E-M-I-O-S

После этого небольшого инцидента много дней прошло совершенно спокойно и мирно. Ни в чьих душах, умах не было смятения, а жизнь во дворце медленно текла своим чередом. Даже Смартике с большим трудом удалось обуздать свои эмоции и чувства. Она научилась контролировать движения души, мысли и постепенно стала привыкать к такому образу жизни. Хоть и таковой это было назвать трудно. Фара позволила себе лишь одну слабость - выражать, описывать свои чувства в письмах, предназначенных Окраду. Они были наполнены любовью, нежностью и искренностью. Перед сном, когда усталость брала верх, когда становилось труднее контролировать душевные порывы, Смартика бралась за перо и на бумаге изливала душу, делилась своей болью и переживаниями, которые тщательно скрывала. Она никогда бы не осмелилась отправить эти письма тому, кому они адресованы, потому что очень не любила свою манеру изложения мыслей на письме и в целом свой язык. Фара и вправду никогда не была мастером слова и не отличалась красноречием, хоть и обожала чтение. Прамага успешно исполняла свои обязанности, выполнила обещания, данные обитательницам монастыря. Сазима переехала в новые апартаменты и стала практически во всём помогать фаре, чего, конечно же, не одобрили стражи. Девушки шептались у неё за спиной, говорили всякий вздор, но та не обращала на это никакого внимания. Ей вполне нравилось такое положение и осознание собственной непохожести на других. Это очень льстило её самолюбию. Но в то же джестальянка искренне почитала свою госпожу и дорожила сложившимися хорошими доверительными отношениями, которые переходили в крепкую дружбу. Смартика так же ценила молодую женщину за преданность, заботу и благоразумие. Надо сказать, что так же тихо и спокойно было на душе у Эремии до определённого момента. Шаманка была несказанно рада, что её подруга решила оставить глупости и заняться делами государства. Брамантка была уверена, что Окрад не появится в монастыре, а Смартика не вернётся в Золотой Ниос, да и в других местах они вряд ли могут встретиться, так что не смогут тайком проворачивать свои грязные делишки. Две фары периодически виделись, обсуждали различные алхимические исследования, новые препараты, сплетни города ста башен и других населённых зон Эмиоса. Прамага казалась сдержанной и спокойной, но лучшая подруга могла увидеть в глазах её то, что было спрятано глубоко в душе. Эремия не подавала виду и не находила необходимым жалеть фару, ставшую человеком. Казалось, всё вернулось в норму, переживать совершенно не о чем. Однако у старой женщины вдруг появился повод для беспокойства. Этой ночью проснулась из-за очень странного и пугающего сна, резко вскочив с кровати и судорожно глотая воздух. Эремии привиделся разговор по душам со Смартикой, но в определённый момент что-то явно пошло не так. - Эремия, прости меня за то, что я тебя ударила и наговорила много неприятных слов. Поверь, мне очень стыдно за такое поведение. Я словно рассудок потеряла, не знаю, что нашло на меня, - сказала Смартика, стыдливо опустив глаза и утирая слёзы. - Я всё поняла. Ты явно была не в себе. Я не злюсь на тебя лишь из-за этого. Если бы не твоё состояние, то я бы вряд ли тебя простила. Разукрасила бы твоё прелестное личико, - с этими словами фара взяла свою подругу за подбородок и нежно поцеловала в лоб, на что прамага искренне улыбнулась. В комнате ненадолго повисло неловкое молчание. Эремия медленно приблизилась к её губам, но вдруг замерла в нерешительности, явно смущаясь. - Чего ты хочешь от меня, женщина?- с недоумением спросила прамага, немного отстраняясь. Брамантка накрыла её губы неловким, нежным и даже чем-то милым поцелуем и обняла за талию. Фара не ожидала такого поворота и была ошарашена, поэтому не смогла сразу среагировать. Только через минуту к ней пришло осознание происходящего. Смартика со злостью оттолкнула старую шаманку. - Что это только что было? Да что ты вообще творишь?!- в гневе прошипела фара, широко открыв глаза и часто тяжело дыша. - Прости, я не смогу остановиться: твои губы пьянят не хуже вина. Расслабься и доверься мне, - с этими словами, Эремия вновь коснулась губ теперь уже не просто подруги. На этот раз она целовала Смартику более уверенно и настойчиво, крепко прижимая её к себе. Та же первое время тщетно пыталась сопротивляться, а затем, разомлев от этой ласки, всё же позволила опустить себя на кровать. Старой шаманке с трудом удалось восстановить дыханье и вернуться в действительность: сон был таким реалистичным. Она приложила ладони к лицу, словно смывая с себя наваждение. - О Всевышний, сохрани мой разум. Так же нельзя. Нельзя. Ладно, хорошо... Это был всего лишь сон. Не более. Это иррационально. Это ничего не значит. Ты не могла в неё влюбиться. Никак не могла, - сбивчиво, с большим трудом лепетала фара, сжимая простынь. Чтобы успокоиться, она вновь легла на кровать и пыталась выровнять дыхание. Однако нездоровые мысли не оставляли, поэтому Эремия невольно представила продолжение сна: - Да что же такое со мной происходит? Нет, нет… Всё это несерьёзно. На меня так действуют луны. Да, это из-за лун: они в последнее время влияют на меня сильнее, чем обычно. Ничего страшного, скоро пройдёт…- старую волшебницу удовлетворило подобное, как ей казалось, логичное объяснение происходящим странностям. На этом размышления шаманки по поводу странного сна, к её счастью, прекратились. Она ненадолго погрузилась в пары биомагической ванны, а затем отправилась в свою самую любимую комнату - панчедариум (алхимическая лаборатория), чтобы исследовать новые растительные сущности и минералы. Ещё было необходимо изготовить настой сентии, чтобы вскоре отправить его в город ста башен. В эту минуту, пока Эремия ставила опыты в лаборатории, Смартика ещё ворочалась в кровати, не находя себе места. Но причина её беспокойства была куда прозаичнее - невыносимая жара сезона Арсики. Прамага всегда с трудом переносила это время года. И немудрено: в данный период температура поднималась до пятидесяти градусов, а то и выше. Ситуацию лишь немного улучшала сеть коммуникаций Рамидике, окутавшая все населённые зоны планеты. Жидкость масми, текущая по трубам, охлаждала или обогревала дома жителей Эмиоса в зависимости от сезона. Прамага чувствовала, что ей всё ещё очень хотелось спать, но это было невозможно: часы только пробили четыре утра, а воздух уже накалился уже до 45 градусов. Женщина вновь перевернулась с бока на бок и ощупала рукой кровать, будто пытаясь что-то найти. «Любовь моя, где ты? Не оставляй меня…», - неразборчиво пробормотала фара. Затем сон как рукой сняло от внезапного осознания сказанного. Она осмотрелась вокруг и увидела, что её возлюбленного действительно нигде не было. Только сейчас фара осознала, где находится, и, разозлившись на саму себя, резко опрокинула прикроватный столик. Серебряный кувшин с розовой водой, хрустальный стакан, свеча и всякие безделушки со звоном полетели на пол. «Ну и мерзавец, подлец, гад, даже поспать нормально не дашь»,- Смартика начала ни с того ни с сего покрывать его последними словами. После этого всплеска эмоций она глубоко вздохнула, попыталась успокоиться и прийти в себя. Тут же в её покои зашла Сазимав лёгкой красной ночной сорочке. Почтительно поклонившись, джестальянка испуганно выговорила: -Доброе утро, госпожа. Вы подняли такой шум ни свет ни заря. Я очень за вас испугалась: подумала, что случилось что-то серьёзное. - Нет, ничего не случилось, Сазима. Я в абсолютном порядке. Не стоит так переживать, - ответила прамага, прижимая каплу к лицу: ей не хотелось, чтобы джестальянка видела потрясённое и обеспокоенное выражение на её лице. Она хотела было отругать её за такое бесцеремонное вторжение в столь ранний час, но сил на это не было. - Позвольте мне убрать осколки, а то порежетесь, - с этими словами Сазима подошла к кровати, нагнулась, подняла столик и убрала стекло. - Спасибо, что помогаешь мне. Я это очень ценю, - произнесла фара, едва соображая от смятения. - Ну что вы, это моя обязанность - не стоит благодарности, - молодая женщина недоумевала, почему её госпожа так странно себя ведёт. Это было совершенно несвойственно могущественной фаре. - Хочу выйти погулять в сад. Там сейчас хорошо, тихо, никого нет. Во дворце так душно, просто невыносимо. Составишь мне компанию? - Смартика приподнялась с кровати и туже завязала ремешки маски. - С великим удовольствием. Только вот закончу уборку и оденусь, - Сазима радостно улыбнулась и охотно приняла приглашение. - Оставь всё это и иди собираться. Не могу уже здесь находиться, словно в ссылке какой-то, - последнюю фразу прамага произнесла тихим шёпотом, так что её служанка этого услышать не могла. - Как прикажите, госпожа, - Сазима поклонилась и ретировалась. Смартика встала с кровати, надела поверх сорочки расшитую золотом, серебром и жемчугом полупрозрачную накидку, в которой было бы неприлично показаться на люди просто потому, что это считалось ночной одеждой. Однако ей это было абсолютно безразлично, ибо все обитательницы монастыря ещё лежали в мягких кроватях и досматривали свои сны, поэтому не могли застать её в таком виде. Женщине хотелось хоть недолго побыть собой, не пряча свою человеческую сущность за каплой, драгоценностями и высокими речами. Фаре надоело притворяться, обманывать себя, да и трудно было скрыть то, что творилось у неё на душе. Тут в комнату вошла Сазима. Она была одета в очень изящное лёгкое платье, которое было ей к лицу. -Ты уже готова? Можем идти, - сказала Смартика, снимая маску. - Но госпожа моя, как можно в таком виде выйти из покоев? Вы едва одеты, да и ваше лицо не закрыто каплой, - джестальянка была в недоумении. - Не беспокойся. Меня никто не увидит: сейчас в саду никого нет, а тебе я доверяю, - уверяла прамага. - Как скажете. Смартика заговорчески подмигнула своей приближённой. Они вместе вышли из покоев и пошли по длинному коридору, пытаясь никого не разбудить. К счастью, они не наткнулись на вездесущих стражей и спокойно прошли в сад. Идя по извилистым тропинкам в тени деревьев, фара почувствовала себя намного лучше. Несмотря на невыносимую жару, в монастырском саду было достаточно прохладно и свежо. Приятный холодок действовал успокаивающе на женщин. По краям дорожек стояли мраморные скамейки, статуи и фонтаны с журчащей водой. Смартика погрузилась в свои мысли и за всё это время не проронила ни слова. Её верная служанка следовала за ней, сохраняя приличное расстояние. Сазима боялась, что их могут увидеть стражи и её жестоко накажут за то, что она видела лицо фары. Прамага подошла к кустам роз и жасмина, которые она выращивала сама. Вдохнув приятный аромат цветов, она почувствовала, как защемило в груди, а к горлу подкатил ком. Смартика вздрогнула от неприятного, но в тоже время сладостного, волнения. Запах жасмина напомнил ей о редких, но таких важных, минутах наедине с возлюбленным. Внутри всё будто перевернулось, сжалось от вновь нахлынувших воспоминаний и чувств. По телу пробежали мурашки. По её щеке медленно скатилась слеза. Прамага тут же стёрла её рукой: она не имела права на какие-либо эмоции. К тому же, ей не хотелось, чтобы джестальянка что-то заметила. Девушка тихо стояла в сторонке. Она чувствовала, что её госпожа чем-то расстроена, и не хотела её отвлекать от раздумий. Как же можно такое забыть? Не могу я больше обманывать саму себя и терпеть ту боль, что, кажется, на веки поселилась в душе моей. Знаю, что не имею права даже и подумать о таком, но эта любовь может закончиться только тогда, когда моя жизнь прекратится . Как же мне быть, если моя душа, сердце, разум и тело буквально тянутся к нему? Как же так получилось, что я с самой собой сладить не могу? Неужели мне не хватает характера, силы воли и гордости, чтобы забыть все эти глупости? Какая же из меня правительница, если я со своими чувствами справиться не способна? Выходит, я полное ничтожество. Эремия была абсолютно права, назвав меня грязной человеческой девкой. Я ненавижу себя за то, что люблю, ненавижу. Однако это ничего не меняет. Я люблю и буду любить всегда. Что за абсурд? Что за бред сумасшедшего я несу? Но от разлуки с возлюбленным мне ничуть не легче: пламя в моём сердце разгорается только сильнее. Я так по нему истосковалась и хочу помириться. Надо что-то сделать, чтобы восстановить прежние отношения и доверие между нами. Но что я могу? Просить о встрече или писать длинные признания я просто стесняюсь, стыжусь. Может, запах этих цветов скажет больше, чем самые красивые и убедительные речи? Кажется, я знаю, что надо делать.