Искупление

Они оказались в покоях своей матери. Тор выпустил из рук младшего брата, и тот тяжело осел на пол. За окнами дворца слышались крики и шум затихающего сражения. Одинсон, не медля ни секунды, выбежал из комнаты Фригг, и через несколько минут до Локи долетел его полный боли и отчаяния крик. Поднявшись, Лафейсон пошел следом. То, что он увидел, заставило его содрогнуться. Вокруг царил полный хаос. Некогда прекрасные залы, по которым сейчас медленно, озираясь по сторонам, шел младший принц, превратились в заваленные трупами руины. Все говорило о том, что совсем недавно здесь кипел ожесточенный бой. Пол был усеян многочисленными телами, как врагов, так и защитников Асгарда. Локи медленно шел, осторожно переступая через убитых. Среди них он видел много знакомых лиц, знакомых по прежней жизни. Жизни, когда все было по-другому. Идя по разрушенному дворцу, он пытался понять, какие же чувства его сейчас переполняют. Не было ни горечи, ни боли, ни сожалений… Ничего… Перед глазами Локи всплывали картины из его прошлого, когда он был маленьким, и у него был свой мир, своя семья. В какой момент он потерял все это? Когда начала рушиться его прежняя жизнь? Лафейсон тяжело вздохнул, оглядывая полуразрушенные стены, некогда украшенные позолотой, а сейчас покрытые копотью. Дойдя до тронного зала, он замер на пороге. Тор стоял, опустив голову, посреди тел убитых асов и магов, а у его ног, лицом вверх, лежал Один, все еще сжимающий в руке меч. Некогда красивый золоченый доспех был теперь изрублен и покрыт кровью, а единственный глаз, остановившись, безучастно смотрел в потолок. Локи подошел ближе, и сердце его тоскливо заныло – рядом с Одином лежала Фригг. Из-под ее левой груди торчала стрела с черным оперением, а по белоснежному платью расплывалось некрасивое темно-красное, почти черное пятно. Локи во все глаза смотрел в прекрасное лицо Верховной Богини, и все не мог поверить, что случившееся не было сном. Наконец, ноги его подкосились, и он упал рядом с матерью, зарывшись лицом в ее волосы, все еще пахнущие луговыми цветами. Он прижался к ней, как в детстве, когда прибегал к ней, ища защиты. Как было бы хорошо, если бы мама сейчас так же крепко обняла его и ласково заговорила бы с ним, успокоила. И, возможно, ему удалось бы со временем забыть кошмар последнего месяца, возможно, удалось бы справиться с болью, которая, кажется, поселилась в его душе навсегда. Но даже сквозь плотную ткань одеяния Локи чувствовал мертвенный холод ее тела и понимал, что ничего изменить уже нельзя. Он не слышал, как Тор выбежал из зала, не слышал, как кричат гибнущие под стенами дворца асы, он просто лежал, скорчившись, рядом с Фригг и сжимал в своей руке ее холодные пальцы. Слез не было. Было лишь ощущение пустоты в груди, быстро вытесняемое растущей ненавистью к захватчикам. Но вот, Локи, поцеловав мать в лоб, поднялся, постоял немного над ней, склонив голову. Затем, небрежно переступив через тело Одина и даже не взглянув на него, он поднял брошенный кем-то в пылу сражения тяжелый меч, и двинулся вслед за Тором туда, откуда доносились постепенно затихающие звуки сражения. Идти было тяжело, каждый шаг отдавался резкой болью в измученном теле трикстера. Но он ее уже почти не замечал: перед глазами стояла черная пелена ненависти и неудержимой злости. Оказавшись на улице, Лафейсон увидел ужасающую картину гибели своего, хоть и неродного, мира. В зареве догорающих пожарищ, черный дым от которых застилал все небо, шла ожесточенная битва. Асгардцы яростно сражались, но силы были не равны. И постепенно золотые доспехи асов вытеснялись черными плащами магов-завоевателей. Локи быстро отыскал глазами огромную фигуру Великого Мага, на целую голову возвышающуюся над остальными воинами, и стал прокладывать к нему дорогу сквозь сражающуюся толпу. Он медленно, но упорно, двигался к своей цели, машинально отбивая мечом нацеленные на него удары. Но вот случайная стрела глубоко вонзилась в плечо Лафейсона. Он пошатнулся, но на ногах устоял. Скривившись от боли, трикстер ухватился за древко с черным оперением и резким движением выдрал стрелу из тела. И тут же один из воинов, одетых в черные доспехи, воспользовавшись его замешательством, мечом полоснул его по груди. В последний момент Локи удалось отклониться от прямого удара, и вражеский клинок лишь скользнул по ребрам, разрывая ткань одежды и глубоко рассекая кожу. Лафейсон сделал ответный выпад и вогнал собственный меч в горло противника. Тот покачнулся, захлебываясь собственной кровью, и повалился под ноги трикстеру. Затем, ловко увернувшись от следующего удара, бывший Бог Обмана рубящим движением сразил еще одного противника и ворвался в самую гущу сражения. … Локи с яростью продирался к Владыке Запретных Земель сквозь толпу бьющихся воинов, боясь потерять свою цель из вида. Он был весь покрыт кровью, и своей, и чужой, и не замечал, как вражеские клинки все чаще и чаще достигают своей цели, нанося трикстеру, хоть и не глубокие, но многочисленные ранения. Локи чувствовал, как с каждым разом все тяжелее поднимать меч, чтобы отразить очередной удар противника. Чувствовал, как в слабеющей от потери крови руке скользит рукоять клинка. Но он упорно продолжал двигаться в направлении Великого Мага, не видя ничего более перед собой, кроме этой желанной цели. Но как бы медленно Локи не продвигался, вскоре он оказался совсем рядом с возвышающейся над другими воинами фигурой в черном плаще. Великий Маг, держа огромный двуручный меч, прокладывая себе дорогу сквозь груду тел поверженных асов в сторону яростно сражавшегося Тора, чей алый плащ был заметен издалека. Лафейсон тоже его увидел. Увидел он и своего недавнего мучителя, чья огромная фигура нависла сзади над Громовержцем, занося меч у него над головой. Локи собрал остатки сил и рванул вперед, не обращая внимания на вцепившиеся в него чьи-то руки, рвущие на части его одежду и тело. В последний момент он успел подставить свой клинок и отбить удар Малора в нескольких сантиметрах от головы Тора, увлеченного схваткой с пятью магами и не заметившего вставшего за его спиной страшного врага. Маг, тяжело дыша, удивленно уставился на так неожиданно появившегося перед ним своего бывшего пленника. Но его удивление быстро сменилось яростью: - А ты как здесь оказался? – взревел он. – Я думал, что ты сдох там, в подвале! - Как видишь, нет! – холодно процедил сквозь зубы Локи. И, размахнувшись, он, что было силы, рубанул мечом по груди Великого Царя. Тот был так ошеломлен появлением трикстера в самой гуще сражения, что не смог отбить удар должным образом. А Локи вложил в свой бросок всю свою ненависть, всю ярость, накопившуюся за последнее время. Перед его глазами встало мертвенно бледное лицо Фригг, промелькнули позорные моменты его пребывания в замке Мага, он вспомнил все унижения и надругательства над своим телом, которым подвергал его Малор. В этот удар Локи вложил всю боль, все отчаяние, которое пожирало душу Лафейсона, отнимая у него остатки сил… … Меч трикстера скользнул по вражеской груди, рассекая черный доспех и глубоко вспарывая кожу Мага. Удар был такой силы, что клинок сломался, оставив в руке Локи лишь бесполезный обломок. В следующее мгновение Малор опомнился, с яростным ревом выбросил вперед руку, и черное лезвие его страшного меча глубоко вошло в грудь Лафейсона. Тихо вскрикнув, Локи удивленно посмотрел пронзившую его тело сталь и начал медленно оседать на землю. В этот момент Тор обернулся и успел подхватить падающего трикстера почти у самой земли. Малор снова занес меч, намереваясь одним ударом покончить с обоими братьями, но Одинсон, прикрыв Локи собой, послал вперед молот, далеко отбросивший врага и придавивший его к земле своей неподъемной тяжестью. Затем, подняв истекающего кровью Лафейсона на руки, он понес его прочь с поля битвы, постоянно спотыкаясь о тела и рискуя уронить свою ношу. Спрятавшись за развалинами какого-то здания, Тор осторожно уложил трикстера на землю и только сейчас смог оглядеть его. От увиденного из его груди вырвался отчаянный стон. Локи, не мигая, смотрел в чернеющее небо широко распахнутыми глазами. Он тяжело и рвано дышал, и при каждом выдохе на его приоткрытых губах пузырилась кровавая пена. Вся его одежда была пропитана кровью, и Тору так хотелось верить сейчас, что это была кровь их врагов. Но огромная колотая рана на груди не оставляла сомнений в том, что Локи сейчас теряет последние остатки силы. - Брат, - шептал Одинсон. – Брат, держись! Ты не можешь умереть вот так! – только сейчас он заметил, что пальцы трикстера все еще сжимали обломок меча, который сломался от удара по груди Мага. – Ну, же! Ты же сильный! Ты намного сильнее меня! Ты сам об этом не знаешь! – Он не замечал, как по его щекам катятся слезы, смывая кровь и сажу. Но Локи не отвечал, по-прежнему глядя вверх невидящим взором. Дыхание его слабело и стало хриплым, грудная клетка едва заметно поднималась и опускалась. Тор отчаянно вглядывался в бледное лицо брата, боясь увидеть на нем отпечаток смерти. Но Локи пока дышал, а его пальцы все также судорожно сжимали рукоять сломанного меча. И тогда Бог Грома решился. Он поднялся на ноги, окинул взглядом в последний раз свой разрушенный и сожженный мир, заваленный трупами, и вынул из сумки кристалл Фригг. Бросив его на землю, он протянул руку, призывая молот, и, почувствовав его рукоять в своей ладони, крепко обхватил Локи, одним отчаянным ударом разбив подаренный матерью артефакт. Ему было невыносимо больно покидать гибнущую империю, но еще тяжелее было смотреть, как на руках умирает его брат, которого он сам же в недалеком прошлом обрек на мучительное изгнание. И Тор сделал свой выбор.