***
-Извини… за правду. -Нет, — мотнула головой выплакавшаяся девочка, — не стоит… я ведь чувствовала что они не вернутся… — она всхлипнула. — я думала что мы и впрямь встретимся, мама вновь споет мне веселую песенку, а папа возьмет на руки… — ее голос затих. -Аль… знаешь, воскресить мертвого можно… я могу воскресить мертвого… -А ты… -Они слишком далеко… но поверь мне, они счастливы, сейчас они счастливы… не стоит их тревожить. Но если ты хочешь… — я не договорил, представляя ей шанс принять решение самой. Честно подумав несколько минут, она дрожащим голосом спросила: -Они правда счастливы? -Клянусь душой! Аливия, твои родители пребывают на Небесах, и они счастливы! Они счастливы потому что мы встретились, и они могут уйти… и клянусь я не позволю обидеть тебя! — это действительно было так. Мать всю жизнь приглядывала за своим дитя, но… я пообещал ей, что присмотрю за Аль… пообещал только-что, и усталая душа прекрасной белокурой женщины, ласково улыбнувшись, погладила девочку по голове, и невесомым облачком взметнулась ввысь. Прямо в Рай… туда где ее не достанет никто, ни злобный некромант, ни шаман, ни боги… туда где ее ждет чистый ласковый свет и тот — с кем она разделит посмертие. -Спасибо… — прошептала Аль, и задумалась. -Юто, а кто мы? Почему они счастливы, что мы встретились? -Мы? Мы две половинки одной души, мы те кому суждено стать единым целым… но это будет нескоро! -Почему?! — она с легкостью приняла эту новость. Интуиция? Возможно… -Ты не выдержишь моей силы… умрешь, как только я подойду ближе… я не хочу этого! -Значит подождем? -Подождем, — согласился я, и протянул ей небольшой платочек — стереть слезы. Смущенно покраснев, она взяла платок и принялась торопливо вытирать глаза. Нежное и невинное дитя… что хочется оберегать от всего мира, заслоняя своею спиной от суровых реалий настоящего и будущего. Тем временем упомянутое дитя вытерев слезы, тихо попросило: -Юто… пожалуйста, расскажи о себе. -Что ты хочешь знать? -У тебя есть близкие тебе… аякаси? Я лишь улыбнулся в ответ на столь наивный вопрос, и мечтательно посмотрел на солнце. -Конечно есть! Я живу в родовом поместье близ деревушки Ноихара. Нас много там живет… я, моя верная хранительница Химари, она бакинэко, девятихвостая кицунэ Тамамо-Но-Маэ, — мой фамильяр, мои дедушка и бабушка, Кая, наша зашикивараши… Я рассказал ей все без утайки, рассказал про всех обитателей поместья, про наши будни, рассказал ей про своих ушедших родителей, рассказал про маму — при этом Аль расплакалась, и мне пришлось ее вновь утешать, — рассказал про деревушку для аякаси, возводимую нами для всех кто чист душой, рассказал про своих друзей и про самого себя… рассказал абсолютно все! без утайки, прикрас, попыток выставить все в ином свете и игр словами. Она ответила тем-же. Предо-мною промелькнула вся ее недолгая жизнь. Сначала с родителями, а когда они… ушли, с ее тетей Мейей, — цуру. Они жили в небольшой деревушке среди гор, в маленьком аккуратном домике близ озера, в котором водились поющие рыбки и веселый пьяница каппа, на дереве совсем рядом с домиком жила маленькая птичка - которой она очень любила петь по утрам… Аль похвасталась своими успехами в пении, и исцелении других, сказала что очень любит растить цветы, поделилась со мною всеми мечтами, мыслями, и желаниями столь-же добрыми и немного наивными как и она сама. Наивными, но такими прекрасными… Мне все хотелось ее назвать Нией… но я сдержался. Вместо этого я лишь сказал: -Я очень хочу послушать, как ты поешь! Просияв, она торопливо, с ногами забралась на скамью и прикрыв глаза… запела. Песня в которой невозможно было различить слова, затмила разум серебристой волной счастья, и любви ко всему миру… Когда наваждение схлынуло, я стер ручейки слез и взглянув на встревоженно заглядывающую мне в лицо Аливию, искренне произнес: -Твои песни прекрасны! -Спасибо! — она крепко обняла меня, — Спасибо! Спасибо! Спасибо-о-о! -Ну все все, — я со смехом поднял руки, — перестань уже. Отстранившись она взглянула мне в глаза и честно сказала: -Ты первый, кто похвалил мою песню! Спасибо тебе! -Твои песни великолепны! — повторил я, — споешь мне еще? Радостно кивнув, она вновь запела… Ее пение было… родным… близким… прекрасным… Сайны — земные сирены — никогда не пели чужим. И их песни действительно исцеляли душу…***
-Держи, — я протянул девочке мороженное, купленное в ларьке, стоящем на горном склоне и смотревшимся откровенно дико на фоне окрестных гор и лесов. (В город, по здравому размышлению я не стал ее вести) -Что это? — она непонимающе взглянула на лакомство. -Мороженное, еда такая, вкусная, попробуй, — кивнул я, и подавая пример вгрызся в свой рожок. Она осторожно попробовала. -Ну как? -Вкусно! — и помедлив добавила — и холодное! Мы помолчали, с аппетитом грызя холодненькое мороженое. -Жаль, что это лишь сон, — сожалеюще вздохнула Аль, доедая свое. -Все, что ты съешь, будет абсолютно реально! -Но ты сам сказал, что это сон! -Сказал, — согласился я, — но эта еда будет реальной… если ты того захочешь! -Хочу! — обрадовалась девочка и побежала к ларьку. Проводив ее взглядом я весело хмыкнул, и пожав плечами пошел следом. -Хочу это… и это, и вон то пожалуйста! -Лопнешь, — рассмеялся с этой картины я -Не лопну, — на миг обернувшись возразила Аль, и вновь ткнула пальцем, — и вот это! Интересно, как она это все съест? Хотя мне не жалко… сил у меня еще достаточно. -И вон то, и еще то… Повернувшись я посмотрел на закатное солнце. Моя половинка души, я сделаю все чтобы ты была счастлива, и это мороженное лишь малая часть того что я могу. Но вот воскресить твоих родителей я уже не смогу, они слишком далеко, и они счастливы, не стоит их тревожить… тебе придется пережить эту потерю. Я посмотрел на счастливую сайну, увлеченно выбиравшую мороженки, и хмыкнул, — горечь не ушла, но она отступила… не без моей помощи, и я сделаю все дабы ты не страдала! Я стоял и смотрел на солнце пока схватившая в охапку рожки Аль не подбежала ко мне и не протянула все это богатство: -Выбирай. -Спасибо! — изучив ассортимент, я взял банановое, — остальное тебе. -Угу. С ее лица не сходила эта счастливая улыбка. Я дождался пока она не съест все что набрала, и помедлив, произнес: -Мне надо уходить. -Куда? -Домой, мне пора просыпаться… Улыбка слетела с ее лица и Аль жалобно спросила: -А… ты вернешься? -Разумеется, — рассмеялся я, обнимая девочку и с наслаждением вдохнув аромат волос, отстранился — мы можем встречаться каждую ночь, ты хочешь этого? -Очень! -Значит встретимся завтра, — усмехнулся я, — а сейчас — я хочу сделать тебе подарок! -Какой? — она заинтересованно подалась вперед. -Смотри и ничего не бойся, — с этими словами я ткнул себе в ладонь когтем, протыкая кожу и вызвав испуганный вскрик девочки. -Тебе больно? Сейчас, сейчас я вылечу! — засуетилась Аль, обхватив мою ладонь, а по ее волосам пробежали серебристые искры. -Не надо, — мягко отстранил ее я, — мне не больно, ты лучше посмотри, — я показал на свою ладонь кровь на которой собравшись в небольшой шарик ярко вспыхнула, и погасла оставляя небольшой пушистый комочек, светящейся внутренним теплым светом. -Что это? -Это? — я протянул комочек девочке и она намного поколебавшись взяла его, — это маленькая искорка… — я чуть запнулся наблюдая, как окружающий мир медленно растворяется в белоснежном сиянии, —…искорка духа, что может стать верным защитником, другом или питомцем… зависит от того, кого ты захочешь увидеть… ну, а мне пришло время уходить! Увидимся завтра? -Да! — вновь счастливо заулыбавшись, кивнула она, и крепко обняла меня напоследок. Погладив ее по шелковистым волосам я отстранился, наблюдая как исчезает сон. Ее улыбка последней растворилась в свете.***
Проснувшись, я первым делом аккуратно снял венок, и аккуратно поставил на тумбочку, секунду посмотрел на едва уловимо светящиеся в полумраке цветы и приняв решение коснулся пальцами лепестков, вливая в них частичку душевного огня. Цветы налились внутренним огнем и засияли ярче одновременно расправляя помятые стебли и лепестки, — сплетающиеся в единое целое. Несколько мгновений и на тумбочке лежит уже не венок, а обруч из абсолютно живых, белоснежных и неувядающих цветов. Удовлетворенно улыбнувшись, я повернулся к умиротворенно спящей рядом кицуне, провел рукой по пушистому хвостику, дернул за белоснежный кончик: -Тама, просыпайся. Недовольно заворочавшись, лиса развернулась ко мне спиной, попутно пробурчав: «Отстань Юто!» Довольно рассмеявшись, я не став больше дергать лисичку поднялся и накинув плащ, — ставший теплой юкатой — прихватил с собою подушку, и вышел на свое любимое место — кресло из живого камня под сенью страж-древа. Ветви стража качнулись, сплетая у меня над головой непроницаемый для капель навес, и удобно устроившись, я стал ждать рассвета. Спустя несколько минут ко мне пришла Химари, удобно устроилась на коленях, замурлыкала… и дальше мы сидели уже вдвоем, слушая тихий шепот духов…