Время снимать маску

      — Я никогда не была достаточно хороша для тебя! — голос срывается в какой-то дикий рев, заполняющий каждый угол в пустой комнате. — Но теперь мне плевать, что ты думаешь обо мне. Ты должен уйти. Навсегда.       — Джоан, послушай. Я сказал: послушай, — отец чеканит каждое слово, которое глухо звучит в моей голове. Я не хочу слышать, что он скажет. Не желаю этого знать. — Ты становишься слабой и глупой из-за чувств. Они уничтожают тебя. Слышишь меня? УНИЧТОЖАЮТ!       — Убирайся. Убирайся. Убирайся. — сколько раз можно произнести слово до того, как оно потеряет весь свой смысл? — Убирайся из моей головы. Ты мне не нужен. Я больше не одна…       Прижимаю ладони к глазам так сильно, что ощущаю боль. Кажется, если прекратить видеть, то и все видимые проблемы исчезнут.       — Я еще вернусь, Джоан… — обжигающий шепот касается моего уха, и я понимаю: можно открыть глаза, отца больше здесь нет.       Нет… Стены давят, и мне хочется кричать, молить о свободе. Психопаты не знаю страха, да? Но я боюсь. Боюсь остаться здесь навсегда так и умерев безумной мразью, утратившей шанс на любовь, нежность. Фриком, который не узнал, каковы на вкус вечно сухие губы маленького офицера; который так и не почувствовал настоящей радости жизни.       Мой отец… Я правда любила его, несмотря ни на что. Это нормально — любить ненавидя. В голове крутятся постоянные речи отца, его наставления, вперемешку с оскорблениями. «Ты всегда была…не такой, Джоан. Тебе даже в детстве нравилось причинять боль другим. Кому ты такая нужна? Ты жалкая, Джоан»; «Ты должна избавиться от чувств. Они только пеленают твой разум, Джоан. Чувства — фикция, делающая тебя слабой»; «Ты замечаешь, как люди смотрят на тебя? Они презирают тебя, потому что ты не можешь справиться даже с маленькой, несчастной Верой»; «Ты — ничто, Джоан, поэтому с тобой остаюсь только я».       Я всегда жила, искренне веря в слова отца.       Я ненужная. Я недостойна любви. Я — монстр.       Единожды за всю жизнь я чувствовала какое-то подобие любви. Я хотела её. Я хотела Джианну Райли. Мне так нравилась её кожа, запах, улыбка и взгляд… Такой открытый, наивный взгляд какого-то нескладного птенца, который только что выпал из гнезда. Мне нравилось, когда она пристально всматривалась в моё лицо, улыбаясь белоснежной улыбкой. А ещё я любила, когда она шептала моё имя, так тихо и сладко. Но это закончилось моей новой болью, новым поражением. Это, наверное, правильно, — расплачиваться за счастье болью, да? Я знала, что в смерти Райли виновата я со своей любовью. Конечно, Джианна часто потом являлась мне. Убаюкивала на своих руках, перебирая мои волосы, шепча, что я не виновата и ей самой хотелось уйти. «Ты должна открыть твое сердце снова, Джоан. Не замыкайся в себе». Можно ли в это поверить? Мне очень хотелось.       Райли ушла, когда пришло время.       Когда я снова смогла полюбить.       — Вера, — зачем-то произношу вслух это имя, чтобы ощутить, как приятно касается моих губ каждая буква этого имени. Это всё, что остается мне — произносить её имя, в ожидании чего-то нереального, но такого желанного.       Даже сквозь стены и стекло слышу, как Вера Беннет стремительно идет по длинному серому коридору, закусывая губу.       — Открыть двери, — приказывает маленький офицер (вышитая золотая коронка на форменном пиджаке говорит о том, что это теперь Маленькая Управляющая. Надо же, как интересно…) мужчине, открывающему прозрачную дверь. — Можете оставить нас.       — Но, управляющая.       — Уверяю вас, в вашем присутствии нет никакой необходимости, — стальной тон говорит о том, что женщина не потерпит неповиновения. Презрительно окинув меня взглядом офицер, наконец, покидает нас. Это не твоя история, мальчик.       — Здравствуй, Джоан. Ну, как тебе новая форма? Надеюсь, удобнее белой смирительной рубашки, — как же хочется стереть с её лица эту издевательскую ухмылку.       — Вера, думаю, ты сама скоро ощутишь все прелести ношения этой одежды.       - Запомни: Управляющая, - какой громкий статус! Какой тяжелый груз на твоих плечах!       - В любом случае, ты долго не удержишься на этой должности, милая Вера. Ты совсем скоро облажаешься.       - Уж не так сильно, как ты, Джоан.       - Как смеешь ты приходить сюда, после того, как сдала меня? Как глупо с твоей стороны. Тебе не стоило этого делать, - нависаю над Маленькой Управляющей, чтобы она чувствовала, какая жалкая и ничтожная, по сравнению со мной. Прости меня за это. – Ты жалкая маленькая девочка, способная только усыпить свою мать. И как тебе только хватило смелости, а, «вонючие штанишки»? Или ты предпочитаешь «уксусные сиськи»? – Звонкий шлепок заставляет меня замолчать. Щека горит, а правый глаз начинает дергаться. Как она посмела.       - И-извини за это… - не даю Беннетт договорить, хватаю её запястье и сжимаю, что есть мочи. Бедная моя маленькая девочка, каких усилий тебе стоит не издавать ни малейшего звука, чтобы показать свою гордость? А ты знаешь, каких усилий стоит мне не прильнуть губами к твоим ладоням? Касания сводят меня с ума, пора отпускать.       - Что мне твои извинения, Вера? Ты не можешь даже нормально ненавидеть меня, да? Слабая. Слабая. Слабая.       - Фергюсон, прекрати! Пожалуйста. Да, ты права. Как бы я не хотела ненавидеть тебя – не могу. Даже после всего, что ты сделала мне. Даже после этого я прихожу сюда к тебе, чтобы помочь, идиотка ты такая! И я не сдавала тебя. Ты слушаешь меня? Это. Была. Не. Я. – Глаза управляющей начинают блестеть, но она собирает всю свою силу, чтобы невыплаканные слезы такими и оставались.       Верить - не верить? Вот в чем воп… Да нет никакого вопроса, черт возьми. Мне давно плевать даже, если и она сдала меня. Лишь бы она была здесь, рядом.       - Ты зовешь меня по ночам, Джоан… - Беннет берёт мою ладонь в свою, чтобы переплести наши пальцы. И я позволяю ей сделать это.       Хочется приблизиться к ней вплотную, прижать к себе так крепко, насколько возможно, чтобы чувствовать Маленькую Управляющую каждой клеточкой своего тела. Покрыть легкими поцелуями всё, к чему можно дотянуться: шелковистые волосы, прикрытые веки, чуть розоватые щеки, потрескавшиеся губы и эту пульсирующую венку на шее. Но я не решаюсь, всё ещё не верю, что кто-то хочет получить это от меня. Кому нужна любовь и нежность фрика? Кто ждет теплоты от мрази?       - Джоан, прошу, скажи… Почему? Почему ты выкрикиваешь моё имя во сне? Почему так странно смотришь на меня? – Мне нечего сказать. Просто молчу, уставившись в одну точку. Но Вера придвигается ко мне ближе, делая тяжёлые вдохи.       - Ты сама всё знаешь, Вера.       Как ей удаётся так смотреть на меня, будто читая всё по глазам? Вера поднимается на носочки, с большим трудом дотягиваясь до моего лица. Её губы скользят по моей правой скуле, словно извиняясь за ущерб, причиненный пару минут назад. Шершавые губы забавно ощущаются на моём лице, хочется смеяться и плакать одновременно. Позволяю себе на несколько секунд прикрыть глаза, чтобы полностью ощутить, что такое – быть желанной. Как долго я этого ждала. Как долго об этом мечтала.       Дрожь этой Маленькой Управляющей передается и мне. Чтобы иметь хоть какую-то опору, прижимаю Веру к стене, упираясь на неё ладонями. Что ты смотришь на меня так, маленькая? Я тебе не причиню боли. Больше никогда. Беннетт обвивает мою талию руками и целует мою шею, заставляя таять от нежности и тепла. Я бы могла простоять так целую вечность. Что это? Любовь?       - Я влюбилась в тебя с самой нашей первой встречи. Как девчонка, - управляющая улыбается, глядя мне прямо в глаза.       - Ты и есть девчонка, милая Вера, - чувствую, как мои губы растягиваются в (впервые за долго время) искренней улыбки, а по щекам стекают слезы.       Маска трещит по швам.       Как больно, милая, как сладко…