Время делать выбор

Дворец владыки Трандуила блистал, тщательно подготовленный к грядущему празднеству. Этим вечером он казался Тауриэль прекрасным, холодным и… еще более чужим и враждебным, чем обычно. А еще по дворцу, множась, гуляли слухи – о ней и о гноме, и о том, что именно происходило в тюремной камере среднего яруса, когда она туда спускалась. Слухи не стали для таурвайт совсем уж неожиданностью. Что-то подобное она предполагала услышать, и тем не менее обсуждавшиеся в кулуарах дворца подробности неожиданно для нее самой вогнали ее в жаркий стыд и беспомощное недоумение. Почему? Зачем? Ведь Кили даже не коснулся ее там, в подземельях, и кому как не дворцовой страже, от которой, как пить дать, и пошли все толки, знать, что она ни разу не брала у тюремщика ключей, чтобы войти к гному! Еще только возвращаясь во дворец, Тауриэль твердо решила, что, как и намеревалась прежде, примет участие лишь в официальной церемонии, но никак не в ночном балу и последующем за ним пире. Однако она даже не предполагала, какие усилия ей придется приложить, чтобы с подобающей капитану лесного дозора невозмутимостью дослушать хвалебные речи, обращенные к всемогущим Валар, даровавшим лесному народу покой и процветание. В иное время она поспорила бы с этим утверждением, поскольку слишком хорошо знала, что покой обитателей лесных чертогов хранится не одной лишь только милостью владык Заокраинного Края, но временами достается куда более дорогой ценой, однако сейчас ей было не до того. Сейчас она всеми силами старалась не замечать любопытствующих взглядов, бросаемых на нее со всех сторон, и доносящихся шепотков, которые, в общем-то, сплетничающие и не особо старались приглушить. Ее уход из залы сразу по окончании церемонии больше напоминал побег. Добравшись до личных покоев, Тауриэль захлопнула дверь и прижалась к ней спиной, ища защиты в этой ненадежной преграде, как если бы взгляды и голоса придворных дам и кавалеров обрели плоть и кровь, превратившись в преследовавшую ее стаю тварей подобных тем, что временами выползают из темных расселин Эмин-ну-Фуин. Ах, если бы все было так просто… Тауриэль знала, что следует делать с обитателями Эмин-ну-Фуин, но что она могла поделать с обитателями дворца владыки Трандуила? Лук Кили все еще ждал таурвайт на оружейной стойке, соседствуя с ее собственным, оставленным в покоях по возвращении во дворец. Эльфийка провела ладонью по резному плечу гномьего лука и, окончательно решившись, потянулась к походной фляге. Если уж свита владыки Трандуила не обрадовалась ее появлению, то, может, хотя бы гном будет рад видеть ее этой ночью? Родниковая вода с мирувором и несколько галет с горстью сухофруктов, конечно, не шли ни в какое сравнение с дорогими винами и изысканными блюдами, которые вскоре будут подаваться в пиршественной зале, однако возможность разделить трапезу с тем, кому не безразлично твое существование, стоила дороже любых блюд на свете. Тауриэль очень надеялась, что Кили не откажется разделить с ней трапезу. И, конечно, они смогут поговорить. И о том, что успело приключиться с ней за прошедшие семь дней, и о том, празднуют ли Нарбелет в Синих Горах и в тех землях, где Кили доводилось бывать прежде, и о чем-нибудь еще. Вряд ли кто-то будет им мешать, ведь даже Ангебир едва ли решит вести допросы в праздничную ночь. Ноги сами по привычке принесли ее на средний ярус темниц той дорогой, которой она ходила ежедневно почти три недели подряд. И лишь осветив факелом пустую камеру, Тауриэль вспомнила, что Кили здесь нет и быть не может. Он ведь должен был быть переведен обратно к прочим пленникам еще в день ее возвращения в лесной дозор, а она в расстройстве от услышанного во дворце даже не вспомнила об обещании владыки Трандуила. Таурвайт с досадой закусила губу. Это обстоятельство многое меняло в ее планах. О трапезе, несомненно, предстояло забыть. О долгой беседе, вероятно, тоже. Но ведь она все равно может хотя бы увидеть Кили, не так ли? Чего уж там, ей сейчас было просто необходимо его увидеть. Крепко сжимая факел, эльфийка решительно направилась вверх по лестнице. В темницах верхнего яруса было немного светлее. Здесь, в отличие от камер, находившихся ниже, стража никогда не гасила масляных ламп, расставленных в нишах стен. Создаваемый ими мерцающий сумрак позволял рассмотреть прямой, как стрела, коридор, но почти не освещал самих камер. Стараясь ступать бесшумно, чтобы не будить прочих гномов, если те, конечно, спали, Тауриэль направилась вглубь коридора, туда, где в прошлый свой приход видела пустующую камеру с брошенной на соломенный тюфяк стеганой курткой Кили. Подойдя, она поднесла факел к решетке, уже готовясь шепотом окликнуть гнома, и замерла, как вкопанная, поначалу не поверив глазам. Кили в камере не было. Стеганая куртка все так же лежала на тюфяке, и эльфийка с пугающей ясностью осознала, что она ни на волосок не изменила своего положения, как если бы за прошедшее время ее никто не касался. Но как такое могло быть? - Что тебе здесь понадобилось, таурвайт? – спросил кто-то за ее спиной. Тауриэль обернулась. Из камеры с противоположной стороны коридора на нее смотрел гномий вожак. «Торин», вдруг вспомнила эльфийка названное Кили имя. Тот самый, который запретил гномам хоть что-либо говорить о походе. Тот самый, чей приказ безоговорочно выполнялся, несмотря ни на что. В красноватом свете факела его глаза блестели, как у ночного животного. - Я ищу гнома по имени Кили, - громко сказала Тауриэль, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно. – Он должен быть здесь. Где он? Гномий вожак одним прыжком оказался у решетки, и на мгновение Тауриэль показалось, что прутья не выдержат его яростного напора. - Тебе об этом лучше знать, таурвайт, - хрипло проговорил вожак, и эльфийка вдруг осознала, насколько сильно – пугающе сильно – он похож на Кили, похож настолько, насколько схожими бывают… родственники. Но ведь Кили не говорил, что в отряде был кто-то из его близких родичей, да к тому же этот гном был слишком стар, чтобы оказаться его братом, и он точно не мог быть отцом Кили, ведь тот погиб… - Тебе об этом лучше знать, - повторил вожак. – Твои сородичи увели его прочь вот уже считай пять недель как, и обратно он не возвращался. Где он? Что вы с ним сделали? - Не возвращался? – растерянно прошептала Тауриэль. – Но как же?.. Ведь владыка обещал… Она осеклась, вдруг осознав, что на деле владыка Трандуил не обещал ей ровным счетом ничего, кроме того, что она сама захотела услышать в его словах. Он всего лишь сказал, что Кили не задержится в камерах среднего яруса, но это совсем не означало, что гнома собирались возвратить назад к сородичам. Это не означало даже того, что его вообще собирались оставить в живых. - Нет… - выдохнула Тауриэль, медленно отступая назад, не в силах отвести взгляд от лица вожака. – Не может быть! Прутья решетки пустой камеры уперлись ей в спину, и это прикосновение наконец отрезвило таурвайт, возвращая способность мыслить и действовать. Эльфийка опрометью выскочила из тюремного крыла. Если милостью Валар Кили был еще жив, во дворце оставалось только одно место, где он мог находиться. Вниз. Вниз. Вниз. Коридоры и переходы проносились мимо смутными образами, почти не задерживаясь в ее сознании. Тауриэль не нужно было останавливаться и осматриваться, чтобы вспомнить дорогу. Она знала, как быстрее всего попасть на нижние ярусы, хотя нечасто там бывала и еще реже слышала упоминание о них в разговорах своих сородичей. В лесных чертогах не любили упоминать о раскинувшейся под ногами сети нерукотворных тоннелей, часть из которых позднее была приспособлена обитателями дворца под собственные нужды. Эта нелюбовь всегда казалась таурвайт сродни нежеланию говорить о тьме с юга, словно умолчание как-то могло решить вопрос их существования. Увы, но это было не так. Несмотря на окружающую их стену молчания, темные тоннели нижних ярусов продолжали существовать, как продолжала существовать тьма, ползущая со стороны Дол Гулдура. Именно там, на нижних ярусах, была устроена камера для допросов, и да, Тауриэль знала дорогу к ней. Орки нечасто попадались живьем в плен к лесному народу, но когда такое случалось, их вели прямиком в нижние ярусы, не растрачиваясь на хотя бы кратковременное содержание в тюремных камерах. Дальнейшей судьбой пленников Тауриэль никогда не интересовалась, но понимала, что едва ли тем хоть раз удалось покинуть подземелья живыми. Возможно, это было даже правильно в отношении орков, но уж точно не в отношении гномов – во всяком случае, одного из них. Окованные железными полосами двери выступили из темноты. В дрожащем свете факела тонкий налет ржавчины на металле казался потеками крови. Тауриэль с усилием отодвинула засовы и потянула на себя массивные створки, но те не поддались ни с первой, ни со второй попытки. Таурвайт в бессильной ярости ударила кулаками по потемневшему от времени и сырости подземелий дереву. Заперто! Никогда прежде она не видела эти двери запертыми на ключ. Могло ли это служить подтверждением того, что Кили все еще там, внутри? Тяжело дыша, Тауриэль приказала себе успокоиться и мыслить, как подобает капитану лесного дозора, а не растерянной и насмерть перепуганной девице. У кого могли храниться ключи? Камерами верхних и средних ярусов заведовал Риннельдор-тюремщик, и он же чаще всего сопровождал лесной дозор, ведущий пленников на нижние ярусы. Да, начинать, вероятнее всего, следовало с него. Возвращаясь назад по темным тоннелям, которые догорающий факел освещал все тусклее, рождая в дальних углах колеблющиеся и движущиеся тени, таурвайт методично собирала воедино все свои мысли и чувства. За время службы она четко поняла одну вещь: никогда и ни в коем случае нельзя показывать тем, кто ниже тебя по чину, свою неуверенность, ибо последствия этого бывают самыми плачевными. Вот и сейчас для успеха ее затеи ей следовало выглядеть крайне уверенно и убедительно. Сквозь щели в двери караульной пробивался свет, а когда Тауриэль сходу распахнула дверь, вслед за светом наружу вырвался запах дешевого кислого вина и жареного мяса. Здесь тоже праздновали Нарбелет, причем с не меньшим размахом, чем наверху, в пиршественной зале. Кроме Риннельдора в каморке присутствовало пятеро стражников. Ни одного из них Тауриэль поименно не знала, и большей части из них определенно не стоило наливать следующую кружку, да и приканчивать уже имеющуюся следовало бы поостеречься. Риннельдор сощурился, фокусируя взгляд на вошедшем и, узнав таурвайт, попытался галантно привстать. - Хэйа, да у нас драгоценные гости! – слегка заплетающимся языком проговорил он. – Пррр… очарррровательная капитан Тауриэль, не желаешь ли тоже пропустить кружечку за здравие владыки? - Я желаю получить ключи от камеры для допросов, - жестко сказала эльфийка. – Таков приказ владыки Трандуила. Кто-то из стражников хихикнул, утыкаясь носом в кружку, и пробормотал что-то вроде «неужто соскучилась». Остальные с интересом уставились на нее. Таурвайт же смотрела только на Риннельдора. Тот подавил икоту и виновато развел руками. - Я бы отдал. Да только достопочтеннейший Ангебир как забрал их неделю назад, так до сих пор и не вернул. Нынче он там заведует. - Я тебя поняла, Риннельдор, - тихо произнесла эльфийка и отвернулась, намереваясь переступить порог. - Тауриэль, не ходи туда, - вдруг проговорил тюремщик почти трезвым голосом. – У гнома теперь иная компания. Таково было решение владыки, и не нам идти против его воли. Эльфийка молча взглянула на Риннельдора, и тот отвел глаза, принявшись сосредоточенно рассматривать изрезанный ножами стол. - Эй, капитан! – окликнул Тауриэль один из стражников прежде, чем она все же успела уйти. – А расскажи-ка нам, каково это – миловаться с гномом, а? - Определенно лучше, чем с принцем Леголасом, - сквозь зубы ответила таурвайт и захлопнула за собой дверь, из-за которой донесся приглушенный взрыв хохота. Смеялись пятеро, и голоса Риннельдора среди прочих Тауриэль не услышала. Она не знала, забудется ли эта ее неосторожная фраза к утру, когда гуляки протрезвеют, или же кто-нибудь позаботится о том, чтобы донести ее до владыки Трандуила, но это было уже неважно. В свете того, что таурвайт еще намеревалась совершить, опрометчивые слова выглядели всего лишь милой детской шалостью. Перед запертой дверью камеры для допросов к ней окончательно пришло понимание того, что дальнейшие ожидания и упования на милость всевидящих владык Заокраинного Края бесполезны. Нет и не будет в чертогах никакого тайного союзника, который желал бы спасти несправедливо заточенных в подземельях пленников. Так могло бы случиться в каком-нибудь из дамских романов, которыми зачитывались фрейлины из свиты владыки, но никак не в настоящей жизни. И если она не попытается помочь Кили, то никто больше этого не сделает. Что ждет ее саму в случае, если ее затея удастся? Об этом она подумает утром. Поднимаясь по бесконечным лестницам в ту часть дворца, где начинались жилые покои, Тауриэль машинально нащупывала на поясе кинжал – единственное оружие, которое она по этикету могла носить при себе, находясь во дворце. Она не видела Ангебира на праздничной церемонии, но твердо намеревалась его найти. И когда она его найдет, эльфу придется или добровольно отдать ключи от камеры на нижнем ярусе… или умереть.