Игры на выживание — это ещё не всё, правда?

— В таком случае ты должен покинуть команду.  — Что?.. Но… почему, Мацуока-сан? Это-это потому, что я слаб? Или потому, что у меня нет никаких боевых навыков? Быть может потому…  — Мы приняли тебя в команду для числа, чтобы мы могли участвовать в TGC. Но сейчас я понял, что тебя и твоих навыков недостаточно, чтобы одолеть Мидори… Я рад, что мы смогли поговорить об этом. Дверь захлопнулась прямо перед её лицом. Хотару чувствовала себя так, будто в единую секунду весь мир вокруг неё разрушился на сотни мелких кусочков, что было недалеко от правды. Больше на неё не навеет то прекрасное состояние, которое пробуждалось во время игр на выживание, но это не то, что действительно беспокоит её. Да, она очень любила игры на выживание, но только что она потеряла нечто большее и важное, чем участие в так полюбившихся ей играх на выживание. Она потеряла своих товарищей по команде, добрых соседей, понимающих друзей; они просто выбросили ее, словно она ничего не значила в их жизни. Последние несколько месяцев их дружбы ничего не значили для них? Вся их «дружба» была фальшью? Этим людям она доверяла, эти взрослые люди ею восхищались, это те самые люди, к которым она могла обратиться за поддержкой, когда была бы эмоционально сломлена. Сейчас Мацуока доказал, что это было запланировано с самого начала и что они решили избавиться от неё независимо от того, как она сыграла бы сегодня. На самом деле Хотару оказалась легко заменимой пешкой на шахматной доске. Хотару посмотрела на свою дверь. Она знала, что когда она войдёт внутрь своей одинокой квартиры, слёзы неконтролируемо начнут течь по её щекам. Она упадёт на мягкую кровать, уткнувшись носом в мягкую подушку; слёзно Хотару взглянет на фотографию на тумбе, где трио «Ствола игрушечного пистолета», улыбаясь, весело проводят время. И она бы страдала всю ночь, пока не выдохлась бы от слёз и не заснула. Она точно знала, что это случится, и неважно, сколько времени это бы заняло. Поэтому, желая покончить с этим, она не пошла в квартиру, а, подняв свою обувь, Хотару поспешила вниз по лестнице. Хотару не знает, как оказалась в торговом центре. Насколько долго она бродит здесь? Честно говоря, она понятия не имела; двери всех магазинов были заперты. Она села и вздохнула, пытаясь придумать, что делать. На улице бушевала непогода, и она не могла пойти домой, так ещё и жизнь её потеряла краски без так называемых друзей.  — Хотару? — голос позвал её, но девушка была слишком занята своими размышлениями, и попросту не заметила его. Прогудела короткая пауза.  — Хотару, это ты! — розоволосая девушка обняла её со спины, выбив из глубокой задумчивости.  — Канаэ?  — Почему ты не сказала, что придёшь сюда сегодня вечером? Мы могли бы сходить вместе. Хотару будто потеряла дар речи на несколько секунд. Ей столько хотелось рассказать своей верной подруге, но слова будто потерялись и не могли выйти из её уст. Она посмотрела на Канаэ глазами, полными слёз.  — Хотару, что случилось? Произошло что-то плохое? — Канаэ обняла подругу, чтобы та могла спокойно выплакаться. Канаэ, не зная, что она могла сделать, просто протерла рукавом своего свитера её глаза и сказала ей, что всё будет в порядке.  — Я не могу поверить, что они сделали подобное! Они нехорошие люди, вообще. Ну я им устрою головомойку! — Канаэ выругалась, будто собираясь вот прям сейчас отправиться к псевдо-друзьям Хотару.  — Канаэ, нет! — Хотару схватила подругу за руку. — Пожалуйста… Пожалуйста, я не хочу видеть их снова. Я просто хочу забыть все, Канаэ, пожалуйста, не заставляй меня возвращаться. Прошу. Именно в этот момент Канаэ поняла, что Хотару боялась. Сильной и волевой девушке, которая не стесняется бороться за то, что она считала правильным, кто всегда сможет постоять за других, было страшно сделать это для себя. Только чего эти люди подобным способом добивались? Ей не стоит туда возвращаться… по крайней мере сегодня.  — Хотару, идём ко мне, останешься сегодня у меня на ночь. Девочки сидели на кровати и болтали всю ночь. Хотару рассказала подруге всё: о том, как познакомилась с Мацуокой и Юкимурой; первые завораживающие впечатления от игр на выживание; как она училась играть в страйкбол; как она получила свой собственный пистолет; о TGC; о том, что она лгала про свой пол — хотя это всё уже не имело значения.  — Может я и не хотела вовсе играть в игры на выживание? Мне так жаль, что после всех твоих усилий, что ты сделала в школе, чтобы убедить меня не уходить, они просто берут и выгоняют меня из команды. Наверное, я просто ни на что не годна.  — Что ты собираешься делать?  — Я не знаю… Я не смогу играть в одиночку. Вернее, я не думаю, что хочу продолжать играть уже независимо. Ну, я имею ввиду, ты же сама мне говорила: «Игры на выживание не для девочек!». И я думаю, мне просто стоит остановиться.  — Хотару, поступай так, как хочешь ты. Я знаю, ты любишь игры на выживание. Хотару задумалась. А ведь и вправду, она любит игры на выживание. Она любила острые ощущения, действия, видя улыбающиеся лица товарищей по команде. Но она больше не в команде своих товарищей. Она никогда не сможет почувствовать то же самое снова. От этих острых, как штыки, мыслей хотелось плакать, но все слёзы были уже выплаканы. Она отвернулась от Канаэ, пока та достала одеяло.  — Уже поздно, нам пора спать.  — Да, ты права. Канаэ не могла помочь Хотару, но продолжала беспокоиться, не зная, что сказать ещё. Она выключила свет настольной лампы около кровати и легла.  — Спокойной ночи, Хотару. Хотару повернулась к ней лицом:  — Спасибо, Канаэ… Спасибо за всё. Канаэ проснулась, в тревоге понимая, что опаздывает в школу. Она включила свет лампы на прикроватной тумбочке и мельком взглянула на Хотару, умиротворённо сопящую в подушку. Сегодня был четверг, но после такой тяжёлой ночи Хотару следует остаться дома и отдохнуть. Канаэ делала всё так тихо, чтобы не разбудить спящую подругу и пошла собираться, но когда вернулась, увидела, что Хотару уже была готова.  — Хотару, что ты делаешь? Я не хотела тебя будить.  — Я не могу пропустить школу только потому, что я расстроена.  — Но ты, должно быть, ужасно устала вчера.  — Я буду в порядке. В школе я смогу отвлечься.  — Ну, раз ты говоришь, что сможешь справиться с этим…  — Я уверена. Канаэ протянула ей одежду:  — Вот.  — Что это?  — Ты не можешь носить одну и ту же форму два дня подряд. Вот, надень одну из моих, а твою я положу стирать на то время, пока мы в школе. У тебя ещё есть время, чтобы принять душ перед тем, как мы пойдём.  — С-спасибо, Канаэ. Я даже не знаю, как могу тебя отблагодарить…  — Легко и просто, ты должна мне обед, — Канаэ подмигнула.  — Договорились, — Хотару убежала в ванную. Канаэ изо всех сил старалась не показывать этого, но она очень волновалась за Хотару. Хотару сегодня была не такая, как всегда, и это её пугало. Она даже не отметелила трёх третьекурсников, издевавшихся над первогодками. Хотару была необычайно тихой, а когда она говорила, то голос её, казалось, был тише шёпота, хотя это было не так. Канаэ приметила, что вечно блестящие и источающие «справедливость» глаза потускнели и казались ей стеклянными. За завтраком и обедом Хотару не проглотила ни кусочка. И даже когда Канаэ сказала надеть ей в школу юбку, Хотару не сопротивлялась. Просто полная противоположность обычно энергичной и весёлой Хотару. Она и Канаэ вместе ужинали у последней дома. Ну как ужинали… Канаэ уплетала свою порцию за оби щеки, а Хотару просто смотрела на то, как жареное лакомство остывает на её тарелке.  — Хотару, сегодня ты снова остаёшься у меня на ночь.  — Ах, нет, ты и так уже достаточно много сделала для меня. Я, наверное, пойду, — она встала. Канаэ схватила её за рубашку.  — Это был не вопрос. Я сказала тебе, что ты опять останешься на ночь. Она не знала, что сказать, а лишь смотрела в пустоту.  — Я беспокоюсь о тебе, Хотару. Просто останься ещё на одну ночь. Ради меня. Хотару кивнула.  — Канаэ… спасибо. Юкимура был крайне обеспокоен, когда понял, что Хотару до сих пор не вернулась. Весь день он послушно ждал её снаружи, около двери, но она так и не появилась. Вдруг Юкки подумал, что она могла и вовсе не выходить из дома сегодня, поэтому он отпер незапертую дверь однокомнатной квартиры и вошёл внутрь, чтобы удостовериться, что Хотару внутри. Но её там не оказалось. Он не знал, что ему ещё сделать, кроме того как сидеть и ждать её. Сегодня Мацуока вернулся домой раньше обычного. Наверняка он на работе сделал что-то до чёртиков глупое, потому что сейчас он выглядел довольно расстроенным. Этот идиот… Он ведёт себя так, как будто ничего не произошло и Хотару не ушла из команды. Юкки отказался говорить с Мацуокой, когда тот спросил, почему Юкимура сидит снаружи. Так и не получив ответа, Маццун ушёл домой и сразу уснул, а Юкки всю ночь просидел на улице в ожидании Хотару, чтобы попросить её вернуться. На следующий день, в пятницу, Хотару было не лучше. Она даже не сопротивлялась, когда Канаэ снова пошутила про ношение юбки, хотя всё-таки и надела мужскую форму. Её глаза совсем потускнели, не источая ни одной эмоции. За весь день она не сказала больше двух-трёх слов, а лишь слушала и порой иногда вздыхала. Она даже не взглянула на то, как снова третьекурсники над кем-то издевались. Честно говоря, она чувствовала себя так, будто всё внутри неё мертво. Когда закончилась учёба, она быстро собрала свои принадлежности и поспешила уйти, но Канаэ нагнала её в школьном дворе. Хотару настаивала, что сегодня она будет ночевать у себя и Канаэ знала, что её не убедить в обратном. Хотару не сразу отправилась домой. Долгое время она, погружённая глубоко в свои мысли, бродила в окрестностях школы, пытаясь набраться решимости вернуться домой. Эта бессмысленная ходьба продолжалась до тех пор, пока Хотару не остановил офицер и сказал, что гулять так поздно очень опасно, из-за чего Хотару всё-таки решила пойти домой. Юкки, волнуясь от ожидания, продолжал ждать Хотару. Было много вещей, которые он хотел сказать другу, которого потерял не по своей воле: «Тачибана-кун, мне так жаль, что Маццун так поступил с тобой, пожалуйста, вернись», «Я знаю, что я — последний человек, которого бы ты хотел видеть прямо сейчас, но, прошу, выслушай меня», «Маццун такой трус», «Пожалуйста… Помоги мне спасти Маццуна. Он не может двигаться дальше без тебя», но как только он увидел приближающуюся к жилому комплексу фигуру Тачибаны, он убежал. Ему не хватило храбрости, чтобы встать к ней лицом к лицу. Идиот. Дурак. Трус. Он же взрослый, а значит и должен вести себя как подобает взрослому, но он даже не может взглянуть на Хотару, не может заставить себя увидеть её злость и печаль. «Почему ты позволил ему выгнать меня? Почему ты даже не попытался остановить его? Тебе плевать на меня?» - Юкки представил себе, как Хотару будет слёзно спрашивать у него, но он будет не в силах ответить. Он наблюдал, как она поднимается по ступенькам и входит в свою квартиру. Юкимура не мог не заметить, как печально Хотару выглядела, но он не мог ничего сказать, не сейчас. Тачибана не могла покинуть квартиру, потому что ей было стыдно показаться, было страшно, что она может столкнуться с ними. В кровати, укутавшись в одеяло, она провела весь день, но не смогла даже задремать. Дни, часы, минуты были, как в тумане. Она пошла в школу, но там ничто не могло поднять её настрой. Её тело последовало за движениями, но её ум застрял в глубокой тьме, что, казалось, невозможно убежать. Спустя неделю Канаэ достигла своего предела; она больше не могла видеть унылую и такую подавленную Хотару. Она надеялась, что со временем Хотару сможет двигаться дальше, но сейчас Канаэ волновалась, что Тачибана может попробовать что-то опасное. Что такого было в тех людях, заставляющее Хотару чувствовать себя такой живой? Были ли игры на выживание настолько хороши? Ей пришлось узнать. Пришлось выяснить, как снова сделать Хотару счастливой.