В одну реку

И мы вошли в эту воду однажды, в которую нельзя войти дважды

Курт постучал чуть громче – из трейлера тестя по-прежнему не доносилось ни звука. Курт слегка дернул старую, потертую металлическую дверь на себя, и она, заскрипев, открылась, обнажая небогатое убранство трейлера. Всей мебели там только и было, что кровать, старинный выгоревший от времени и солнечных лучей шкаф, маленький стол, стул, крошечный холодильник и буфет. Курт осторожно вошел и откашлялся. - Мистер Дел Мар? Вы здесь? На кровати кто-то лежал, но он даже не пошевелился и ничем не выдал своего присутствия. - Мистер Дел Мар! – еще раз позвал Курт, присаживаясь на кровать. – Проснитесь! Человек вздрогнул и резко повернулся. - Мистер Дел Мар, я пришел, как мы с Вами договаривались. Простите, если разбудил… - Ничего, - пробормотал его тесть, медленно поднялся и стал озираться в поисках шляпы. - Вы не это ищете? Извините, я сел на нее, - Курт густо покраснел и протянул тестю светлую ковбойскую шляпу, все время лежавшую тут же. - Спасибо, - едва слышно процедил Дел Мар и тут же нахлобучил ее по самые глаза. - Я пришел по поводу работы, - решил взяться за дело Курт, - как мы и договаривались. Кажется, я нашел Вам кое-что подходящее, - Курт широко улыбнулся и попытался похлопать тестя по плечу, но тут же пожалел об этом. За восемь лет супружеской жизни с его старшей дочерью Альмой Курт так и не смог привыкнуть к отшельническому и совершенно дикому и угрюмому складу характера тестя. Фамильярностей тот не любил. - Что же это? – спросил Дел Мар и тут же громко закашлялся – болезнь легких в последнее время давала о себе знать все чаще, а лечиться он категорически отказывался. - Пасти овец. Семь месяцев в горах. Если я не ошибаюсь, в юности Вы уже занимались чем-то подобным? Свежий горный воздух и для легких Ваших полезен будет… Со скотиной возиться Вы любите, да и пора бы закончить с отшельничеством… Дел Мар вздрогнул и как-то вдруг резко побледнел. Цвет его лица в последнее время и так оставлял желать лучшего, но тут буквально за несколько секунд он стал белым, как простыня. - Пасти овец? – он проглотил ком в горле. – Но где? - Да здесь же, в Вайоминге, совсем недалеко отсюда. Кажется, то место называется Горбатая гора, если я ничего не путаю… Белое лицо тестя покрылось алыми пятнами, грудь резко начала вздыматься так, словно ему не хватало воздуха… Он расстегнул воротник и откинулся к стене. - Вам плохо, Эннис? – испугался Курт и ринулся к буфету, достал оббитый граненый стакан, налил в него воды и протянул тестю. - Нет-нет, все хорошо, - прохрипел Эннис и принялся пить воду крупными глотками. - Так Вы согласны? – спросил Курт, как только удостоверился, что с тестем все в порядке. - Никакой другой работы не предвидится? – с дрожью в голосе спросил Эннис. - К сожалению, это все, что мне удалось отыскать, - Курт лукавил, работы на близлежащих ранчо было в достатке, но Альма специально попросила его найти именно должность пастуха, чтобы отправить отца в горы и волей-неволей принудить хоть к какому-нибудь общению. Ей иногда казалось, что он за год и словом ни с кем не перемолвится, ходит холодный, дикий и чужой, как бирюк. Недолго так и говорить разучиться. - Кто второй? – глухо и без интереса в голосе выдавил Эннис. - Этого я не знаю. Вероятно, мистер Агир сам… - Кто?! – взревел тесть, не дав Курту договорить. - Мистер Агир, хозяин овец, управляющий огромным ранчо, серьезный человек… - Агир… Да что же, во всем Вайоминге других овец не нашлось?! – Эннис стукнул кулаком об стену. - Мистер Дел Мар, дело, конечно, Ваше, если хотите, я что-нибудь другое поищу. Уж я не знаю, какие там у Вас с Агиром счеты. Да только он не прочь Вас взять. И деньги предлагает немалые. Никто на эту работу не идет, молодежь в город подалась, парни Вашего возраста всё по ранчо больше раскиданы… Он с таким трудом нашел одного, так обрадовался, когда я насчет Вас пришел… - Да, - закивал Эннис, - да, это должно было случиться. Должно. Да, Курт, да, я согласен. Скажи этому Агиру, что Эннис Дел Мар согласен вновь пасти овец на Горбатой горе. Курт удивленно посмотрел на столь возбужденного тестя – таким его он еще никогда не видел. Эннис слегка покачивался, мял в руках сброшенную с головы шляпу и бормотал себе под нос: - Пора возвращаться, да-да, пора. Давно я там не был… - Мистер Дел Мар, он велел Вам прямо сразу и приходить, не мешкая ни дня – овец вот-вот надо в горы гнать. - Да-да, - закивал Эннис, - я тут же пойду к нему, тут же. Он одним махом допил воду, встал с кровати и вышел из трейлера, не дав изумленному Курту даже объяснить ему, где искать Агира. Время сыграло с грузовичком Энниса злую шутку, как и с ним самим. Краска облетела, дверцы были помяты, корпус покосился… Эннис ездил на нем уже без малого тридцать лет, машине требовалась замена, но у хозяина, как и всегда, не хватало средств на новый автомобиль – он едва сводил концы с концами, категорически отказываясь от постоянной работы со стабильной оплатой и перебиваясь сезонными заработками. Ни Альма, ни Дженни, ни даже бывшая жена, и уж тем более Курт, не могли уговорить Энниса сменить образ жизни на более размеренный – тот словно надел на себя вериги и отказывался от любого комфорта, вот уже больше двадцати лет. И если Альме старшей не удалось одомашнить дикого зверя двумя младенцами, то у выросших дочерей не выходило это и подавно. Эннис, казалось, не был создан для уюта и тихого семейного гнездышка. Внутри него кипели неведомые никому страсти, словно заставлявшие его проживать жизнь угрюмым дикарем, так ни разу и не произнесшим слов любви. До Агира Эннис добрался за сорок минут – дряхлый грузовичок все еще был на ходу. Старый трейлер управляющего давно уступил место отличному срубу – Агир уже был не в том возрасте, чтобы подставлять спину под сквозняки, на днях ему стукнуло шестьдесят. Он был все так же лыс и упитан, как и 28 лет назад, когда Эннис впервые его увидел, только вот щеки управляющего покрылись густой сеткой бордовых сосудов, остатки волос и усы поседели, а голос стал тихим и хриплым. - Эннис Дел Мар, - по слогам прочел он в своем ежедневнике. – Кажется, когда-то я уже слышал это имя, только вот не припомню где… - Агир нахмурил лоб и поднял глаза. – Ты уже работал когда-то у меня? Эннис от волнения закашлялся и осторожно кивнул. - Да, так я и знал! У меня отличная память! Это ведь ты семь лет назад с меня три шкуры содрал, заставив заплатить вдвое больше положенного. Ну шельма! И у тебя хватило наглости явиться ко мне опять! Да я четверти своих овец тогда не досчитался! - Нет, мистер Агир, - буркнул Эннис, - Вы что-то путаете. Это был не я. - Не ты? Ах, ну да, постой же, это подлец Брюс О.Нил! Ну прости, прости… Ну так что же, Курт сказал тебе, сколько я плачу? Эннис помотал головой и опустил глаза. Да по правде сказать ему было это безразлично. Лишь бы еще на семь месяцев забыться. - Плачу сто баксов в месяц. Плюс кормежка ну и что вам там еще нужно будет по мелочи. За каждую не вернувшуюся овцу штраф – пять баксов с каждого. Так что, смотрите у меня! Эннис кивнул. - Что ж не торгуешься, цену не набиваешь? Ведь знаешь же, что копейки предлагаю. Агир был изумлен покорности нового работника. - Мне бы только работу, - едва слышно процедил Эннис и опустил голову еще ниже. - А напарник вот твой понаглее будет! – захохотал Агир. – Он себе триста баксов в месяц выбил! Ну так и быть. Не обделять же мне и тебя. Триста баксов и ни центом больше. Проваливай. Завтра выгон в пять утра. Ну если только опоздаешь у меня! – управляющий стукнул кулаком по столу и свирепо завращал зрачками. Эннис пулей выскочил из дома и уже через пять минут мчался обратно собирать вещи. Ближайшие семь месяцев ему предстояло провести в горах. Он встал ни свет ни заря, наскоро позавтракал остатками сыра и вареной телятины, запил все водой и поспешил заводить свой грузовичок. Он очень боялся опоздать и потерять эту долгожданную работу. Эннис так торопился, что прикатил на полчаса раньше условленного. Работники Агира подсчитывали овец и запрягали лошадей, а сам хозяин ходил с важным видом вдоль и поперек загона и курил трубку. - О, нарисовался! – окликнул он Энниса. – А приятеля твоего пока не видать. Вот уж я покажу ему, если опоздает! Но Агир зря переживал: в ту же минуту из-за поворота показался грузовичок нового напарника Энниса. Машина подъехала, кашлянула, вздрогнула и затихла, а из нее буквально вывалился уродливого вида детина и, широко улыбаясь, подошел к Эннису и протянул ему руку: - Десмонд Фелпс. - Эннис Дел Мар, - сквозь зубы произнес Эннис и отвернулся: дружелюбие Десмонда было для него чересчур. Фелпс пожал плечами, хмыкнул и поздоровался с Агиром. - Как спалось, мистер Агир? - Да полночи ворочался, сукин ты сын. Каждый раз как в первый овец в горы отправляю. - А я так отлично выспался, да и настроение у меня сегодня отменное, - и Фелпс расхохотался во всю глотку. - Оно и видно, - буркнул себе под нос Эннис, убрал руки в карманы и принялся носком ботинка ковырять землю. - Ну-ну, Эннис, не хмурься, - похлопал его по плечу Агир. – Ребята, вам надо подружиться, вы на семь месяцев заперты в горах, я хочу, чтобы мои овцы паслись в приятной обстановке. - Будет сделано, мистер Агир! – гаркнул Десмонд. – Не родился еще тот человек, с которым я бы не смог подружиться! «Даже не мечтай об этом», - подумал Эннис и смачно сплюнул. - Ну вот и славно. В пятницу в полдень ждем вас у моста со списком провизии. С Богом, ребята. Ковбои вскочили на лошадей и, переглянувшись, двинулись в путь, гоня стадо перед собой. По бокам бегали и лаяли накормленные с вечера собаки… Тысячи воспоминаний зароились у Энниса в голове. Он пытался их отбросить, но каждый куст кричал о своем, и ковбой беззвучно рыдал, благодаря Бога за то, что ехал позади Фелпса – тот обязательно сморозил бы что-нибудь неуместное. Десмонд тоже ехал молча, и места первой своей стоянки они достигли уже к обеду. Накололи дров, развели костер, поставили палатку, натаскали воды и скромно пообедали в полной тишине – балагур Десмонд почему-то не желал веселиться один на один с новым коллегой. Эннису удалось разглядеть его повнимательнее, и он пришел в ужас от уродства Фелпса: лицо его украшали жуткие шрамы, становящиеся на ветру бордовыми. Губы были в порядке, а их форма говорила о том, что когда-то до получения этих страшных увечий их хозяин был невероятно красив. Цвет глаз Эннис так и не разобрал, но они были мутными и смотрели насквозь, это производило неприятное впечатление и вызывало дрожь во всем теле. Эннис не хотел продолжать это вынужденное знакомство, да и дружелюбие Фелпса оказалось показным и работало исключительно на Агира. В первые две недели напарники не перекинулись практически ни единым словом. Апрель был уже в самом разгаре, все чаще на горах встречались цветы, овцы веселели, солнце начинало припекать, и лед в сердцах ковбоев постепенно оттаивал. Десмонд пробовал потихоньку подшучивать над Эннисом – сперва с опаской, ожидая ответного выпада, но с каждым днем становился смелее и даже иногда вызывал улыбку на лице хмурого напарника. Первые болезненные приступы тоски по Горбатой горе у Энниса уже прошли, ему проще было заниматься обыденными делами, не вспоминая каждую секунду массу новых мелочей, связанных с каждой пядью той земли. Фелпс уже не казался ему столь уродливым, и в один из вечеров Эннис даже согласился выпить с ним виски после ужина, прежде чем возвращаться к овцам. А напиток этот может развязать язык любому завзятому молчуну, и уже через полчаса они мило беседовали, рассказывая друг другу о себе. Эти жуткие шрамы Десмонд получил еще в детстве, когда кинулся в горящий дом спасать свою маленькую сестру. Сверху на них упала балка. У Люси обгорели руки, а у Десмонда – лицо. Операции так и не помогли мальчику вернуть свое прежнее красивое личико. А со временем шрамы растянулись, т.к. Десмонд рос. И он уже никогда не узнает, нравился ли бы он женщинам или нет. Женщины – народ противоречивый. Ни Эннис, ни Фелпс так и не научились до конца их понимать и битый час мыли кости всему женскому населению планеты. Однако, перед тем, как отправиться к овцам, Эннис важно произнес: - Но своих девчонок я люблю! – и вскочил на лошадь. Отношения с Десмондом постепенно налаживались: каждую пятницу они пили виски и сплетничали, Фелпс был мастер по скабрезностям, да и вообще завидный пошляк. Молчун Эннис все больше сидел тихо да посмеивался, это был первый человек в его жизни, который даже мертвого мог развеселить. Десмонд знал сотни разных баек, без умолку хохмил, словно забыв о первых двух неделях молчания. С ним было легко и спокойно, он никогда не приставал, если видел, что Эннис не в духе, а молча протягивал тому виски или чай. Он много рассказывал о себе, если Эннис спрашивал, и его было приятно и интересно слушать. Фелпс родился в одном из отдаленных уголков Вайоминга. Ранчо его родителей сгорело, когда ему было всего восемь, в пожаре погибла его мать, а отцу пришлось отдать уйму денег на лечение обгоревших детей. Десмонд пошел работать с десяти лет, ему так и не удалось получить образование. Через шесть лет умер и отец – его затоптала необъезженная кобыла, и мальчику пришлось взять на себя заботу о сестре. В шестнадцать он стал совсем взрослым. А через три года встретил девушку своей мечты. Ее звали Эмма, она жила на ранчо, где он работал, и была дочкой богатых родителей, которые, разумеется, были против ее брака с нищим уродцем. - А что, она в тебя тоже влюбилась? – недоверчиво хмыкнул Эннис. - Обижаешь, приятель… Не всегда же женщины цепляются за красивую мордашку. Да и сама она была по девичьим меркам так себе, - Фелпс скривил рот и расхохотался. – Нет, все при ней конечно, и фигура, и стать, но вот красотой не блистала. Хотя мне красоты и не надо было, чтобы полюбить ее… - Десмонд едва слышно вздохнул, отхлебнул виски и заметно погрустнел. Его глаза цвета дыма наполнились первобытной тоской, и чуть различимая слеза скользнула вниз по щеке. Эннис не захотел прерывать молчание напарника и боялся даже пошевелиться, ожидая продолжения рассказа. А дальше как водится – она вышла замуж за другого, наплодила детей, Фелпс с ненавистного ранчо уволился и больше никогда ее не видел. - С тех пор так и не женился? – брякнул Эннис. - Да какое там, не до того было… Пока душевные раны лечил, пока сестру замуж пристраивал, а там племянники пошли. Да и желания даже не возникало. Как говорится «кто сгорел, того не подожжешь». Он снова отхлебнул из фляги и уставился на потрескивавший в тишине костер. - Ну а ты? – подал он голос через некоторое время. – Ты-то был женат? Как я понял, у тебя две дочки… - Был, - кивнул Эннис. - И что? Овдовел? Развелся? - Развелся, - Эннис бросал короткие сухие фразы, не желая разговаривать на эту тему, но Десмонда разогрело виски, и он настаивал. - А что не поделили? - Это долгая история, - буркнул Эннис. - Так у нас вагон времени, еще совсем светло, к овцам тебе идти не раньше, чем через час… Эннис скривился и выдавил из себя: - Я ее не любил. Я всю жизнь любил… - он кашлянул и снова скривился, - другую…женщину. - Ого! Вот это страсти! – Фелпс деловито потер руки и протянул Эннису флягу. – Рассказывай. - Да нечего рассказывать, - Эннис пожал плечами. – Звали ее Джейн, она была первой красоткой в нашей деревушке, - ковбой чувствовал, как постепенно развязывается его язык, годы отшельничества и молчания давали о себе знать, ему захотелось хоть кому-то поведать о своей тайне. – Папаша ее был злой, как черт, гонял ее по делам и в хвост, и в гриву. Мы соседями были. Вот так я и влип по самые уши. - А она? Она-то тебя тоже любила? - Думаю, да, - задумчиво протянул Эннис. – Хотя она ни полслова мне об этом не говорила. Да и я не лучше, - добавил он через некоторое время и тяжело вздохнул. - Ты так ей и не признался за всю жизнь? – возмущению Фелпса не было предела. - Нет, - покачал головой Эннис. – Да она знала обо всем, чай мы встречались, - и он хитро ухмыльнулся. - И долго? - Да и после свадьбы встречались – моей и ее. Она нашла себе богатого красавца и уехала. Но я навещал ее изредка, пару раз в год. - Вы до сих пор встречаетесь? – насторожился Десмонд. - Нет. Она умерла родами восемь лет назад. - Вот скажи мне, - выдержав небольшую паузу, спросил Фелпс, - почему вы-то не поженились? Ну ладно мы с Эммой, я нищий, она богачка, но вам-то что мешало? - Обязательства, - глухо произнес Эннис. – Я познакомился с Альмой до того, как их семья купила соседнее ранчо. У нас уже день свадьбы назначен был… - Дурак ты, Эннис Дел Мар, - коротко резюмировал Фелпс и сплюнул в костер. - Много ты понимаешь! – буркнул обиженный Эннис, тут же вскочил на лошадь и ускакал к овцам, а вослед ему неслось: - Надутый болван, вот ты кто! Пару дней они не разговаривали, но природа взяла свое, к тому же несчастная судьба обоих очень их сблизила. Оба они не привыкли ныть и жаловаться на жизнь и научились понимать друг друга с полуслова. У них обоих никогда в жизни не было ни одного друга. Пошел второй месяц их работы. Они сменили еще две стоянки и не потеряли ни одной овцы. Май вступил в свои права, ночи стали теплее, от зимней спячки просыпалась многочисленная мошкара, и ковбои не выпускали из рук ветки. Работа шла своим чередом, дни сменялись днями, первые грозы - первой жарой. Весельчак Десмонд часто таскал в лагерь цветы, сам не зная зачем. По ночам горы окутывала плотная дымка шорохов и лесных звуков, они погружались в царство теней и хищников. За то время ковбои пристрелили не одного волка, покушавшегося на целостность стада. С провизией дело обстояло куда лучше, чем двадцать восемь лет назад. Это был первый поход Десмонда, обычно предпочитавшего работу на ранчо, и Эннис много ему рассказывал о том своем первом лете на Горбатой горе. - Напарник твой был, небось, такой же пошляк, как и я? Тихоням всегда везет, - и Фелпс расхохотался в своей обычной манере. - Нет, он был тихим, вроде меня, - проглотив неожиданно подступивший к горлу ком, пробормотал Эннис. – Ну то есть болтать он любил дай Боже и на гармошке своей треклятой все время что-то дудел. Но чтобы, как ты… нет, такого не было. Эннис грустно улыбнулся, перед его взором предстал тот юный девятнадцатилетний Джек Твист, голубоглазый и божественно красивый. - И что ж, вы не дружите больше? Не подружила вас Горбатая гора, негодница? – в глазах Фелпса плясали озорные огоньки. - Нет, - с трудом выдавил Эннис. – Мы совсем мало поработали вместе. В тот год был ураган, и мы рано свернули лагерь. Разошлись и больше никогда не видели друг друга. К горлу Энниса вновь подступил комок, он отвернулся и громко высморкался, пряча душившие его слезы. - Надеюсь, меня ты не бросишь столь же коварно, как и своего Джека, Эннис Дел Мар? – засмеялся Десмонд и прибавил уже серьезно, - У меня никогда в жизни не было друга… Эннис только торопливо кивнул. Чтобы хоть немного отвлечься от столь волновавшей его темы, он завел разговор о бобах, которыми их с Джеком потчевал Агир. Ничего кроме бобов! Изо дня в день одни бобы в ржавых консервных банках. Ребята уже мычать начинали от недостатка рыбы и мяса, но потом Джеку пришла в голову мысль подстрелить овцу. И чтобы не дай Бог Агир ничего не узнал, Эннис был просто вынужден забить оленя, дабы накормить страждущего товарища. Фелпс дико хохотал, слушая эту историю, а потом заметил, что не отказался бы сейчас от бобов – в их рационе категорически не хватало растительных белков. И снова дни шли за днями, нагрянул июнь с тучами комаров и изголодавшимися волками. Встречи ковбоев сократились до минимума: Эннис приезжал, быстро ел и убегал отстреливать разбушевавшихся хищников. Потом Фелпс стал ему помогать, и многодневные атаки удалось отбить с минимальными потерями. В этот же вечер парни всласть угостились виски и даже немного подурачились, сплясав у костра джигу и разом рухнув на еще не остывшую землю. Эннис зацепился штаниной за рогатину, на которой висел над костром котелок с ухой, и полетел лицом прямо в костер. Десмонд едва успел его поймать и повалить на спину. - Цел? – лицо Фелпса исказилось испугом. – Жив? Все нормально? – торопливо выкрикивал он, ощупывая Энниса и рассматривая его лицо. - Ну вот, - со смехом заметил Эннис, вглядываясь в дымчатую глубину глаз своего напарника, - ты спас от огня еще одного… - И теперь до конца жизни должен о тебе заботиться, - очень тихо и почти с нежностью пробормотал Десмонд, изменившись в лице. Его глаза и губы были так близко – только чуть приподнимись на локте – и коснешься их первобытного тепла. Шрамы горели багровым огнем, но за эти два месяца дружбы Эннис уже разучился видеть в Десмонде урода, и вид шрамов лишь заставлял его сердце болезненно биться при воспоминании о том, что пришлось пережить его товарищу. В этот миг – в миг, когда Фелпс был так близко и не спешил подниматься, Эннис вдруг понял очень многое, но, не успев даже начать обдумывать это нахлынувшее на него озарение, он обхватил лицо друга своими загрубевшими от ветра и воды ладонями и неуклюже поцеловал его шрам. Десмонд побледнел, но не отпрянул, а напротив – опустил лицо еще ниже и коснулся своими точеными губами рта Энниса. О, он ждал этого так долго! Неосознанно все эти два месяца Эннис только и мечтал о том, чтобы поцеловать эти губы, притянуть к себе это сильное тело, зарыться пальцами в эти густые темные волосы, едва тронутые сединой… Эннис жадно ответил на поцелуй. Жадно, но неумело. За все те двадцать лет он так и не научился по-настоящему целоваться и лишь неловко двигал губами. Ему повезло, что Фелпс не растерялся и целовал его со всей страстью и умением, на которые только был способен. Они впитывали друг друга и не могли насытиться. Наконец, Десмонд оторвался от обветренных губ пастуха и, прерывисто дыша, принялся расстегивать на себе джинсы и рубашку. Это было выше сил Энниса. Он громко охнул, повалил Фелпса на живот, быстрым движением расстегнул молнию джинсов и стянул с ковбоя штаны. Что-то отдаленно знакомое вспыхнуло в сознании Дел Мара. Вспыхнуло и ушло – он не мог долее сдерживаться. И снова ничего, кроме слюны, под рукой, и снова боль, крики боли и возбуждения, и наслаждение, в которое оба они провалились спустя несколько минут, так и не успев до конца раздеться. Эннис дышал, как загнанная лошадь, уткнувшись носом в плечо Десмонда. Тот, впившись ногтями в землю, не издавал больше ни звука. - Прости, - прошептал Эннис и лег рядом. – Я не мог сдержаться. - Ничего, - улыбнулся Фелпс, натягивая джинсы, - я тоже этого хотел. В тот вечер они не произнесли более ни слова. На следующий день Эннис вернулся довольно поздно, к уже остывшему завтраку. Десмонд лежал на траве и курил. Эннис молча поел и тоже закурил. - У тебя кто-то был до меня? – вдруг спросил Фелпс. – Я имею в виду мужчин. - Да, - в голосе Энниса чувствовалась горечь. - Это был Джек Твист? Эннис кивнул и достал флягу. - Вы поэтому расстались и больше не виделись? - Мы не расстались, - он старался не смотреть Десмонду в глаза. – Точнее расстались, но через четыре года встретились вновь. И встречались тайно 16 лет. - Ого! Любовь длиною в двадцать лет! Это заслуживает уважения… А что случилось потом? - Он погиб, - отрезал Эннис. И, предвидя вопрос Фелпса, продолжил, - его убили. Видимо, догадались о том, что он… гхм…голубой. - Ты любил его? – Фелпсу словно доставляло удовольствие ковыряться ножом в старой ране товарища. - Да, - едва слышно прошептал Эннис и добавил, - очень… Но я так и не признался ему в этом, не мог смириться с тем, что полюбил мужчину. - Тебя когда-нибудь интересовали другие мужчины, кроме Джека? – Фелпс устроил приятелю настоящий допрос. - Нет, всегда меня возбуждали только женщины, быть с женщиной казалось мне самым простым и естественным. Пока я не узнал Джека. И все эти восемь лет без него…мне кажется, я не жил. Я не знаю, что ты со мной сделал, - Эннис толкнул лбом плечо Фелпса и обнял его. – Я не знаю, что со мной. Я не забыл Джека, но теперь у меня есть и ты… Десмонд не ответил на его объятие. Наоборот он слегка отстранился и глухо произнес: - Эннис, мне надо с тобой поговорить. - Да? Ты тоже хочешь о чем-то подобном мне рассказать? - Угадал. Сперва я не собирался этим делиться, но теперь…теперь я просто должен рассказать тебе о том, кого я любил… - А! – воскликнул Эннис. – Так это была не Эмма! - Да уж и у тебя, как я погляжу, тоже не Джейн сердце гложет, - и Десмонд тепло улыбнулся. – Его звали…впрочем, это неважно. Мы познакомились много лет назад, когда тоже работали вместе и были совсем юнцами. Он собирался жениться, а я…я втрескался в него с первого же взгляда, хотя до этого даже и не помышлял о мужчинах. Он был замкнутым, холодным и молчаливым, но когда однажды ночью, очутившись по странному стечению обстоятельств в одной палатке с ним, я не удержался и, возбужденный до предела, притянул его руку к своему паху… Эннис не мог поверить своим ушам и все же продолжал слушать, напряженно вглядываясь в пылающее лицо Десмонда. - Он, не долго думая, развернул меня, схватил за бедра, стянул штаны и…в общем, все случилось быстро, было адски больно – он ведь совсем ничего не умел тогда – но спал я в ту ночь как убитый. Так и закрутилось – роман на природе длиной в три месяца. Мы даже словом не успевали обмолвиться, все оторваться друг от друга не могли. Но когда сезонная работа закончилась, он уехал и женился. Я тоже вскоре обзавелся семьей. Прости, прости, я солгал тогда! Не хотел говорить о себе правду… Но через несколько лет терзаний я не выдержал и примчался к нему. Мы долго обжимались в углу на глазах у его изумленной жены. С тех пор и взяли начало наши короткие и страстные встречи под кодовым названием «рыбалка». Я любил его до беспамятства, - Фелпс замолчал так же внезапно, как и завел эту историю. - Ну и чем же все закончилось? – Эннис едва дышал от волнения. - Мы часто ссорились, я хотел жить с ним, а он все время чего-то боялся. Детство вспоминал, когда его отец убил одного из таких и сына водил на место преступления. После одной из таких ссор мы и расстались. Точнее это я решил оставить его окончательно и бесповоротно. Ко мне давно уже подбивал клинья один фермер. Я решил развестись с женой и поселиться с Рэндаллом у своих родителей. Построить рядом ранчо, довести его до ума… Но в первую же ночь своей новой жизни я напился до потери вида человеческого и прокричал в окно, что я педик. Думаю, с этого-то все и началось. Сперва все косо смотрели на меня, потом несколько раз подстрекали к драке, а однажды просто вывели на пустырь и долго били монтировкой по лицу. Знаешь, какое-то время я висел между небом и землей, но все же меня вернули. Очнулся я в больнице в повязках с дикой болью не только в теле, но и в душе. Я запретил Лорин и родителям рассказывать ему о том, что я выжил. Вместо этого я попросил ее позвонить ему и сообщить о моей смерти… - Зачем ты это сделал? – Эннис до боли стиснул зубы и сжал кулаки. - Я считал, что все кончено. Он не принял меня, пока я был собой – ни со мной, ни с собой так и не смирился. Разве бы принял он меня теперь, когда я стал уродом?.. Да и в душе все было выжжено. Я стал бояться того, что раньше никогда меня не страшило – смерти, того, что все узнают, каков я есть на самом деле… Душа была покалечена, я был мертв – все эти долгие восемь лет… Даже не чувствовал почти ничего, пока вновь не увидел его – совершенно случайно. Он стоял рядом с каким-то парнем и разговаривал о чем-то, лицо хмурое, напряженное, в глазах злоба, отчаяние, потерянность даже… Потом я проследил за ним вплоть до его дома – крошечного трейлера на отшибе. Сердце билось, как безумное… Я не мог дождаться ночи – он очень крепко спит всегда, пушкой не разбудишь… И не запирает двери – все равно красть у него нечего. И вот я пробрался ночью в его трейлер. Он спал так сладко…бормоча мое имя во сне… Я присел рядом, погладил его по руке, поцеловал его такие уставшие от одиночества губы. Он вздрогнул, снова стал звать меня по имени, но так и не проснулся. Я уже хотел было уходить, но не удержался и заглянул к нему в шкаф – собирался взять что-нибудь на память. А там…там висели эти наши рубашки, те самые, что я много лет прятал у себя в шкафу в родительском доме и до которых он сумел таки добраться – моя и его. Тогда, много лет назад, я стащил его рубашку, предчувствуя расставание, а теперь он хранил мою, как святыню. Я сел на пол и разрыдался прямо там, в трейлере. А на утро нанялся к Агиру пасти овец, обещав ему привести себе напарника. Найти Альму младшую и рассказать ей о плюсах работы в горах оказалось нетрудно. Я люблю тебя, Эннис… К этому моменту слезы уже душили ковбоя, и он кинулся в объятия друга, прохрипев едва слышно: - Я тоже тебя люблю, чертов Джек Твист. Сукин ты сын, восемь лет водить меня за нос! Они долго обнимались и толкались, смеялись и рыдали, как дети. Потом катались по земле, целовались, как смертники в день казни, и занимались любовью так, словно от этого зависела их жизнь. Это была первая ночь, которую Эннис провел в лагере. С тех пор за последующие пять месяцев счастья таких ночей было еще очень немало. Они лишились многих овец, но им было все равно. Они не думали о будущем, потому что оба знали, что их ждет – одинокий трейлер Энниса и сезонная работа для обоих. Им было по сорок семь, и они впервые за очень долгое время были по-настоящему счастливы. В жизни Энниса не было больше ни одного утра, когда бы он просыпался в одиночестве. К дымчатым от горя и травмы глазам Джека со временем вновь вернулся их ярко-голубой оттенок. If you can’t stand it, you gotta fix it.