Мои перепонки хоть и кожистые, но очень эластичные и плотные — неплохо гасят направленную кинетику. Да что со мной? Даже в образе вампира ощущаю какую-то слабость, даже крикнуть не получается. Тем временем, убийца выскочил за дверь и скрылся из виду. Я опустил крылья, чувствуя как дырки от пуль зудят от жгучей точечной боли и хотел было броситься следом, но задушенному козлу нужна помощь, да и не могу я в таком виде показываться кому бы то ни было на глаза. Периферийным зрением я оглядел помещение: это была лаборатория для обработки и хранения запасов донорской крови. Волк явно приходил за ней и, видимо, его застукал этот несчастный. Я перевернул чёрного козла на другой бок, чтоб он не видел меня и проверил пульс: слабый, дыхания нет. Тогда я сделал несколько принудительных вдохов искусственного дыхания и он начал заходиться кашлем. Пришлось держать его, прижимая к полу за голову и копыта. — Спокойно!.. — Прикрикнул я на него. — Я доктор, я вам помог. Нападавший сбежал. С трудом, но он успокоился и пытался восстановить дыхание. — Кто вы? Почему вы меня держите? — Не нужно вам меня видеть. Просто лежите, пока я не уйду. Если вздумаете повернуться раньше, мне придётся убить вас. Я хоть и доктор, но Гиппократу не давал, поэтому своя шкурка к телу ближе. Лишние свидетели мне ни к чему. Мы договорились? — Разумеется!.. — Закивал чёрный козлодоктор и расслабился. Я выпустил его из своей хватки и медленно попятился назад, попутно забирая увесистую сумку с пакетами крови, которую оставил волк. Написано, что кровь лисья… Плевать чья она, я ужасно захотел пить! Козёл послушно лежал и не дёргался, даже глаза закрыл. Я резко оглядел потолок и увидел люк вентиляции, куда и рванул спустя секунду, проламывая пластиковую решётку. Как только оказался в тесной вентиляции, то свернул за ближайший поворот и принялся опустошать пакеты с кровью. Странно — не ощущается вкус. Совсем пресная… Но я насыщался. Стоило мне поднять глаза выше — в противоположную сторону от себя, то понял, что произошло. Стенки шахты были запылены, но под слоем влажной пыли — отполированы до блеска, и я, протерев грязь ладонью, прекрасно видел своё отражение! С почти зеркальной поверхности на меня смотрел не Высший Вампир, а Низший… Лезвия с крыльевых костей не отросли, шерсть стала бежевой, а не чёрно-рыжей, резонансного горба не было. Вот оно что! Высшими вампирами почти не рождаются, а чаще становятся. Мой отец не исключение. Он родился самым обычным, но стал Высшим, когда выпил крови своего предшественника. Я поступил так же с ним. И сейчас, под действием алкалоидного стимулятора, остатки Алого Света смогли выжать из себя только этот тип трансформации. Однако, глаза мои горели голубым сиянием, ровно в цвет сока цветов Rapium Lunaticum. Похоже, я впрыснул в себя слишком много, и тот всосался напрямую в мою кровь очень большим удельным объёмом. И на том спасибо… Один вопрос: когда закончится действие алкалоида? Когда пакеты опустели, я швырнул их куда-то назад и на четырёх конечностях пошёл вдоль шахты во тьму — нужно найти Хоппсов. Мне приходилось быть аккуратным — мои коготки и крыльевые кости довольно шумно шкрябали по листовой стали шахты и могли привлечь нежелательное внимание. Этого необходимо избегать. Я нашёл шумную ушастую семейку по отголоскам разговоров, что эхом освещали тёмную вентиляцию. Эхолокация Низших оказывается гораздо хуже, чем у вожаков: восприятие звука другое — слабее, чтоли. Для Высших, звук всё равно что свет: отражаясь от поверхностей, ответное эхо отображало в моей голове очень чёткую картину мира, только цветов не было. Резкие звуки не оглушали, а просто делали мир чётче. Сейчас же, я «вижу» только мутные контуры и силуэты. Но пока и этого достаточно. Назад к ферме кролики собрались не скоро, так как с Нейтом хотели поболтать все. Пока происходило их общение, раненый на глазах расцветал: семья в него будто новые силы вливала. Вот она — стая! До исцеления, конечно, далеко… Но моральный настрой тоже очень важен, он играет большую роль в выздоровлении. Я наблюдал за ними через решётки вентиляции над их головами, скатывая из пыли маленькие твёрдые шарики и ждал, когда Стью или Бонни окажутся под решёткой. И вот, подо мной оказался Стью и я сбросил несколько шариков на его голову, чтоб привлечь внимание. Он посмотрел вверх и, увидев два голубых огонька, раскрыл рот от удивления. На это, я медленно развернулся и пошёл в сторону коридора, маня его за собой тихим скрежетом когтей о металл шахты. Он сразу всё понял и, не привлекая внимания, пошёл за мной. Мы вышли в коридор и я выбрал подсобку с хозяйственным инвентарём для поговорить. Когда Стью заперся внутри и включил свет, я как можно тише выломал решётку и спустился к нему. — Рэд?.. — Недоверчиво обратился он ко мне и подозрительно прищурился. — Святые печенюшки! Что с тобой?.. Ты таким был в нашу первую встречу ночью. — Я попал в историю… Отравился соком ваших синих цветков с грядки. — Да ты свихнулся!.. Эти цветы опасны! — А ничего, что дети рядом с ними бегают? — Им от пяти лет всем, и они знают, что их нельзя трогать. А тебе лет больше чем мне, и не знаешь? Он вдруг наскочил на меня и принялся осматривать глаза, заглянул глубоко в пасть, послушал сердцебиение… — У меня не было выбора, — попытался я оправдаться. — Без них, в таком состоянии, мне конец. — Ты себя как чувствуешь? Уже кого-то убил? Из пасти кровью воняет. — Это донорская, из пакета. Нормально я себя чувствую, убивать не хочется, если ты об этом. Стью глубоко вздохнул и похлопал меня по груди. — Ладно… Прости, Рэд… Я просто заволновался. Сок тех цветов может хорошо в голову дать и крышу сорвать. Мне надо было убедиться, что ты не опасен для моих. — Кстати, о них: собирай всех домой!.. В клинике наёмники, ищут меня и уже поняли, что я убил Голденхорна. У них огнестрельное оружие, — предупредил я, делая ударение на этом моменте и показывая дырки в крыльях. — Уезжайте отсюда, а я попытаюсь сбить их со следа. Или перебить. — Даже думать брось!.. — Разозлился он вдруг, окинув меня взглядом снизу до верху. — С такими ранами ты с ними не совладаешь!.. Чёрт знает сколько их. Почему они не затягиваются? — Они затянутся!.. — Ответил я и показал потихоньку заживающее предплечье, на котором мышцы только-только стали расти. — Я просто пока слаб. — Вот именно. — Ткнул он мне пальцем в нос. — Ты слаб, а значит, лети вслед за нами повыше, а затем спрячься в грушевой роще в километре на восток от нашего дома. Мы тебя там сами найдём. Тоже вариант… В леске не очень развернёшься, но это лучше открытой местности, где меня можно увидеть за версту. — Хорошо, — согласно кивнул я. — Скоро закат, может ночью мне станет легче… И это… Стью. Привези в рощу сыворотку и Люси. — Пора? — Слегка опешил он и отошёл на шаг назад. — Она же увидит тебя… — Да, увидит. — Кивнул я. — Но ты помнишь мои слова. Ей нужно знать, с чем она столкнётся и чем может стать. Так что, это неизбежно. В конце концов, когда мои силы вернутся, я просто изменю её воспоминания. На том и порешали. Наверное… Кролик остался в комнатке наедине с мрачными мыслями, а я полез обратно в вентиляцию. По шахте я пополз за попутным ветерком, чтоб выбраться на крышу. Коридоры казались бесконечными лабиринтами, но моя эхолокация ощутимо помогала находить пути в разветвлённых ходах и не потеряться, хотя и воспринимать эту «картину мира» было ужасно непривычно. А когти помогали забираться по отвесным подъёмам. На крыше я оказался спустя минут десять, на первый взгляд, вокруг никого не было. Только ветер игрался с моей шевелюрой на голове под небольшим козырьком вытяжки вентиляции. Сначала, хотел полететь оттолкнувшись с самой крыши, но вдруг увидел неподалёку высокую радиовышку и решено было полезть туда. Но стоило мне выползти из шахты на солнце, попавшая под лучи лапа вдруг тихо зашипела и, секунду спустя, вспыхнула как термит! Мой вопль боли, наверняка, услышали в далеком Зверополисе. Мне пришлось спрятаться в тени, попутно пытаясь унять стоны и рычание. Как же больно, чёрт! Лапу удалось погасить сразу, как только я оказался во тьме шахты и теперь она лишь слегка тлела как трухлявая древесина. Какого хрена?! Почему я загорелся на солнце?! Мысли в голове загудели как пчёлы и пытались сложиться в логическую цепочку: Это из-за принудительного превращения? Или из-за превращения днём, когда Алому Свету положено «спать»? Хотя, возможно, потому, что тетродотоксин и экзотоксины создали некую побочную горючую смесь в моей крови, которая загорается из-за ультрафиолета… Это необычно. В исследовательских записях не было и слова о самостоятельном возгорании вампиров… Исключением был только Высший по имени Эос, который умел сжимать выдыхаемый воздух в своих лёгких настолько сильно, что тот сжижался, а при высвобождении, резко испарялся и замораживал всё что стояло на пути. Однако, стоило ему в этот момент издать крик, ещё не испарившийся жидкий воздух моментально разделялся на составляющие и из-за чего-то ещё, кислород воспламенялся. За свою силу, этого вампира прозвали Штормовым Драконом. В реестре Чёрной Короны он занимает третье место по могуществу. В моменты боевой ярости, Эос мог не уследить за временем крика и тогда его пламя набрасывалось на него самого. В истории, это был единственный Высший Вампир, который мог самовоспламениться. Когда ожог немного успокоился, я поднялся и пополз обратно в темноту шахты. Решётки вентиляции мелькали перед глазами, а за ними стройным потоком «проплывали» мимо разные кабинеты и лаборатории. Наконец, я нашёл пустой кабинет: поблизости никого не было слышно и видно. Пришлось сломать очередную решётку, чтоб проникнуть внутрь. Какое большое помещение!.. Под слона сделано, не иначе. И обставлено неплохо. Так, стоп. На матовом стекле двери надпись владельца кабинета должна быть. Блеск! Это кабинет Голденхорна. Мне не хотелось находиться здесь и минуты лишней! Мне было противно даже думать о том, что я сейчас сделаю, но это надо было сделать. С вешалки в углу я снял докторский халат бычьего размера и сложив в эдакую стопку, полез назад в вентиляцию. По пути исхайдокал белое одеяние в пыли и грязи стенок настолько, что у выхода, он стал похож на половую тряпку. Тем лучше — меньше света пропустит. Под такой типа_защитой я и вылез на свет божий. То и дело с непривычки из-под халата высовывались края крыльев, нос, пальцы… И за это, я то и дело получал жестокое воздаяние в виде ожогов. Халат был огромный для меня, лететь под ним нет никакой возможности, а идти под ним — глупо. Так я привлекут лишнее внимание к себе. Поэтому придётся досконально положиться на себя и свои силы. Оказавшись от края крыши в шести метрах, я стал набирать разбег и перед самым прыжком сбросил с себя халат и сильным толчком буквально катапультировался в небо! Меня будто живьём в кипяток окунули! Шкура готова была снова полыхнуть, но быстрый встречный поток воздуха постоянно срывал языки пламени, охлаждая меня и я лишь дымился и тлел, пока летел. Но мне всё равно было больно! — Маши крыльями, Рэд! — Орал я себе, жадно глотая обжигающий воздух и загребая его как бешеный. — Маши крыльями быстрее, а то сдохнешь! Маши крыльями, а то сдохнешь! Высота была приличная… Метров триста над землёй, так что мои вопли и ор внизу точно никто не услышит. Всю дорогу назад, в моей голове «шумело радио», но шум ветра и боль от тлеющей шкурки помогали отвлечься и не зацикливаться на этом. Как же приятно было вновь оседлать ветер! Но в то же время, как же это было мучительно! На мне дымился мех, тлела шкура и ужасно слезились глаза, подолы перепонок кое-где уже прохудились, теряя лётный потенциал, и приходилось со временем махать всё быстрее и быстрее, лишь бы оставаться при той же скорости. Я мог отдышаться где-то внизу, в тени, но потом не факт что смогу взлететь — начальная скорость не будет высокой, а значит я просто сгорю при попытке взлететь. А на ферму надо торопиться — теперь Хоппсов нельзя оставлять одних! Летел я и впрямь как ураган, как обещал отец! Даже, как метеор! С горелым подхвостьем метеор. Поэтому, заветную ферму стало видно довольно скоро. Силы были на исходе, я уже практически весь обуглился, а от крыльев остались жалкие лоскутки. До грушевой рощи не дотяну, а думать было попросту невозможно в таких условиях. Чисто инстинктивно, я потянулся к кроличьей норе, как к спасательному кругу, желая лишь одного: побыстрее скрыться от солнца! * * * Айвик пил принесённую кровь как несмышлёный щенок пил бы молоко: постоянно от жадности пачкался, обливая себя и пол вокруг. Сваленная на пол куча пакетов с кровью стремительно заканчивалась, но в последний раз за очередной партией ушёл Донни и пока не вернулся. Опасности для стаи Айвик уже не представлял, поэтому Хесс распорядился выпустить его, но поначалу всё-таки волки держали его на мушке. Чёрный заяц на зайца уже мало походил — менялся прямо на глазах: шерсть и хвост стали длиннее, оставшиеся раны и переломы зажили до конца, когти перестали втягиваться и торчали из пальцев блестящими камушками. — Слыш, док, — окликнул вожак Маркера тихо. — А ему плохо не станет? — Младший Инквизитор, вы в порядке?.. — Аккуратно поинтересовался Морис и присел на корточки рядом с ним. — Я не Инквизитор… — Ответил тот, вдруг совершенно другим, каким-то почти детским задорным, голосом и улыбнулся. — Я палач Хозяина. Нужно приучиться к новой диете и как можно скорее, иначе начнётся дисбаланс между телом и наследной кровью, и я умру. И не выдержав расставания с вкусняшкой, заяц вернулся к трапезе. Хесс загривком чувствовал опасность, исходящую от него… Хотя, принадлежность к этому виду вдруг встала под большой вопрос для Айвика — внешность этой твари менялась прямо на глазах и это пугало. Капитан Максимилиан Хесс, прошедший десятки локальных конфликтов и выполнивший пять одиночных карательных операций; белый волк, который бился практически на равных с львами и тиграми и шедший на врага под пулемётным огнём… Вдруг поймал себя на мысли, что этот ублюдочный зверь пугает его до холодного пота на ладонях. Слишком он был не естественным, и чем-то напоминал неразорвавшуюся гранату с отлетевшей чекой: кто его знает, когда рванёт. С этим нужно было что-то делать. Через силу подавляя все сигналы тревоги инстинктов, он убрал за спину оружие и прошёл внутрь его камеры. Стая пыталась его жестами отговорить от затеи, но Хесс их игнорировал. Волк нерешительно всматривался в его телодвижения, глаза и жесты, пытаясь угадать момент нападения, но Айвик не выказывал знаков агрессии. — Не бойся… — Прошептал чёрный заяц, не отрываясь от трапезы. — Кто сказал, что я боюсь? — Слова лживы. Сказать, или не сказать можно всё, что угодно, — ответил Айвик и поднял голову, вылизывая окровавленные пальцы лап. — Лишь запах тела никогда не лжёт. От тебя разит страхом!.. Но мужества тебе не занимать. Глаза зверя, сидящего перед белым волком были полностью чёрными, будто бездна космоса, без единого проблеска. — Что ты такое?.. — «Меня» больше нет… Есть мы. — Ответил он и немного возвёл ладони вверх. — Мы есть чистота гнева, порок голода, грань безумия и плоть воли. Мы то, что сокрыто под покровом вечной ночи — то, из-за чего звери панически боятся темноты; то, что бродит в самых потаённых закоулках разума и отдаётся истошным криком беспомощности и отчаяния в самых бесстрашных душах. Мы — воплощение ужаса и воздаяния в тонкой и бесполезной оболочке. А кто ты?.. У Хесса немного пересохло в горле, поэтому он замедлил с ответом. Да и сказать, что ты просто наёмник, прозвучало бы слишком постно. Поэтому, он решил промолчать. — От тебя пахнет кровью, пахнет страхом, пахнет войной и… Пустотой. Ты убийца с израненной душой, на службе моего господина. За что ты сражаешься? — За деньги, богатство. А ты? — За своего владыку. Теперь, он моя семья, мой мир. Я буду жить, убивать и умирать в его честь. Белый волк убедился в чём хотел и наконец расслабил напряжённое дыхание и разжал кулаки. Айвик не станет трогать своих союзников. Находиться рядом с… Этим… Было тяжело, но это было вполне выносимо, возможно, из-за его спокойствия. Он вышел наружу и хотел было взять ещё немного крови, но партии до сих пор не было. — Да где Донни черти носят? Словно по волшебству, после его слов, в дверь вломился разведчик и принялся лихорадочно баррикадировать дверь стоявшим рядом столиком для санитара. — В чём дело, Дон?.. — Поинтересовался вожак, положа лапу на оружие, видя что что-то не так. Волк закончил баррикаду и развернулся к стае: — Я нашёл убийцу Буру! — Где? Кто он? — Меня застукал какой-то доктор, когда я зашёл за кровью. Пришлось его придушить, чтоб не вызвать подозрений, но вмешалось… Нечто. Летучая мышь, огромная как лис, и глаза горят синим огнём. Я в него всю обойму всадил, а ему хоть бы что! — Вампир… — Вдруг отозвался Айвик, улыбаясь за их спинами. — Я чувствовал чью-то почти неуловимую вонь, но не придал значения. Здесь много чем воняет. Тот, кого ты видел явно вампир. Синее сияние глаз? — Да, будто пламя. — Не видел таких прежде. Очередной Опустошитель, возможно… Он опасен для вас, так как его нельзя убить вашим жалким оружием. Но я вполне могу с ним совладать. Ни один вампир не имеет права вторгаться на территорию моего хозяина и покушаться на жизнь его слуг!* * *
Уезжая из клиники, детвора всё интересовалась у Стью, где Тим. Особый интерес проявляла Вайлет, понимая, что в больнице он решал и какие-то свои дела. Ей он казался подозрительным. — Он хотел посетить доктора Норриса, насчёт крыла, — ответил он, и глазом не моргнув. — Не волнуйтесь, скоро вернётся. По возвращению на ферму, Стью раздал всем указания, чтоб никто не беспокоил Джуди расспросами, и дети разбежались кто куда: малышня — играть и ловить жуков на грядках, а взрослые — по обязательствам. Ферма место такое — не терпит безделья и требует постоянных забот. Да и оставшиеся дома кролики пока не успели выполнить всю дневную норму и им была нужна помощь в завершении. Хоть до заката было ещё относительно много времени, кое-кто уже собирался ложиться. Джуди как ходила словно в воду опущенная, так и ходила… Хотя, возможно, возвращение домой её скоро немного приободрит. Отец помог ей с тяжёлым чемоданом до самой комнаты, а она будто боялась лишний раз взглянуть на него… Крольчишка явно чем-то терзалась, но попытки завязать разговор натыкались на тяжкие вздохи и отрицательные покачивания головой. Они расстались у её двери. — Спокойной ночи, милая!.. — Только и успел сказать Стью, прежде чем дверь медленно закрылась. Выходить из комнаты до утра Джуди явно не планировала. Все в норе знали, что когда Джуди запирается, её лучше не тревожить. С самого детства, как только она решила стать полицейским, её жизнь была полна неожиданностей, решимости и отчаянного сопротивления чужому мнению, и всё это несло с собой кучу нервотрёпки и стресса, от которого она избавлялась проплакав несколько часов в подушку. И в эти моменты её нельзя беспокоить, иначе процесс будет прерван. Вечерело. Солнце потихоньку перекрашивало территорию фермы с зелёного, во все оттенки оранжевого и красного цветов, попутно одаривая кроликов дуновениями прохладного ветерка. Доделав свои дела, все домашние собрались на первом этаже, готовясь к ужину. Как только последние прибежали за стол, снаружи стал слышен какой-то странный звук. Будто, кто-то кричит… Ревёт. Длинные ушки кроликов сразу среагировали на это и задёргались. — Дорогой, что это?.. — О, нет… Стью сразу узнал голос кричавшего, так как совсем недавно слышал его и сразу начал тревожиться о худшем. Он вскочил из-за стола и подбежав к двери, выглянул наружу. — Какого?.. — Только и успел он задаться вопросом и тут же развернулся назад. — Всем разойтись от двери! Уберите столы и несите огнетушители! Кроликам дважды повторять не пришлось. Командный дух в них был воспитан как надо. Подростки и взрослые крольчихи похватали малышню, а парни стали оттаскивать столы к стенам. Всё вышло не идеально, с толчками и запинками, но управились они быстро. — Рэд, сюда! — Выкрикнул Стью и настежь распахнул парадную дверь. — Давай внутрь! Видя как по небу летит дымящийся огненный шар, мозг полевого доктора мгновенно выдал единственное решение, которое на тот момент ему казалось верным — впустить охваченного огнём вампира в дом, чтоб тот не сгорел живьём… Или от травм не впал в голодное безумие.* * *
Боль, агония, страх и голые инстинкты… Вот что меня гнало вперёд по воздуху, когда крылья уже практически не могли загребать воздух. Я чувствовал себя как камень в трясине, который стремительно падает на дно, но я всеми силами и всеми остатками перепонок хватался за спасительный воздух и что есть мочи отталкивался, снова и снова откладывая неизбежную смерть, прекрасно понимая, что в один момент мои крылья могут просто отвалиться. Безнадёжно старался выиграть ещё немного времени. Я уже ничего не видел — языки пламени и чёрная копоть застлали мне глаза, и мне пришлось пикировать строго по ощущениям, что укрытие «где-то там». Сквозь шипение моей же шкуры, шум ветра и свои собственные крики я вдруг услышал чей-то зов. Не сразу, но голос Стью я узнал. Он звал меня к себе и я подчинился. В ту секунду, я отчётливо осознал один очень немаловажный факт: я летел на его голос не просто так, не просто потому, что он меня позвал. Я летел на голос Стью Хоппса потому, что я доверился ему в самой безнадёжной ситуации. Доверился как самому близкому существу, который у меня есть на этом свете. Доверился и был твёрдо уверен, что он мне поможет. Где Стью, там безопасно.* * *
Рэд влетел в дом полыхающим огненным шаром, разнося по комнате запах палёной шерсти и жжёной плоти. Для носов и глаз травоядных кроликов это зловоние показалось сущим кошмаром. Они вообще видели только тлеющего и орущего благим матом зверя, который горел и дымился чёрным смогом, источая сильное и резкое зловоние. Стью и пара его сыновей что постарше, схватили принесённые домашние огнетушители и принялись сбивать пламя холодными потоками углекислого газа. Как только огонь удалось сбить, отец семейства завернул Ромуила в напольный ковёр, чтоб его не было видно, и при помощи своих детей начал оттаскивать его к лестнице. Кроме прочего, странным было и то, что он совсем не кричал, и вообще ни издавал ни единого звука. Крольчата, что помладше, попрятались или убежали вглубь дома. Они прекрасно знали, что если на ферме кто-то пострадал, то надо звать взрослых и не мешать им. В этот раз ситуация была та же — детишки затаились по углам, что называется, тише воды и ниже травы. Лишь когда его уволокли прочь, в общей зале стали раздаваться разговоры и перешёптывания. Практически дотла сгоревшего Ромуила принесли на пустой этаж и уложили на пол. Бедолага был полностью опалён, ожоги были очень серьёзными… С первого взгляда можно было заметить, что его веки пригорели и не открывались, ушные раковины обуглились и осыпались на ходу, а движения были полны болезненной дрожи. Он не брыкался, не орал и не пытался ни на кого напасть, но стоило ему подойти к лучам солнца, что отражались на полу и стенах, то с тихими стонами Рэд пытался уйти от них подальше, будто чувствуя какую-то угрозу. Хоппсы не могли понять, в чём же дело, пока крылан не споткнулся и не упал, оказавшись одной лапой в солнечном свете. Его конечность мгновенно же вспыхнула и он одёрнул её и принялся тушить, прижимая к себе. А когда успокоился, то от боли начал царапать напольное покрытие, оставляя глубокие царапины. — Что?.. Как? — Вопросилась вдруг прибежавшая Вайлет. — Что с ним? — Вайлет, дорогая, прошу тебя, иди к остальным. Стью хотел было спровадить дочь обратно вниз, но встретил с её стороны неожиданное сопротивление. Крольчиха прошмыгнула подмышкой отца и подбежала ближе к Рэду. Его раздевали братья, чтоб начать накладывать бинты, или хоть чем-то помочь. Его верхняя одежда — единственное, что не сгорело. Слишком плотным был шёлк паука-летописца. — Мамочки!.. Что с ним? Он вырос. Эти когти… Зубы… Папа, что происходит? Вслед за ней, наверх подтянулись и остальные дети, на чьих мордах читалось удивление и озадаченность произошедшим. Бонни поняла, что дальше держать всё в секрете нет смысла и подойдя к мужу, положила лапу ему на плечо. — Тим Роуг… Не Тим Роуг. — Проглатывая тяжёлый ком, произнесла она с молчаливого согласия Стью. — Его зовут Ромуил… Эдвардсон… Он вампир. Стоило этим словам сорваться с её губ, братья-шутники отскочили от Рэда, как ошпаренные. Вся детвора хором охнула, когда летучая мышь застонала, медленно сложила лапы в замок, будто моля о чём-то. Похоже, он всё слышал, но не видел и не мог заговорить — слишком обширными были повреждения. Поверить в её слова торопились немногие, но остаточные очертания внешности зверя говорили сами за себя. — Дорогая, присмотри за ним… Мне нужно сходить в подвал. — Сухо произнёс подавленный отец семейства и, стараясь ни на кого не смотреть, потопал вниз по лестнице. — Вам… Пир?.. Люси смотрела на происходящее с лестницы верхнего этажа. Она поставила каталку боком к спуску, нагнулась за борт и опиралась о ручки сиденья. На её безжизненном, до этого момента, лице проглядывалось недюжинное удивление. Братья стали помогать ей спуститься к остальным, но без коляски. Через толпу детей протиснулся кроха Сесил со своим медвежонком в лапках и подковылял к обгоревшему почти трупу, чем и привлёк всеобщее внимание. Сопя слегка забитым носом, малыш присел рядом с его головой на корточки и положил рядом с зубастой пастью свою мягкую игрушку. — Ты похош на Стлашилку. Возьми подушку, Лэд. Остальные как вкопанные наблюдали за происходящим и не могли понять, спасать ли младшего братика или дать шанс. Неизвестно на что, и неизвестно кому из них. Ромуил нащупал плюшевого мишку и медленно положил на него голову, немного успокоившись и задышав глубже. Спустя секунд десять, он протяжно застонал, заскрёб лапами по полу, обгоревшая чёрная корка на морде потрескалась от гримасы боли, обнажая зубастую пасть, а он, стараясь не забиться в припадке, резко вонзил когти в пол и стал крупно трястись. Вдруг тряска прекратилась и его спина резко выгнулась, поднимая грудь вверх. Через пару секунд он обмяк и перестал дышать. Бонни не сразу поняла, что произошло, но озарение пришло к ней быстро и она, не задумываясь, бросилась на помощь. Однако, тут же встала как вкопанная, не зная что делать. Перед ней лежал поверженный, беспомощный и практически мёртвый враг, которого она должна ненавидеть всем своим сердцем, потому что Верховные Паладины всех мастей, включая потомка самого Ричарда Львиное Сердце, всю жизнь учили её, что вампиры — Зло. А Высшие Вампиры — корень всех зол на этой бренной земле. Это сейчас она понимала, что эта пропаганда проходила для подготовки новых поколений Крестоносцев, чтоб они были готовы встретиться с предположительно выжившими после Крестовых походов Вампирами и Порождениями. А так же, чтоб следующие поколения были готовы к возвращению Верховных Чудовищ. Однако, не смотря на всё это, Бонни Хоппс изо всех сил старалась перезапустить остановившееся сердце самого последнего своего врага, чтоб помочь ему. Она понимала, что его сородичи вполне могли бы жить в гармонии со всем миром, хорошо вписаться в историю и науку, но страх перед их аппетитом был слишком силён. Кровь для животных тёмных времён средневековья была слишком сакральной, слишком сильна была их вера в Бога и страх перед его гневом, слишком узкими были их помыслы. Или, возможно, Короли Древности просто не хотели делить свою власть с истинно урождёнными властителями этого мира, чьё могущество над прочими была прописана в их геноме самой Природой, которые, к тому же, были бессмертными и могли хранить истинную историю мира. Как бы то ни было, по законам на которых она воспитывалась, Бонни сейчас творит величайший грех из всех. Совершенно добровольно и осознанно. Видя, что ни массаж сердца, ни искусственное дыхание не помогают, Люси попросила кого-то из сестёр принести что-то. Та вскочила с места и побежала к стенному шкафу, где лежал один из наборов первой помощи. Набор был стандартным, за исключением добавочных инъекций — шприцов с адреналином на случай инфаркта у Стью и усиления астмы у некоторых детей. Она схватила ленту и прибежав обратно, отдала Люси аптечку. Та сходу слила содержимое одного шприца, затем, раздвинула пальцами шерсть на лапе и воткнула в вену шприц, попутно втягивая внутрь как можно больше крови. — Дорогая, что ты делаешь?.. — Наконец раздался голос Стью, который пришёл обратно с большущей стеклянной бутылью с толстыми стенками и отходящей трубкой из пробки. Он стоял переодевшись в странный костюм, вроде водолазного, но на голове был не обтягивающий капюшон, а герметичная плексигласовая маска с широким обзором. — Ему нужна кровь. — Ответила ему дочь, не сбавляя темпа и не обращая внимания. — Я это в кино видела… Она закачала в шприц своей крови и хотела влить всё в горло вампиру, но отец остановил её, пыхтя затаскивая на этаж свой груз. — Всем разойтись от меня! Уйдите подальше, живо! — Приказал строго Стью. — И Люси… Постой. Оставь это на потом… — Что это? — Спросила она, смотря на ёмкость. — Это его собственная кровь. Она очень опасна. — Я видела такое!.. — Вдруг озарилась пятнистая крольчиха. — Перед спячкой, древние вампиры сохраняют свою кровь отдельно от тела, чтоб с пробуждением вернуть свои силы быстрее. — Это не кино, родная. Рэд слил свою кровь, чтоб сделать из него лекарство для тебя. — Для… Меня?.. Когда детвора расступилась перед отцом, Стью притолкал бутыль к телу. — Подумать только… Мёртвый Высший Вампир… — Пап! — Да, прости… Кролик пришёл в себя, отогнул конец трубки, сжал пальцами её основание, чтоб создать вакуум и не разжимая пальцев, провёл до конца, тем самым всосав необходимое количество крови для протока самотёком. Когда кровь, полная опасных бактерий, стала течь по трубке, Стью вставил конец в глотку вампира и, прокручивая, протолкнул вглубь к желудку. Это было необходимо, чтоб избежать попадания в лёгкие. Если Рэд очнётся и начнёт кашлять, то бактерии могут попасть в окружающих или разлететься по воздуху. Необычным было то, что кровь Ромуила была совсем свежей, судя по консистенции, хотя она и провела вне тела достаточно много времени и по логике вещей, должна была давно свернуться. — Вы с самого начала знали? — Вдруг раздался голос Мелвина. — И позволили ему жить с нами? — Да… Но… — Что «но», мам? — Развернулся парень к матери. — Он же мог нас убить! — Мог. — Утвердительно ответил Стью, не отпуская трубку. — Но он не стал бы. — Почему? Откуда такая уверенность? — Мы не позволили бы. — Мы кролики, ма. Если он напал бы на нас… Мы же беззащитны. Бонни и Стью одновременно почувствовали этот момент. Они всю жизнь знали, что когда-нибудь он придёт — время правды. Время, когда станет пора рассказать детям о том, кем были их мама и папа, и кем станут они, когда за самыми быстрыми, умными, храбрыми и сильными придёт Орден. Но сейчас… Сейчас этот Дамоклов меч можно было подвязать на ещё один конский волос. — Послушай меня, сынок… — Виновато произнесла Бонни, подойдя к Мелвину и остальным. — И вы все слушайте. Он не напал бы. Просто знайте это. Рэд не плохой зверь… Его жизнь сложилась тяжело, ему пришлось выживать. И как бы тяжко ему не пришлось, он не стал бы нам вредить. Да, вампиры опасны, они ужасны в гневе и убивают врагов без жалости. И он мог бы перебить весь посёлок за одну ночь, весь округ за неделю… Но вампирская непомерная жажда крови и ярость сравнимы только с их великодушием. Рэд очень добрый, иногда весёлый, иногда не очень… Если он к кому-то привязывается, то это пробуждает в нём сильные тёплые чувства. Он пронёс своё чистое сердце сквозь столько боли и лишений, столько раз он падал, но поднимался… Столько раз ему ещё предстоит упасть. И… Кроме всего этого… Убить нас — у него больше всего причин. Но он не стал. Он не простой вампир, он из подвида Верховных своей расы. В любой момент он мог просто притвориться кем-то из нас и мы даже не заметили бы подмену; подчинить нашу волю себе и повелевать нами как рабами. Он мог напустить на наши разумы самые порочные и ужасные кошмары, которые только способен вообразить, и свести нас всех с ума… Но он не стал. Между понятиями «может» и «хочет», порой лежит ущелье, которое ни за что не пересечь.* * *
— Вперёд! Вижу его! — Кричал обезумевший Айвик, сидя на крыше машины и смотря куда-то в небо. — Где он?! Говорите направление! Волки были немного в смятении, но не подчиняться зайцу не могли. Всё-таки, он — младший Инквизитор. В Полисе даже без поддержки своего наставника, Айвик вселял в новых соплеменников трепет своим солнечным настроением, под которым скрывался жестокий мастер пыток. Когда Айвик узнал о напавшем на Донни, то решил выследить того по запаху. След вывел его наружу, и он единственный, кто смог рассмотреть его в небе. Стае пришлось в спешке запрыгивать в грузовичок и трогаться с места по его указке. — Держись правее, он сворачивает! — Кричал чёрный заяц, практически не моргающими глазами смотря в небо с крыши кабины. — Он горит! Он горит! Спустя метров триста по грунтовой дороге, волки начали различать очертания наверху и Макс дал команду открыть огонь. Групповой залп бил в цель редко, но крылья у беглеца были повреждены и тот стал снижаться стремительнее. Когда стало ясно, что падение противника — лишь вопрос времени, огонь прекратили и стали просто ехать следом. Машина уже прилично проехала по окраинным дорогам посёлка, и вскоре стало ясно, куда летит враг. — Стоп машина! — Забарабанил по крыше вожак и они встали у обочины. Грузовик встал от кроличьей норы где-то в полукилометре. Вожак встал в полный рост и стал рассматривать местность. — Что?.. Почему мы остановились? — Стал огрызаться Айвик, схватив Хесса за футболку. — Он же совсем недалеко! — Там ферма. Кроличья. Если мы нападём без плана, будет провал. Нам нельзя привлекать к себе лишнее внимание. — Семейство кроликов… — Успокоился чёрный заяц. — Умно-умно… Там слишком много свидетелей. Слишком много возможностей сбежать. — Томас Уайт, на связь! — Вдруг услышала вся стая в своих вживлённых ларингофонах. — Говорит Свен. Ваше прошение о подкреплении было одобрено. Ждём прибавление к полуночи. Конец связи. — Воу!.. Как неожиданно, — слегка удивился вожак. — Так, парни, вы всё слышали. Нам выслали поддержку. Возвращаемся на базу. Пока волки запрыгивали в машину, Айвик стоял и щюрился в сторону фермы, нервно покусывая губу. Его изнутри терзала сильная обида, чувство попраной чести если угодно — некое безродное ничтожество посмело надругаться над волей его Владыки. — Ты мне за всё ответишь, чёртов выродок!..