One Caress

      Он осторожно присаживается, с опаской глядя на листок в своих руках. «Обнимашковый спецназ» читает Стив название, напечатанное черной краской, а под ним вытесненный блок текста на черно-зеленом фоне в пятнышко, точно военная форма. Эта якобы «некоммерческая лечебная организация», предлагает услуги «сеансов объятий или коммуникаций тет-а-тет в терапевтических целях, только для жителей Большого Чикаго*». Согласно флаеру, этим занимались только ветераны, прошедшие проверку на отсутствие судимостей и психических болезней. Там сказано, что все полученные доходы отправляются в местные благотворительные фонды для ветеранов-инвалидов, а так же на содержание служебных собак. Что ж. Если это и не поможет, не жалко будет этих нескольких баксов, потому что все идет на благотворительность. Ну что с ним может случиться? (В голове тут же всплывают картинки с убийствами, издевательствами, грабежами, но он сразу же засовывает все эти мысли туда, откуда они и пришли — в бездонную яму его страхов.) Стив Роджерс собирает в кулак все свое мужество и, сделав глубокий вздох, вытягивает телефон из кармана и набирает номер из листовки. ——— К Стиву редко прикасались с благими намерениями. Он до сих пор помнит холодный металл стетоскопа на своей груди и жало иглы, когда у него брали очередной образец крови. Он был чересчур болезненным ребенком. Он помнит удары уличных хулиганов или его собственного отца, когда тот напивался, из-за чего он постоянно ходил с переломами. Его мать, до синяков сжимающая его за плечи, чтобы не упасть в те моменты, когда она совсем переставала контролировать свое тело из-за наркотиков, пожирающих ее изнутри. Он всегда уклонялся от лишних прикосновений, убеждая себя, что ему это просто не нужно. И хотя было сложно признаться даже самому себе, это неправда. Он просто не знает, как реагировать и отвечать на прикосновения. Как люди это делают? Просто… Держатся за руки с такой легкостью, как будто это так же просто, как дышать, или сворачиваются с кем-то на диване в один клубочек? Обнимаются во время приветствий и прощаний, как будто им это действительно ничего не стоит. Ему требуется просто невероятно количество доверия к человеку, чтобы позволить ему просто приобнять себя за плечи, а уж о большем даже речи идти не может. Он всегда знал, что какая-то «деталь» в нем определенно сломана, но он не имел ни малейшего представления о том, как ее починить. До тех пор пока не наткнулся на эту дурацкую листовку, позволяя себе хоть раз понадеяться на лучшее и подумать, что не все еще потеряно. ——— Он ждет три гудка, и когда уже Стив почти сбрасывает, женщина берет трубку. — Обнимашковый Спецназ, с вами говорит Наташа, — у нее хриплый, но очень теплый голос. — Э-э. Привет. Я, хм. Нашел вашу листовку? — Стив вздрагивает от звука своего собственного голоса, который звучит гораздо нервознее, чем ему бы хотелось. — Так вот. Не хочу показаться грубым, но я просто хочу удостовериться. Это все серьезно? Ну, на самом деле? Она тихо смеется. — Ох, если бы вы знали, как часто нам задают это вопрос. Да, это все серьезная организация, которая существует на самом деле. Стив хватает карандаш со стола, начиная изрисовывать каракулями обратную сторону флаера. Он так успокаивается, сосредотачиваясь на самых обыкновенных черточках и квадратиках, а не на своем очередном провале. — Ну… И как вы работаете? — Мы профессиональная организация, которая предлагает сеансы объятий и общения людям, для которых это не кажется таким же простым, как для остальных, или тем, кто просто нуждается в объятии или разговоре, поддержке. Мы не служба эскорта. Наши работники приходят к клиентам на дом, так что все сеансы проходят в комфортной для них обстановке. И все наши работники в обязательном порядке проходят тщательную предварительную проверку и обучение. Мы так же гордимся, что у нас в штате состоит собака-психолог, в случае, если клиент хочет контакта с кем-то, но не с человеком. — Временами тебе просто хочется обнять собаку, — сухо добавляет Стив. Но у всей этой идеи есть свои плюсы. У него в детстве никогда не было домашних питомцев, учитывая ужасную астму и аллергию, а также всегда крайне бедственное финансовое состояние его семьи. — Именно! Не смейтесь. Собаки в этом на самом деле лучшие. Они хорошие слушатели, и всегда поймут вас. И никогда не осудят. Плюс ко всему они мягкие. Если у вас плохое настроение или вы чувствуете беспочвенное беспокойство, то просто подгладьте собаку, я уверена, вам тут же стане лучше. — Она так об этом рассказывает, как будто это помогло ей самой, замечает Стив. — Звучит разумно. Ладно, и какие у вас… — он откашливается. — Какие у вас расценки? — Боже, он поверить не может, что действительно спросил об этом. Стив переводит взгляд на маленький рисунок самого себя в окружении облака пыли и парочки перекати-поле на рекламном флаере. — Ну, час объятий стоит сорок долларов. Весь вечер — сто двадцать пять. Если вы хотите, чтобы наш работник остался с ночевкой, опять же, повторяю, половой контакт строго запрещен, это стоит триста долларов. — Она делает паузу, и Роджерс слышит, как Наташа шелестит бумагами на другом конце линии. Сеанс с собакой стоит двадцать пять в час. С ночевкой он не остается. Стив тихо фыркает. — Да, хорошо, я понял. — Ладно. Так что бы вы хотели? Стив глубоко вздыхает, прежде чем решается ответить. Он пытается представить, как какой-то незнакомец приходит в его дом, в его, только его личное пространство, и обнимает его. По коже ползут мурашки. Он смотрит на пустой диван, вспоминая все те разы, когда ему так хотелось обнять кого-нибудь. Или, может быть, посмотреть с кем-нибудь фильм. Послушать музыку. Посидеть в уютной тишине, перебирая волосы этого кого-то. У человека во всех этих его мечтах никогда нет лица. Потому что такого человека нет. Он не знает никого, кому мог бы настолько довериться. — Я думаю… Наверное, мне стоит начать с собаки. ——— Следующим вечером, ровно в восемь и не секундой позже, конечно, раздается звонок в дверь. Последние два часа Стив был в крайне нервозном состоянии, старательно вычищал квартиру и мысленно укорял себя за это (потому что зачем убираться для собаки? Она вообще заметит? И не плевать ли собаке, что у него пыль на подоконнике?), а потом в тишине сидел на диване, сжимая потеющие ладони. Это даже не похоже на свидание. К нему пришла собака, напоминает он себе. Тем не менее, дверь Стив открывает как можно медленнее. Он не знает, чего ожидал на самом деле, но точно не этого. Вообще. Совершенно, стопроцентно не этого. Первое, что он видит — на его пороге стоит потрясающий, невероятный, просто убийственно красивый парень. У него голубые глаза, средней длины темно-каштановые волосы, и идеальная пятичасовая щетина, благодаря которой тот совсем не выглядит потрепанным, а кажется вдвойне сексуальнее. На нем темно-бордовая хенли, поношенная пару рваных джинсов, кажется, походные ботинки и действительно дружелюбная улыбка. Стив не может и рта раскрыть. Да что там, он имя собственное не помнит, что уж говорить об алфавите. Язык присыхает к небу, а в горле как будто вторая Сахара. Он шевелит губами, но не издает ни звука. — Привет. Я Баки. Сеанс обнимашек? На восемь часов? — он приподнимает брови, сбитый с толку выражением лица Стива. — Я ошибся квартирой? — Я… Я думал это кличка собаки, — заикается он. — Я не знал, что это человеческое имя. — Ну что ты за придурок, Роджерс. Необязательно было говорить это вслух. Может земля прямо сейчас разверзнуться перед ним и поглотить его куда-нибудь поглубже, а? Парень — Баки — улыбается еще шире, обнажая ряд белых зубов, и смеется. — Нет, прости, что разочаровал тебя. Я только сопровождающий. А его зовут Лаки. — Стив смотрит вниз, абсолютно точно случайно не пробегаясь взглядом по телу Баки, и да, тот держит в руках поводок. Пёс просто чудесный, это, кажется, золотистый ретривер. Он добродушно скалится ему, вывалив наружу длинный розовый язык. — Ладно, я так понимаю, что мы пришли по адресу. А ты, должно быть… Стив, да? Только теперь он понимает, что так сильно увлекся Баки, забыв представиться. — Э-э. Да. Стив, — невнятно бормочет он. Ему нравится, что Баки не пытается пожать руку или еще каким-то образом поприветствовать его, как делают многие люди во время знакомства. Одному Богу известно, какого труда ему стоит пожать кому-то руку во время каких-то серьезных совещаний или рабочих вечеринок. Баки это не сделал, как он понимает, сознательно. — Так мы, эм, можем войти? — аккуратно интересуется Баки. И только теперь Стив осознает, что все это время он просто стоял и смотрел на собаку. Он смущенно отводит взгляд в сторону. Наташа должна была предупредить его о том, что, во-первых, придет не одна, а во-вторых, ее приведет невероятно горячий парень. — Э-э. Да. Ага. Прости. Это все немного… — он неловко почесывает затылок, не зная, как закончить фразу. Баки посмеивается. — Немного странно? Может быть. Но мы не кусаемся, приятель. Обещаю. В агентстве насчет этого строгие правила. — Он снова сверкает зубами, слабо улыбаясь, и Стив всего на полсекундочки представляет эти зубы на своей шее. Он вздрагивает, не уверенный, реакция ли это на представление физического контакта как такового, или на Баки. Это несправедливо. — Да. Ладно. Входите, — выдыхает он. — Ты, хм, стоишь в дверях, — мягко отмечает Баки. Точно, для начала нужно сделать пару шагов. Он делает глубокий вздох и отступает назад, пропуская Баки и Лаки в свою квартиру. ——— Ему двадцать семь и он обычный человек. У Стива все в порядке с осознанием своей бисексуальности, и у него есть совершенно нормальное, здоровое половое влечение. Люди привлекают его в сексуальном плане, он фантазирует так же, как и все остальные. И дрочит время от времени, как и любой-другой парень. У него нет проблем в этом плане. Проблема заключалась в том, что он при любой возможности избегает физического контакта. Именно поэтому он… Не заводит серьезных отношений, слишком трудно объяснить своей паре, что нет, он очень хочет держать кого-то за руку в кинотеатре или целовать на ночь, и нет, дело не этом человеке. Проблема в нем, потому что он не может прикасаться к остальным людям так просто, как это делают другие. Ему нужно гораздо больше времени, чтобы привыкнуть к человеку настолько, довериться и разрешить касаться его кожи, сидеть так близко, чтобы чувствовать прикосновение чужого бедра к своему, или позволить поцеловать себя. Он ненавидит это объяснять, потому что просто не умеет делать это, и всегда требовалось слишком много времени на привыкание, люди разочаровывались, а он чувствовал себя виноватым и жалким, отчуждаясь еще сильнее, чем раньше. ——— Как только они все оказываются внутри, Стив не имеет ни малейшего понятия, что ему делать. Он не ожидал, что сопровождающий собаки будет оставаться с ней все время. И это просто смешно, потому, что никто в здравом уме не станет привозить тебе собаку домой, чтобы потом просто уйти, оставив вас один на один. Значит Баки останется… здесь… с ним. Ладно. Отлично. Он справится. Кажется, Баки не планирует лезть к нему с объятиями или что-то такое. — Эм. Ты должен… ? — он машет руками, пытаясь объяснить все жестами. Баки ободряюще улыбается ему. — Обниматься с тобой? Нет, приятель, это не является частью твоего сеанса. Не переживай, я постараюсь тебе не мешать. — О. — Стив не уверен, чувствует он облегчение или разочарование. — Нет, я имею в виду, я проходил обучение, как и все в агентстве. Так что только если ты захочешь. Но за дополнительную плату, — он подмигивает, а затем ухмыляется и облизывает губы. У Стива сердце колотится как сумасшедшее. Баки точно сведет его в могилу. — Так где ты хочешь это сделать? В гостиной, в спальне или прямо здесь? Где тебе будет комфортно? Стив заставляет себя сделать глубокий вдох. — Думаю, в гостиной. Лаки теплый, мягкий, терпеливый и невероятно славный. Большую часть сеанса Стив просто медленно гладит его, пока собака сидит на диване, положив голову ему на колени. Время от времени он лениво виляет хвостом, ударяя им о спинку дивана. Баки сидит в кресле напротив них, молча наблюдая за ними. Обычно Стив бы начал нервничать, но Баки выглядит настолько умиротворенным, что даже он успокаивается. Наверно, все дело в том, что парень не пытается посягнуть на его личное пространство, и он очень за это благодарен. — Вы с Лаки давно этим занимаетесь? — интересуется он примерно на середине сеанса, по большей части только потому, что ему кажется, что он должен что-нибудь сказать. И это гораздо легче сделать, когда его руки заняты милым псом. Баки улыбается и подается вперед, упираясь локтями в колени и слегка расставляя ноги. Стив отворачивается к собаке, только теперь замечая, что он гладил его гораздо усерднее нужного. Лаки, благослови его Боже, не жалуется, или он даже не заметил. — О, он не мой пёс. Лаки принадлежит моему приятелю Клинту. Мы оба работаем в агентстве, хотя у него чаще дневные смены. И, отвечая на твой вопрос: я работаю в агентстве около года, с тех пор как Наташа его открыла. — Она кажется хорошей, — замечает Стив. Баки смеется. — Хорошей? Хорошая — не совсем то слово, приятель. Но она чертовски изумительная женщина. Я знаком с ней лет сто, еще до нашей отставки. Он почесывает Лаки за ушами. — Нашей? — Да. Я имею в виду себя и Клинта. — Он лениво салютует ему с улыбкой, приложив два пальца ко лбу. — Сержант Джеймс Барнс, 107-я дивизия. — Ох, точно, в листовке было написано, что все сотрудники агентства — ветераны, запоздало вспоминает Стив. — Меня с честью отправили в отставку около двух лет назад. Получил травму во время боя. — Прости, — тихо говорит Стив, не зная, что еще сказать. — Эй, да все в порядке. Это же жизнь, знаешь? Всякое случается. Я все еще могу ходить, жить своей жизнью, обучать собак-психологов и помогать людям, которые в этом нуждаются. А еще каждый раз проход через металлоискатель в аэропорту оказывается как никогда захватывающим. — Он снова подмигивает. Стив не понимает, как он может так легко об этом рассказывать, не смотря на всю ту боль, через которую тот прошел. — Значит, Наташа открыла агентство? С чего все началось? Баки перед ответом быстро поджимает губы, а затем откидывается в кресле, тщательно подбирая слова. — Ну, она прошла через многое. Как и все мы. Но она, я не знаю, она всегда говорила, что ей трудно сближаться с людьми. Приближаться в физическом смысле, знаешь, не говоря уже об… Эмоциональном сближении. Это не значит, что она не хочет этого, просто для нее это оказывается гораздо сложнее, чем для кого-либо другого. Так что она подумала, что было бы неплохо помочь людям с похожими проблемами справиться с этим так, как это сделала она. Наташа помогла нам. Она устроила нас к себе — я уверен, мне даже не нужно говорить, как тяжело ветеранам вернуться к обычной работе, а ветеранам-инвалидам еще и привыкнуть к нагрузке? — Он фыркает. — Ладно. Сейчас нас четверо плюс Лаки. Он очень популярен в агентстве, — Баки улыбается, и пёс вскидывает голову, услышав свое имя. Он радостно гавкает и живо начинает вилять хвостом. — Лаки слепой на один глаз. Клинт нашел его на обочине дороге через пару недель после нашего возвращения, похоже, Лаки сбила машина. Стив смотрит вниз на собаку, чувствуя волну гнева, проходящую через все тело. Как же монстром нужно быть, чтобы вот так оставить больное животное у дороги? — Господи, — шепчет он, проходясь ладонью по мягкому боку пса. Лаки довольно пыхтит и снова кладет голову ему на колени, все еще счастливо виляя хвостом. — Он славный пёс, — говорит Стив, и в самом деле имеет это в виду. В подтверждение его слов Лаки ерзает и переворачивается на спину, приглашая Стива погладить ему животик. Стив, естественно, принимает приглашение. — Большую часть времени он славный, да. Особенно, когда не ворует пиццу со стола, — говорит Баки. Лаки скулит, услышав волшебное слово, и виляет хвостом еще быстрее. — Черт, я не должен был это говорить. П-И-Ц-Ц-А — его любимейшая еда на планете, — доверительно шепчет он, и Стив смеется. — Он очень умный, я почти уверен, что он даже знает, как это слово пишется. Лаки снова скулит. — Спокойно, спокойно, ты уже разжалобил меня. Сегодня было целых три успешных миссии, так что думаю, будет честным наградить тебя за это. Что скажешь, дружище? — Лаки тут же мчится к нему, облизывая лицо. — Миссии? — с улыбкой спрашивает Стив. — Да, мы так называем сеансы, — Баки шутливо закатывает глаза, хотя он не выглядит так, будто вопросы Стива его напрягают. — У нас был пожилой клиент в доме престарелых, а затем мы поехали в детскую больницу. И ты. Ты был нашей последней миссией. — Он смотрит на телефон. — Кстати говоря, наше время вышло, к сожалению. — Оу, — Стив сам чуть ли не скулит. Все прошло… хорошо. Очень хорошо. Он чувствовал себя спокойным, расслабленным и счастливым. И Баки совсем ему не мешал, вообще. Джеймс приседает, цепляя поводок обратно на ошейник Лаки, а затем поднимается, глядя на Стива. — Эй, приятель, просто позвони нам, когда тебе понадобится, ага? Мы будем только рады. — У него появляются маленькие морщинки вокруг глаз, когда он улыбается, его улыбка выглядит настолько искренней, что у Стива сжимается сердце. Он достает бумажник и вытягивает две десятки и одну пятидолларовую купюру. — Знаешь, думаю, я и правда позвоню, — он улыбается в ответ и кладет деньги на край стола, наклоняясь, чтобы еще разок ласково потрепать Лаки по голове. Баки молча забирает деньги, не обращая внимания на то, что Стив не отдал их прямо ему в руки. — Знаешь, Стив, — начинает он, и тут же замолкает, почему-то нахмурившись. — Да, Бак? — небрежно отвечает он, похлопывая Лаки по боку, прежде чем выпрямиться и посмотреть на него. Парень внимательно смотрит на него в течение нескольких секунд, как будто думает, как правильнее выразить то, что он хочет сказать. — Я, эм, знаешь, забудь. Стив вопросительно приподнимает брови и спрашивает: — Забыть что? — Я просто хочу сказать, хотя, может, это не мое дело, но, — Баки закусывает губу и на мгновение прерывает зрительный контакт. — Ты выглядишь намного счастливее. Вот и всё. — У Баки снова дергаются вверх уголки губ, демонстрируя маленькую неуверенную улыбку. Он поворачивается, чтобы уйти, а затем говорит: — Звони нам, если мы будем тебе нужны. Я серьезно, — а затем закрывает дверь. Стиву хочется сказать ему — ты мне нужен прямо сейчас, пожалуйста, не уходи, пожалуйста, останься, но он этого не делает. Вместо этого Стив наблюдает, как они с Лаки спускаются вниз по ступенькам с крыльца его дома и далеко вниз по улице, и только потом снова захлопывает дверь. ——— На следующий день Стив звонит Наташе, чтобы забронировать уже несколько сеансов. — Так… Я просто хочу убедиться, что правильно тебя поняла. Ты хочешь регулярный график сеансов, правильно? — осторожно повторяет она. — Да. Пожалуйста. — И ты хочешь укреплять прогресс. Увеличивать время, да? — Да, — подтверждает он, пролистывая свой ежедневник. — Желаемый партнер? — спрашивает она. Этот вопрос вгоняет его в ступор. — Прости? — У тебя есть предпочтения? Или просто записать того, кто будет свободен? — уточняет Наташа. У Стива замирает сердце. — Я, э-э. Тот парень, который приходил вчера. Он вроде бы хорош во всем этом, — бормочет он, стараясь говорить как можно непринужденнее. Как будто он на самом деле не запомнил имя Баки или каждую мелкую черточку его лица. Стив опускает взгляд на лист бумаги с наброском улыбающегося Баки, склонившего голову к плечу. — М-м-м. Джеймс. Окей. Я уверена, он будет рад поработать с тобой снова, — подтверждает она, в ее голосе слышатся какие-то игривые нотки. — Отлично. Ну, тогда они с Лаки придут к тебе на следующей неделе. В четверг, в… восемь вчера, идет? — Да, мне подходит это время! — говорит Стив с улыбкой и обводит нужный день кружочком в календаре.