Ничьё время

Стив смотрел на криокамеру Баки. Когда пришла новость о смерти Старка, Барнс уже находился в глубоком криосне. Да и что он смог бы сказать? Неважно. Многое стало неважным за последний месяц. В первый день у ТʼЧаллы он радовался жаркому климату Ваканды, поддержке людей и возможности наконец-то нормально поговорить с другом. Тогда они просидели с Баки всю ночь, под конец решив, что криосон — лучшее, что можно было сделать. Всё казалось правильным, закономерным и рациональным. А затем ТʼЧалла молча принёс бутылку коньяка, планшет с открытой новостью о смерти Тони и, так ничего и не сказав, вышел. Стив помнил, как разбил тогда руку в кровь: успел до того, как гипсокартонная стена не выдержала. Ещё он помнил вечер того же дня, холодный душ и горсть седативных, пришедшихся как нельзя кстати. Стива тошнило от мыслей, тошнило физически и, что хуже, спал он урывкам, а, просыпаясь, соображал отвратительно паршиво. По кругу, раз за разом, он вспоминал, как заносит над Тони щит, а тот беспомощно закрывает лицо. Он действительно думал, что Стив хочет свернуть ему шею? Ещё одна неважная мысль. «Нужно было остановиться» И ещё одна. «Проблема не в том, что мы творим самосуд; проблема в том, что мы не знаем, когда нужно остановиться», — говорил Тони. Сейчас бы Стив согласился, но тогда это относилось лишь к праву на международное вмешательство и зоне ответственности, а потому он считал правильным отстаивать свою позицию. «Я сам хочу нести ответственность за свои действия, — Стив помнил, насколько был зол в тот вечер, ведя часовой диалог со Старком. — Ни ты, ни я, ни сам господь Бог, и уж тем более совет ООН не снимут её с нас. Что ты хочешь, Тони? А я тебе скажу — ты хочешь индульгенции, как солдат, которому отдали приказ бомбить деревню с мирными жителями и группой террористов; хочешь, нажимая на курок, не чувствовать личной ответственности». Старк тогда кинул в ответ что-то резкое и вышел из мастерской, а Стив смотрел вслед и злился; не понимал, почему Тони так яростно защищает Пакт, словно Роджерс чего-то не знал о Старке, а тот не спешил рассказывать. Как в тот чёртов день, когда Стив вновь увидел свечение сквозь его футболку. «Что-то случилось? — спросил он, когда вечерняя летучка закончилась. — Выглядишь ты неважно». «Ты же знаешь, летал на пару недель проверять китайские промышленные площадки. Часовые пояса, — Тони говорил слишком уверенно, чтобы заподозрить ложь. — Почему спрашиваешь?» Стив лишь взглядом указал на светящийся контур реактора. Старк пожал плечами: «Резервный источник питания для костюма. Думаешь, безопасно без него летать? В Заковии был двухминутный сбой, я думал, что сдохну и без помощи Альтрона». «Ты не говорил». «Должен был?» — Тони приподнял бровь в свойственной ему манере. Уже тогда в нём чувствовалось напряжение, и…. Стив промолчал, поверил, решил проявить деликатность. Дурак, нужно было встряхнуть Старка и заставить говорить. Например, о том, как тот неделю назад загремел в частную больницу с инфарктом; как его личный кардиолог провёл сложнейшую операцию; о том, как сердце Старка отказывалось биться самостоятельно долгие часы, а потому было принято решение установить кардиостимулятор; и, наконец, о том, как Тони вернул реактор, чтобы поддерживать заряд прибора. Его кардиолог был против, уверяя, что аккумулятор неплохо выполняет свою функцию и всего лишь требует замены через определённое количество лет, но Старк заверил, что он справится с системой реактора. Насколько Стиву стало известно, даже кардиологу Тони не посчитал нужным сообщить, что совсем снял материнский аккумулятор прибора. И хоть взломанные записи Фрайдей гласили, что тот и без того выводился из строя реактором, но если бы Старк сказал об этом кому-нибудь, необязательно ему, Стиву; просто кому-нибудь, кому мог доверять, его бы образумили. Но по всему выходило, что к этому времени Старк больше никому не доверял. «Идиот. Какой же идиот» Сейчас Стив смотрел на криокамеру, вертя в руках флэшку от Наташи. Сказочный (в сравнении с привычным Нью-Йорком) пейзаж за окном не вызывал никаких эмоций. За последний месяц их вообще ничего не вызывало — Стив был почти спокоен и с почти ясной головой. По крайней мере, он до боли отчётливо понимал, что без этой записи не сможет двигаться дальше. Роджерс отошёл от смотровой площадки лаборатории, спустился к себе и наглухо закрыл дверь.

***

Запись велась с фронтовой камеры маски, которую сам же Роджерс сорвал тогда и откинул в сторону. Сейчас она словно опиралась о камень, из-за чего картинка казалась приемлемой, хоть и не показывала Старка полностью. Но этого хватало. — … ждены критически. Рекомендуется переустановка. Голос Фрайдей. Тони на экране морщится, но находит в себе силы прислониться к бетонной конструкции. Он всё ещё зол, подавлен и полон ярости. Закрывает глаза. Видимо, пытается успокоиться. — Есть связь? — Связь не установлена. Обновляю поиск полей. Голос Фрайдей слышится куда громче из-за близко расположенного динамика. Старк кивает и пытается встать, но тут же меняется в лице, оседает на месте. Пару мгновений растерянности. — Снять костюм. Он высвобождается из сковывавшего его железа и становится видно, как глубоко щит Роджерса пробил броню: её обломок и часть питательного элемента с силой вошли в реактор Тони, а осколки поменьше оставили рваные раны на груди. Рубашка пропиталась кровью. Только после того, как Старк ошеломлённо проводит по ткани и рельефу вживлённого реактора, в его глазах отражается понимание. И страх.

***

Стив не мог проматывать застывшими от напряжения пальцами. Он кадр за кадром смотрел, как Тони пытается вставить запасной элемент в неработающий реактор, как пытается наладить связь и выйти на Романофф и Вижена, но питание повреждённых блоков связи кончается критически быстро. Стив не думал. Не мог думать. В конце концов он знал, что увидит дальше — он прокручивал это сотни и сотни раз в своей памяти. Тони на экране матерится и делает последний запрос к Фрайдей — связаться со Стивом Роджерсом. Совершенно точно видно, что Тони меньше всего хочет этого звонка, но никакого иного выхода, и, что важнее — знакомых в пределах поля — у него нет. Раздаются гудки. Первый. Второй. Десятый. Стив помнил этот звонок. Тогда он совсем не хотел разговаривать со Старком, так как, не смотря ни на что, ощущал вину. Он решил, что они поговорят позже, что он пришлёт Энтони контактный телефон или что-то в этом роде. Когда-нибудь, когда они оба успокоятся. Если бы он тогда знал, что мог вернуться, но... Стив не знал. А сейчас, сложив ладони у переносицы, уговаривал себя быть спокойным; растирал редкие слёзы, старался дышать ровно. Не помогало. «Он уже мёртв, Роджерс, мёртв» После двадцатого гудка дозвон, равно как и запись, прервались. Стив окончательно спрятал лицо в ладони. Тишина давила хуже гидравлического пресса. Тишина и чувство вины, в миллиарды раз большее, чем тогда, в самолёте.

***

— Эй, Кэп, — голос Тони ворвался в сознание Стива, заставляя поднять голову и снова посмотреть на экран. Не показалось. — Фрайдей, запись идёт? — Да, сэр. — Надеюсь, тебе это покажут, — Тони снова обращался к нему. Теперь маска находилась у него в руках. Старк выглядел смертельно уставшим, но в его голосе всё ещё была капля той ярости, которую Стив запомнил. Сколько времени прошло после выключения камеры? — Рад? Ты рад, Стив? И мать твою, ради чего? — злость в голосе. — И ты знал. Я… я не могу, — Тони отвернулся от камеры, посмотрел вправо, вверх, и затем продолжил менее эмоционально: — Не могу понять. Да к чёрту. Камера ударилась о бетон, голос Старка на фоне произнёс «Выключай». Запись вновь прервалась. Бутылка коньяка всё ещё стояла на столе. Стив потянулся за стаканом, вылил остатки до капли и выпил залпом. Экран дёрнулся. Помехи. Больно. У Стива никогда не болело сердце до этого месяца; не сжималось, не мешало лёгким дышать. Он бы мог это прекратить усилием воли, но с ней тоже были проблемы. В памяти мелькали сотни диалогов, накладываясь друг на друга. И поверх — ладонь Старка, сжимающая мокрую от крови термоткань. Панорамный вид на Нью-Йорк. Тони разливает скотч по стаканам и протягивает Роджерсу, хоть и знает, что тот пьянеет совсем мало. Мир не кажется чужим из-за нового времени, хотя Стив настолько стар для него, что помнит отца этого человека совсем ещё юнцом, полным энтузиазма. Энтони на него почти не похож; наверное, годы, да и такой Старк нравится ему больше. Тони рассказывает, как хочет и может изменить мир, как эра безопасности наступит скорее рано, чем поздно. И мрачнеет. Чувствуется, что не верит сам себе. В такие моменты он кажется Стиву ещё совсем молодым, но эта мысль обманчива — скорее Тони слишком стар для своих амбиций, и с каждым прожитым годом хочет решить глобальные проблемы всё более очевидным и лёгким, всеобъемлющим способом. «Время, — говорит он. — Я боюсь, что мне его просто не хватит». Стив едва заметно улыбается; ему кажется, что Тони найдёт способ не только остановить время, но и — как он там говорит? — «покрыть мир несокрушимой бронёй». Присутствие Старка рядом заставляет верить во многое. На следующую шутку в свой адрес Стив улыбается шире, делая очередной глоток. И кажется, что ничьё время никогда не наступит, а мир будет всегда таким — с верой в светлое будущее и человеком, способным, в случае чего, его изменить. Когда экран ожил, Стив чувствовал себя смертельно пьяным от алкоголя и воспоминаний. Более резкий звук помех вернул в реальность. Зачем? Тони был мёртв. Роджерсу даже не дали посмотреть на похороны, да он и не… Много неважных мыслей. Изображение на экране восстановилось. Стив заставил себя поднять глаза на монитор. — Роджерс, будешь ты себя винить или нет — мне плевать, — Старк говорил немного резковато, но спокойно и с несвойственной ему серьёзностью в интонации и во взгляде. Стив пожалел, что больше не осталось коньяка — тот хоть давал иллюзию тепла, когда адреналин собирал кровь от конечностей к сердцу. Пальцы вновь онемели, пульс участился. Стив выдохнул. — Но я тут немного подумал. Моё отношение к тебе сейчас не меняет того, что ты останешься долбанным Капитаном Америкой. И фигуры значимее тебя нет. Мы же с тобой всегда были… — Тони усмехнулся, — «кумирами супергеройской молодёжи». Поэтому не похерь то единственное, что получилось у меня создать для общества — Мстителей. Компанию они распродадут при первой возможности, а это убьёт финансирование. Проект закроют. Они предложат тебе возглавить обновлённых Мстителей под госконтролем с госбюджетом. И засунь себе в задницу гордость, думай только о том, что ты для них бренд, который им нужно купить. Они будут угрожать или предлагать сделку. Не важно. Помни, Роджерс, что важны только люди. Не угробь их, как делал я. Ты же всегда был в сотни раз лучшим командным игроком, чем эгоистичный засранец Тони Старк. Так пользуйся, мать твою. И ты мне должен, Стив, — Тони провёл по лицу, смахивая со лба смешанный с кровью пот. — Собери всех наших. Выбери то, что их объединит. Мне плевать, что это будет, хоть Пакт подписывай, но не будь таким же кретином, не упускай шанс всё вернуть. Мы с тобой… — Старк замолчал, его взгляд скользнул ниже, в пол, а секунду спустя Тони снова посмотрел в камеру. Точно такие же слёзы, что появились у Старка в уголках глаз, Стив почувствовал и у себя. — Смотри, что мы натворили из-за нашей упёртости. Тогда в Афганистане, знаешь, меня сильно подстегнула просьба Йинсена прожить его жизнь не зря. Давай, Стив, сделай это лучше меня. Тебе понравится, — Старк отложил маску, исчезнув из поля зрения камеры. — А сейчас я попытаюсь ещё раз связаться со штабом, чтобы потом с Хеннеси и начос пересматривать эту чушь. И надрать тебе задницу, когда найду. Хотя, если честно, — в голосе Тони чувствовалась саркастическая улыбка, — это последний заряд аккумулятора. Если не получится, чушь будешь смотреть ты. А вот теперь к чёрту. Запись оборвалась. Бегунок видео замер на конечной отметке пяти минут двадцать пяти секунд. Стив соображал критически плохо. Стресс отрезвил, но от этого стало только хуже. Думать не хотелось, но снова брать барбитураты, чтобы забыться на пару часов, хотелось ещё меньше. Права была Наташа - он слишком долго себя жалел. Стив встал — голова отозвалась болью — и подошёл к рабочему столу. Дозвониться до Романофф по защищённой сетке удалось быстро. — Стив? — ни капли удивления в голосе. Она ждала. — Что Блэк просил передать? — только ребёнок мог бы подумать, что новый куратор Пакта отдал запись просто так, а Роджерс давно им не был. Вздох на том конце трубки. Подбирает слова? Но ему не до этого. — Наташа. Стив вложил в обращение всю усталость от недомолвок, и она сдалась почти сразу. — Они готовы выпустить наших, если ты подпишешь Пакт. Клинт согласился на сотрудничество с тобой, не с ними, и у Блэка не осталось вариантов. Он решился на компромисс. — А ты и…? — Я бы предпочла работать с тобой, чем с военными, — отрезала Наташа. — Мои люди тоже. — Даже после всего? — Стив потёр виски, пытаясь унять подступавшую к ним мигрень. — Старк во многом был виноват сам, — в её голосе чувствовалась сталь. — Давай не будем об этом, ты и сам его слышал, — Романофф выдержала паузу. — Я устала, Стив. Очень устала. Подумай о предложении, прошу. Возможно, твои страхи с того берега кажутся чем-то значимым, но тут, вместе, мы сможем их… — Остановись, — боль в висках стала невыносимой. — Я сейчас не могу и не буду принимать решения. — Хорошо, но я всегда на связи. — Да. — И Стив, не хочу давить, но от того, что мы не можем решиться, террористических актов меньше не становится. — Понимаю. Трубку повесили. Стив набрал медицинский корпус, затребовав таблетки от этой проворачивавшейся в висках проволоки. Раньше такого не было. «Раньше вообще много чего не было» Принтер почти бесшумно распечатывал листы с Заковийским Договором. Принесли таблетки. Стив, запив их свежезаваренным кофе, бросил взгляд на образовывавшуюся стопку бумаги. Ночь обещала быть долгой. Он бы с радостью променял её на любую другую, но вспоминать было до невозможного больно. И Стив просто ушёл в работу. Около двух ночи. Стив набирает дверной код и беззвучно входит в мастерскую. Тони спит — уснул прямо за расчётами, потому что нет никаких иных причин спать на столе и отлёживать руку. Роджерс осторожно касается плеча, и тут же перехватывает запястье Старка, готового к обороне. «Ночь, Энтони, — спокойно поясняет Стив. — Фрайдей сказала, что ты здесь». Старк осмысленно кивает, Стив отпускает руку. Вместо спасения Старка от боли в спине на утро выходит длинный разговор до самого рассвета, и уже сам Роджерс просыпается на маленьком неудобном диване в мастерской. Пустые бокалы на столе, экспериментальные модули на бесчисленных мониторах. Стив откидывается на стопку документов, на которых спал, и понимает, что, наверное, это и есть пресловутый «вкус жизни». Улыбается; берёт случайный лист из раскиданных на полу и начинает рисовать. До этого момента желания рисовать не было уже больше месяца. И он понимает, что жизнь — нормальная человеческая жизнь — ему тоже доступна. И… Стив читал один абзац по нескольку раз. Если бы можно было просто прижечь все нейроны, что отвечали за память, он бы это сделал. Но он не мог. И образ Тони, всегда саркастичного и живого Тони, упрямого, свято верившего в свою правоту, сливался с ним же, смертельно ранеными и уставшим. Преданным. «Я тоже был им» Стив закрыл глаза и понял, что больше не может. Ни разбирать текст договора, ни думать. Груз «если» придавил все мысли. Если бы он не был эгоистом, он бы раньше рассказал Старку о смерти семьи, но пришлось бы потерять друга в лице Тони, а ведь так заманчиво сидеть на двух стульях, Стивен Роджерс, верно? Если бы он тогда подписал договор и доверился Старку, то, возможно, тотального контроля удалось бы избежать. Как говорил Тони? «Дай мне время, подпиши Пакт, а затем я пробью поправки». Если бы… «смотри, что мы натворили из-за нашей упёртости». «Я вижу, Тони» Стив обессилено положил под голову локоть, чтобы не отключиться на голом столе. Нервная система сдалась, а усталость взяла своё — он окунулся в тревожный, дёрганный сон почти мгновенно. Воспалённая память не отпускала Стива до последней секунды. И он знал, что будет только хуже.