Мой сладкий кошмар

Один-на-один — пойте, черти! В адском огне, в погоне за смертью! Именем — вздох — все, что надо. Любить, презирать — только рядом! Ты — мой кошмар и явь без края, Но в сладких снах с тобой взлетаю… (Mari Enn) Суетливый вечер, наполненный шумом, разговорами и музыкой, мягко перетек в умиротворенное дыхание благоухающей июньской ночи. Высокий старинный замок, хмуро выделявшийся на фоне звездного неба, сегодня был приветливо озарен огнями и гирляндами, выделяясь в темноте по-кошачьи желтыми «глазами»-окнами, чуть затененными высокими деревьями сада. Последние гости покидали поместье, унося с собой праздничную атмосферу, легкость и непринужденное веселье… Показное веселье… — До свидания! Очень была рада встрече. Молодой хозяин замка, чуть прищурившись, надменно кивнул одной из гостей, изящной красивой девушке в ярко-красном вечернем платье. Он одарил её легкой усталой улыбкой, когда она, едва не упала, зацепившись высоким каблуком за шлейф своего явно баснословно дорогого наряда, но при этом умудрилась поцеловать (нет — скорее клюнуть) его в щеку на прощание. «Была рада встрече» — так, кажется, она сказала. Смешно… Они все изображали невесть что, только бы подчеркнуть свое прекрасное воспитание и аристократические манеры. Он молча и равнодушно наблюдал за тем, как гостья спустилась по каменной лестнице и, обернувшись, помахала рукой, едва не ослепив белоснежной улыбкой. Хозяин поместья криво усмехнулся — ну да, все в рамках и нормах приличия, все, черт побери, идеально. Помнится, мать намекала ему, что Дафна — прекрасная партия для «одного из самых завидных женихов» мира, как писали в «Пророке». Он не спорил — та действительно была красива, обладала массой достоинств, имела множество хобби и делала благотворительные взносы. О, да если начать перечислять все достоинства старшей дочери семейства Гринграсс, то с уверенностью можно было бы сказать — она безупречна. Но именно эта проклятая безупречность раздражала его всю сознательную жизнь. Идеальная жизнь, идеальные мечты, которые осуществлялись при первом же желании. Впрочем, он не скрывал, что ему это нравилось. Самое лучшее, самое дорогое, самое редкое — только для него. Еще в детстве он понял, что, услышь его просьбу приобрести ему небольшой остров, родители лишь уточнят, в каком океане. А потом все вдруг понеслось к чертям. Возрождение Темного Лорда, служение ему, битва за Хогвартс и поражение, настигшее и Волдеморта, и всех его сторонников. Его отец, который преданно служил этому змееподобному мерзавцу, был тут же отправлен в Азкабан. Больше они его не видели. Нет, видели… Всего один раз, на похоронах, когда мертвого Люциуса Малфоя оплакивали знакомые и незнакомые люди, превратив прощание с ним в не менее трагическое событие, нежели смерть Дамблдора. Именно в тот самый день, в день похорон отца, он и решил, что на ближайшем судебном разбирательстве сделает невозможное. И сделал. Судебное заседание по «делу о Малфоях» прошло словно в тумане, он не помнил деталей, но результат был очевиден — он полностью оправдал себя и мать — то, что осталось от их семьи. Хитрость и умение успешно манипулировать людьми — и уже через шесть лет он стал самым богатым молодым волшебником за последнее столетие и, как неоднократно писал «Пророк», мечтой многих девушек. Лично для него все эти статусы не значили ничего — имело значение лишь то, что его уважали и… боялись. Небезосновательно, конечно — и это приносило огромное моральное удовлетворение. Хотя даже оно не могло заполнить черную пустоту, появившуюся в душе. Это была их общая болезнь — бывших слизеринцев, потерявших родителей-Пожирателей Смерти — но никто из них никогда не признался бы в этом другому. Вся «радость от встречи» сводилась к тщательным попыткам избежать даже смутного упоминания о тех временах. Показать слабость — значит, стать мишенью… Ослабив узел ненавистного галстука, он взглянул во двор поместья. Ночная тишина, нарушаемая лишь светом садовых фонарей на дорожке, ведущей к озеру, и пением цикад, казалась настоящим произведением искусства. Такая желанная, долгожданная тишина. Пару минут он просто стоял на крыльце замка, вдыхая сладкий аромат цветов и прислушиваясь к пению соловья где-то рядом, среди ветвей ивы, склонившейся к воде, затем развернулся и, сняв надоевший пиджак, направился в поместье спокойным размеренным шагом. Он любил это время суток, любил тишину ночи, прогонявшую прочь суетливые дневные хлопоты. Это было его время. Однако, сегодня насладиться покоем вряд ли удастся — нужно было просмотреть несколько документов, проектов, предложенных на званом вечере в их поместье. Иногда он позволял себе такую прихоть — финансировать достойное мероприятие или подающее надежды заведение — и его личной гордостью было то, что в выборе, кто достоин вложений, он никогда не ошибался. Он быстро поднялся по витой мраморной лестнице на второй этаж и открыл дверь библиотеки, окунувшей его в ароматы переплетов, чернил и нового пергамента. Сумрак комнаты сразу выдал отсутствие в замке Нарциссы — мать любила проводить здесь вечера, сидя за какой-нибудь старинной рукописью или руническим справочником. Но поскольку Нарцисса по его же настоянию была отправлена на лучший курорт в Италию, пришлось самому позаботиться о том, чтобы комната наполнилась светом. Взмах волшебной палочки — и перед ним возникли огромные стеллажи книг, груды укомплектованных свитков пергамента и подставки с древнейшими фолиантами. Многие книги были украшены драгоценными камнями, серебром и золотом, некоторые выглядели весьма мрачно, хищно поблескивая темной кожей и пожелтевшими от времени страницами. Хозяин замка с легкой полуулыбкой осмотрел библиотеку — это была его гордость, ведь здесь хранились даже такие вещи, которые считались вымышленными или запрещенными. Небрежным жестом он бросил черный пиджак на спинку кресла и обернулся к большому резному столу в дальнем конце комнаты. Только сейчас он заметил, что не один в библиотеке — спиной к нему, за одним из кресел, стоящих у стола, сидела какая-то девушка, неподвижно глядя перед собой. Он заметил вальяжно откинутую в сторону руку со сверкающим браслетом на ней, край черного вечернего платья слегка касался пола. Непонимание быстро сменилось холодным раздражением — ведь он был уверен, что проводил всех гостей! Кто это и какого черта делает в его библиотеке?! Он быстро сократил расстояние между входной дверью и столом, обернувшись к незваной гостье и уже набрав воздуха для сдержанного, но язвительного замечания, однако, не смог вымолвить и слова. Прямо перед ним, в кресле его семейной библиотеки, в его поместье, словно оцепенев от проклятия, лежала бледная незнакомка с короткими черными волосами и остекленевшими темно-синими глазами. Она была мертва…