Серебряный свет

На рассвете следующего дня я уже был в деревне, спускаясь к укрытому в подножии ствола меллорна пути в обитель теней. Вход в него размещался в укромной, застланной стелющимся по земле туманом ложбинке, наполовину закрытой сплетавшимися шатром корнями, прямо напротив рощи кветов. Здесь было пусто и тихо — аякаси небезосновательно считая это место проклятым, не осмеливались подходить близко. Разгоняя призрачную вуаль белесой дымки приблизившись к утопленной в теле дерева круглой каменной плите, я приподнялся на цыпочках, с трудом доставая до выемки в центре ладонью, и волна тусклого сияния разошлась волной, зажигая рунные вязи на сером граните. Дрогнув, врата медленно, со скрежетом, сползли вниз, открывая темный зев Преддверия. Зажмурившись я сосредоточился, легкая щекотка пробежалась по телу и мир дрогнул изменяясь. Набрали краски цвета, усилились запахи и слухи, возникли новые, необычные и непривычные ощущения — и так-же быстро стихли. Восприятие вернулось в норму, и я, пригнувшись, шагнул вперед погружаясь в царство вечных теней. Преддверие Темного двора представляло собою разлом в пространстве, — пещеру с призрачными стенами за которыми туманом клубился вечный мрак. Его порывы ледяными пальцами шелестели по ткани плаща и коже, ерошили волосы и огибая неподвижные висящие в пустоте огоньки свечей, вновь исчезали во тьме. Под ногами вилась изломанными кривыми зигзагами, избегающими столь-же ломанных чернильных теней тропа, выложенная из тусклых островков света. Пахло горячим воском, тленом и отцветающим жасмином. Край рукава задел один из огоньков и он раскололся с тихим стеклянным звоном. Осколки огня осыпались вниз исчезая в раскинувшемся под ногами мраке, а на месте уничтоженного огонька медленно начал расти новый. Спустя сорок семь шагов, пещера закончилась, мрак и пустота сменился холодной, но живой ночью, а призрачная тропа — каменной, ведущей в Сердце Темного Двора — окруженную горами долину. Здесь было шумно. Ледяной ветер — пришедший прямиком из мрака раскинувшегося между планом тени и миром живых, выл в высившихся по обочинам тропы и растущих на склонах гор сколько хватало взгляда ввысь еловых лесах, качал потухшие фонари на столбах, гнал рваную пелену туч, закрывая тусклую неподвижную луну на небесах, и на некоторое время полностью скрывая от ее рассеянных лучей темную громаду замка — возвышавшегося далеко впереди, но, несмотря на расстояние, закрывавшего половину горизонта. Накрапывал мерзкий холодный дождь, налетая порывами и норовя забраться под одежду. Спасаясь от его поползновений, я накинул на голову капюшон и посмотрел под ноги выхватывая в ближайшей луже рябящее отражение луны, кивнул себе, когда отражение успокоилось и замерло и сделал шаг. Мир изменился. Ветер стих, исчезла морось, быстрый бег туч превратился в плавный неторопливый полет, а массивная громада замка стала высокой многоступенчатой пагодой. Ухватив лунный отблеск на белоснежном камне тропы я сделал еще шаг и мир вновь изменился. Тропа раздвинулась вширь, зажглись фонари на столбах, ожил, засияв множеством огоньков глаз, зашептал лес. Тучи с небес исчезли и холодная мертвая луна, неподвижно застыв на небосводе, озарила серебристым сиянием храм посреди долины. Светлая нить тропы тянулась к его вратам, на полпути расходясь по лесу тонкой паутиной зарева огней. Сотни обитателей леса выходили на свет по мере моего пути к храму, выстраивались длинными рядами вдоль обочин, освещенные тусклыми огнями фонарей, — низкие и высокие, красивые и ужасные, известные людям и пришедшие из глубин неизведанного мрака, почтительно и безмолвно приветствовали, и, осознав что их служба пока не нужна, исчезали за моей спиной вновь возвращаясь под сень лесов, в тень что была их извечным домом и утробой. Чудовищные фигуры рогатых одноглазых илу, возвышаясь над самыми высокими макушками деревьев, обретали плоть при моем приближении, низко гудели мне вслед и вновь обращались в блуждающие среди чащ бесформенные тени. Медленно шествующая по пересекающейся тропе процессия паломников остановилась на развилке, держащие в руках разноцветные фонари, облаченные в белоснежные струящиеся одеяния безликие духи склонили увенчанные широкополыми соломенными шляпами головы, звеня многочисленными подвесками, а когда я прошел мимо, вновь тронулись в путь под отзвуки журчания флейт и гулкого гудения барабанов, вместе создающих странную, удивительно притягательную мелодию. Этот мир, — страна вечноголодных теней и бледных обитателей мрака, обладала своим, непонятным и чуждым большинству живых, но крайне чарующим, пленящим сердце очарованием. Мне здесь нравилось, но не настолько, чтобы отрекаться от солнца своего мира. Храм встретил меня пустотой и запустением. Выполненные из старого почерневшего дерева строения выглядели заброшенными, а их угольные силуэты с пустыми проемами окон — обугленными в давнем пожаре. Даже пахло здесь соответствующе — гарью. Пройдя под сенью почерневших врат-торий, я пересек пустынный двор, поднялся по лестнице раздвинул двери и вошел в храм, окидывая просторное помещение взглядом. Здесь я был всего несколько раз, но оно почти не изменилось. Все так-же валялись в углу разбросанные свитки, все-также мельтешили на краю взгляда суетливые угодливые слуги, скрываясь в тенях от источающих холодный серебристо-голубой свет светильников и вливающихся сквозь открытые окна лунных лучей, все также пахло хвоей и ветхой бумагой, даже мышь скреблась под половицей в том-же самом месте что и прошлый раз. Возникло впечатление что время здесь просто остановилось, замерло на месте приходя в движение лишь с моим приходом. Единственным отличием был гигантский клубок теней, вяло шевелившийся в центре зала. Уронив в него несколько ослепительных искорок душевного Огня, я отступил назад с интересом наблюдая как вобравший в себя ослепительное пламя клубок сгустился и растекся по доскам чернильной лужей, начиная формировать тело слуги. Поправив несколько прорех в ментальной оболочке воскрешаемого, и направился к углу привлеченный шелестом бумаги. Поднял со стола один из свитков, вчитываясь в каллиграфические колонки иероглифов. Стихи?! Ну надо же! Вот уж не ожидал, что Цицерон будет увлекаться подобным. Зацепившись краем взгляда за выглядывающий из-под другого свитка корешок книги я потянулся ее поднять и замер когда книга оказалась прямо перед глазами, удерживаемая выскользнувшим из тени прислужником. Я поблагодарил его капелькой силы и осчастливленный дух-теневик, сияя огоньками глаз в прорезях безликой маски, ускакал под стол, смешно развевая полы своего текучего одеяния. Оттуда сразу раздались звуки борьбы, а я, раскрыв книгу на закладке, начал внимательно знакомится с содержимым книги, оказавшейся кратким справочником высших духов стихий. Я успел дойти лишь до главы объясняющей как отличить высшего духа от старшего и среднего, как за спиной раздался тихий стук, легкий звон колокольчиков и глухой голос: — Простите, господин. Я подвел вас! Не отрываясь от книги я едва заметно кивнул показывая, что услышал и принял к сведению, и одновременно поощряя на продолжение. — Теневой господин нарушил перемирие, его слуги выследили меня в тенях. Я бы отбился, они были слабы и ничтожны, но против Второго я выстоять не смог… Кабал был собранием уникальных аякаси. Шестой номер был погонщиком и повелевал темными духами, пятая была воплощением Смерти, четвертый — превращал людей в марионеток и управлял ими, Первый — был древним аякаси, уступающим в силе и умениях лишь трем Древнейшим, а Второй — управлял светом, был воплощением света и мог управлять им словно какой-нибудь солар. Самый опасный и неудобный для моих теневых слуг противник, способный с легкостью уничтожить почти любого обитателя местного плана Тени. — Только прикажите, и я искуплю свою вину любой ценой! — Цицерон… Вздрогнув от резкого хлопка книги дух устремил на меня свой взор. Бросив фолиант обратно я под пристальным взглядом слуги сел в услужливо поданное кресло. Склонил голову задумчиво разглядывая подобравшегося духа. Цицерон — жестокое, кровожадное и безжалостное существо. Монстр Франкенштейна, обожествивший своего создателя и положивший саму суть свою на благо служения. Мое первое творение… моя первая ошибка. — …Создавая тебя, я не задумывался о том какие функции ты будешь выполнять, что ты будешь делать, чем заниматься — я создал тебя лишь потому что хотел опробовать свои силы, узнать, могу ли я превратить безликую тень в кого-то, наполнить ее пустой сосуд смыслом, дать суть… Да, ты был моим первым помощником, первым творением: пусть не самым удачным, пусть откровенно безумным — но первым! Не Мирин, — мой брат. Не Хашан — моя Эмблема, Не Химари заменившая мне сестру или Тамамо, — а ты. Именно ты мой первый слуга, самый надежный и преданный из всех. И чего я не желаю видеть, так это подобного выражения бессилия на твоем лице. Ты допустил ошибку, решил что умнее всех за счет своих способностей, возгордился — и пал. — Господин, я не… — Я не закончил, — резко оборвал я его. — Ты допустил ошибку и тебе ее исправлять. Как только мы закончим, ты отправишься в библиотеку, изучишь углубленно работу с пространством, и методы противостояния Свету. У тебя времени до излома зимы. К этому моменту, Второй должен умереть. Это приказ! — Да, господин! — склонил голову Шут. Выражение тоски и бессилия пропало словно его и не было. Он получил приказ, и не успокоится, пока не выполнит его. И можно не сомневаться, — голова Второго покинет тело гораздо раньше намеченного срока. — Хорошо, — я тепло улыбнулся. — А теперь встань, подумаем как расставить сеть на одну трусливую вероломную рыбешку, что прячется в тени… Обсудив план поимки и несколько иных, менее важных, но куда более долгосрочных проектов я приказал Цицерону отвести меня в архив, и прошел следом за ним, по выложенной льдисто блестящей мраморным инеем под лучами луны тропе за храм, погружаясь в пределы еще одной пространственной складки. И открывшееся зрелище вызвало двоякие чувства контрастом прекрасного и ужасного. Под ветвями старой узловатой сакурой, усыпанной нежно-розовыми вечными цветами, укрывалось выложенное из костей здание, — сочетание плавных линий и резких, словно обрубленных углов, созданное из останков убитых тенями. Каждый череп в его стенах служил держателем свитка описывающего биографию одного вассала клана, и одновременно — стражем разжимающим челюсти лишь по приказу одного существа — Цицерона. В здании, несмотря на всю его мрачность, была некоторая эстетика, но посещение его от того не стало более приятным, и поспешив завершить все свои дела, я покинул его, а затем и Мир в Тени, напоследок прихватив с собою фолиант вместивший в себя краткие биографии всех аякаси клана. Покинув теневые тропы в том самом месте где и вошел, я не стал уходить далеко и устроившись в одном из укромных местечек некоторое время просто сидел без движения, наслаждаясь столь привычными и любимыми тишиной и покоем, столь характерными для моих владений. Красиво здесь. Красиво и уютно. Как же тяжело жить среди скоплений людей. Постоянно ощущать вспышки эмоций, чувствовать рядом сотни аур и душ, вихрящиеся туманом мысли… Из состояния созерцательной неги меня вывело ощущение быстро приближающейся родной души. Улыбнувшись, я быстро пролистал книгу до нужных страниц и делал вид что увлечен чтением. — Нашла! Ты знаешь чем твои вассалы заняты пока ты тут сидишь? — нэко ворвалась в беседку вихрем жизнерадостности и притаенного веселья. Скользнула ко мне, одним неуловимым плавным движением и любопытно заглянула под руку. — Что читаешь? С незаметной ехидной усмешкой повернув книгу к ней, придерживая на плече залетевшую следом за хозяйкой фею, я сменил облик и протянул недовольно затрепетавшей крылышками малышке конфету. Чем занимаются вассалы я знаю и так, но сейчас мне куда интересней наблюдать за читающей собственную биографию краснеющей нэко. Цицерон не сдерживался на эпитеты и нелицеприятные характеристики когда писал, и страницы буквально кричали об одной из причин такой ненависти к нему остальных. — Я убью его!!! Мне стоило немалого труда удержать от смертоубийства нэко, — порывавшуюся немедленно найти и красиво покромсать на куски Цицерона. И пришедший с сообщением, что вассалы готовы к бою и просят указать цель, Рисей, оказался как нельзя кстати. Объяснив что битвы не будет, я отправил его обратно с приказом разогнать всех по домам, и отдал распоряжения вынырнувшему из земли железняку. Груз прибыл за несколько секунд до возвращения «они». — Бери этот груз, — я кивнул в сторону тяжелого даже на вид тюка, — и пошли. — Господин? — «они» выглядел ошарашенным, и я его отчасти понимал. Тюк выглядел очень тяжелым и массивным. — Давай-давай, тут немногим больше тонны. Арго такой одной левой поднимает, — подбодрил я его. — Или ты разучился усилять тело? Рисею хватило ума не задавать вопросов. А Химари, наблюдая с каким трудом несет за нами тюк «они», шепотом спросила: — Немногим больше — это насколько? — Килограмм на шестьсот-семьсот, — вес для обычного «они» пятого круга внушительный, но подъемный. Вот только Рисей был магом, а эта ветвь развития «они» всегда отличалась меньшей физической силой. Сочувственно посмотрев на демона, кошка отстала. Миновав уже почти опустевшую площадь и словив несколько заинтересованных взглядов, мы прошли сквозь арку портала и очутились в горах. Отпустив уже совсем выдохшегося демона, я призвал каменного элементаля и далее мы шли уже в компании молчаливого, и неразговорчивого, но очень сильного порождения стихии Земли. От самой портальной площадки разместившейся у подножия горы, до цитадели на ее вершине, по широкой мощенной дороге, созданной столетия назад руками отнюдь не людей, под тихий шепот седых гор, мирно спящих под белоснежным одеялом снегов. Единственными яркими пятнами в них были алолистые деревья, чьи рощи были высажены теми же руками что и мостили дорогу, строили цитадель и ныне заброшенную деревню у ее стен. Вернее, не совсем заброшенную. Тени погибших в давней, очень давней войне людей, до сих пор жили в ней, затерянные во времени, не осознающие что они давно мертвы, имитирующие жизнь; стража у врат и часовые на стенах, торговцы за полусгнившими прилавками на площади, жители идущие по своим делам или находящиеся в домах; животные… Господин цитадели встретил нас у сухого колодца, где тщетно пытались набрать воды две женщины. Они набирали воду, выливали в ведра и вновь повторяли свой бесконечный цикл, стремясь наполнить давно несуществующие ведра, из давно несуществующего родника. — Жуткое зрелище, — тихо сказала Химари наблюдая за их потугами. — Такова жизнь, — заметив как поежилась нэко я решил приободрить ее: — Не беспокойся, на самом деле это лишь последние воспоминания запечатленные в остатках духовных сил. Жизни как и осознания в них ни капли. Лишь чистая память. — Все равно, как-то это… неправильно. — Смерть вообще неправильна, — сухо сказал Нагоми подходя к нам в сопровождении трех подчиненных. — Но она естественное продолжение жизни и отвергать ее глупо. Мой господин, — самурай глубоко склонился демонстрируя не наигранное почтение, и скупой луч солнца скользнув на непокрытую голову, осветил призрачную плоть на мгновение придав скелету вид усталого мужчины средних лет. Миг и солнце вновь скрылось в тени облаков, Нагоми поднялся и вновь надел шлем. — И потому ты не стал рушить это место? В память о прошлом? — И потому тоже, — тон скелета выражал его нежелание говорить на эту тему и Химари, поняв это, умолкла. Спроси она меня, я бы сказал ей что давно погибший, но восставший в виде скелета самурай, не сумевший защитить свой дом и господина, утративший все, включая честь и семью, сохранил останки давно уничтоженного в междоусобной войне поселения в наказание. Наказание назначенное им самим, за то что не смог упокоиться рядом с теми, кто ныне в облике тени ходит здесь. Но она не спросила, а я не стал рассказывать. — Нагоми, я привел к тебе пополнение. С этими словами я рассек стенки тюка и сквозь отверстие в плотной ткани показалось ржавое железо клинка. Один из многих цукимогами, собранный Арго в долине, после битвы с Кукловодом.

***

— Куда теперь, — спросила Химари после того как сотни заготовок были размещены у источника цитадели, напитываться магией, восстанавливая полу развеявшихся духов. — Домой, — подумав решил я. — Или у тебя есть предложения? — Горо обещал что его внуки покажут масштабную иллюзию битвы при Окэхадзаме* — Это та где прославился Нобунага? — припомнил я. — Таму позовем? — Ну, если ты хочешь чтобы она вновь гонялась за тобой с угрозами выпороть… — Конечно хочу! — искренне подтвердил я. — Ее так весело дразнить! — А тебе это нравится, — насмешливо фыркнула нэко, восседая у меня на плече. — Подергать кицунэ за усы очень весело! Мы обменялись понимающими взглядами и пространство податливо прогнулось, создавая проход к поместью.