Iron panic

      В районе переправы сегодня было относительно спокойно. Это место считается самым мирным, потому что именно здесь находится военная часть одного из элитного войска под названием «Белая гвардия».       Их скромно называют белыми добродетелями. Они всегда носят идеально выбеленную униформу, начищают погоны со звёздами до золотого блеска и всегда готовы помочь мирным жителям. Так, по крайней мере, говорят в учебниках по истории и рассказывают в городских легендах маленьким детям. На самом же деле форма белых всегда в крови и мазуте, жёлтая краска на медных звёздах давно облупилась и обнажает заржавевший металл, а мольбы о помощи уже редко когда заставляют трепетать сердца не по годам взрослых юношей в обмундировании.       После выполнения приказа свыше Хёнвон сидел в своём кабинете и смотрел через открытое окно на то, как дворовые детишки громко спорили. С каждым разом они всё больше повышали голос, раздражая сержанта Че. Он закрыл окно и уже хотел было заново перечитать рапорт о последнем задании, но и это не помогло. Кто-то из детей сильно ударил по мячу, из-за чего тот слишком высоко взлетел и попал в окно. Теперь Хёнвон стоял у разбитого окна.       — Ну и кто это сделал? — спокойным тоном проговорил парень, крутя в руках потрёпанный мяч.       Дети испуганно смотрели на сержанта и боялись вымолвить слово. Самый старший из них спрятал руки в карманы и был единственным, кто не мог поднять взгляда на юношу. Он чертил что-то своим ботинком на песке, пока низкорослый мальчик толкал его в бок, показывал пальцем на окно.       — Если не скажете, я запрещу вам играть на этой территории, — сержант обращался ко всем, но испытующим взглядом смотрел именно на самого старшего.       — Дядя офицер, — проговорил маленький мальчик, который совсем недавно стоял с предполагаемым виновником в случившегося, — это я случайно попал.       Хёнвон посмотрел на щупленького мальчика, чей рост едва доходил до метра десяти и усмехнулся. Он никак не мог поверить, что такой малыш мог пнуть мяч на высоту третьего этажа. Чтобы проверить правдивость слов, сержант Че сбросил ребятам мяч и попросил того мальчика ударить по мячу так, чтобы он снова полетел с такой же высотой.       Как и предполагал парень, мальчик смог подбросить мяч только чуть выше своей головы. Он пытался       — Никогда не защищай лжецов. Не уподобляйся иксам, — небрежно бросил Хёнвон перед тем, как уйти из их поля зрения в глубь кабинета. — И я не офицер.       Когда юноша отдалился, он услышал громкий смех детей и возгласы детей: «Теперь ты точно будешь играть за иксов». Хёнвон лишь усмехнулся и отвернулся от окна, услышав стук, а затем и скрип входной двери.       В комнату зашёл юноша в такой же форме, как и сержант, только поверх неё был накинут лёгкий белый халат. Он был настолько накрахмаленным, что от этого форма казалась отвратительного желтоватого цвета, а подол стоял комом. Юноша поправил очки, толкнул Че в плечо и потянул руку для рукопожатия. Хёнвона немного раздражала такая фамильярная манера сослуживца, но он не мог ничего поделать. Любой, даже рядовой из исследовательского отдела, был на два ранга выше обычного сержанта из разведочного отряда, к которому были причислены Хёнвон и Хосок.       — Ну привет, Кихён, — проговорил сержант, пытаясь вырвать руку из цепкой хватки. — Ты же не просто так сюда пришёл, так ведь?       Парень по имени Кихён улыбнулся, показав собеседнику ямочки, которые обычно были видны, когда тот был смущён или рад чему-то.       — Всё ты про меня знаешь. Я тут слышал, вы с собой прихватили микрочип, да? — он выделил слово «микрочип», хитро улыбнувшись. — Давненько не было путной работёнки у исследовательского отдела. Жду не дождусь, когда вы его уже нам принесёте с подробным рапортом. А то уже надоело забегать в госпиталь и спрашивать медсестёр, появился ли материал для исследований.       Хёнвон молча подошёл к своему столу и протянул Кихёну маленькую коробочку, сделанную из дешёвой пластмассы, и папку, в которой было не больше двух листов. Сначала парень в белом халате очень обрадовался, увидев в коробке микрочип, но, взглянув на такой малый и совсем несодержательный отчёт, расстроился.       — И это всё? — получив в ответ вялый кивок, юноша потерял былое бодрое расположения духа и поник. — Ну вот, опять ты немногословен. Ну и шут с тобой, мне хватит и этого.       Кихён ушёл в расстроенных чувствах и даже не сказал ничего Хёнвону перед уходом. Сержант даже бы и не заметил его ухода, если бы не услышал, как дверь кабинета закрылась. Сейчас ему было не до этого, ведь он разглядывал календарь, который висел на его стене. Ещё двадцать часов назад, когда парень отправлялся на задание с Хосоком, на календаре был май месяц, а теперь на листе большими буквами было написано «сентябрь». Хёнвон достал из кармана маленькую и изрядно потёртую записную книжку, открыл на ней последнюю страницу и записал дату. Правда, сначала он поставил 2094 год, но, внимательно присмотревшись, он заметил, что этот календарь уже за 2095, и поэтому исправил последнюю цифру.       Так происходило всегда, когда сержант Че возвращался с задания на базу. Он просил Кихёна, с которым он знаком ещё со времён военного училища, чтобы тот приходил в его кабинет и отмечал, какое сегодня число. Хёнвон заметил, что время на Восьмой переправе течёт совершенно по-другому, когда ещё был обычным рядовым. Он не знал, с чем это свазано, но он частенько косился на руины возле исследовательского отдела, где более шести лет назад произошла трагедия.       Сержант Че мог бы и не заниматься такой ерундой, как запоминанием дат, потому что после взрыва сверхновой произошло искривление в пространстве, из-за которого в любой момент мог произойти сдвиг во времени. Календари, часы и прочие приборы для определения даты и времени — лишь условность, чтобы солдатам было проще ориентироваться и заполнять важные документы. Ничего более. Если бы не это, то Хёнвон бы уже давно выкинул свои наручные часы за ненадобностью.       Он пролистал свой маленький блокнот с самого начала. Сначала интервал счислялся в минутах, потом сдвиг нарастал и превращался в часы, дни, недели. А в последние пару месяцев приходится ещё и исправлять года. От мысли, что Хёнвону сейчас по идее должно быть не меньше восьмидесяти лет, парню стало не по себе. «Да, стар я уже в свои двадцать… двадцать два? Я уже и не помню, сколько мне должно быть на самом деле лет», — усмехнулся Хёнвон, положив блокнот на место.       Сержант удобно устроился на стуле у разбитого окна и смотрел, как дети играют в белогвардейцев-иксов. Маленький мальчик бегал с почти сдувшимся мечом и кидал его в убегающих детей. Он с трудом догонял ребят постарше, но так и не смог за десять минут попасть в кого-нибудь мячом. И вот, уже отчаявшись, он заметил, как один из мальчиков замешкался, и кинул в него мяч. Теперь тот присоединился к воде и начал ловить других ребят.       Так дело пошло быстрее. Вдвоём ребята поймали почти всех, кроме двоих, которые были постарше и проворнее.       — Да, я самый сильный! Я белогвардеец! — проговорил мальчик, показывая язык ребятам, пока к нему в затылок не прилетел мяч.       Все дети засмеялись и крикнули:       — Нападай на белогвардейца!       Хёнвон недовольно цокнул и подумал про себя, что у детей слишком неправильные представления о белогвардейцах. «Совсем не похоже на правду, — пробубнил парень. — Иксы намного слабее нас».       Дети хотели догнать мальчика, но вдруг услышали громкий звук сирены, от которого пришлось зажать уши. В страхе они разбежались кто куда, а Хёнвон подорвался с места. Давно он не слышал этого звука. В последний раз это было, когда в блокноте сержанта было всего три исписанных страницы. Это значило только одно — железная тревога.       Хёнвон побежал в сторону заброшенной лаборатории, прихватив с собой автомат и зарядив его по пути. На лестничном проёме он встретился с Кихёном, который также бежал в том же направлении.       Вскоре вся Восьмая переправа была на ушах. Разведочный и исследовательский отряды были первыми, кто прибежал на зов сирены. Солдаты осторожно подошли к слегка заржавевшему металлическому месиву, которое несколько лет назад было той самой аркой для модели суперновой, и держали ружьё наготове.       Внутри лаборатории было слишком тихо, что очень настораживало. Разведочный отдел разделился на группы и обследовал каждый уголок. Не найдя ничего подозрительного, солдаты только разводили руками. Никто не мог понять причину, по которой сработала сирена. Все уже хотели расходиться, как вдруг услышали, как сирена включилась повторно, только теперь все увидели, как замигала красная лампочка у входа в исследовательский отдел.       — Там же наше хранилище образцов, — встревожено проговорил Кихён и самый первый побежал к двери.       Внутри тоже было тихо. Всё лежало на месте и не вызывало подозрений, что вновь заставило Кихёна вместе с Хёнвоном изогнуть бровь в недоумении. Рядовые вновь прочесали все кабинеты, но не заметили ничего подозрительного. Оставался последний непроверенный кабинет, который был закрыт.       — Получай, говнюк! Так тебе и надо! — послышался мужской голос за дверью, после чего раздался гневный возглас.       — Это же голос капрала Им, — встревоженно проговорил Кихён. — Выломайте дверь. Кажется, он в одиночку сражается с киборгом!       Солдаты бесприкословно последовали указаниям Кихёна. Выломав дверь, они заметили двоих парней, а точнее капрала Им и сержанта Шин, повернувшись к военным и удивлённо уставившихся на выломанную дверь. В их руках были джойстики, подключённые к приставке, а на экране главного компьютера виднелись персонажи из игры «Mortal Kombat».       — Им Чагнюн! Твою мать, что это такое? — проговорил разгневанный Кихён, распустив всех, кроме Хёнвона, из его отдела.       Чангюн умоляюще посмотрел на Хосока, чтобы тот помог своему другу выпутаться из такой щекотливой ситуации, но он сразу же понял по недоумевающему взгляду его друга, что в очередной раз придётся принимать удар на себя.       — Разрешите объяснить, — отчеканил Чангюн, резко встав, словно отпрыгнувшая пружина, и отдав честь.       Кихён нервно развёл руками, давая понять, что не хочет даже его слышать. Парень виновато опустил голову и прикусил нижнюю губу. За его спиной раздалось громкое «fatality», от которого у его командира начал дёргаться глаз.       — Я тебе сейчас устрою чангюналити, — нервно проговорил Кихён и указал на весь беспорядок, который теперь царил в помещении. — А ну живо убери это всё! И да, теперь ты разжалован до рядового.       Чангюн было хотел что-то ответить, но он понял, что сейчас находится не в такой ситуации, чтобы можно было как-то возразить. Он горько вздохнул и принялся отсоединять приставку, пока его хлопал по плечу Хосок и смеялся над тем, что его друга второй раз за месяц понизили в звании.       — А ты чего веселишься? Тоже присоединяйся, — обратился Хёнвон к Хосоку и последовал за Кихёном к выходу. — И да, ты тоже разжалован.       Теперь настала очередь капрала посмеяться над другом, отчего тот теперь стал мрачнее тучи. На самом деле эти двое очень часто чудили, поднимая всю переправу на уши. Обычно Хосок был инициатором бредовых идей и нелепых выходок, которые, по его мнению, должны были скрасить серые будни обычного солдата. Очень часто всё заканчивалось наказанием и разжалованием.       Если бы не эти проделки, Чангюн бы уже давно мог бы стать лейтенантом, кем на данный момент являлся Ю Кихён. Чангюн соглашался, потому что перебирать старые архивы, связанные со всеми записями про железяк, и чистить информацию на микрочипах было весьма муторным и скучным занятием. Эти переделки со странным хёном хотя бы иногда вызывали улыбку на серьёзном лице парня.       Им был в очень хорошем настроении, ведь он обыграл Хосока, который теперь должен провести его на запретную территорию. Да и то, что он теперь не один в очередной раз лишился звания, тоже грело душу, особенно когда бывший сержант Шин сердито что-то бубнил себе под нос и подметал осколки стекла, специально задевая ноги Чангюна.       — Ты что-то слишком весёлый для нашкодившего и пойманного с поличным, — ухмыльнулся Хосок. — Радуешься своей победе? Знай, я просто поддался тебе, потому что я хороший хён.       — Ну конечно, утешай себя. В следующий раз я тебе также надеру зад.       Шин бросил метлу и подошёл к младшему, сделав захват головы рукой и начав трепать того по волосам.       — А чего откладывать? Попробуй победить меня сейчас, — сказал Хосок и злорадно засмеялся, начав щекотать своего друга.       Так Чангюн и Хосок скоротали время, пока пытались убрать весь беспорядок, устроенный по их вине. Солнце уже давно зашло за горизонт, но в кабинете было темно в любое время суток. Лишь маленькая лампочка освещала стол, на котором стоял огромный монитор, память которого ломится от информации, записанной с чипов уже мёртвых полукиборгов.       На самом деле бывший капрал Им панически боялся находиться один в этой маленькой каморке, кишащей памятью о железном вирусе в папках с рапортами на полке. Это было сравнимо с тем, как будто бы Чангюна заставляли каждый раз пить соляную кислоту по утрам вместо витамин. Чего только стоит папка на главном компьютере с элементами кода вируса, скрупулёзно собранного из железных биомасс — а иначе мёртвых железяк и язык не поворачивается назвать — за последние месяцы. Страх стать таким же мусором в исследовательской лаборатории лишь изредка выдавал с потрохами Има, который всегда держал при себе нож для извлечения микрочипа из дермы.       Эта фобия преследовала не только его. Хосок вздрагивал, как случайная папка на полке касалась его формы. Всякий раз, как только бумажные листы прикасались к его коже, маленькие искорки били его, давая понять, чтобы он ни в коем случае не трогал папки. А ещё лучше убежал отсюда прочь. Казалось, что каждый сантиметр этой комнаты пропитан вирусом.       Когда по вине Шина с одной из полок случайно упала целая кипа бумаг, у обоих на секунду чуть не остановилось сердце от страха. Хосок лишь нервно хихикнул, пытаясь не выдавать своего панического страха другу, который сам не знал, что теперь делать.       На одном из листов в клетку, который изрядно пожелтел от старости, были выведены формулы и записаны многочисленные цифры. На бумаге не было свободного места. Снизу, ближе к полям, ручкой был выведен рисунок, отдалённо напоминавший эскиз рамки для сверхновой, стоявшей в разрушенной лаборатории.       — Смотри, Гюн, — проговорил Хосок, удостоверившись, что к листам можно спокойно прикоснуться и не почувствовать разряд тока, — почерк прямо как у тебя.       Шин это сказал, чтобы разрядить обстановку, но от этого почему-то по телу Чангюна прошлась неприятная холодная волна, от чего появились мурашки.       Они принялись убирать бумаги с пола, чтобы уйти из кабинета, а ещё лучше из здания. Парни делали это как можно быстрее, а в мыслях крутилось только идея помыть руки от всей пыли, которая скопилась на документации.       Чангюн отмерил на глаз половину бумаг и вручил их старшему. Иму достались очередные листы в клетку, похожие на чей-то черновик. Как странно было пробегать глазами по содержимому и убеждаться с каждым разом всё больше и больше, что почерк владельца этих записей был очень похож на его. Нет, скорее был его почерком. Им спокойно читал и понимал все сокращения, закорючки и то, почему зачёркнуто то или иное значение.       «Вот здесь не хватает минуса, а здесь нужно поменять цифры местами, — думал он, смотря на очередной лист. — Нет, хватит, мне просто кажется. Это не могут быть моими записями. Я же не работаю с бумагами ещё с начала службы». Им судорожно сложил все бумаги, чуть ли не скомкал и положил их в папку, зная, что за это может ещё раз за день прилететь от Кихёна.       — Эй, Гюн, посмотри сюда, — не обращая внимание на странное поведение друга, протараторил Хосок. — Я тут нашёл кое-что.       От увиденного младший побледнел. В руках Шина была старая фотография, сделанная ещё на цифровой фотоаппарат, которыми уже тогда мало кто пользовался. На ней стояло двое: один мужчина на вид не младше шестидесяти и молодой парень, который был почти с ним ростом. Оба были в белых халатах и держали в руках уменьшенную модель установки, из-за которой сутки могут пролететь быстрее, чем человек произнесёт слово «конец».       Фотография получилась засвеченной. На снимке виднелась жёлто-оранжевая полоска, похожая на слой грязи, которая нагло скрывала лица. Им потянулся к фото и хотел убрать её, но тут у него заболела голова. В ушал начало звенеть. Слышались обрывки фраз, раздаваемые неестественным для маленького помещения эхом. Парень замер, чтобы попытаться расслышать хотя бы слово и избавиться от звона в ушах.       — Эй, очнись! — проговорил испуганный Шин, который уже начал трясти своего друга, чтобы вывести его из состояния транса.       Младший пришёл в себя только через две минуты. Хосок бил его по щекам, но тот всё ещё смотрел безжизненно в одну точку, хоть и давно пришёл в себя. Даже такие меры не помогали забыть последних слов, которые он всё-таки услышал. «Вспомни всё», — нескончаемо звенело в ушах Чангюна, от чего к нему снова возвращалась головная боль.       — Пойдём отсюда. Хочу подышать свежим воздухом, — Чангюн резко повернулся к другу, давая понять, что тот уже пришёл в себя, и за руку повёл его к выходу.       Вскоре Чангюн выхватил у Хосока пачку сигарет и выкурил две папиросы за раз. Он не сказал ни слова опешившему другу, который второй раз в жизни видит, как младший курит. Он просто попытался стереть вместе с дымом тот вопрос, который вертелся в голове и настойчиво требовал ответа. «Почему же они похожи как две капли воды? Почему они похожи на меня? — парень шёпотом проговаривает мучивший его вопрос, смотря на рассеивающиеся клубы дыма. — И что же я должен вспомнить?».