Часть 1
18 июля 2016 г. в 19:24
Тони часто и отчаянно проклинал эту чёртову вселенную, где найти своего человека можно было, лишь пережив что-то очень эмоционально сильное вместе. И только потом появлялась метка ─ имя самого важного и желанного, того, кто будет с тобой всегда. Ведь иначе никак: вы связаны намного большим, чем просто буквами на запястье, ─ эмоциями, а порой и мыслями на двоих.
И вместе с проклятиями Тони так же отчаянно желал найти вторую половинку, которая примет со всеми демонами и грязью в душе, поможет, возможно, избавиться от них, а если и нет, то не страшно. Пусть только появится в его полной потерь, боли, саморазрушения жизни и скрасит давящее на сердце одиночество.
У него были подозрения, а может, даже и надежды, что Стив ─ его родственная душа. Это было непонятное чувство, порой вызывавшее смех, потому что серьёзно? Капитан Америка, человек с раздутым до вселенских масштабов чувством справедливости, дотошный до мозга костей, упрямый и правильный? Это ведь совсем не в стиле Старка. Но с другой стороны, это было так волнительно и до странного приятно, что от одних мыслей о такой возможности сердце заходилось в быстром темпе, дыхание сбивалось и потели ладони.
Они ведь уже давно сработались, сдружились, между ними было даже нечто большее, чем просто дружба. Доверие, понимание и ещё что-то лёгкое и труднообъяснимое, отчего тепло разливалось за рёбрами, стоило только увидеть Стива.
Вот только подтвердить догадки никак не удавалось: их жизнь была полна стрессов и волнений настолько, что оба привыкли к постоянным угрозам жизни и здоровью. Ни Локи, ни Альтрону не удалось расшевелить их достаточно сильно. Зато Заковианскому договору, кипе бумажек с правилами и предписаниями удалось. Вместе с Барнсом и Земо. Сначала развести по разные стороны, а потом натравить друг на друга. Заставить обвинять в ошибках и их последствиях, пытаться надавить, выкручиваться. Заставить измениться, стать кем-то другим, кто пренебрегает долгими годами рядом, уютом и комфортом, найденными друг в друге. Домом и семьёй.
И за всей чередой событий, болезненных и мучающих, Тони почти забыл о своих подозрениях, а когда вспоминал, сразу же старался вытравить мысли об этом, иначе страх оседал тяжким грузом на сердце, сдавливал и не позволял мыслить ясно. А это и так удавалось с большим трудом.
Так что, появляясь на базе в Сибири, Тони и не думает о гипотетической второй половинке. Подлетая туда, он ощущает, как растёт и крепнет с каждым километром надежда, что скоро всё кончится, их глупое противостояние наконец сойдёт на нет, ведь во всём виноват Земо, а не Барнс. А договор… Что ж, Старк умеет уговаривать, всегда умел, получится и сейчас. Он ведь даже готов помочь Барнсу с его проблемой, и это тот самый козырь, после которого Стив точно пойдёт на уступки.
Сладкое предвкушение прочно заседает в подкорке, отдаётся лёгкой дрожью в теле, окрыляет, придаёт сил. Ещё совсем немного подождать.
После окончания видеозаписи Тони почти физически чувствует, как всё раскалывается на крохотные осколки, которые потом крошатся, измельчаются в пыль, рассыпаются на атомы: его надежды, вера в дружбу и преданность, доверие. Он сам. По кусочку, медленно и мучительно сгорает заживо, как органическое вещество, в пламени предательства.
Впервые с самых похорон родителей и Джарвиса в глазах начинает щипать от слёз. И это заставляет очнуться, срывает все ограничители, ярость вскипает в крови, разнося по телу жажду мести, желание причинить такую же боль, что и он сейчас испытывает. Тони никогда не хотел становиться убийцей, но видеть смерть отца и матери, а потом того, кто лишил их жизни, перед собой и ничего не сделать, не потребовать отмщения кажется предательством памяти родителей. Да, с Говардом у него были не такие тёплые и нежные отношения, как с Марией, но он был отцом. Отцом, которого Тони любил и уважал, которым гордился.
Попытки Стива защитить Барнса бьют сильнее, чем умалчивание правды, слова, что тот его друг, колют тупыми иглами в сердце, но не останавливают, а только сильнее распаляют, открывают второе дыхание. Всё в теле клокочет, бешено мечется диким зверем, срывает цепи самоконтроля, отгоняя принципы, мораль и здравомыслие на задворки разума. Первобытные инстинкты, и ничего больше.
И лишь когда Тони оказывается лежащим на полу, видит занесённый над ним щит, что-то переклинивает, включается, проясняя рассудок. Страх за свою жизнь заполняет каждую клеточку тела, сковывает внутреннего зверя в тиски, отчего тот забивается в угол, ожидая нападения. Удар в реактор, болезненный, но несмертельный, позволяет выдохнуть, расслабиться на мгновение и понять, что больше ничего не угрожает.
Смотря на то, как Стив уходит с Барнсом, с этим чёртовым убийцей, которому Гидра промыла мозги, лишая личности, Тони не может сдержать слов. Едких, жалящих, колких. Сделать больно, да, но и попытаться удержать, остановить. Не дать уйти.
От громкого звука удара щита о пол разрывает изнутри, что-то лопается и выплёскивает из себя бессилие. Даже пошевелить пальцем невозможно, тело как будто придавлено огромным камнем, и с каждым мгновением его глубже вжимает в землю. Хочется закрыть глаза, а открыв их, понять, что всё это неправда, что не было ничего такого, лишь игра подсознания. Тони пытается, несколько раз зажмуривается, но каждый раз видит серый бетонный свод над собой.
Уже на базе, приведя себя в порядок, хотя бы внешний, он идёт к бару, чтобы выпить, тянет руку к стакану, из-за чего рукав задирается. Видя на своей коже «Стив Роджерс», Тони смеётся, громко и отчаянно, расплёскивая из бутылки жидкость прямо на дорогой светлый ковёр. Он трясётся от подступающей истерики, а смех сменяется слезами. Старк со всей силы швыряет бутылку в стену, шипя сквозь зубы полное презрения и отчаяния: «Я знал, сукин ты сын». Пальцами трёт метку, пытаясь стереть её, желая избавиться от этих ровных, аккуратных букв. Он готов наждачной бумагой разодрать кожу, паяльником выжечь, лишь бы не видеть это ненавистное имя. Ногти глубже царапают запястье, оставляя красные полосы и неприятное покалывание, и на воспалённой коже чёрные линии становятся ещё ярче. Тони оседает на пол, закрывая лицо ладонями, и плачет.
Он ведь так ждал появления этого имени на руке, именно этого, был готов отдать всё, лишь бы стать значимым для Стива. Собрать всё то хорошее и светлое, что ещё осталось в насквозь прогнившей душе, эти жалкие крупицы, и положить к его ногам. А Тони и положил, только по ним прошлись тяжёлыми армейскими сапогами, растоптали и отбросили в сторону, как ненужный мусор. И в эту минуту он клянётся себе, что никогда больше никому не позволит так близко быть рядом с собой, не откроется, чтобы показать всего себя без сотен масок и личин, не доверится кому-то, кроме себя.
Стив видит на коже «Тони Старк», когда выходит из помещения с криокамерой, в которой уже лежит Баки, и оказывается в своей комнате. Он несколько секунд просто смотрит на имя и не может пошевелиться, вздохнуть, сердце почти останавливается, и только когда лёгкие сжимаются, требуя порцию воздуха, делает судорожный вдох, больше похожий на всхлип. Невозможно поверить в это, но вот же, тонкие линии, выстраивающиеся в буквы, перед глазами. За грудиной начинает сильно давить, словно что-то пытается разорвать плоть и вылезти наружу, холодом наливается тело, что ноги почти не чувствуются. Злость, ярость, отчаяние и ненависть разворачиваются за рёбрами, кислотой разъедают кости. Это не его, не Стива, это отголоски того, что в эту секунду ощущает Тони, и в голове эхом отдаётся: «Будь ты проклят».
От бессилия и слабости подкашиваются ноги, и Стив опускается по двери на пол. Тони его не простит, он понимает это слишком отчётливо и ясно, и от этого хочется кричать, срывая голос, хочется биться о стену, лишь бы унять боль в сердце, заменить её физической. Старк умеет прощать, но не после такого, не теперь, когда на коже горит метка. Для него она будет не символом любви, а напоминанием, что никому нельзя верить, особенно тем, кто очень близко. А для Стива она становится ещё одним трофеем в копилке упущенных возможностей.
Вся его жизнь ─ это сплошная борьба со временем. Попытка успеть спасти Эрскина, потеря Баки, Пегги, своей прежней жизни. Это, казалось бы, должно было чему-то научить, заставить ценить настоящее. Но стоило объявиться прошлому, и всё пошло кругом, завертелось, стёрлись ориентиры и пошатнулись приоритеты. Цена этому ─ потеря будущего, которая уже стала самой тяжёлой, потому что тут Стив не времени проиграл, а сам себе, и лишился в этой битве единственного шанса на счастье, о котором так долго мечтал.