По своим местам...

Веду машину, так крепко вцепившись в руль, что побелели костяшки пальцев. Почему я так разозлился? Наверное, и сам не могу ответить на этот вопрос. Ну, подумаешь, оделась Марисса не так, и что с того? Стоило ли так бушевать из-за такой мелочи? Когда я осмысливаю эту ситуацию опосля, понимаю, что нет. Никакие платья мира, никакие светские приемы не стоят горячих слез моей маленькой девочки. Но когда впопыхах забежав за ней домой, я обнаружил ее в том коричневом безобразии, чуть не задохнулся от возмущения. Сегодня мы приглашены на раут, по случаю дня рождения моего шефа. Те, кто крутится в таких кругах, знают, как важны бывают такие мероприятия, представление себя, нужные знакомства, налаживание контактов. Поэтому, заезжая за Мариссой, я никак не ожидал, что она так не серьезно отнесется к моей просьбе о надлежащем виде. Ее платье откровенно отвратительно и старомодно, я даже не могу представить, где она его нашла, у Хильды? Прическа и макияж так же отсутствуют. Нервы почему-то не выдерживают, как будто все это уже давно сидело во мне, но это ведь не так, или так? Я нес такую ерунду, которую сейчас даже не могу слепить в кучу в своей голове, мне стыдно так, что я даже боюсь взглянуть на свою жену, которая не захотела сидеть рядом со мной, и сейчас я слышу ее тяжелое дыхание сзади. Напряжение в машине такое, что хоть ножом режь. Я прекрасно понимаю, что был не прав, но и идти на попятную пока нет сил. Ссору в нашей квартире прекратила Марисса, громко хлопнув дверью ванной комнаты и оглушив меня тихими всхлипами, которые громом отдавались у меня в ушах. Ну разве оно того стоит? Задавал я себе один и тот же вопрос, легонько стукаясь головой о закрытую дверь. Марисса вышла так же неожиданно, как и убежала от меня, и чужим, глухим голосом сказала отвезти ее к Мии, и когда я продолжил стоять, как истукан она восприняв мое замешательство по-своему, больно кольнула меня, чтобы я не переживал насчет опоздания. Естественно я переживал не по поводу глупого банкета, из-за которого и начался весь этот сыр-бор, меня больше всего на свете волновало состояние моей жены, моего любимого человека, но слова вязким комом застревали в горле, мешая говорить, мешая дышать и заставляя бороться с желанием пойти и выблевать всю ту грязь, что, как оказалось, сидит у меня внутри. Все так же молча я схватил приготовленный костюм и поплелся за Мариссой в нашу машину. Ми всегда была лучшей в сфере моды и красоты, а став профессионалом только усовершенствовалась. Когда Марисса буквально через десять минут, выходит из спальни Агирре, я почти не узнаю ее. Белое платье плотно облегает фигуру, открывая зону декольте ровно настолько, чтобы разыгралось воображение, длинной чуть ниже колена, оно не скрывает стройных ног моей жены, а небольшой разрез сзади так и манит взгляд. Волосы Мариссы собраны в высокий хвост, а губы кроваво алого оттенка. Убийственная красота. Кажется, вся ее злость вылилась во внешний вид. Дерзкая, недоступная, высокомерная — вот что говорит ее образ. «Я ненавижу тебя, Бустаманте» — вот что говорят ее глаза. Мари проходит мимо меня, даже не удостоив полувзглядом, а Мия укоризненно качает головой, чувствую себя нашкодившим щенком, хочется поджать хвост и спрятаться в будку. Но я опять лишь плетусь за Мариссой в машину. Да уж, шеф не поскупился на прием. Шикарнейший ресторан, закрытая территория, и масса важных лиц, с молодыми любовницами под руку, с которой так и не снято обручальное кольцо. Мерзко. Если Марисса думает, что мне все это очень нравится, то она ошибается. Мне так же, как и ей, противно здесь находиться, тошнит от лощеных рож и пустых глаз. Когда мы входим, все эти разодетые пипетки, похотливо глядят на меня, а их престарелые спутники раздевают взглядом Мариссу. Последняя же мило им улыбается, так крепко сжимая мою руку, что ногти впиваются в ладонь. Я пытаюсь не выдавать своего настроения и напряжения, но желваки ходящие ходуном на скулах и дергающийся кадык выдают меня с головой. Мило улыбаюсь молодым хищницам, вежливо пожимаю руки их спутникам. Но весь чертов прием только и жду, когда останусь наедине со своей женой и смогу поговорить. Она, без скромности, королева этого вечера. Она несет себя так важно, уверенно и утонченно, что порой мне хочется заглянуть ей глубоко в глаза, чтобы убедиться, что это действительно та Марисса, которая утром варила мне овсянку. Когда я стою посреди зала и сверлю взглядом свою жену, танцующую с каким-то напыщенным уродом, что ее пригласил, подходит мой шеф и похлопывает меня по плечу. — Да успокойся ты! Не съест Рик твою жену, хотя она та еще конфетка! — Что? Он всегда был таким козлом? На кого я вообще работаю? Я натянуто улыбаюсь, хотя мысленно убил и расчленил своего начальника. Спасает появление Мариссы, в сопровождении того самого урода, отлично теперь их двое, пялятся на мою женщину, чтоб им пусто было! Жена аккуратно берет меня под руку и мило улыбается, прижимаясь, да-да Мари я почти поверил. Остаток вечера мы ломаем комедию. Марисса раздаривает фальшивые улыбки, больше, хвала небесам, ни с кем не танцует, а я рассеянно знакомлюсь с сильными мира сего, тут же забывая фамилии, имена и чины. Что со мной? Это же то, чего я так хотел. Этот зал забит возможностями под завязку, но единственная упущенная  возможность о которой я жалею — это целовать сейчас вызывающе красные губы своей жены. Когда вечер начинает подходить к концу, я хватаю Мариссу за руку и мы одни из первых покидаем этот мерзкий сброд тугих кошельков и плоских душ. Дорога опять проходит в тишине, Марисса, правда, снизошла до сидения рядом со мной. И каждый раз взглянув в ее сторону, я тихо схожу с ума. Я должен хотеть поговорить с ней, попросить прощения, но все мои желания сводятся к одному, которое пульсирует внизу живота. Твердо решаю не давать ему волю, я извинюсь, мы поговорим, все наладим, все решим, мы ведь всегда приходили к этому. Притормаживаю у дома и, вопреки моим ожиданиям, Марисса не вскакивает и не бежит от меня. Она сидит и покорно ждет, пока я открою дверцу и подам ей руку, чем вводит меня в заблуждение. Когда мы заходим в лифт и дверки кабины закрываются, мне некуда спрятаться от сверлящего меня взгляда Мари. Он, отражаясь во всех стенах зеркального лифта, попадает мне прямо в сердце и меня охватывает паника и ощущение чего-то неминуемо плохого. Внешне Марисса спокойна, но где-то на подсознательном уровне, я чувствую ее сейчас лучше, чем когда-либо, это затишье перед бурей. Когда я, закрыв дверь квартиры разворачиваюсь, упираюсь прямо в макушку Мариссы. Она вскидывает голову и вызывающе смотрит мне в глаза, ее скулы напряжены, губы крепко сведены. В следующую секунду она в буквальном смысле набрасывается на меня с поцелуем. Поцелуй настолько страстный и откровенный, что мне сносит крышу и я крепко впиваюсь пальцами в зад своей жены. Но она, немного отстранившись, скидывает с моих плеч пиджак и хватается за рубашку, сначала лихорадочно расстегивая пуговицы, а потом просто дергает в разные стороны и те, с жалобным треском, летят на пол. Я настолько поглощен своими ощущениями, что не успеваю удивиться такому странному поведению Мариссы. А она уже рывком расстегнув молнию на платье, резко тянет его вниз. И только потом вдруг отстраняется от меня, разрывая поцелуй. Смотрю на нее сквозь туман в глазах, красная помада размазалась, Мари тяжело дышит, а во взгляде больше нет вызова. — Оно? — спрашивает она меня, опуская немного взгляд, — этого же ты сейчас хотел? Так должна была повести себя твоя идеальная жена? — Что? — я моргаю, пытаясь вникнуть в ее слова. Чему мешают бешено колотящееся сердце и напряжение в моих штанах. — Ну одна из тех шалав на вечере поступила бы именно так, ведь именно такую ты хотел сегодня видеть рядом. — Нет, Мари, это не так, прости, ты не поняла, я не хотел… — мысли путаются в моей голове. — Кого ты из меня лепишь, Пабло? — Я просто хотел, чтобы ты чувствовала себя там комфортно, не комплексовала, — господи, что я несу? — Похоже, это ты комплексуешь! — губы Мари начинают предательски дрожать, а из глаз норовят политься слезы. Она стоит такая маленькая, беззащитная, в одном нижнем белье, что я готов пустить себе пулю в лоб за то, что довел ее до этого. — Я просто хотел, чтобы ты немного преобразилась, изменилась, хотя бы на вечер почувствовала себя другой. — А для тебя, что нужно быть другой? — первая слезинка таки прокладывает дорожку по щеке Мариссы, облегчая путь остальным, — Что нельзя уже оставаться мной?! — она еще полминуты смотрит на меня, полными боли и разочарования глазами, а затем вновь скрывается в ванной комнате. — Да в том то и дело, что это не ты… — горько шепчу я в пустоту коридора.