Беглец

Светловолосый мужчина средних лет с аккуратно подстриженной бородкой сидел в алатской таверне подальше от народа и быстро водил пером по бумаге. Писать было темно, но ближе к свету было много постояльцев, а Эгмонт Окделл боялся быть узнанным. Впрочем, причина была не только в боязни ареста. Герцог то и дело проводил расшитым платком с вензелем МО по глазам, отрываясь от написания, и судорожно вздыхал, пытаясь успокоиться. Потом снова возвращался к перу и бумаге. «Я тебя сто раз предупреждал, ызаржье семя, вызовешь солдат или хоть пикнешь кому из многочисленных родичей о готовящемся — твоим выродкам не жить. У меня всегда были красотки на стороне, а твое дело было вынашивать наследников и не совать свой длинный бабский нос в чужие дела…» Рука герцога дрожала, когда он капнул сургучом на конверт и прижал печатку с вепрем, что украшала его палец. Бросил монету трактирщику. — Перешлите в Талиг, в Надорский замок. Поднялся наверх, рухнул лицом в подушки и завыл диким зверем, тоскливо и безнадежно. — Нет никаких доказательств причастности герцогини к делам ее мужа, а значит, и причин для высылки ее в монастырь. Местонахождение герцога Окделла до сих пор остается неизвестным, — докладывали шпионы. А Сильвестр в очередной раз пересматривал грубое письмо, написанное, без сомнения, беглым изменником. — Очевидно, у нее и правда не было шансов дать информацию о мятеже, пока герцог был в Надоре. А потом мы получили сведения и так, — наконец сделал вывод кардинал. — Каковы будут указания? — поинтересовался шпион. — Запечатать снова, восстановив печать, и отправить герцогине. — Мирабелла до сих пор не идет на сотрудничество, — задумчиво сказал верный Агний. Сильвестр опустил взгляд, вглядываясь в пламя камина. — Возможно, это потому, что ей действительно нечего сказать, — неохотно признал он. — Не думаю, что герцог докладывал ей о своих планах. Судя по тому, что написано в этом письме и в каких выражениях… «Если конечно это не игра на публику, » — закончил мысль кардинал, но уже не вслух. — А… после этого? — уточнил помощник. — Думаю, замок останется детям мятежника, покровителем семьи будет назначен граф Ларак, а герцогом Окделлом станет граф Горик. Других вариантов я не вижу. Мы не можем доказать причастность Мирабеллы к действиям мужа, к тому же, он и правда относился к ней плохо. Да и женщины по традиции не имеют права голоса в семьях в Талиге, не так ли? Значит, герцогиня не несет ответственность за действия герцога Окделла. Солдаты сновали по замку, ломали перегородки и рылись в тайниках. Мирабелла сидела на кровати, обнимая дочерей, и смотрела прямо перед собой. Ричард кусал губы, изо всех сил стараясь не плакать. Как отец мог так поступить с ними, с мамой. Он всегда говорил, что все это во имя Талигойи. Но кому нужна Талигойя, если потомки святого Алана сгниют в тесных кельях? — Только бы не в монастырь матушку. Только бы не в монастырь нас, — лепетала Айрис еле слышно. — Эреа Мирабелла, вы утверждаете, что местонахождение вашего мужа вам неизвестно. Также вы не имеете ни малейшего понятия о секретных документах и хоть о чем-то, что могло бы помочь королевскому суду… Эреа, вам дурно? Вы меня слышите? — строгий человек в униформе грубо тряхнул герцогиню за плечо. — Я вас слышу. Я понятия не имею, где находится мой муж. Мне очень жаль, но я ничем не могу помочь, — неживым голосом ответила она. Она, и без того некрасиво бледная, сейчас выглядела еще более бесцветной. На остром носике застыли капли пота, костлявые пальцы стискивали притихшую Дейдре. Старый капитан покачал головой. Герцогиню здорово обделили Ушедшие. Ни красоты, ни любви, ни семейного очага. Лишь разворошенное гнездо и позор, который навлек на ее семью незадачливый герцог. Мирабеллу было по-человечески жаль, и военный не видел смысла в разорении замка. Вряд ли герцог оставил что-то опостылевшей семье. Удрал за славой, явно надеялся обзавестись обожательницами. Он с презрением глянул на портрет Эгмонта с разбитой рамкой. Наконец, солдаты покинули разоренный замок, оставив герцогиню наедине с детьми и разрухой. Мирабелла приказала слугам навести по возможности порядок хотя бы в предназначенных для жилья комнатах и поднялась наверх. Там она в очередной раз распечатала написанное им письмо. Последнее письмо. Он учил ее проверять печати на предмет того, срезали ли их раньше. Она прекрасно видела, что письмо было вскрыто, весьма профессионально, надо сказать. Она понимала, почему он так обращался к ней, прощаясь. Подобные выражения наглядно показывали ненависть Окделла к постылой жене и пропасть между супругами. Только пропасти не было. Была отчаянная любовь, риск, ночные посиделки над картами и бесконечные совещания по поводу восстания и свержения Олларов, в которых она, Мирабелла, принимала непосредственное участие. И желание выгородить жену даже ценой вечного разрыва с ней и с семьей. Он писал эти строки, не зная, поймет ли она. Она поняла, старшие дети - нет. Замок скал остался у Окделлов, Мирабелла — вне подозрений королевского суда. А герцог Эгмонт Окделл — изгоем, ненавидимым собственными детьми. Мирабелла бережно сняла разбитую рамку, свернула портрет мужа в трубочку и убрала в нижний ящик стола.