иные ужасы

Могла ли она простить его? Никогда. Полюбить? Только сумасшедший мог надеяться на то, что девочка испытает симпатию к своему убийце. Малейшую приязнь, что-то тёплое… ничего. Холодный страх, отвращение, тяжесть; ужас, сводивший её до земли. Она плакала в снегу, не в силах остановиться, даже когда казалось, что слёз не осталось. Слишком живы воспоминания о смерти, агонии. Боль всегда была разной: режущей, колющей, давящей; и неизменно такой же сильной и глубокой — умирая, девочка не могла не кричать, даже если голос её резко обрывался. Это было не просто больно. Это чувство было настолько сильным, что заставляло её душу разрываться. Привыкнуть к собственным смертям она не могла. Можно привыкнуть ко многим отвратительным и страшным вещам, — она могла бы терпеть и побои, и унижения — но не смерть. Этот конец она переживала уже много раз, но никогда не свыкалась с этим.

***

— Вставай. Фриск снова кричала. Очень громко, трясущимися руками прикасаясь к изломанной ноге, пытаясь, наверное… она не знала, что пыталась сделать. Боль оглушила разум, и девочка уже не воспринимала ни себя, ни слов скелета. Сансу начинало это надоедать — слишком громко. Крик малышки был сладок в начале, когда он первый раз занёс топор над её головой, и, к несчастью для Фриск, немного ошибся в расчётах. Режущий удар тогда прошёлся по плечу дёрнувшейся девочки, зацепил и шею — и всё же не довёл до конца. Когда Фриск впервые ощутила медленную смерть — вот тогда ему эти догонялки стали казаться весёлыми. Тогда Санс понял, что слишком торопился. Он мог бы сделать куда более мерзкие вещи вместо того, чтобы доставить девчонке удовольствие быть убитой быстро и безболезненно. Нет, нет! В чём тогда весь смысл? Ведь чем больше муки — тем больше эмоций, доставлявших убийце наслаждение. — Не прикидывайся глухой, в этот раз я пощадил твои уши… вста!.. — скелет резко осёкся, повернувшись в сторону жертвы. Брезгливо проведя ножом по ослабленному телу Фриск, Санс с силой рубанул по сломанной ноге. Девятнадцатый хладный труп девочки был переломан и испещрён глубокими порезами. В этом раз Санс дал слабину — малышка умерла от болевого шока. Нож был откинут в сторону.

***

Фриск даже не стала открывать глаза. Возможно, находила это занятие бесполезным, возможно, просто устала от всего. Если бы после каждого убийства на ней оставались порезы, её тело само по себе представляло бы огромный кровоточащий шрам — с головы до ног, усыпанная ранками, ни разу не пощажённая, девочка просто без конца истекала бы кровью, умирая таким образом до бесконечности. Может, Сансу это бы понравилось. Санс. Как солнце, ха-ха… ха. Фриск перевернулась на бок и разразилась рыданиями. Это длилось уже несколько дней. Без надежды на спасение, каждый мучительный раз… просто вставала и шла, вставала и шла. Пока не устала. Хватит.