Чего ты добилась, Грейнджер?

Когда тебе едва исполнилось восемнадцать и ты заслуженно самая умная ведьма своего поколения, уверенность в будущем как-то даже не обсуждается. Когда с твоей непосредственной помощью закончилась война, когда твоя семья выжила благодаря твоей же хитрости, когда самые близкие смогли выжить, ты не задумываешься ни о чём, кроме того, насколько ты, оказывается, счастлива. Ты Гермиона Грейнжер. Ты грязнокровка, которая добилась всего. Ты гордишься собой, улыбаешься в камеру и, высокомерно отказав аврорату в его предложении, уходишь работать в департамент правопорядка. Твой лучший друг стал признанным героем Британии и лучи его славы греют тебя лучше, чем тёплое солнце Ниццы, куда ты летала на прошлых выходных со своим парнем. Рональд Уизли — наш король. И ты, Гермиона, его королева. А когда тебе двадцать три и ты остаёшься совсем одна, ты наконец понимаешь, насколько сильно ошибалась. Когда тебе двадцать три, единственный рыжий мужчина в твоей жизни — твой кот, а круглые очки теперь носишь ты сама, ты понимаешь, что ты слишком рано радовалась. Когда тебе двадцать три, ты особый сорт офисного планктона в магическом мире и твоё имя теперь мелькает только в налоговых декларациях, ты понимаешь, что ты, в конце концов, самый обычный человек. В конце каждой приличной сказки должно быть написано «долго и счастливо». В конце твоей сказки карета превратилась в тыкву. Гнилую, разбитую тыкву. А хрустальные туфли вонзились осколками в стопы. Сказки иногда заканчиваются совсем не так, как хочется. За пять лет ты успеваешь рассориться с парнем, потерять друга и узнать, что, на самом деле, ты не спасла родителей. Когда ты узнаёшь, что мама с папой разбились на машине за несколько недель до «вашей» победы, тебе даже некому об этом рассказать. Тогда ты нагружаешь себя работой, вдруг начинаешь курить и влазишь в долги. Твой дом забирают и ты, девочка-умница, ночуешь в старом форде, который оставил в Британии отец. Ты чувствуешь себя нищей. Ты опустилась ниже, чем могла себе позволить. Ты пала, Гермиона. Ты просто на дне. Ты та-самая-Гермиона-Грейнджер, ты самая умная ведьма десятилетия, ты одна из Золотого Трио. Несколько лет назад. А сейчас тебе двадцать три, круги под твоими глазами, наверное, въелись в кожу и собственная жизнь тебе попросту надоела. У тебя нет сил что-то менять. Да и… желания, по правде, тоже уже нет. Ты Гермиона Грейнджер. Тебе двадцать три, ты сирота и жить тебе хочется даже меньше, чем идти на работу. Ты презираешь саму себя и до одури чётко осознаёшь, что всё, чего ты добилась в жизни, это то болото, которым стала твоя жизнь. Болото, в котором ты увязла. Болото, в котором ты вот-вот коснёшься дна. Когда кредиторы вылавливают тебя на улице и приставляют к виску пистолет, ты только пожимаешь плечами и усмехаешься, потому что это, на самом деле, даже не страшно. После того, что ты пережила, такая смерть кажется почти гуманной. Ты не пытаешься уйти или вырваться. Ты не хочешь идти дальше. Всё, чего ты добилась в жизни — это абсолютная, всепоглощающая ненависть к самой себе. Ты выпрямляешь спину и едва вздрагиваешь, когда спускают курок. Выстрел похож на взрыв. Он оглушает. А потом ты открываешь глаза. Мрачная пристань окутана густым туманом и огромный человек неистово машет фонарём, подталкивая тебя к лодке. Ты всегда была умной девочкой и почти сразу думаешь о Хароне, первозчике мёртвых в царство Аида. Это, наверное, смешно. Гарри, когда вы ещё общались, рассказывал, что его загробный мир оказался похож на платформу девять и три четверти. Как будто Хогвартс был его религией, а директор — богом. Ты смеёшься, потому что всегда считала себя атеисткой, а твой мир-после-смерти вдруг соответствует принципам древнегреческой мифологии. Ты смеёшься и как-то даже весело запрыгиваешь в лодку. — Куда лезешь, грязнокровка? Ты узнаёшь этот голос, ты узнаёшь мелкого заносчивого Малфоя и тебе вдруг кажется, что твой ад начался немного не вовремя. А потом ты видишь за его спиной огни. Хогвартс. Это, чёрт возьми, Хогвартс и ты готова в этом поклясться. Это — Хогвартс, напротив тебя сидит Малфой, который даже ещё не слизеринец, а, посмотрев на свои ладони, ты вдруг осознаёшь, что и сама ненамного старше него. И единственное, что ты понимаешь, это то, что выстрел в висок оказывает на тебя весьма сомнительный эффект.