C'Est la Vie, mon Cher...

Анна лежала на кровати еле живая. Где-то в отдаленьи слышались голоса врачевателей, но её это уже мало беспокоило... Как же болит голова... Наверное, когда падала, ударилась именно в затылок. На плохо видела сквозь тугую пелену, обвившую глаза, и попыталась потянуться к лицу руками, чтобы помассировать веки. Ох, лучше бы Романова этого не делала! Тут же по всему телу раздалась звонкая, ноющая боль и императрица обессиленно уронила конечности на кровать. Над ней кто-то склонился... Что он говорит? Не двигаться? Да черта с два! Ей нужно было шевелиться, бегать, жить, в конце концов! - Тише... Вы можете потерять ребёнка, Ваше Величество... Успокойтесь, молю!- голос лекаря девушка услышала отчетливо и чуть было снова не лишилась чувств... Неужели...? Может, померещилось? Нет-нет, вот бы это было правдой! Если... Если она действительно носит под сердцем ребёнка Наполеона,- это лучший подарок Господа! Твёрдая холодная рука аккуратно взяла её за запястье и дама тут же успокоилась. Мари-Анне нельзя было утратить плод своей любви и она усмирила свой бывший пыл. - Что? Что со мной произошло?- пробормотала себе под нос императрица Франции, поворачивая голову в такт хождениям врача по её покоям. Он метался из стороны в сторону, словно заведённый, перенося какие-то тряпки и бутылочки с места на место. - Вы упали с лошади, Ваше Величество,- просто пожал плечами лекарь, отвернувшись к столу и согнувшись пополам, по всей видимости, что-то поднимая с ковра.- К счастью, вы рухнули прямо на куст и из повреждений только легкий испуг (следовательно - обморок), а также кучка синяков... Но, заклинаю вас, впредь будьте осторожны! Вашему...эмммм...будущему ребёнку пока что всего месяц (не считая одной-двух декад). ***** Наполеон явно хотел поехидничать, но в голосе сквозило совсем другое: нетерпение ребенка, которому пообещали сюрприз. Он расспрашивал врачевателя о самочувствии жены, слегка улыбаясь уголками губ, когда слышал, что все в порядке. Значит, скоро его супруга родит от него... О, пусть бы это был мальчик! Наполеон Второй! Ведь, ребёнок - это первое, что он всегда требовал от Анны. Формально, из-за этого они и положили начало своему союзу. Продолжение новой династии,- как гордо звучит! Но, увы, за радостью Бонапарт перестал замечать все остальное... Экономика рушилась, ровно как и соблюдение составленных им "вечных" законов, а император Александр готовился напасть на Польшу. Помимо всего этого, ещё и Австрия тайно сговаривалась с Англией по поводу свержения "корсиканского Чудовища". Ну, допустим, они его низложат. А дальше? Отправят в ссылку или расстреляют? Курям на смех,- после всего пережитого, он не будет бояться за свою "паршивую" жизнь! Скрипнув зубами, Наполеон вновь склонился над бумагой, оставляя без внимания ропот Мюрата. Как-никак, он - не маленький ребёнок, а король Неаполя, и решать проблемы своего государства - его прямая обязанность. Хотя... Следует признать,- итальянцы - народ довольно темпераментный и справиться с "некоторыми" из них не могут даже члены Коалиции. Что уж тут говорить о мягкосердечном, порядочном Иоахиме? Император искусал губы до крови... Значит, опять война... В принципе, чего ещё можно ожидать от этих...русских? Выращенные в зиме, они привыкли быть холодными ко всему окружающему. Даже к ближайшим родственникам... Только подумать! Александр не мог быть уверен в благополучии своей сестры после подобного "фортеля". Неужели, ему плевать на эти кровные узы? "Ради чего, Александр?" Наполеон откровенно не понимал, что движет императором России. Быть может, амбиции, но ранее спокойно можно было судить о его чуждом отношении ко всем излишествам и военным триумфам. Тогда что, черт побери?! Вдруг почувствовал скуку?!.. Не ответить Русскому государю сейчас и подписать очередной мирный договор означало бы просто на просто затянуть войну, которой не виден край. Да уж, Наполеон попал в бесконечный кровавый водоворот... ***** Зима... Холод пробирает до костей и ему уже не согреться... Никогда... Этот снег навеки останется в душе полководца... Из окошка кареты он смотрел на угрюмые, красные лица своих солдат, кутающихся в любые тряпки, в надежде спастись. И как все могло обернуться подобным образом? Он входил в Россию с шестьсот шестьдесят двумя орудия, потеряно же в пути было четыреста двадцать пять. Ну, или около того... Бонапарт вжался в сиденье, запрокинув голову и глядя на отделанный бархатом верх кареты. В его голове роились тяжкие мысли, не щадящие своего "драгоценного" обладателя. Огонь в глазах великого полководца постепенно угасал, постепенно напрочь замерзая... Очи его были подобны стеклянным. Если бы не редкие взмахи ресниц и подрагивание ноздрей, можно было бы сказать, что император мертв. - Арман... Как?- прохрипел Наполеон, скривив губы в горькой улыбке. Он напоминал сумасшедшего... Такой умиротворенный и спокойный, будто ничего не произошло. Ещё и усмехатся!.. Маркиз не знал, что ответить, а просто открыл рот, не издав и звука. Затем, жадно глотнув воздух, промямлил себе под нос позитивные "прогнозы" для них и Франции. Мол, ничего страшного, одному поражению не перечеркнуть всех блестательных побед Его Императорского Величества. - Нет, mon ami. Я начал эту игру и проиграл все, что можно было... Мне не страшна моя участь, но...мой сын... Он родился всего девять дней назад и уже для него начались несчастия! Бедный мой ангелочек... И бедная его мать! Я виноват в её муках... И я не прожил и дня в походе, не получая от неё письма. Будто она...любит меня. Но, Коленкур, это - возможно? От меня понемногу отрекаются даже эти неблагодарные французы, а жена, которая вышла за меня по политическим убеждениям... Ох, какая женщина! Бедняжка... - Ну, что вы, Сир...- попытался успокоить императора Арман, заёрзав на месте.- Я уверен, что супруга Вашего Величества любит вас также преданно, как и... - Кто? Парижане? Они уже во всю глотку кричат: "Vive les Bourbons*!" И это, увы,- моя вина, Коленкур! Моя! ***** Анна смотрела в окно, откидывая безжизненным взглядом улицы Петербурга. Ей не суждено было больше увидеться с Наполеоном... Он теперь далеко, на каком-то острове, преданном Генуе. Эльба или иначе? Впрочем, Мари-Анн сейчас убивало горе настолько, насколько это вообще было возможным, и думать о супруге... О, как тяжело! Жить, еле дыша! Мир вокруг померк... Бывшую императрицу не утешал даже маленький Наполеон, которого брат распорядился переименовать на Николая (у низвергнутого Бонапарта среди роялистов было прозвище "Николя", отсюда и пришла мысль). Ах, да, Александр Первый... Как только войска Союзников торжественно вошли в Париж, он приказал втолкать в карету свою августейшую сестричку вместе с ребёнком и отправить в Россию, на "Родину". Счастье освобождения от Корсиканского чудовища? Чушь, хоть об этом и шептались все, кому не лень... И Романовой было больно от этого. Могла ли она дать повод "злым языкам" говорить о её неверности и подлинной ненависти к мужу? Какая грязь приходит этим сплетникам на умы! А главное,- ничего не сделаешь... Только живи себе в кампании матери, сыночка и нескольких служанок, и с трепетом вслушивайся в разговоры посторонних о новостях из Франции. Говорят, Наполеон пытался покончить с собой, выпив яд... Ох, как Анна плакала, получив это известие! Если бы она была там, рядом с ним, сумела бы отвернуть от него недобрые взгляды врагов, заслонить его сердце собственной грудью, не допустить...всего этого. Она закрыла глаза... Для рыданий уже не осталось слез... "Господи... Дай мне умереть спокойно... И Там, на Небесах я увижусь с ним, с моим Наполеоном! Обязательно увижусь... Мама, Саша... Простите мне мои грехи, если сможете... Простите. Прощайте..."