Не знаю, как сделать еще больнее: Это уже почти искусство. (с.)
Стон гулкий и надрывный, смешанный с кашлем и девичьим голосом. Странно знакомый, но вот морок мешал распознать, чей он именно. Руки растерянно касались её лица, будто успокаивая. Голубое небо над головой было таким же, как и всегда. Пришлось повернуть голову, что-то хрустнуло внутри, в шее, болью отозвалось в голове. Зажмурилась, пытаясь придти в себя. Стало совсем темно. Рядом истошно крикнула девушка. Надо открыть глаза и посмотреть. Раз, два, три…***
— Кадет Хлоиц, вы либо охуели, либо дура. Мэгги удивлённо моргнула, но в лице не изменилась, точно простым взмахом чёрных ресниц немедленно привела в исполнение некий спусковой механизм, позволяющей ей взять себя в руки. Округлое, как кружок лимона, и такое же влажное лицо инструктора пылало перед ней. — Я могу уточнить, сэр? — Нет, не можешь! Они там все, все-е-е! — он назидательно тыкнул пальцем куда-то в небо, — с ума посходили. Шесть женщин. Шесть! Знаешь, что, кадет? Да какой ты, блять, кадет, а? Девка обычная… Ну так вот, когда я учился, то у нас была только одна баба. И та убежала. Он звучно хохотнул, расправив сальную от пота спину. — Так что, дорогуша, если ты ещё раз опоздаешь на построение, я лично тебя выпорю и отправлю домой к папаше. Поняла, кадет? Девушка слабо кивнула. — Я что-то не расслышал. Раздался слабый треск, зуб ударился о зуб. — Ответь ему, — еле слышно произнесла стоящая сзади девочка. Младшая в отряде. Двенадцать лет. Свет божий. Мёртвая мать. — Давай же. Слегка качнув головой, Мэгги поднялась на цыпочках, резво отдавая честь. — Так точно, сэр. — Вот и чудесно. А теперь, когда дорогуша соизволила мне ответить и вообще пришла… — Я вам не дорогуша. По строю пронёсся глубокий вздох, будто над ними пролетела огромная птица и все были ошарашены размахом её крыльев. Медленно, напрягая каждый мускул, инструктор повернулся, впиваясь красными от гнева глазами в девушку. — Что ты сказала, сучка? — Я вам не дорогуша, — она подняла голову и их глаза встретились. — Вы же сами говорили, что фамильярничать не стоит? Или я ошибаюсь, сэр? Это «сэр» она растягивала, издевательски улыбаясь, перекатывала рычащее окончание, как ягодку на языке. — Говорили, говорили, — дружно закивали остальные. Ругаться с майором не хотелось никому. Да к тому же это было крайне суицидальное действо. Он махнул рукой — мысленно задушив эту сучку этой же рукой, отошёл подальше. От греха. Мэгги ощутила едва уловимое облегчение, плечи, будто с них сняли груз, опустились, повинуясь короткому выдоху. Сзади послышался смешок. — От смерти тебя спасает только то, что ты и так потенциальный трупак. Они опустились на землю. Традиционное утреннее отжимание. От земли-матушки. Ниже-ниже, жрите комья, сопляки. Куда колени сгибаешь, сука?! Знаешь, где их можно лучше согнуть? Что, не знаешь? В титаньем желудке, кадет. Поэтому рааааз, дваааа… Ниже! В июле после первых упражнений сразу же становилось мучительно больно и жутко хотелось зимы. Ладони саднило от множества ссадин, мелкие камни, песок царапали кожу, проникали внутрь, плоть краснела и чесалась. Мэгги вздрогнула, ощутив лёгкое прикосновение к щеке. Дёрнула головой, прищурилась, заметив на лице что-то чёрное, расплывчатое. Смахнула, неловко зависнув на одной руке. В воздух взметнулась крохотная бабочка, а сам воздух вдруг перевернулся, и небо снова оказалось сверху. — Если решила поспать, то делай это менее заметно, — усмехнулся Энри Велингтон и опустился на корточки рядом. — Сегодня ты и так слишком шумная, Мэг. — Я упала. — А-а-а. — Ага. — Тебе помочь встать? Она посмотрела на него. — Как думаешь, он прав, и женщине нет места среди военных? — Слова старого придурка задели тебя? — Он не старый придурок, а инструктор, — отрезала Мэгги. — Ну, возможно, его слова имеют ценность. Женщине будет трудно, но если ты постараешься, то найдёшь своё место. Уверен, в Полиции никто не будет против, если такая, как ты, будет работать с ними. — Полиция? — Пробормотала девушка, поднимаясь. — Но я хочу в Разведку. Он засмеялся, шлёпнув ладонью её по сутулой спине. — Неплохо-неплохо, Мэг. — Но я не шучу. Энри замер, крепко сжав губы. Голубые глаза сверкнули. — Я не шучу, — повторила она. — Ты погибнешь, — равнодушно выдал он. Точно так же в столовой тучная повариха называла блюдо. Вода и овощи. Просто и безвкусно — как и смерть. — Знаю. Они замолчали. Воздух рябью шёл от июльского зноя. Мэгги вытерла пыльные ладони о брюки, недовольно покосившись на царапины. — Ты хороший организатор, — начал было Энри, но она тут же опустила руку ему на плечо, качнула головой. — Какие бы ты качества ни назвал, как бы они ни были ценны для Полиции, я пойду в Разведку. — Дура. — Знаю. Энри вытер лоб тыльной стороной руки, поморщился, ощущая, как саднит под ребром. Снова колется. Снова. Дурацкий орган. Встал, поправив форменную куртку, распрямился во весь рост. Хорошая высота, однако. Мэгги выглядела маленькой и совсем хрупкой. Широкое поле, высокая трава, раскачиваемая ветром, трупы, гниющие под этим солнцепёком. Мэгги. Энри сильно зажмурился, отгоняя видение. Когда раскрыл глаза, её рядом не было. Только крохотная бабочка кружила рядом. В столовой пахло капустой и варёной свёклой. Протиснувшись мимо вялотекущей очереди, Мэгги уселась за свободный стол рядом со своей подругой. Шавон рылась в крупно наструганной капусте, недовольно отбрасывая самые здоровые листья. Подругу она или не заметила, или не посчитала нужным поприветствовать. Так и продолжала рыться в своём капустном царстве, изредка звучно ругаясь на весь свет в общем и на неумение кухарки резать овощи в частности. — Не в духе ты сегодня, — подметила Мэгги, высматривая просвет в очереди, которая пугающе быстро росла. — Снова назначили мыть полы? Я-то думала, что одна сегодня провинилась. — Что? — Шавон подняла глаза. — Что ты сказала? — Я просила, не случилось ли у тебя чего? — Нет, просто кому-то руки надо поотрывать за это вопиющее неумение готовить! — Тише, тише, — умоляюще проговорила Мэгги, хватая подругу за рукав и без того растянутой кофты. — Будешь так орать, в другой раз в тарелку харкнут. Шавон удивлённо раскрыла рот, но, к радости Мэгги, кричать не стала. — Значит, это не ложь. Они правда плюют. Я же говорила, что суп с каким-то привкусом, а ты мне не верила. — Какой суп? — устало спросила Мэгги. — Святые Стены, не глупи, Мэг! Позавчера, с картошкой. Помнишь? — Хорошо. Ну и какой у него был привкус? — Привкус злобной твари! — воскликнула Шавон, резко обернувшись к очереди. Вдруг воцарилась полная тишина. Звякнул половник о край кастрюли. — Это снова та истеричка? — послышался бархатный голос поварихи. И вся столовая, от окна до кривой двери, от стола раздачи до урны, от пожухлого цветка в углу до огарка свечи, взорвалась смехом. Шатким, кое-где еле слышным, перекатанным, ломким, как сворованное печенье, которое очень хотелось попробовать, но так долго было нельзя. Мэгги смеялась, прикрыв рот рукой. Удар ладони по деревянному столу оказался громче смеха. Шавон стояла напротив, едва заметно качая головой. — Прости. — За что? Можешь ещё посмеяться. — Я не буду. — Я разрешаю. — Я не буду. Шавон обошла стол, приблизилась к Мэгги. Её короткие рыжие, как листья клёна осенью, волосы сверкали в бликах свечи. — Хочешь, ударь меня, — шёпотом сказала Мэгги. — Хочу, но я не стану. Меня и так считают ненормальной. Она визгливо засмеялась, хлопнула Мэг по плечу. От её широкой ладони тут же заболела уставшая мышца. Но сильнее болело где-то в груди. Мэгги прижала руки к лицу, слегка надавив пальцами на веки. Чёрт, чёрт. Надо больше стараться. Глупые эмоции нуждаются в контроле, даже такие мелочи, неловкие всплески могут стать фатальными. Огромная волна из-за брошенного камушка. Разве к этому она идёт? Расплывчатая, словно в реку опустили, фигура женщины, бледное лицо без черт. Чёрные волосы до колен. Гнилые останки. Руки мужчины тянутся к свету. Крики до самого потолка. Красные пятна. Всё тело в пятнах. Гори оно всё огнём. Мэгги тряхнула головой, снова посмотрела на Шавон. — Я сглупила, прости. — Да ладно, — усмехнулась та. Несмотря на умение внушать страх и быть по-настоящему пугающей, Шавон злиться не могла в принципе. — Но в другой раз я тебя прямо тут побью. — Договорились. — О! — Рядом села самая младшая в корпусе. Острые колени уткнулись Мэг в мягкую плоть бёдер. — Как дела у нашей суицидницы? — Сядь нормально, Иса. — Пфф, нет. Ну, уже придумала, как завтра спровоцируешь нашего тирана? Снова опоздаешь? Нагрубишь? Что? — Я же не специально, — простонала Мэгги. Исаэль недовольно нахмурилась. — Я-то думала, это весьма коварный план – довести старого придурка до приступа. — Это тебя Энри научил, да? Не надо так отзываться об инструкторе, он пусть и сварливый человек, но своё дело знает. — Лаааадно, — замахала руками Иса, — ладно, дорогуша. — Эй! Мэгги схватила Ису за румяную щёку и слегка потянула. — Сегодня ты слишком шумная, Исаэль Трамер. — Беру пример с госпожи де Ласонье. Шавон польщёно хихикнула. — Вы обе меня в могилу сведёте прежде, чем я титана увижу, — вздохнула Мэгги. — А если у вас не получится, то это сделает Энри.***
Миловидное лицо, искажённое истерикой, бурлящие слёзы в уголках глаз. Дрожащие ресницы. Руки в каком-то хаотичном, придурошном порыве трогают, гладят, щипают её тело. Искусанные в кровь губы изрекают одно слово — смутное, едва уловимое. Но она уже слышала его раньше. И не раз. «Умерла, умерла, умерла».