Knight of Cups

История начинается с тесной квартирки на восточной окраине Лондона. -Мерлин? -Ещё нет, Галахад. Рано, - тут же раздаётся в ответ из наушника. Это «рано» длится уже пятнадцать минут и начинает порядком нервировать. Харт никогда не отличался безграничным терпением, поэтому он тяжко вздыхает, а Мерлин в наушнике хмыкает понимающе – он знает, что у Галахада шило в заднице. Ему ли не знать. В квартире семь человек, двое из которых, предположительно, не имеют никакого отношения к планирующейся сделке – просто господа, за которыми пришел Галахад, всегда устраивают сделки на нейтральной территории. Всё бы ничего, но метод поиска таких территорий у них весьма оригинален – они просто вламываются в чужие квартиры. Из-за этого выследить их было не самой простой задачей, но, естественно, не невыполнимой. И вот, от цели Харта отделяет хлипкая дверь, за которой договариваются о продаже просто неприлично большой партии кокаина, а ему, видите ли, надо ждать. Когда начинается пальба, он вздыхает почти что с облегчением. -Теперь-то можно? -Самое время, Галахад. Один нужен живым. -Как скажешь, - отзывает Харт и вышибает дверь. Он обожает свою работу. Всё проходит гладко, за исключением того, что те двое, что стали невольными сообщниками, оказываются недостаточно везучими для того, чтобы не поймать пулю от сцепившихся между собой горе-бизнесменов, которые не только никак не могут договориться без стрельбы, но и имеют обыкновение палить куда попало, но только не противнику между глаз. Гарри со вздохом оглядывает тесную комнатку, которая была бы весьма милой, если бы не приобретённый антураж в виде мёртвых людей и кровавых разводов, останавливается взглядом на самом везучем типе из всей этой шайки, который отделался всего-то простреленным плечом и сейчас крайне бесталанно пытался прикинуться мёртвым, со вздохом интересуется: -Мне что, тащить его с собой? -Нет нужды. Ваше задание окончено. Со всем остальным разберутся. -Всего-то и нужно было, что всех перестрелять? Зачем тогда было столько ждать? - Хмыкает Харт, задерживаясь взглядом на семейной паре, ставшей совершенно случайной и довольно бесполезной жертвой. Не то, чтобы это всё особенно его беспокоило. Его уже даже перестало беспокоить то, что это его не беспокоит. Привычка – страшное дело. Особенно если это привычка убивать плохих парней и не чувствовать вины за сопутствующий ущерб. Но – его обо всём предупреждали. И он пошел на это сам. -Для протокола – вы подстрелили только одного. И то не насмерть, - уточняет Мерлин внутри его головы. Воплощение галахадовой совести внутри маленького наушника. -Вместо того, чтобы войти на пятнадцать минут раньше и предотвратить вот это. -Мне нужна была запись. -Кто бы сомневался, - тянет Харт, защелкивая браслеты наручников на руках у выжившего типа с простреленным плечом, который в ужасе смотрит на парня в дорогущем костюме, который разговаривает сам с собой. Гарри, в общем-то, не переживает. Два месяца назад в Пакистане он застрелил мальчика лет десяти, на котором был пояс смертника, и отделался всего-то парой кошмаров. Так что – Гарри совсем-совсем не переживает. Харт аккуратно переступает через тела, подхватывает зонт, что оставил в углу комнаты и направляется уже было в сторону задней двери, когда улавливает тихий шорох. Останавливается, прислушивается – не может быть, чтобы был кто-то ещё – Мерлин бы точно не обсчитался – но на всякий случай он держит ладонь на рукоятке пистолета, когда заходит в кухню. В углу, почти что у черного входа, стоит мальчишка. Смотрит широко раскрытыми глазами – то на Гарри, то на подставку с ножами – Харт хмыкает даже, не сдержавшись – мелкий, но боевой. Впрочем, он, возможно, только что видел смерть своих родителей. Сколько ему лет? Пять? Семь? Харт совсем не разбирается в этом. Как и в том, как нужно говорить с детьми. Мальчишка, тем временем, продолжает прожигать его взглядом. -Галахад. С этим разберутся, - звучит в голове голос Мерлина. Харт, полагающий, что тот давно отключился, вздрагивает даже. Мальчишка дёргается тоже. -Тшшш, - успешно игнорируя Мерлина, тихо шикает Харт, - я, вроде бы, из хороший парней. Мальчишка сводит брови к переносице, смотрит подозрительно, делает небольшой шаг в сторону двери, ведущей на задний двор. -Точно? -Точно. -Но у вас пистолет. -У полицейских тоже пистолеты. -Полицейские не хорошие, - фыркает мальчишка. - Эти тоже говорили, что они полицейские. -Хм. Справедливо. Могу отдать пистолет тебе. Так будет лучше? -Галахад, - вмешивается в их диалог Мерлин, - вы в своём уме? Мальчишка кивает. Харт вновь игнорирует Мерлина, отстёгивает кобуру и протягивает мальчишке. Тот, всё ещё посматривая в сторону ножей, подходит медленно, берёт пистолет за рукоятку, смотрит исподлобья на Харта, пока тот не разжимает пальцы. -Так лучше? – интересуется Харт и получает утвердительные кивок. - Кто-то из тех, что приходили, знал, что ты здесь? -Нет. Мама велела спрятаться, - отвечает, спотыкаясь на слове «мама» и отчаянно хлопая глазами. «Ну вот», - думает Харт, - «сейчас разревётся». Что делать с плачущими детьми – он не знает тем более. Но мальчишка держится – прикусывает губу, трёт глаза отчаянно – и поднимает на Харта взгляд, в котором уже никаких слёз – а только одно упрямство. У дома тем временем тормозят несколько машин. Хлопают двери. Шуршат тяжелые шаги поднимающихся по ступеням людей в амуниции. -Не отдавайте меня им, - почему-то просит мальчишка. Харт, не задумываясь почти, кивает на дверь заднего входа и выходит следом за мальчишкой. В наушнике, прежде чем Харт вырубает трансляцию, Мерлин говорит что-то о поразительном отсутствии мозгов. -Как тебя зовут? – спрашивает Харт, когда они садятся на заднее сиденье служебного кэба. -Эггси. А вас? -Гарри. -Куда мы поедем? -Боюсь, что ко мне домой, - хмыкает Харт и думает о том, что, возможно, Мерлин не так уж и ошибся в оценке его умственных способностей. *** -Сколько тебе? Лет семь? Они сидят на кухне в доме Харта, Эггси ест жуткого вида цветные кукурузные хлопья, залитые шоколадным молоком. За этим добром, кстати, пришлось идти в магазин – потому что подобного пищевого безобразия в доме у Харта никогда не водилось. Но мелкий уплетает это с таким аппетитом, что Харту даже любопытно становится – что, и вправду настолько вкусно? -Десять, вообще-то, - отзывается Эггси, - вы не слишком-то разбираетесь в детях, да? – хмыкает. -Тощий ты какой-то, - задумчиво тянет Харт. И правда, видимо, совсем паршиво разбирается. Эггси на комментарий о своём телосложении лишь плечами пожимает коротко, мол, какой есть и жизнерадостно хрустит хлопьями. -У тебя есть родственники кроме матери и отца? – спрашивает Харт значительное время спустя, когда Эггси, расправившись с хлопьями и помыв за собой тарелку и снова садится напротив Харта, подпирает щёку рукой и смотрит на него внимательным взглядом. -Нет. И этот выродок не был моим отцом. Грубое слово слетает с губ ребёнка удивительно легко – до того, что ни на долю секунды не кажется неуместным, хотя, безусловно, таким является. -Хорошо, что он мертв, - добавляет Эггси, зло пиная ножку стола. -Ты не слишком-то с ним ладил? – хмыкает Харт. Ответ очевиден и так – он в подживающем, совсем бледном уже синяке на скуле у мальчишки и в свежих ещё синяках на руке, чуть ниже локтя. -Не удивлюсь, если окажется, что эти уроды пришли к нам по наводке кого-то, кому этот идиот по отсутствию мозгов успел насолить. -Эггси. Для десятилетнего ты слишком много ругаешься. Мальчишка только морщит нос и замолкает. Продолжает сидеть напротив Харта, который ушел в написание отчета если не с головой, то по плечи точно, но примерно через полчаса начинает зевать. -Спать хочешь? – уточняет Харт, отвлекаясь. Получает утвердительный кивок. – Пойдём. Ведёт мальчишку на второй этаж, в гостевую спальню, выдаёт ему одну из своих футболок и зубную щетку, интересуется, нужно ли что-то ещё – Эггси отрицательно качает головой. Харт выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. Перед тем, как ложиться спать, он заглядывает к Эггси – тот мирно спит, укутавшись в одеяло, как в кокон. Итак, и по протоколу, и по всем известным законам здравого смысла Харт должен был оставить мальчишку там. Мерлин говорил чистую правду – о нём бы позаботились. Как минимум – сдали бы социальным службам как сироту. А после ещё и позаботились о том, чтобы его определили в место поприличнее. Но нет. Харт потащил его с собой. Теперь у него в гостевой спальне спит десятилетний ребёнок, и Харт понятия не имеет, что с ним делать. Но, к его счастью, Эггси сам прекрасно знает, что делать с самим собой. Когда Харт с утра спускается на кухню – Эггси уже там, умытый и одетый, ест всё те же хлопья из той же тарелки. -Выспался? Мальчишка утвердительно кивает. -Ты питаешься только хлопьями? На этот раз Эггси отрицательно качает головой. Он не слишком-то разговорчив. -Ты не должен быть в школе? – взглянув на часы, на которых доходило девять утра, задаёт ещё один вопрос Харт. -А смысл? – фыркает Эггси. – Наверняка там все считают, что я труп. Значит, можно и не ходить. Мне всё равно не нравилась эта школа. -И что мне с тобой делать? – тянет Харт. Ну, он правда не знает. Мальчишка снова упирается в него этим своим внимательным взглядом. Плечами пожимает. -Я не хочу в приют. Если хотите сдать меня им – лучше дайте уйти. Придумаю что-нибудь. -Никуда не годится, Эггси, - со вздохом качает головой Харт, осознавая, что он, кажется, попал. *** У Гарри не было родителей. Гарри не был сиротой – он был знаком с теми людьми, в результате смешения генетического материала которых появился, но родителями их не считал. Он был поздним ребёнком, рождённым тогда, когда стало ясно, что из его старшего двадцатилетнего брата не выйдет толка, и только по этой причине. Родителей он видел с утра – во время завтрака, и вечером – во время ужина, в остальное время он был на попечении гувернанток и преподавателей по всему-чему-только-можно. К шести годам он умел читать, писать, играть на пианино, и немного – на скрипке, ездить верхом, фехтовать – и совершенно не умел ни общаться со сверстниками, ни играть в обыкновенные детские игры. И Гарри мог бы продолжать жить этой жизнью и превратиться в чистой воды гения, правда, асоциального до безобразия (то есть, в идеального ребёнка для своих родителей), но как-то раз к ним приезжает его дядюшка – младший брат его отца, которого все в семье считали белой вороной. Дядюшка с ужасом взирает на то, как шестилетний шкет, застёгнутый на все пуговицы, играет Рахманинова по памяти, а потом, в разгар семейного ужина, сидит в углу и читает какой-то толстый пыльный талмуд со страшно заинтересованным видом. На следующее утро он видит этого несчастного ребёнка, с самым нахмуренным видом сидящим на столом и выводящим в тетради слова. При ближайшем рассмотрении оказывается, что слова даже не английские – французские. Дядюшка тогда сочувственно поинтересовался, занимается ли мелкий хоть чем-то, кроме учебы. Гарри, воззрившись на него недоуменным взглядом, совершенно искренне ответил, что сейчас не учиться – а играет. Дядюшка смотрит на него с почти что суеверным ужасом, а потом предлагает сыграть в другую игру. И объясняет Гарри правила игры в прятки. Где-то в этот момент мечту родителей Гарри об идеальном отпрыске можно считать разрушенной на тысячи маленьких осколков. Гарри в восторге от пряток. От жмурок. От футбола и поло – на матчи дядюшка буквально крадёт его из семейного особняка, где Гарри сидит безвылазно, так как учится на дому. Когда родители понимают, что с их идеальным проектом что-то не так – уже слишком поздно. Гарри говорит, что он не будет больше играть на скрипке и заниматься чёртовым фехтованием (так и говорит, да), и что он хочет ходить в нормальную школу. В конце концов, дядюшка, который, как выяснилось уже позже, имел самое непосредственное отношение к Кингсмен, устраивает его школу-пансионат, которая целиком и полностью финансируется агентством и в которой учатся дети тех, кто хоть как-то задействован в его работе. Теперь жизнь кажется юному Гарри Харту не такой уж скучной штукой, в которой всё нужно делать точно по расписанию. Оказывается, что бывает и по-другому. Конечно, в школе тоже было расписание, и уроки, и домашнее задание – но дышалось там куда легче, чем в стенах фамильного особняка под вечных надзором старой и порядком запылившейся уже гувернантки-немки. Дядя без вести пропадает на одном из заданий где-то в северной Африке, Гарри бросает Оксфорд на втором курсе и проходит все до одного испытания на его место, становясь самым молодым Галахадом и вообще- самым молодым агентом в истории службы. И вот сейчас Гарри вспоминает про школу и думает, что Эггси бы там наверняка понравилось. Все радужные планы и гениальные идеи, что успели возникнуть у Харта, пока тот ехал в ателье, безжалостно рушит Мерлин. Он с этим своим дурацким здравым смыслом вообще был чертовски хорош в том, чтобы рушить планы Харта. Никаких тебе налётов на группу из десяти боевиков (всего-то!) в одиночку, никакого тебе быстрого траха в координаторской. Чертов лысый зануда. И вот опять. Этот ласковый взгляд «матерь Божья, ну что за идиот», блестящий из-под линз очков. -Ты понимаешь, что в эту школу не берут просто так? -Он показался мне довольно смышленым. -Ты понимаешь, что даже если он окажется достаточно умён – туда не берут сирот? Это не приют, и не интернат. Чтобы устроить его туда, нужно, чтобы у него был опекун. У нас, конечно, много самого разного персонала, но вакансий опекунов для детей, ставших сиротами в процессе миссий, не водилось никогда. -А я не могу стать его опекуном? – пожимая плечами, спрашивает Харт. Ну а что в этом такого? Судя по тому, как смотрит на него Мерлин (как Годзилла на Токио) – что-то такое есть. -Ты будешь нести за него ту же ответственность, что несли за него родители. Если он будет не успевать по учебе – будут звонить тебе. Если он что-то натворит – будут звонить тебе. Если заболеет – его сдадут тебе. Мне продолжать? Харт задумчиво хмурится. Реалии этого мира нередко оказывались для него тем ещё открытием – ему всю жизнь казалось, что люди всё чересчур усложняют. И вот опять. Пока Гарри думает о том, как всё непросто, Мерлин отвлекается на свои мониторы, где транслируется запись кого-то из агентов. - Кстати, - вдруг решает поменять тему Гарри. - Зачем меня вызвали? Ведь не за тем, чтобы выговорить мне за Эггси? - Миссия, - коротко отвечает Мерлин, тихо хмыкнув после того, как суровый Галахад называет ребёнка, которого он за каким-то чертом забрал к себе домой после последней миссии, этим нелепым прозвищем. - Я просил зайти тебя ко мне именно для того, чтобы выговорить тебе за то, что ты творишь. Инструктаж проведёт Моргана. - Не буду заставлять её ждать, - решив, что это отличный повод капитулировать, говорит Харт. -Уедешь на миссию и оставишь десятилетнего мальчишку запертым в доме? Это, вообще-то, не слишком законно, - уже у выхода из кабинета догоняет его реплика Мерлина, сказанная совершенно ровным тоном. Харт вздыхает, оборачивается к Мерлину. Взгляд того по прежнему прикован к мониторам, а пальцы летают над клавиатурой, когда он набирает комбинацию букв и символов в консоли. -У нас же есть люди, способные оформить все необходимые документы даже при учете того, что я буду отсутствовать? Пальцы Мерлина замирают над клавиатурой — но лишь на мгновение. За этим следует утвердительный кивок. -Ну вот. Пусть оформляют. Сможешь дать команду? Мерлин ещё раз утвердительно кивает, а потом заключает: -Ты спятил. -Наверняка, - улыбаясь самой беспечной своей улыбкой, подтверждает Гарри, - спасибо, Мерлин. И всё-таки ретируется из кабинета. *** На инструктаже выясняется, что нужно отправляться в Ливан – причем чуть ли не сейчас же. Харт просит дать ему пару часов, ссылаясь на незаконченные дела – и судя по тому, как тонко улыбается Моргана, великодушно обещая задержать самолёт – она уже прекрасно осведомлена о мелких светловолосых «делах» агента Галахада. Эггси обнаруживается в гостиной – забравшись на диван с ногами, он листает одну из книг, что стоят тут же на стеллажах. Гарри пару секунд стоит в дверном проёме, смотря на эти тощие плечи и лохматую голову, а потом обнаруживает своё присутствие вопросом: -Хорошо читаешь? -Никто не жаловался. -Математика? -Лучше некоторых. -Спорт? -Занимался гимнастикой. А потом отчим сказал, что это для девчонок. Придурок. Гарри хмыкает, вздыхает и приступает к описанию их общего, одного на двоих плана. Эггси, конечно же, не верит – думает, что это тот же приют, только для богатеньких. Эггси не верит – а у Гарри нет времени его убеждать. Поэтому, может это и не правильно, но он прерывает начавшийся уже спор просто. -Я не прошу тебя мне верить, Эггси, но у меня катастрофически мало времени – я не могу тебя ни в чем убедить. Либо мы идём по предложенному мной пути и сейчас едем в школу, а через несколько дней, а может быть, неделю, когда я вернусь – узнаем, врал я тебе или нет, либо мы расстаёмся сейчас и я просто отпускаю тебя, как ты просил. Мальчишка опять смотрит на него этим своим пристальным взглядом – как будто может увидеть, врёт Харт или нет. Хотя, кто его знает – может, и правда видит. Потому что через примерно минуту этого взгляда он хмурит брови, и кивает утвердительно. -Ладно. Поехали в эту вашу школу. Надеюсь, там не заставляют ходить в шортах и длинных белых гольфах? -Заставляют. Но ты уже перерос эту форму. -Вот повезло, - фыркает мальчишка. И первый раз улыбается. И Харту начинает казаться, что всё это – не такая уж и безумная идея. *** Эта идея кажется ему не такой уж и плохой ровно до того момента, пока он спустя неделю не возвращается с миссии. Все документы к тому времени уже готовы – осталось только подписать. Поэтому он, наскоро приняв душ и оценив общее количество синяков, что остались от пуль, остановленных костюмом (могло быть и хуже), едет в школу. Но прежде чем идти в жилой корпус, решает заглянуть в кабинет завуча по воспитательной работе. Она-то ему и сообщает, что за неделю мальчишка успел два раза подраться, один раз сбежать и залезть в опечатанную квартиру, где он жил с родителями – что позже аргументировал тем, что ему нужны были кое-какие вещи (стеклянный шар с искусственным снегом, летающим над Эмпайр Стейт и потрёпанный медведь, которых Эггси всё-таки взял с собой, каким-то образом уболтав поймавшего его полицейского, который и доставил его обратно в школу), а также отказывается заниматься музыкой, в частности, игрой на клавишных. -А это, как вам прекрасно известно, входит в нашу обязательную учебную программу, - подчеркивая каждое слово стуком ручки о стол, подытоживает миссис Стенфилд. -Ну, а по остальным предметам? -Если не брать во внимание уже озвученные мной огрехи, то мальчик, учитывая среду, из которой он к нам пришел, на удивление эрудирован. -Поговорю с ним, - обещает Харт, стараясь не обращать внимание на неприкрытое пренебрежение в словах женщины. Эггси обнаруживается на площадке у жилого корпуса – висит на турнике вниз головой и болтает со светловолосой девчонкой, сидящей на лавочке рядом и выписывающей что-то в тетрадь из учебника. Уже неплохо – значит, не все его социальные контакты со сверстниками закончились драками. Увидев приближающегося мужчину мальчишка сначала смотрит очень удивлённо, потом улыбается, потом, уже ловко уцепившись руками за турник, крутанувшись и спрыгнув на землю, закусывает губу – соображает, что о его «подвигах» наверняка уже сообщили. Девчонка, наблюдающая за этой сценой, хмыкает, собирает книги, кивает Харту, похлопывает по плечу Эггси – рука у неё тяжелая, судя по тому, что от этого похлопывания Эггси делает полшага вперёд – и ретируется в корпус. Эггси плюхается на её место, пинает землю носком кроссовка и исподлобья смотрит на Харта, который протягивает ему папку с документами. У мальчишка пластырем заклеена разбитая бровь, и снова синяк на скуле – теперь уже на другой. -Два раза с одним и тем же, или с разными? -Одним и тем же. Я не виноват, что он такая задница со своими дружками-подпевалами. -Ты полез первым. -Ага. Потому что он трус. -И это помогло? – хмыкает Харт. Мальчишка только плечами пожимает. -Мне точно помогло. С фингалом под глазом его носатая рожа смотрится чуть симпатичнее. -Вот как. Харт хоть и пытается сохранить строгий вид – но не выдерживает и посмеивается тихо. Да, такое поведение никуда не годится – но вообще, мальчишка весьма остроумен. Эггси улыбается, трёт разбитую бровь и открывает папку с документами. Минут десять листает и читает, потом поднимает удивлённо-неверяще-испуганно-восторженный взгляд на Харта и говорит: -Я думал, вы не серьёзно. -Я тоже так думал, - пожимает плечами Харт, - но, как ты, наверное, уже успел понять, это, всё-таки, не приют. Хотя я попросил бы тебя больше не сбегать. И расписаться на последней странице. -Мне нужно было домой, - говорит Эггси, особенно выделяя голосом второе слово. -Понимаю. И всё же. Эггси сопит (но, кстати, не обещает, что он больше не будет сбегать) и протягивает раскрытую ладонь в молчаливом требовании дать ему ручку. Ставит закорючку подписи на последней странице. Закрывает папку и отдаёт Харту. -И что, вы будете забирать меня на выходные? Тут мало кто живёт постоянно. Скука страшная. Приходится учиться, - морщит нос Анвин, - но я ни в коем случае не жалуюсь. Кормят хорошо и за пивом с сигаретами бегать не заставляют, чтобы под ногами не мешался. И не бьют, если всё же мешаешься под ногами. Гарри улыбается, а его рука ерошит мальчишке волосы. Она это сама. Харт ничего такого не собирался делать. Сам немало удивлён поведением своей руки. Последние слова Эггси, тем временем, заставляют его сжать челюсти — он в ярости от того, как просто мальчишка говорит о том, что его избивали. Но Анвину не нужно этого видеть. Это лишнее. -Буду. Когда моя работа будет предоставлять такую возможность. И если ты не будешь бойкотировать занятия музыкой. -Но это для девчонок, - морщит нос Эггси, - даже Рокси они не нравятся. Но ей ещё хуже – ей не разрешают играть в футбол, потому что она девчонка. -Рокси – это девочка, которая сидела с тобой? -Ага. Она ничего. Нормальная. -Хорошо. Но на какое-то время вам с Рокси придётся перебороть себя. Договорились? Эггси вздыхает тяжко, но кивает под пристальным взглядом Харта. -А сейчас вы свободны от работы? – спрашивает тут же почти. -Надеюсь, что да. Эггси упирается в него жалобным взглядом. А Харт-то думал, что им невозможно манипулировать. Наивный. -Ладно. Иди собирайся. С утра привезу тебя обратно, - ворчит он. Мальчишка улыбается во все зубы, вскакивает на ноги, и крутанувшись вокруг своей оси, несётся к жилому корпусу. Через десять минут мальчишка возникает перед ним – сумка через плечо, драные джинсовые шорты по колено, футболка, сползающая с тощего плеча и кофта, повязанная на поясе за рукава. -Что? За пределами этого места мне ведь можно выглядеть как угодно, верно? – спрашивает он на критичный взгляд Харта. Тот вздыхает и кивает, напоминая самому себе, что тоже когда-то был вот таким же вот мальчишкой, который только и ждал, когда дядя заберёт его на выходные и разрешит делать всё, что только заблагорассудится. Дома они оказываются только поздно вечером, промотавшись весь день по Лондону – по центральной части города мальчишка ходит с широко раскрытыми глазами, будто всю жизнь безвылазно провел в Ист-Энде. В процессе разговора выясняется что так оно и есть, в общем-то – Харту остаётся только удивляться, а Эггси, будто бы он совсем-совсем взрослый, пожимает плечами и говорит, что там, где он жил, просто совсем другая жизнь и Харту этого никогда-никогда не понять. Гарри соглашается с ним, потому что так оно и есть. -Кем вы, получается, работаете? – спрашивает Эггси. Они в гостиной – Харт заканчивает отчет, мальчишка ходит вдоль стеллажей с книгами. -Сам как думаешь? – отзывается Харт. Ему и правда интересно. -Ну, вы не полицейский и не военный, это точно. Но у вас есть пистолет, и вы и правда из него стреляете. Но вы точно не преступник. А ещё Рокси сказала, что школа, в которую вы меня отправили, она не для всех. Вы… вроде как шпион, может быть? -Вроде того, - кивает Харт, пытаясь не улыбаться слишком довольно. -Кла-а-а-асс, - тянет Эггси, - и что, у вас в подвале куча пушек, а на заднем дворе припрятан вертолёт? И вы гоняетесь за плохими парнями, и каждое задание может стать последним? -Всё не настолько канонично, но в подвал тебе всё равно нельзя, - отвечает Харт. Потому что в подвале у него и вправду куча пушек. Ему так спокойнее. -Там всё равно закрыто, - пожимает плечами мальчишка, - ну, я не проверял. Просто предполагаю, - добавляет он на подозрительный взгляд Харта. А потом, немного помолчав, спрашивает: -А того, кто был главным у этих типов, которые убили маму – вы его нашли? -Ещё нет, Эггси. -А найдёте? -Обязательно. -И убьёте? -Боюсь, что живым он нам пригодится больше. Такие люди могут рассказать много полезного о других плохих людях. Эггси вздыхает, но кивает согласно. Опять трёт разбитую бровь, молчит немного, потом поднимает взгляд на Гарри и спрашивает: -А вы научите меня стрелять? -Зачем тебе это, Эггси? Мальчишка пожимает плечами, замолкает и Харт думает, что ответа не последует. Но Эггси всё же отвечает: -Почему-то мне кажется, что это может пригодиться мне куда больше, чем таблица умножения. И Харт никак не может с этим поспорить. *** В последствии Харт не раз и не два пытался понять свои мотивы – почему он это сделал и почему не послал эту идею к чертям. Зачем ему, человеку, который никогда не собирался отягощать себя вещами вроде семьи или серьёзных отношений, человеку, который пару раз в неделю, а иногда и чаще, имеет реальный риск умереть и приехать обратно на родину в закрытом гробу, а то и вовсе остаться воспоминанием где-то среди пакистанских песков, человеку, который даже за себя ответственности нести не хочет – вдруг, ни с того ни с сего, брать на себя такое обязательство в виде опеки над вдруг осиротевшем ребёнком, с которым они почти случайно оказались в одно и то же время в одном и том же месте. Харт пытался понять – и не понимал. Может, дело в том, как мальчишка смотрел на него, когда просил не оставлять его – так, будто он сам куда лучше знал, что так надо не ему самому, а Харту. Может, в том, что в процессе общения выясняется, что этот маленький человек оказывается интереснее многих взрослых – и в том, кто он есть сам по себе, и в своём стремлении сунуть свой любопытный острый нос во всё, что непонятно и интересно. А может, всё куда более прозаично и это какой-то сдвиг по фазе. Так или иначе – Харт упорно не отказывается от своего решения, даже когда Эггси выкидывает такие финты, за которые хочется шею ему свернуть. Да-да. Прямо вот так. Он продолжает ввязываться в драки – и вообще не слишком-то вписывается в коллектив, состоящий сплошь из потомков знатных родов – поэтому это Харт ещё может спустить ему с рук. Потому что он подозревает, что Эггси, на самом деле, здорово достаётся от этих маленьких надутых индюков, которым с самого детства вбирают в голову, что все их привилегии – это право по крови. Но мальчишка ни единого раза не жалуется ему на кого-либо – только с самым независимым видом сверкает новыми синяками. Кроме того, Эггси не соблюдает установленный в пансионате режим дня – его не так уж редко не находят ночью в его комнате, а обнаруживают в библиотеке. Харту он сознаётся, что в жизни не видел так много книг и ему слишком интересно – а днём на поход в библиотеку времени почти не остаётся. В конце концов – рассуждает Харт – в этой излишней любознательности Эггси ничего плохого. Ну а то, что мальчишка вскрывает замок на библиотечной двери… это уже проблема школы – то, что их дверь может вскрыть одиннадцатилетний (уже одиннадцатилетний, подумать только!) ребёнок, вооружившийся скрепкой. И Харт успешно закрывал бы на подобные проделки глаза – если бы Анвин систематически не сбегал в Ист-Энд. За первый год его пришлось разыскивать раз десять – то Харту, если тот был не на миссии, то персоналу пансионата – но Гарри справедливо полагал, что Анвин сбегал куда чаще – просто каким-то образом ему удавалось делать это незаметно. Из обычной школы подобного типа Эггси за такие финты уже давно бы исключили – но, к счастью, не из этой. Харту уже надоело каждый раз, разыскав мальчишку в Ист-Энде и отвозя его обратно в школу, твердить, чтобы он прекратил эти свои побеги, что это вообще никуда не годится. Анвин со скучающим видом кивал, с месяц вёл себя страшно примерно – а потом всё повторялось сначала. Ко второму году в школе становится только хуже. От одежды Анвина явственно тянет запахом табачного дыма, иногда – с примесью горьковатого запаха марихуаны, однажды, когда Харт забирает мальчишку, тот и вовсе пьян – маленький двенадцатилетний паршивец! - и вот после этого терпение Гарри кончается, и он не придумывает ничего лучше, чем перестать забирать Эггси на выходные – чтобы подумал над своим поведением. Эггси думает. Думает. Думает. И однажды Харт, вернувшись с достаточно сложной и выматывающей миссии, застаёт его сидящим на своём крыльце – привычная повышенная лохматость на голове, разбитые коленки, сверкающие ссадинами и синяками из-под шорт, тряпичный рюкзак размером чуть ли не в половину самого мальчишки. -Открыть вашу дверь не так просто, как дверь в библиотеку. Я знаю, как отключать сигнализации, но эта для меня ещё слишком навороченная. -Не лезть в эту сигнализацию было довольно мудро с твоей стороны. И что за повадки домушника, Эггси? Харт пытается смотреть на мальчишку как можно строже. Получается не очень-то хорошо. Особенно после того, как тот с подкупающей честность сознаётся: -Я соскучился. А вы пропали на месяц. И это не повадки домушника. Я просто любознательный. -Ты сам прекрасно знаешь, почему, - говорит Харт, проходит мимо мальчишки, отключает сигнализацию и открывает дверь. Оборачивается к Эггси – тот смотрит так, будто Харт может оставить его сидеть на крыльце. – Ну, чего сидишь? Пошли, - хмыкает Гарри, после чего Эггси, просияв своей самой широкой улыбкой, вскакивает на ноги, закидывает на плечо рюкзак и направляется следом за Гарри. -Вам нужно позвонить в школу. -Я догадываюсь. -Скажете, что забрали меня? -Нет, Эггси, скажу, что нашел тебя на своём крыльце. Мальчишка сопит, но не слишком-то обиженно. -Приготовлю завтрак, пока вы звоните? – поднимаясь вместе с Гарри на второй этаж и кидая рюкзак на пороге своей спальни, спрашивает мальчишка. -Не забудь помыть руки. И хотя бы втолкни рюкзак внутрь комнаты, - вздыхает Харт. Эггси улыбается, кивает, пинком отправляет рюкзак подальше от порога и вприпрыжку направляется вниз. -И не сверни себе шею, - вдогонку добавляет Гарри. -Ещё чего! Не дождётесь! – весело отзывается мальчишка уже с первого этажа. Харт только хмыкает и качает головой. Когда Харт, переодевшись, приняв душ и успев сотню раз проклясть сквозное пулевое ранение в плечо, а заодно и свою невнимательность, спускается вниз, заодно отзваниваясь в школу и сообщая, что мистер Анвин, пропажу которого они даже ещё не обнаружили, у него, Эггси уже успевает накрыть на стол по всем правилам и усесться на своё место. Причесался даже. Не иначе как подлизывается. Эггси, почему-то, нравилось готовить именно завтраки – и он делал это хорошо ещё в самом начале их знакомства, когда ему едва-едва исполнилось десять. Харт подтянул его навыки сервировки стола – и мальчишка нередко увлекался даже слишком, вычитывая где-то новые рецепты и устраивая на кухне полнейший хаос и бардак. Но получалось у него неизменно вкусно, хоть и не всегда еда выглядела привлекательно внешне. Но на этот раз обошлось без изысков – хотя бы потому, что холодильник после почти недельного отсутствия Харта дома, был скорее пуст, чем полон. -Ты подумал над своим поведением? – едва покончив с завтраком спрашивает Харт, собирая со стола тарелки. Эггси морщит нос, тоже слезает со стула, помогает Харту сгрузить всю посуду в раковину и теперь ставит тарелки, который тот, сполоснув, протягивает ему, в посудомойку – процедура, которая регулярно повторяется после совместных завтраков, хоть какая-то приятная рутина в жизни Харта. – Эггси. Я жду, - прерывает затянувшееся молчание Гарри. -А что над ним думать? – тут же ершится мальчишка. Не любит, когда на него давят. -Придётся решать, где ты хочешь быть – здесь или там. -Проблема в том, что вы не понимаете. Вы все. Знаете, как это – когда почти все из тех, кто ежедневно и ежечасно находятся вокруг, за крохотным исключением, смотрят на тебя как на какое-то досадное недоразумение? Я хочу, чтобы со мной иногда говорили, как с нормальным человеком, а не так, будто есть вероятность того, что я не понимаю по-английски. -Эггси, ради всего святого. Ты считаешь, что твои уличные друзья – ровня тебе? -О да. Знаете, хоть они не являются ярыми поклонниками литературы, не умеют играть на музыкальных инструментах, не сидят на уроках с восьми утра до четырёх вечера, чтобы потом пойти на факультативы до семи, но зато они умны достаточно, чтобы не мерить всё количеством денег и титулов. Им вообще всё равно, кто я и откуда. Они… нормальные. -Вот как. Ну а я – нормальный, по-твоему? – хмыкает Харт. – Хочу напомнить, что эти твои выкрутасы немало осложняют мне жизнь. -Нормальный, - хмуро отзывается Эггси. – Но вас слишком мало. У вас куча других дел. Помните, вы обещали научить меня стрелять? -Помню, Эггси. К сожалению, отсутствие достаточного количества свободного времени - это особенность моей работы. -Простреленное плечо – тоже особенность работы? – с ухмылкой интересуется Эггси, хитро сверкая глазами в сторону Гарри. -Боюсь, что да, - одобрительно хмыкнув, кивает Харт. Ему остаётся только гадать, как Эггси догадался — вероятно, отметил присутствующую скованность движений и предположил наугад. -Будете продолжать в таком духе – снова оставите меня сиротой, - сетует Эггси. Дурачиться, конечно – но Гарри уже усвоил, что мальчишка имеет привычку сообщать о том, что его тревожит, как бы в шутку. И, кажется, этот ребёнок о нём беспокоится. Какой ужас. Какая прелесть. -Не беспокойся, - посмеивается Гарри, - обещаю не допустить такого недоразумения. Эггси улыбается и – совершенно неожиданно – подлезает под руку Харту и обнимает его. Гарри всё ещё не определился, ужасаться ему, или всё-таки умиляться – но он хмыкает и ерошит светлые волосы на макушке мальчишки. Вечером того же дня Харт стоит в своей ванной и прибегает ко всем возможным ухищрениям, чтобы самостоятельно обработать и перевязать рану на собственном плече. Получается у него с переменным успехом и он уже готов согласиться со словами Мерлина о том, что самым разумным было бы приехать вечером на перевязку, когда в ванную заглядывает мистер-Анвин-который-так-и-не-научился-стучать-перед-тем-как-войти. -Что я тебе говорил о волшебном стуке в дверь? – ворчит Гарри, но Эггси бессовестно игнорирует замечание, выпученными глазами смотря на плечо Харта. -Это что, насквозь? – с каким-то восторженным придыханием уточняет. Любопытства в этом мальчишке явно больше, чем брезгливости или страха - потому что вообще-то плечо выглядит ну совсем нелицеприятно – тут и запекшаяся кровь, и отек вокруг, и расползающийся фиолетовым синяк. -Точно, - кивает Харт. -Вам не дотянуться же. Давайте помогу. Харт размышляет всего пару секунд – а потом кивает. -Только вы скажите, что делать. -Прежде всего – помыть руки. -Ну, - фыркает Эггси, - это и ежу понятно. За десять минут, действуя по устным инструкциям Харта, Эггси обрабатывает рану, чуть ли не каждую минуту спрашивая, не причиняет ли он лишней боли. Гарри коротко рассказывает о том, как ему однажды загоняли иголки под ногти – и вот это было больно. Мальчишка делает большие глаза и замолкает. Закончив с обработкой, с самым деловым видом ещё раз моет руки, которые всё-таки успел испачкать в крови, берётся за бинт, снова устраивается между ног у сидящего на бортике ванны Гарри. -Я тут подумал… - тянет Эггси, затягивая бинт очередной петлёй. Замолкает, будто передумав говорить. -Что, Эггси? -Ну, за вами вроде как нужно присматривать. И вы, вроде как, живете один. Может, заберёте меня к себе? До чертиков надоело торчать в школе безвылазно. Харт аж воздухом давится. Откашлявшись, поднимает взгляд на Анвина, который смотрит так, и жалобно и испытующе одновременно, ещё и интересуется робко: -Что, нет? -Вообще-то, тебя ещё два года нельзя оставлять одного дома. По закону. Насколько мне известно. С моим… графиком выполнять подобные условия весьма затруднительно. -Глупости, - фыркает Эггси, - думаете, мы в школе под вечным надзором? Вот и нет. Иначе как бы я от них сбегал? И потом, я самостоятельный. Вы знаете. И никто не узнает, что я один. Потому что как кто-то может узнать? Это плохая идея. И вот этого Харт точно не планировал. Хотя, оформлять опеку над мальчишкой, разбираться с его шалостями, искать его по Ист-Энду, ездить на родительские собрания, забирать его на выходные – всего этого он тоже не планировал. Поэтому – почему бы и нет? -Ладно, - со вздохом кивает он, - мы попробуем. Но никаких друзей в гостях… -А Рокси можно? – перебивает мальчишка. -Рокси можно. И никаких побегов. -А если не убегать, а отпрашиваться у вас? -Если отпущу. И чтобы от тебя не несло сигаретами и уж тем более алкоголем, как в тот раз. -Ага, - вновь с готовностью кивает Эггси. -И не думай, что я буду возить тебя в школу. -И не надеялся. -И не ной, что дорога туда-обратно будет занимать два-три часа. -Ничего. -И ты больше не будешь бойкотировать какие бы то ни было занятия в школе. Анвин морщит нос, но тоже согласно кивает. -И прекращаешь наконец мне «выкать». Потому что сколько можно уже. -Это самое лёгкое, - смеётся Эггси, завязывает края бинта в узелок и, святая простота, спрашивает: -Съездим за моими вещами? -Черт с тобой, - вздыхает Харт, - только причешись. Эггси кивает и тут же исчезает из ванной. Харт смотрит ему вслед. Это плохая идея. Мерлину точно не понравится. Мерлин точно окончательно уверится в том, что Харт съехал с катушек. И, возможно, будет прав. Ну и черт с ним. *** Как и ожидалось, Мерлин смотрит на него как на идиота. Делает это профессионально и сноровисто – холодный и колючий взгляд тёмно-зелёных глаз поверх роговой оправы очков. На мониторах в кои-то веки ничего не происходит. Они сидят в координаторской и пьют чай из двух одинаковых белых кружек. То есть, это Гарри пьёт чай, а Мерлин вливает в себя коричневую жидкость, концентрация кофеина в которой превышает все разумные нормы. Синяки под глазами координатора Гарри оценивает в примерно три бессонных ночи. Сам он, после общего собрания сходил в медблок, где ему дали от ворот поворот до полного заживления ранения, ещё и наказали держать руку в постоянном покое и, желательно, на перевязи (не то, чтобы Харт мог и без этого ей шевелить без лишней боли). -Может, скажешь что-нибудь? – всё-таки спрашивает Харт. -Ничего нового, - пожимает плечами Мерлин, - ты спятил. -Это я усвоил ещё давным-давно. Но, кажется, сегодня я достиг дна. По твоим меркам. -Это не имеет значения. -И тут ты тоже прав, - хмыкает Гарри. Их с Мерлином отношения протекали по странной траектории – с неприязни, правда, скорее, показушной, чем настоящей, с язвительными замечаниями в адрес друг друга и заявлениями Мерлина о том, что Галахад на миссиях работает будто бы с выключенными наушниками и выключенными же мозгами заодно, до крепкой дружбы, замешанной на доверии, глубина которого порой здорово пугала Харта — но он понимал, что оно — самое правильное. На миссиях, когда они были Галахадом и Мерлином, безоговорочное доверие голосу Мерлина в наушниках спасло ему жизнь не раз и не два. То, что это доверие случайно передалось от агента Галахада Гарри Харту… что ж, такое случается. Их дружба перешла в постель в штабных апартаментах Мерлина, которые он часто предпочитал собственной квартире, после одной миссии, которая изначально казалась чертовски простой, и в течение которой всё, что только могло пойти не так, пошло не так. Когда всё закончилось, Мерлин своим обычным ровным и четким голосом отдал Галахаду приказ после возвращения первым делом явиться к нему. Гарри явился — сойдя с самолёта, тут же идёт в крыло, где расположен научно-исследователький отдел, но, не обнаружив Мерлина в его кабинете, отправляется прямо в жилое крыло поместья, и предстаёт перед Мерлином — в потрёпанном пулями пиджаке, с лицом, волосами и руками, выпачканными своей и чужой кровью и копотью, с лихорадочным блеском в глазах, ещё не отошедший от выброшенной в кровь дозы адреналина. Мерлин молча отступает, пропуская Гарри внутрь комнаты. - Раздевайся, Гарри, - всё тот же ровный, четкий тон. И только то, что Мерлин называет его по имени, означает, что сейчас они вне протоколов. - Прости? - В некотором изумлении переспрашивает Гарри. - Я должен тебя осмотреть. - Я могу пойти в медблок. Мерлин бросает на него красноречивый взгляд поверх стёкол очков. Взгляд, который означает «заткнись и делай как я говорю». Гарри хмыкает, поморщившись, снимает пиджак и начинает расстёгивать рубашку. Мерлин влажным полотенцем стирает кровь с его лица — мягкие, аккуратные, точные движения. Гарри, усаженный в кресло, рассматривает его лицо, приподнимает подбородок выше, чтобы Мерлину было легче достать до его шеи и подаёт ему одну, а затем другую руку. Мерлин осматривает его по привычной процедуре медблока, обрабатывает порезы и синяки на лице, начинавшие наливаться фиолетовым следы от пуль на груди и спине, ссадины на костяшках пальцев, зашивает длинный порез на шее. Всё это время Гарри внимательно наблюдает за лицом Мерлина, а Мерлин неотрывно скользит по его телу прикосновениями — сугубо профессиональными такими — врачебными прикосновениями. Но Мерлин назвал его по имени, а это значит, он сейчас не Мерлин — а Морган — и они вне протоколов. - Со мной всё в порядке, - говорит он, разбивая тишину между ними. Мерлин, стоящий перед ним, дергает головой, будто отмахиваясь от слов, и хмурится так, что его лоб прорезают линии морщин, - ты не мог этого знать. - Я мог это предположить. - Все ошибаются, Мер. - Моё положение обязывает меня быть лучше, чем все, - с утробным рыком отвечает мужчина. И тогда Гарри поднимается на ноги, ловит его ладони в свои, и накрывает его губы своими. Они признают произошедшее после ошибкой, но это не значит, что они не возвращаются к совершению этой ошибки снова и снова. Харт не особенно надеялся на то, что Мерлин воспримет новость о переезде Эггси к нему как-то иначе, чем страшно скептически – но, в конце концов, это он, а не кто-то ещё, форсировал процесс оформления документов на опеку тогда, в самом начале, в то время как сам Харт был где-то на Ближнем Востоке - несмотря на то, что сам Мерлин смотрел на эту затею как на свидетельство окончательного и бесповоротного побега благоразумия мистера Харта куда-то в тёплые края. Но он знал, что спорить бесполезно – легче сделать, а потом, если что, напоминать Харту, что он сам виноват. Самого Харта это забавляло – то, что Мерлин, кажется, знает про него больше, чем он сам. Мерлин вообще был как чертов сфинкс. Непонятный, загадочный и всезнающий. Может быть, это Харту в Мерлине и нравилось – осознание того, что Мерлин видит его насквозь, избавляло Гарри от необходимости наедине с ним притворяться кем-то другим, как он делал это обычно. Мерлин же точно знал, что ему нравится в Гарри — то, как безумие и жестокость Галахада, которые Мерлин не раз и не два имел удовольствие наблюдать на экранах мониторов, транслирующих запись с очков, сочетаются с хорошо скрываемой мягкостью Гарри Харта, и его порой страшно раздражающим стремлением окружить заботой любого, что что-то для него значит. Мерлин знал – Гарри сам по себе был довольно резким и язвительным человеком, но, как бы он не старался иногда казаться дрянью – он всё равно был безнадёжно добрым. Несмотря на то, что глазом не моргнув убил уже даже не десятки людей, потому что так было нужно. Потому что как бы упрямо Харт не храбрился – Мерлин знал, что иногда – не часто, но иногда – это мучает его. Что призраки преследуют его, ровно как и вечный вопрос о том, правильно ли он поступает, как мысли о том, сколько в этом его добре зла и стоит ли такое добро хоть чего-то? Гарри был безнадёжно добрым, хоть и старался изо всех сил казаться совсем другим. Но этого у него не получалось – и случай с этим его мальчишкой целиком и полностью подтверждал это. *** Больше всего места на полках в комнате Эггси (которая раньше была одной из гостевых) занимают разномастные кубки и медальки с соревнований по гимнастике – Харт, конечно, знал, что тот часто ездит на соревнования – он чуть ли не каждый месяц подписывал документы о том, что да, он в курсе, куда едет его (о ужас) ребёнок – но он как-то не представлял, что Анвин почти на каждом из них умудрялся что-нибудь себе урвать. Эггси на его удивление только скромно улыбается и пожимает плечами, продолжая составлять на столе ровную стопку из учебников. Получается так что они, в общем-то, и не видятся почти – Эггси рано утром уезжает в школу, чаще его отвозит Гарри, а потом едет в штаб (потому что сидеть дома и подыхать со скуки из-за чертового простреленного плеча он не намерен). Возвращается мальчишка только около семи вечера, а если у него тренировка после уроков – то и того позже. Бывает, что Харт к этому времени уже дома – тогда они ужинают вместе, иногда Гарри возвращается, когда мальчишка уже спит. В общем, нельзя сказать, что с появлением в доме ещё одного человека всё становится иначе – в холодильнике становится определённо больше съедобного, во всём доме немного прибавляется хаоса, потому что там и тут можно обнаружить вещи мальчишки, которые явно лежат не на своём месте, ну и в выходные случается обнаружить ходящий за тобой белобрысый «хвост», уговаривающий пойти куда-то или разрешить что-то. В общем-то, всё не так уж и плохо. В одно субботнее утро Гарри, пребывая в особо приподнятом настроении в честь того, что рана на плече почти зажила и в середине недели он, наконец, полетит в Пакистан на миссию и перестанет чувствовать себя комнатным растением, спускается на первый этаж и направляется в сторону кухни. Эггси уже там: сидит на высоком стуле за стойкой, одну ногу поджал под себя, второй мотает в воздухе, увлечённо жуёт яблоко, порезанное на дольки и столь же увлеченно читает книгу. Из-за этой увлеченности Харта он замечает лишь когда тот кладёт перед ним пистолет. Эггси смотрит на Гарри, потом на пистолет, потом снова на Гарри и вид у него до крайности довольный. -Всё-таки у тебя в подвале можно стрелять, да? -Я бы не повел тебя стрелять по белкам в Гайд-парке, - хмыкает Харт. Так начинаются их занятия. С тем, чтобы выучить все спецификации и названия составных частей пистолетов, научиться разбирать и собирать их, у Эггси уходит совсем немного времени, на то, чтобы научиться мало-мальски попадать в мишень – куда больше. С меткостью у Анвина проблемы, и ещё какие – и из-за этого он нервничает - и кто бы мог подумать, что этот ребёнок вообще может быть таким вспыльчивым, ругаться сквозь зубы и чуть ли не кидаться рядом находящимися предметами, если у него что-то не получается. -Ну Гарри, - раз за разом канючит он, - ну у меня никогда не получится, если ты будешь запрещать мне тренироваться без тебя. Гарри не разрешает Эггси соваться в подвал в своё отсутствие. Гарри прекрасно осведомлен о том, что Анвин пытался вскрыть замок на двери, ведущей туда, отмычкой – но на этот замок нужно что-то похитрее скрепки, хоть и талантливо скрученной. Обычно Харт просто игнорирует это нытьё, но как-то раз, только вернувшийся с миссии и едва отоспавшийся и попавшийся как раз в лапы к Анвину (не учел, что у того выходной и он не в школе), отвечает: -У тебя никогда не получится, если ты продолжишь так себя вести. И потом, на твоих тренировках по гимнастике взрослые что, запускают вас в зал и оставляют там одних? Сомневаюсь. -Нет. И как я себя веду? – ту же надувшись и присмирев, спрашивает мальчишка. -Слишком много думаешь о том, что нужно попасть в цель. -Но мне же это и надо сделать. -Нет. Тебе нужно просто выстрелить. Успокоиться и выстрелить. Эггси хмурит лоб и смотрит почти осуждающе. Гарри смотрит на него долгим взглядом. Светлые, чуть-чуть вьющиеся на концах волосы, отросшие почти до плеч, едва заметные веснушки на щеках, зелёные глаза, умный, упрямый, цепкий взгляд, острый нос, плотно сжатые яркие губы. Тощий, сильно вытянувшийся за последний несколько месяцев, но сильный – теперь-то Гарри знает, он как-то забирал мальчишку с тренировки и видел, что он выделывает на брусьях. В мыслях Харта нет никакой подоплёки в стиле несчастного месье Гумберта – он, в отличие от набоковского героя, никогда не страдал от страсти к нимфеткам – он просто думает, что мальчишка, пока по-детски симпатичный ещё, скоро, совсем скоро, когда эта детскость уйдёт окончательно - станет красив. Главное, чтобы не водил девок в дом – с какой-то тоской уже предвкушая этот кошмар, думает Харт -Ты объяснишь мне, в конце концов? – отвлекает его от мыслей крайне требовательным тоном заданный вопрос. -Пойдём, - вздыхает Харт, - заряжай и вставай, - когда они спускаются вниз, командует Харт и встаёт позади мальчишки, который, заряжая пистолет, всё ещё сопит сердито. Встаёт в стойку, поднимает руку с пистолетом – всё как положено, за исключением того, что в самой стойке сквозит страшное напряжение и видно, как целясь, мальчишка сжимает зубы. Когда Эггси снимает пистолет с предохранителя и почти уже жмёт на курок, Гарри обрывает его: -Стой, - командует коротко и тихо – мальчишка вздрагивает всем телом и уже набирает воздуха в лёгкие для какой-то явно очень злой реплики, но сказать не успевает – Харт кладёт ему руки на плечи и сжимает пальцами напряженные мышцы. – Просто расслабься. Я понимаю, что на брусьях и прочих гимнастических снарядах это работает не так, но здесь нужно просто расслабиться. -Даже не знаю, - с сомнением тянет Эггси. -Ты видел, как я стреляю? Похоже на то, что прилагаю усилия? -Видел. Но ты-то уже.. сто лет стреляешь. И не только из пистолета. -Это тут ни при чем. Давай, Эггси. Потом можешь хоть месяц зависать с этими твоими приятелями в Ист-Энде до темна. Я даже буду тебя забирать. -Правда? – Эггси оборачивается и смотрит, с недоверием и надеждой. Харт кивает. – Ну ладно, - поводит плечами под его руками и, вроде бы, немного расслабляется. -Вот так. Расслабь спину. Целься. -Ага. Дальше чего? -Вдыхаешь, выдыхаешь и нажимаешь на курок. В последний момент Эггси аж зажмуривается – а потом неверяще смотрит на мишень с отверстием почти что в центре. -Это что, я? -Ты. Сто процентов, - с улыбкой отвечает Харт. Он горд собой – за свои внезапно проявившиеся педагогические способности и горд мальчишкой – с этим упорством своим он, кажется, способен вообще на что угодно. С этого момента их обучение продвигается куда более успешно. Стрелять только из пистолета Анвину быстро надоедает, и он просит что-нибудь ещё. Так через его руки проходит несколько карабинов и винтовок, которые, впрочем, в стенах дома можно только рассматривать, разбирать и собирать обратно – потому что стрелять из них они ездят на один из полигонов агентства. Первое время Эггси едва справляется с отдачей и сверкает здоровенными синяками на плече, но потом, не без подсказки Гарри, соображает, как с этим бороться – и дело идёт. Летом, едва-едва закончив учебный год, Эггси уезжает на сборы в Испанию почти на месяц, Гарри, который за месяц его отсутствия провел дома в общей сложности даже меньше недели, тем не менее понимает, что он, кажется, совершенно отвык от жизни в одиночестве. Потому что в холодильнике с утра не оказывается ни молока, ни яиц – покупкой таких продуктов и прочей мелочевки обычно занимался Эггси – заходил в магазин по дороге из школы. А ещё с утра приходится готовить завтрак самому себе – но утренний мистер Харт – это крайне ленивая субстанция, и чаще его завтрак в отсутствие Эггси ограничивается кружкой кофе. Но главное безобразие в том, что вечером некого менторским тоном заставлять доедать овощи с тарелки, некому запрещать читать книги или делать уроки в полутьме и некого гнать в постель в полночь и не минутой позже. И вообще как-то… тихо. Скучно. И странно. Странно, что Гарри теперь не по себе оставаться в одиночестве в собственном доме. Через месяц Эггси возвращается – загорелый, с очередной стопкой дипломов, с тейпом на плече, страшно довольный и прихрамывающий. Гарри возвращается с миссии только на следующий день после его приезда, критично оглядывает мальчишку, который, очевидно, только проснулся и почти что на автопилоте хромал в сторону кухни, даже не обращая никакого внимания на копошение Гарри в прихожей. -Шпиона из тебя не выйдет, - хмыкает Харт, заходя на кухню. -Не больно-то и хотелось, - отзывается Анвин, высовываясь из холодильника вместе с пакетом молока, - привет, Гарри. Улыбается всё ещё сонно - смешной и лохматый – ставит молоко на стол и утыкается в Харта объятиями – осторожно, потому что не так давно случился прецедент, когда он заключил в не слишком аккуратные объятия вернувшегося со сломанными рёбрами Гарри. -Я рассчитывал вернуться вчера, но обстоятельства не позволили. Справился сам? О да, Харт сам от себя в ужасе от осознания того факта, что он и вправду немного – совсем чуть-чуть, честное слово – волновался о мальчишке. -Главное – что обстоятельства не оставили на тебе дырок от пуль, - пожимает плечами Эггси и отступает от Гарри на шаг, чуть склоняя голову к плечу. – Конечно, я справился. Буду готовить завтрак. Насколько ты голодный? -Как человек, проживший пару суток буквально только на кофеине. И когда я уезжал, холодильник был пуст. -Ясное дело. Я сходил за продуктами, - с самым важным видом говорит Эггси, хромая обратно к холодильнику. Иногда Харту начинало казаться, что в некотором – особенно в бытовых вопросах – этот мальчишка куда самостоятельнее чем он сам. Наверное, так оно и было. -Что у тебя с ногой? -Неудачно приземлился. Пройдет через пару дней. -Точно? -Точно-точно. Мне врач сказал. -Не пройдёт – пойдём к другому врачу. Эггси смешно кривится и прицельно кидает в Гарри полотенцем. Целый день Эггси только и делает, что рассказывает о том, чем он занимался весь прошедший месяц – про соревнования, про экскурсии, про то, как он купался в настоящем тёплом море, про то, как один раз всё-таки подрался и про всё остальное. После полудня снаружи начинается ливень, которые иногда ослабевает, но прекращаться и не думает, поэтому из дома они носа не показывают – Эггси целый день так и ходит в одежде, в которой спал, Гарри в кои-то веки не занудствует по этому поводу. Вечером расходятся по комнатам – но уже через пятнадцать минут Эггси появляется в дверном проёме спальни Гарри, смотрит с этим своим смиренным умоляющим видом и, стоит только Харту с показным тяжким вздохом кивнуть – тут же плюхается на кровать рядом с ним. Немного менее грациозно, чем обычно – по вине своей хромоты. -Я скучал, - сознаётся тихо, подползая к Харту под бок. -Надеюсь, ты не собираешься в честь этого остаться спать со мной? – осведомляется Гарри, запуская пальцы в светлые волосы. – Не думаешь, что пора подстричься? -Не буду я с тобой спать, я же не маленький, - ворчит Анвин. – И я знаю, что ты тоже скучал. Никогда не признаёшься. Харт тихо посмеивается, за что тут же получает тычок в бок. -Конечно, я скучал. Ты же как голоса в голове – вроде бы и понимаешь, что это не слишком нормально, но когда они замолкают, становится тоскливо как-то. Так что насчет стрижки? -Ты ужасный человек, - Эггси смеётся и даже не пытается изобразить обиду. – Не хочу стричься. -В школу я тебя такого, похожего на Маугли, не пущу. -Вот значит перед началом учебного года и подстригусь. Или придумаю хорошую отговорку. За два-то месяца. -И кто тут ужасный человек ещё… -Беру пример с тебя, как со старшего. В конце концов, мальчишка всё-таки засыпает рядом с ним – Гарри вздыхает, но будить Эггси совсем не хочется – черт с ним, пусть спит. В конце концов, это уже не первый раз. Харт уже почти привык. Возможно, со стороны это могло бы показаться слегка ненормальным – что мальчишка иногда спит с ним в одной постели, но сам Харт думает, что в этом нет ничего особенного – Эггси просто скучает, и на этом всё. Гарри смотрит на спящего мальчишку и думает о том, что не так давно сказал ему Мерлин, взбесившийся после очередного безумного, но эффективного манёвра Харта на миссии. То, что Мерлин взбесился, выдавал только его усилившийся акцент и то, как резко и четко он начинал выговаривать слова. И когда Мерлин говорил так… что ж, никто бы не хотел оказаться с ним лицом к лицу. Даже Гарри. -Галахад, черт возьми, - говорил Мерлин, - я понимаю, что тебе плевать на весь мир, на меня и на себя самого. Но подумай, черт тебя дери, что будет с твоим мальчишкой, когда ему сообщат, что ты бесславно скончался из-за того, что тебе захотелось покрасоваться то ли перед толпой боевиков, то ли ещё непонятно перед кем. Сейчас Гарри смотрит на спящего мальчишку и думает, что ему, возможно, и впрямь нужно быть осмотрительнее. Потому что он не один. У него – кто бы мог подумать – есть человек, за которого он ответственен. Подлость мироздания заключалась в том, что, насколько бы не был осторожен Харт после этих слов Мерлина, как бы он не старался не терять голову – но однажды он всё же влипает по-крупному. Потому что пуля, если она твоя, всё равно рано или поздно настигнет тебя, как бы ты не был осторожен. Только в случае Харта это была не пуля, а целый взрыв. Сперва всё идёт свои чередом - через обозначенные пару дней Эггси продолжает хромать, Харт, несмотря на всё сопротивление, ведёт его к врачу, а тот интересуется, как мальчишка вообще ещё ходит с таким растяжением. От врача Эггси выходит с замотанной ногой и запретом пользоваться ногой по назначению в течении как минимум две недели. Из-за этого Эггси пропускает кучу тренировок и пару соревнований, расстраивается и, к тому же, страшно мается со скуки, и пока ему не разрешают ходить, бегать и тренироваться как раньше, но чуть аккуратнее и с эластичным бинтом на голеностопе – Харт старается не брать долгих миссий. Потом Эггси на пару недель уезжает в пригород - погостить в загородной резиденции Мортонов, потому что Рокси говорит, что она в одиночку с ума сойдёт среди всех своих родственников. После возвращения он пару дней только и рассказывает Харту о том, какая же это дремучая аристократия и как он сочувствует Рокси, и как ему повезло с Гарри. -Мои родители были такими же, как все родственники Рокси. -Что, правда такие же? – с неподдельным ужасом переспрашивает Эггси. -Даже хуже. -Куда уж хуже. -Всегда есть, куда хуже, - хмыкает Харт. -А что они думают о том, что у тебя под опекой простолюдин? -Ничего. Им уже всё безразлично. -Почему? -Они умерли. -И ты совсем не переживаешь? Харт пожимает плечами и отрицательно качает головой. Эггси смотрит на него задумчиво и спрашивает: -Разве так можно? -Полагаю, что да. При условии того, что я их почти что не знал. Виделись раз в неделю. -Ну, не знаю. Я был бы рад, если бы у меня были живые мама и папа. Даже если бы я видел их раз в неделю. -Возможно, ты думаешь так, потому что не знаешь, каково это. Эггси смотрит на него колючим взглядом и Гарри понимает, что это, вообще, не лучшая тема для разговора. Для Эггси все разговоры о родителях – это болевая. Но отступать уже некуда. -А ты не знаешь, какого видеть, как какой-то ублюдок застрелил твою мать и что это такое – когда от отца у тебя осталась только пара фотографий и стеклянный шар с искусственным снегом. -Не спорю, - пожимает плечами Гарри. Но Эггси, очевидно, уже разогнался. Харт видит. Они уже проходили через эти ссоры. Эггси злится, Харт остаётся спокоен и от этого Эггси злится только больше. -У тебя вообще всё есть и всегда было. Почему ты думаешь, что ты всё знаешь лучше всех? -Предположим, я так не думаю. Но многое я знаю точно лучше тебя. По крайней мере потому, что тебе всего тринадцать. -Ага. Ты точно никогда не оттаскивал пьяного отчима от матери, не получал от него за то, что на последние деньги купил еды, вместо того, чтобы купить ему бухла и не ночевал на улице, когда он выкидывал тебя из квартиры в ноябре. Не было такого. Твои родители, хоть и видели тебя раз в неделю, тебя кормили, одевали и уж точно не колотили. На этом разговор заканчивается, потому что Анвин сбегает к себе в комнату и грохает дверью так, что в комнате Харта звенят стёкла. Больше они не разговаривают. Вообще. Эггси всё так же готовит завтраки, оставляет порцию Гарри на столе, всё так же ходит в магазин, к началу учебного года сам идёт и стрижется, в первый учебный день сам собирается и уезжает – хотя Гарри вполне мог его подвезти. В один из дней приходит с разбитой скулой, а на следующий день – с рассечённой бровью и правой половиной лица, залитой кровью из этой самой брови. Хорошо, что Гарри выходит из кухни как раз когда Анвин идёт к лестнице на второй этаж – а то с него бы сталось ни слова не сказать и пытаться справиться с кровотечением самому. -Стой, - командует Харт. Мальчишка, кажется, сам удивляется тому, что остановился. Хмурится, сжимает губы упрямо, но всё-таки не идёт дальше. Гарри подходит, касается пальцами его подбородка и приподнимает лицо, отводит ладонь, которой мальчишка зажимает бровь. – Иди в ванную, смой кровь и жди. Когда Гарри через пять минут заходит в ванную, мальчишка смотрит на него молча, зажимая мокрой ладонью бровь. Это чертовски больно – Харт знает. Но Эггси такой – он черта с два покажет, что ему больно. -Садись. Дай посмотрю. Эггси, всё так же молча садится на бортик ванны, шикает, когда Гарри приводит пальцем по краю ранки. -Чем это? -Не рассматривал. Бутылкой, может быть. -Надо зашивать. -Ты умеешь? Оставаться невозмутимым у Эггси не получается, всё-таки. Мальчишка страшно не любит больницы, а ещё видно всё-таки, что ему больно. -Что же ты мне не позвонил, дурной? – вздыхает Харт, у которого тоже как-то отпадает желание изображать безразличие. -Сам знаешь, что. Так умеешь или нет? -Умею. Только в больнице тебе смогут вколоть обезболивающее. А я не смогу. -Потерплю. -Уверен? -Ага. -Ну смотри. Рассказывай, что и с кем вы не поделили. Пока мальчишка говорит, Харт протягивает ему спиртовую салфетку и просит прижать к ранке, а сам пока вдевает нитку в иглу и включает всё освещение, какое только есть в ванной комнате. -Откидывай голову, - со вздохом говорит. Рассечение небольшое – всего-то на три стежка, но всё равно как-то не по себе – Эггси же совсем ещё мальчишка. -Ну давай, - ворчит этот самый мальчишка, и Гарри продевает иглу через кожу. Эггси шипит, сжимает ладони в кулаки и жмурится. -Не жмурься, Эггси. Ещё чуть-чуть. Эггси тихо угукает, открывает глаза и теперь смотрит на Гарри. Тот улыбается ему, стягивает кожу швом, быстро делает ещё два шва – хорошо, что у него всегда получалось сноровисто зашивать раны. Эггси сжимает зубы и терпит – ноет тихонько, и только. -Всё. Жить будешь, - отрезая нить, объявляет Харт. Мальчишка выдыхает и расслабляется, и – совсем неожиданно для Гарри – утыкается лбом ему в солнечное сплетение. – Ну вот. С тобой всё в порядке? Эггси снова угукает. -А что это за приступ нежности после месяца молчания? Эггси снова не отвечает, только сопит смешно – и Гарри, посмеиваясь, гладит его по волосам. -Голова не кружится? -Вроде нет. Простишь меня? -За разбитую бровь? -Нет. -За синяк на скуле? -Нет. -За то, что прогулял два дня в школе на прошлой неделе? -Ну нет, Гарри. Ты знаешь, за что. -Потому что я всё лучше всех знаю? – хмыкает Харт. Анвин легонько бодает его лбом в грудь. -Вроде того, - бурчит. -Я на тебя и не обижался. Это ты обиделся. Глупый. -Не буду спорить, - хмыкает Эггси, один глазом посматривая на Гарри из-под распухшей брови. -Вот и молодец. Пару дней будешь тем ещё красавчиком, - качает головой Гарри. - Давай заклеим. -Совсем не обижался? – уточняет Эггси, пока Гарри прилаживает пластырь. -Совсем, Эггси. -А я бы обиделся. -Ну вот видишь как хорошо, что я – не ты. Я старше и мудрее. -И тот ещё самолюбивый негодяй, - улыбается мальчишка. -Может быть совсем чуть-чуть. Так они заключают мировую. Вечером Эггси приходит к Гарри в комнату, забирается к нему в кровать - сразу под одеяло, четко обозначая своё намерение здесь и остаться. -Ты не слишком взрослый для этого, как думаешь? – только и спрашивает Гарри. -Не могу заснуть. -А со мной сможешь? -Обычно помогает. Гарри вздыхает, ничего не говоря. Эггси ворочается ещё немного, устраиваясь поудобнее и притихает. -Гарри? – сонно окликает минут через десять. –Знаешь, что? -Что, Эггси? -Я люблю тебя. Харт хмыкает и качает головой, хочет спросить было, что это на мальчишку нашло – но тот уже спит.