Игрушка

Мерзкий смех раздался где-то над ухом, противный и до боли знакомый запах ударил в нос. Я открыл глаза - темное полуподвальное помещение. Я дернулся. Руки крепко стянуты шипастыми браслетами, ноги прикованы к полу. - Думал, избавился от меня? Маленькая наивная игрушка! - в руках моего мучителя блеснул нож. Он проводит им по моей груди, оставляя кровавый след, вниз по животу, больно, я ведь думал, что больно мне уже никогда не будет. За что мне это?! Неужели все с начала? Я резко подскакиваю в кровати. Медленно понимаю, что это сон, всего лишь сон. Меня трясет, а темнота в комнате пугает. Неожиданно включается свет и я вижу Эдуарда. - Что случилось, малыш? Что-то болит? Что с тобой? - Прости, – виновато шепчу я, – просто сон, – руки трясутся, а из глаз катятся горячие слезы. - Ну что ты, не плачь, все хорошо, – шепчет он. - Мне страшно, – бормочу я, заливаясь слезами. Начинается истерика, неужели теперь неотъемлемой частью моей жизни будет страх? Я не знаю ничего, не знаю, как дальше жить, не знаю мотивов Эдуарда, и это пугает. А больше всего я боюсь снова попасть в руки к этому борову. Эдуард берет меня на руки, как маленького, садится на мою кровать, усаживает меня к себе на колени и гладит по спине. – Не бойся, малыш, я посижу с тобой, засыпай, – я не заметил, как заснул, спал без снов, спокойно. Проснулся один. Время десять, у Эдуарда работа. Уже неделю мне снятся кошмары. Первые три ночи на мои крики прибегал Эдуард, а вечером четвертой, он, не спрашивая моего согласия, велел ложиться спать с ним в его комнате. Меня напугало такое предложение, засыпать после кошмара на его коленях это одно, а в одной постели - совсем другое, но выбора особо не было, либо так, либо проснуться от нового кошмара в полном одиночестве, что пугает гораздо больше, чем мужчина в моей постели. Я сильно напрягся, когда на кровать рядом со мной опустился Эдуард. Он на редкость проницателен и, видимо, все понял без слов, поэтому, пожелав спокойной ночи, повернулся ко мне спиной. Я долго не мог уснуть той ночью и много думал об этом человеке. Он очень красивый и властный, но на меня почему-то смотрит мягко и ни разу за все время не повысил голос. Со слугами обращается хорошо, и Альберту он очень нравится. Но почему тогда, рядом с ним мне так муторно? Сердце колотится, как бешеное и дышать тяжело. Его прикосновения мне не противны, но настораживают. Наверное, я разучился доверять людям. А как им доверять, когда по сути самые близкие люди для необщительного мальчика становятся врагами? Когда мать, говорившая, что любит, в один прекрасный день собирает вещи и уходит, оставив тебя с отцом, который часто пьян и распускает руки. А отец, в свою очередь, даже не моргнув, отдает тебя какому-то садисту, который на протяжении трех лет измывается над тобой. И даже Альберт сейчас интересуется мной меньше, я его не виню - три года он возился со мной, а теперь у него открылось множество возможностей и перспектив, его отправили учиться, хотя он старается звонить каждый день и разговаривать со мной хотя бы минут по пять. По сути, не доверять Эдуарду у меня причин нет, он спас меня и ничего не требует взамен, пока. А что если потребует? Что мне делать? Что я могу? Денег у меня нет, разве что расплачиваться натурой? Как это мерзко! Но ведь он ни разу не давал повода для таких мыслей, может быть, я себя накручиваю? Я плохо знаю людей. Несмотря на то, что пятнадцать лет я жил относительно нормальной жизнью, я почти не общался с другими ребятами. Наверное, из-за неспокойной атмосферы в доме, поэтому я много учился, старался развиваться и читал, пытаясь познать мир по книгам. А последние три года, проведенные в общении с одним единственным человеком, ситуацию не улучшили, зато добавили новых знаний. Каких людей я знаю в своей жизни? Родители, которым я был не нужен, борова, который получал удовольствие, втыкая в мое тело иглы и нанося один за другими болезненные порезы кинжалом, лезвие которого было покрыто каким-то наркотиком, усиливающим боль. Альберта, ставшего мне практически отцом, с теплыми глазами, которые первые разы нашего общения были наполнены лишь жалостью, но постепенно в них появилась отеческая забота, любовь. Слуги, которые также пытаются обо мне заботиться и смотрят с той же неприкрытой жалостью. Нэнси, мой доктор, педантичная и строгая, с отстраненным, но не безразличным взглядом. И Эдуард, в его взгляде нет ничего, что есть у других, там какие-то другие эмоции, другие чувства, с другой окраской, не как у всех. Я их не понимаю. Так ни в чем и не разобравшись, я провалился в тревожный сон, неясные и пугающие образы мелькали у меня в сознании, я что-то кричал, когда в очередной раз проснулся от кошмара. Кто-то крепко меня обнимал, поглаживая по голове и приговаривая, что все будет хорошо, чтобы я не боялся. Спросонок я не сразу понял, кто это и испугался ещё сильней, начав вырываться и кричать ещё громче. Руки тут же разжались, а я соскочил с кровати, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Когда я осознал, что произошло, то почувствовал, что краснею. - Прости пожалуйста, – виновато произнес я, возвращаясь на свое место. - Ничего, – мягко улыбнулся Эдуард, слегка потирая ушибленную мной скулу. - Очень больно? – задал глупый вопрос я, протягивая руку к его лицу и слегка проводя подушечками пальцев по коже. Он как-то судорожно вздохнул, от чего я отдернул руку, но Эдуард быстро её поймал и поцеловал ладонь, прикрыв глаза. Я смотрел на него, как заворожённый. Он снова улыбнулся. - Попробуй заснуть, ещё очень рано. Утром, когда я спустился в столовую вместе с Эдуардом, за столом сидела какая-то женщина, я решил им не мешать и позавтракать позже. - Присаживайся, Дэни, – мягко сказала, заметившая меня, дама. - Доброе утро, - неуверенно произнес я. - Меня зовут Марианна, – приветливо произнесла она, а сама внимательно за мной следила. - Приятно познакомиться, – вздохнув, сказал я и налил себе стакан сока. – Вы психолог, да? - Как ты догадался? – спросила она, снова мило улыбаясь. - Когда-нибудь вы должны были появиться, – ответил я, глядя на сидящего рядом мужчину, который выглядел виноватым. – Все в порядке, я понимаю, – сказал я ему и, слегка улыбнувшись, повернулся к женщине. – И что мы будем делать? - Разговаривать, – пожала она плечами. – Эдуард выразил желание, если ты, конечно, будешь не против, присутствовать на наших сеансах. - Не против, – не подумав, ответил я, Марианна даже удивилась. После завтрака мы закрылись в огромном кабинете, где меня уложили на удобную кожаную кушетку. И начались вопросы. Множество вопросов, сначала про детство, про родителей, про отношения с ними, про школу и друзей, которых не было. Поначалу было трудно рассказывать незнакомому человеку о себе, но тут мне помогло присутствие Эдуарда, я все-таки к нему уже привык. Потом мне показывали картинки, я такие уже видел, когда мне было двенадцать, у школьного психолога. Через три дня мы добрались до моей жизни в последние три года. Ответы на вопросы, касающиеся этих лет, были более красочные и подробные. Кажется, каждая пытка, каждый прожитый там день останутся в моей памяти в мельчайших подробностях, на всю жизнь. *** - Скажи, что ты чувствовал, когда впервые увидел этого человека? - Человека? – с сарказмом спросил я, – ничего, в тот момент мне было безразлично абсолютно все, и наркотик, который мне вкололи, чтобы я не сопротивлялся, этому только способствовал. *** - За три года, что ты там провел, был ли какой-то раз, который выделялся из всех? Например, тем, что он был более жесток или наоборот. - Каждый раз был неповторимым, особенным, ни одна пытка не повторялась дважды, постоянно было что-то новое, более болезненное. Но был один раз, когда было страшнее всего. Я провел там примерно полтора года, наверное, даже чуть меньше, когда в «нашей компании» появился третий. Симпатичный парень, блондин с голубыми глазами. Ему было около двадцати на вид. Сначала они вместе развлекались со мной, стегая меня по очереди кнутами. Потом уложили на стол со стеклом, зафиксировали голову так, чтобы я не мог отвернуться. Поставили мне на грудь и живот множество зажженных свечей, свободное от свечей тело облили маслом, наглядно продемонстрировав, насколько легко оно воспламеняется. А потом начали трахаться. Боров всадил блондину нож в ногу, тот, не ожидая подобного, попытался уползти, но этот садист его не отпустил. Через двадцать минут, продолжая заниматься сексом, в блондина было всажено около семи ножей в разные части тела. Он кричал, сопротивлялся, умолял, а мой мучитель продолжал его трахать, еле живого, скулящего и истекающего кровью. А я лежал и молился, чтобы они побыстрей закончили, потому что свечки прогорали очень быстро, и я чувствовал, что скоро вспыхну, как спичка. Наконец-то боров кончил и слез со своего умирающего любовника. А я продолжал лежать на этом гребаном столе, глядя в голубые глаза и буквально наблюдая, как из человека выходит жизнь. Секунда, вторая, третья...и глаза потухли. А через пару мгновений на меня вылили несколько ведер ледяной воды, затушив почти догоревшие свечи. Тогда мне было страшно. Страшно оттого, что было не жалко этого парня, оттого, что я желал его скорейшей смерти ради того, чтобы выжить самому. Я закончил свой рассказ и ждал следующего вопроса, но его не последовало. Поэтому, я повернулся к своим слушателям. Марианна сидела, как статуя, не мигая и судорожно дышала, Эдуард прикрыл глаза рукой, сидя в кресле. Мой тяжелый вздох вывел его из транса, он посмотрел на меня слегка ошалевшим взглядом, а потом подорвался и подошел ко мне. - Пойдем погуляем, - сказал он. А потом обратился к женщине, – вы не против? - Да, да, идите, мне нужен небольшой перерыв, – еле слышно сказала женщина. Он решительно взял меня за руку и потянул в сад. Теплый воздух и легкий ветерок разогнали ту гнетущую атмосферу, которая клубилась вокруг нас. - Ты разочаровался во мне...- сказал я мужчине, резко останавливаясь посредине дорожки. - Что? – удивленно спросил он, резко разворачиваясь ко мне. – Откуда такие бредовые мысли? - Я желал смерти другому человеку, так нельзя, – пробубнил я себе под нос. Эдуард подошел и обнял меня, крепко прижав к себе. - Выкинь эти мысли, он мучил тебя, а, возможно, и не только тебя, он заслужил такую смерть, как и этот урод, который пока ещё жив. Но я это исправлю, – последнюю фразу он почти прорычал с ненавистью и какой-то решительностью. Я весь сжался от страха. - Не надо его убивать, – пискнул я, поднимая на него глаза. Эдуард смотрел на меня с каким-то непониманием. И я объяснил: – Не хочу, чтобы из-за меня ты кого-то убил, пусть даже эту скотину, – я сам испугался того, что сказал, я думал, что причина совсем в другом. Моментально покраснев и поймав удивленный взгляд Эдуарда, я спрятал лицо у него на груди. Спустя несколько минут, мы вернулись в дом, где встретили уже пришедшую в себя женщину, которая сообщила, что на сегодня все. Вечер прошел в тихой, уютной обстановке. Позвонил Альберт, узнал, как я, сказал, что скучает и скоро вернется. Уснул я быстро, под мягкий свет прикроватной лампочки. Эдуард читал какие-то документы по работе. Снова проснулся от кошмара, громко крича и заливаясь слезами. Меня снова кто-то обнимал, но на этот раз я сразу понял, кто, и не вырывался, лишь крепче прижимался к мужчине, пытаясь успокоиться и уснуть. *** - В какой момент тебе было труднее всего терпеть эти мучения? - В тот день, после того, как я увидел Эдуарда. - Почему? - Он слишком по-доброму на меня смотрел, его прикосновение к моей щеке было чересчур нежным, как ножом в самое сердце, и его слова о том, чтобы я потерпел. Все это дарило надежду, в которую я не верил, но которая пробивала барьеры и лишала сил. - А что ты чувствуешь к Эдуарду? – последовал незамедлительный вопрос. - Я... - я попытался что-то ответить, но у меня нет ответа на этот вопрос, я не понимаю своих чувств, – я не знаю, – совсем тихо закончил я.