Лазурное стекло

Пальмовые ветви мерно покачивались от бриза. Они сидели в том самом отеле, где на кров и пищу художники меняли свои картины. «Золотая голубка» любила творцов кисти, на стенах броско смеялись их работы, среди буйственных мазков не трудно отыскать Пикассо, Синьяка, Боннара. Англию мучила слепая тишина, появлялась горечь во рту - предчувствие. Франциск снисходительно поинтересовался: - Волнуешься из-за Австрии? - Волнуются девицы перед балом, а я прогнозирую, Франциск. Меня крайне напрягают «шалости» Гитлера. Франция подлил холодное вино в бокал Артура и отрешённо пожал плечами: - Война начнётся, но не сегодня. Неужели Людвиг так бестактно откажет мне в приглашении на Каннский фестиваль? Всегда найдётся время для войны. Артур угрюмо хмыкнул и откинулся на спинку плетёного кресла. - После того как ты пытался живьём сожрать его на Версальской конференции? Он бы с радостью засунул золотую пальмовую ветвь тебе прямо… - Достаточно! Франция поднял руку и негодующе скривил губы: - Я не хочу в этот день слышать о политике, войнах и убийствах. Избавь меня от своих плоских шуток. - В моей стране джентльмены говорят о политике. Если только они действительно джентльмены. Кёркленд презрительно отсалютовал французу. Франциск тяжко вздохнул и покачал головой, волнение англичанина передалось и ему. - Месье Франциск! К Бонфуа подбежал секретарь и спешно передал белоснежный конверт, Франция тонко вскрыл столовым ножом боковую часть и вынул вдвое сложенный листок. Безмятежную лазурь глаз прорезала тревога. - Германия отказывается от приглашения. Франциск нахмурился, мышцы на лице непроизвольно дёрнулись: - Он пишет, что сегодня нас будут занимать куда более острые вопросы, нежели двигающиеся картинки на экране. Из дрогнувших пальцев выпал бокал, вино алой кровью съежилось на белой плитке, Бонфуа переглянулся с взволнованным Артуром и на выдохе опустошенно проговорил: - Началось. Чувство надежды и чувство расплаты.