Измениться любой ценой

В сентябре совсем холодает. Хорошо, нет мелкой холодной мороси, которая застилала бы лобовое стекло. Я давлю на газ, потом выкручиваю руль и одновременно жму на тормоз. Этот пустырь я знаю наизусть, так что позволяю себе скосить взгляд на Костю и оценить его реакцию. В немом восторге, чуть разомкнув губы и широко распахнув глаза, он смотрит в окно машины и цепляется за подлокотник. В первый раз он не кричал и не просил остановиться, только со страхом и благоговением следил то за моими руками, быстро перемещающимися по рулю, то за тем, как резко меняется угол обзора из салона автомобиля. Тогда Костик был очень зол и обижен на меня за то, что я не сдержался и все-таки въехал по челюсти его соседу. Однако отошел от этой ситуации быстро, тем более, я пообещал, что постараюсь заниматься рукоприкладством поменьше и все-таки изменюсь. Меняться хочется. Не столько ради Кости, сколько ради себя самого. Тогда, летом, двое моих друзей, избивших его, подарили мне наконец-то мотивацию уйти из этой компании и покончить с разборками, пьянками и прочим. Денег, конечно же, сразу поубавилось, но я тут же договорился с отцом, и тот обещал давать мне больше карманных, если я буду нормально учиться в институте. Промыл мне мозги учебой и Костя, который всегда с остервенением пекся о моей судьбе. Ниссан вновь визжит шинами, и я ловлю Костин восхищенный взгляд. Скорость возбуждает и будоражит его точно так же, как и меня: я понял это давно, и активно этим пользуюсь, каждый раз удивляя его все более интересными виражами. Из всей былой компании общаюсь я только с Серым: он всегда был мне ближе, чем остальная братва, да и в нем самом поубавилось желания таскаться по району с кастетом на пальцах и вертеть самокрутки на съемных хатах. Почему — сказать не могу, так как Серега списывает свое поведение на «взрослею», но эти перемены в нем мне определенно нравятся. В салоне душно. Визг шин смешивается с прерывистым дыханием Кости и шумом крови в моих ушах. Ладони потеют, скользят по рулю, а нога затекает от напряжения, но тормозить я не спешу. Скорости никогда не бывает много. Адреналин нужен мне точно так же, как обычно следующий за ним секс с Костей и неспешное возвращение домой под утро. Там я забываюсь, как только голова касается подушки, и прихожу в себя уже тогда, когда Костя начинает будить меня и заставлять идти на пары. Измениться полностью, конечно, сразу не получается. Я все еще грублю, сам того не замечая и определяя, что был неправ, только по нахмуренному Костиному лицу, все еще бываю излишне жестким в сексе, обзываюсь, замахиваюсь… Костик то покорно терпит, то скандалит, но усмирить его довольно несложно: достаточно просто попробовать быть ласковым. Но признать и принять наших отношений я все еще не могу и ужасно злюсь на себя за это. Возможно, когда пройдут годы… Я резко торможу. Несколько минут мы просто сидим молча, оправляясь от гонки, будто спортсмены после забега. О стекло начинает биться мелкий, назойливый дождик, под капотом шумит остывающий мотор. Костик щелкает замком ремня безопасности и шустро перебирается ко мне на колени, оседлывая мои бедра и прижимаясь всем телом. Мне даже кажется, что я слышу, как бьется его сердце под тканью толстовки, но я списываю это на обостренные до предела нервы. Я чуть отодвигаю сидение от руля, чтобы было удобнее, и тут же забираюсь руками Косте под одежду — так не терпится поскорее раздеть его. Однако он медлит, разглаживает пальцами короткие прядки моих чуть отросших волос, а потом неторопливо целует в губы, будто у нас еще вся ночь впереди. На самом деле часы показывают два, а выезжать на учебу надо в семь, а ведь я еще планировал поспать… Я прикусываю его нижнюю губу, и Костик сдавленно стонет, начиная усерднее ерзать и тереться ягодицами о мой пах. Возбуждение накатывает волнами, внизу живота тяжелеет и тянет. Костя тяжело дышит и охотно, с жаром, отвечает на поцелуи, все пытаясь перехватить инициативу. Я такой роскоши ему не позволяю, зато стягиваю с него толстовку и наконец с наслаждением скольжу руками по сильному, подтянутому телу. Если мне раньше хотелось поскорее покончить с порочными похотью и страстью, охватывавшими меня, то теперь я тяну удовольствие, примирившись с неправильностью ситуации. Костику же нравятся эти ласка и внимание: он с готовностью льнет ко мне и не желает отстраняться даже на секунду. Его видимая покорность, под которой таки скрывается строптивый нрав, дико заводит меня. — Не тяни, — жалобно просит Костя и шумно выдыхает, щекоча кожу у меня за ухом, когда я сжимаю его ягодицы. — Так сильно хочешь меня? — ухмыляюсь я и все-таки приспускаю его штаны, а потом помогаю ему развернуться и раздеться полностью. Костик только стонет, вновь устраиваясь у меня на коленях и позволяя прикоснуться к его возбужденному члену. Не вняв его просьбе, я вновь прикасаюсь к его губам, а потом спускаюсь с поцелуями ниже, оставляя засосы на шее и ключицах. Хочется еще скользнуть языком по его груди, облизать соски и заставить Костю вновь сдавленно застонать, но на это моего терпения уж точно не хватит. Я чуть спускаю резинку штанов и дотрагиваюсь до собственного члена, делая несколько движений вверх-вниз. Костя, который тоже теряет всяческое терпение, тянется к бардачку за смазкой и выдавливает ее, чтобы размазать жидкость по моему члену, а потом и проникнуть влажными пальцами в узкий вход. Потом, немного привыкнув к ощущениям, Костя медленно опускается на мой член, а я хрипло выдыхаю и едва сдерживаю стон. Он медлит, а потом начинает двигаться, томно прикрыв глаза и чуть откинув голову назад. Я ловлю губами воздух и тяжело дышу, придерживая Костю за бедра. Духота в салоне усиливается, а бьющийся в стекло дождь я и вовсе не замечаю, полностью сконцентрировавшись на ощущениях. Плевать становится и на время: пусть приближается хоть к трем, хоть к четырем утра — я могу поспать и на парах, развалившись на задней парте. Костик на мгновение останавливается и приникает к моим губам. Я целую его жадно, с тенью былой агрессии и неизменным желанием обладать. Он дрожит в моих руках и жмется ближе, обнимая меня за шею. Еще несколько минут — и я со стоном кончаю, выходя из Кости, а потом рукой довожу и его до оргазма. Он тянется за салфетками, пока я пытаюсь отдышаться, вытирает себя и меня. Уже одетый Костик не торопится перебираться с моих колен, он сидит, прислонившись к моей груди. Я задумчиво перебираю его волосы, прикрыв глаза и вслушиваясь в стук дождя и завывание ветра: погода как обычно немилосердна к Петербургу. — Ну что, еще раз? — как-то рассеянно предлагаю я и тут же поправляюсь, слыша, как Костя хмыкает: — Ну, в смысле, на машине прокатимся? — А домой нам не пора? — в свою очередь интересуется он. — Через несколько часов пары. — Может, ну их нахер, эти пары, а? — вкрадчиво произношу я. — Можно заехать к тебе домой, отлежаться, потом… — Сам же согласился на то, что будешь учиться, идиот, — Костик усмехается и быстро перелезает на пассажирское сидение. — Поехали. Я только тяжело вздыхаю и снимаю машину с ручника. Тело все еще объято приятной слабостью, так что спорить с Костей я ленюсь. Он же защелкивает ремень безопасности и, когда я трогаюсь с места, неудобно сворачивается в кресле, укрывшись моей курткой. Небо над серыми улицами отсыревшего ночь города постепенно светлеет. Плотные серые облака отражаются в лужах, которые разлетаются сотнями брызг и ударяются о блестящие бока Ниссана. Заметив, что Костя уж очень притих, я бросаю на него короткий взгляд, а потом трогаю за плечо. Тот только вздыхает во сне и кутается в мою куртку. Боясь, что он проснется, я проезжаю его улицу и решаю несколько раз проехать по Невскому, чтобы Костик уснул окончательно, убаюканный шумом мотора и стуком дождя о стекло. А потом можно уложить его в кровать и наконец-то отоспаться, затем позвонить Серому и куда-нибудь выбраться… — Ты куда намылился? — сонно интересуется Костя, приоткрывая глаза и разглядывая малознакомые улочки, которыми я пробираюсь к центру. Я мнусь, не зная, что ответить, но потом вспоминаю про обещание учиться и то, что нужно отвечать за слова… — Пробку объезжаю, — только бросаю в свое оправдание я и краем глаза отмечаю, как губы Кости трогает улыбка.