Цветет весна

Ивайзуми безумно был привязан к своему родному городу и даже подумать не смел, чтобы сменить место жительства. Вдовесок он не только ни разу не путешествовал в другие страны, он даже в соседний поселок не заглядывал. Друзья беззлобно называли его отчаянным домоседом, а сам Хаджиме уже давно не обращал на это внимания. В своем городе он знал абсолютно все и по улицам мог ходить с закрытыми глазами. Дома все было своим, родным и тихим. Ивайзуми всю жизнь считал, что не променял бы родных улочек на шум больших городов ни за что на свете. Даже угрозы начальника по работе выпереть его из страны под предлогом срочной командировки не работали. "Тебе просто нужно это увидеть". Это говорили ему все: друзья, знакомые, коллеги по работе. Порой Ивайзуми казалось, что даже первый встречный на улице готов ему это сказать. И он решительно этого не понимал, да и не хотел. Что увидеть? Чужую грязь? Чужих людей, которым нет до него, Хаджиме, дела? Вдохнуть чужой воздух, пропитанный чужими запахами, чужой атмосферой? Ивайзуми исправно ходил на работу, отдыхал по выходным, гулял по вечерам, вежливо отказывался от отпусков и вел себя так, словно ему всю жизнь будет двадцать пять. *** - Мне это решительно надоело! Хаджиме устало потер переносицу, не в силах подобрать новых слов, чтобы угомонить начальника. Каждую весну босс привычно пытался сплавить своего лучшего работника куда-нибудь отдохнуть, и каждую весну кабинет наполняли громкие возмущения. Ивайзуми не переставал удивляться, как это Ханамаки еще не устал ругаться с ним и почему босс вообще старается избавиться от него на две (или даже три!) недели. - Да ты посмотри на себя! - надрывался Ханамаки, а Ивайзуми только глаза закатил. - Нет, ты только посмотри! Бледный же, как смерть! А синяки под глазами? Да ты понимаешь, что их оттенок можно заносить в цветовую палитру, потому что он переплюнул черный цвет! Жуть! Отвратительно выглядишь! Мне стыдно, когда ты на совещания приходишь, потому что мне кажется, что ты вот-вот испустишь дух! Я непростительно завалил тебя работой, и теперь мне так совестно, что я готов повеситься в кабинете на собственном галстуке, понимаешь? Я обязан искупить свою вину, я же хороший начальник, пойми. Возьми чертов отпуск и свали куда-нибудь подальше, я тебя умоляю. Это была самая длинная и эмоциональная тирада Ханамаки из всех, когда-либо произнесенных. Ивайзуми не знал, что ответить. - Я... могу посидеть дома и отоспаться? - нерешительно произнес он, но босс чуть не взвыл и со всей силы хлопнул ладонями по столу: - Вали в какую-нибудь Францию, Испанию, Германию, да куда хочешь, но чтобы в этой стране я даже духу твоего не чувствовал. Что-то мне подсказывает, что чужой воздух пойдет тебе на пользу. Не упрямься, Ивайзуми, не режь меня без ножа. Мужчина глубоко вздохнул. *** Перепалку босса с непокорным подчиненным слушал весь офис. А когда в кабинете наступила мертвая тишина, работники стали тихо перешептываться и делать ставки: кто кого переговорил. Не успели последние купюры перейти из рук в руки, как дверь распахнулась, являя раздраженного до невозможности Хаджиме и довольного Ханамаки. - Я не буду жить в пятизвездочной гостинице, лучше убейте, - на ходу договаривал Ивайзуми. - Хоть на улице спи, - пропел Ханамаки. - Хорошего отпуска! Офис взорвался ликующими воплями вперемешку с разочарованными стонами. Босс наконец-то выиграл, и Хаджиме вовсе не был этому рад. - Матсукава, - он схватил стоявшего неподалеку коллегу, - назови любую чертову страну. - Но ты же должен сам выбрать... - Страна, просто чертова страна. - Э-э... Франция? Ивайзуми благодарно кивнул и пулей вылетел из офиса, весь красный от негодования. Да нормально он выглядел! И работу выполнял отлично! Зачем ему отпуск, да еще и в другой стране? Ему и дома хорошо. "Я уверен, что буду разочарован уже в ту секунду, когда выйду из самолета". *** Хаджиме правда не собирался бронировать номер в каком-либо отеле. Одна мысль о таком вызывала бурю негативных эмоций, потому что в гостиницах все было пропитано чем-то чужим, и как бы мужчина ни проветривал комнаты, ему чудился резкий запах моющего средства, которым смывали следы присутствия предыдущих постояльцев. Поэтому целый вечер Ивайзуми потратил на поиски человека в Тулузе (один черт знает, почему он выбрал именно этот город, вообще наугад в карту тыкал), который позволил бы ему пожить в квартире несколько недель, и желательно чтобы этот человек был англоговорящим. По крайней мере, с английским у него было лучше, чем с французским (о чем говорить: французского Хаджиме вовсе не знал). Удивительно было то, что такого человека Ивайзуми действительно нашел. Молодой парень, его ровесник, предлагал пожить у него, умоляя только не сильно шуметь, не употреблять алкоголь в чрезмерных количествах и не курить, потому что у него была аллергия на табачный дым. Хаджиме написал ему письмо на электронную почту с предложением своей кандидатуры и испытал неожиданное облегчение, когда пришел положительный ответ. "Странное у него имя, - думал Ивайзуми, - Ойкава Тоору. Явно не француз". Некий Ойкава предложил встретить его в аэропорту. Некий Ойкава сразу предупредил, что функцию гида выполнять не будет. Некий Ойкава заметил, что любит задушевные разговоры, и если Ивайзуми против, то лучше сказать сразу. Электронные письма сыпались как осенние листья, и Хаджиме чувствовал, что незнакомый ему Ойкава Тоору уже начал его раздражать. *** Полет был для мужчины сущим адом, а во время посадки Ивайзуми проклял Ханамаки тысячу раз, если не больше. "Чтобы я хоть еще раз пошел на поводу у этого недоумка, хоть и босса!" - чертыхался мужчина, на ватных ногах выходя из салона. Земля уходила из-под ног, и Хаджиме подумал, что самое время сейчас появиться этому вроде-французскому засранцу с не-французским именем. Они условились, что Ойкава будет стоять где-нибудь с табличкой, на которой будет написано имя его будущего сожителя на ближайшую пару недель. Мужчина всматривался в толпу, мир вокруг кружился, а парня со своим именем он не видел. Тут в толпу со всего размаху врезался какой-то ненормальный; причитая на французском, он пытался выкарабкать что-то из слетевшего с плеча рюкзака. Видимо, рюкзак отдавать предмет не хотел и отчаянно жевал молнию, чтобы не позволить хозяину покуситься на святое. Парень кое-как вытащил тонкий альбом, забросил рюкзак на плечо и, не переставая протискиваться сквозь толпу, задрал над головой первую открывшуюся страницу, являя туристам и обычным жителям полуобнаженную девушку. Раздался смешок, ненормальный смутился и наскоро перелистнул страницу, а уже через мгновение над его головой возвышалось гордое (наскоро накарябанное) "IWAIZUMI HAJIME". "Кто-то наверху имеет на меня зуб", - Ивайзуми только головой покачал и со скорбным лицом стал проталкиваться к недоумку. - Ты - Ойкава Тоору, да? - вздохнул мужчина, добравшись до парня. Тот замер, пару секунд рассматривая Хаджиме, потом широко улыбнулся и кивнул. Ивайзуми только зубами скрипнул и, схватив Ойкаву за шкирку, потащил прочь. - Это было немного грубо с твоей стороны, - пробормотал тот, когда оба оказались на шумной улице. - Ты чертовски опоздал, а я был довольно нежен, - прошипел Хаджиме, совершенно забыв все вежливые обращения, которым его учили в школе и университете. Его нога едва ступила на благословенную французскую землю, а его уже тошнило. - Какой ты грубый, Ивасунь. - Ивайзуми. - Ох, прости. Они воспользовались такси, чтобы добраться до дома Ойкавы, и всю дорогу Хаджиме предпочел молчать, в то время как Тоору болтал без умолку. Ах, какая чудесная погода, Ивасунь (Ивайзуми, черт тебя дери")! На самом деле, сейчас пока еще не так много туристов, вот ближе к ле-ету будет совсем другое дело. Ты первый раз за границей, да, Ивасунь? ("Ива... хрен с тобой") Ну-ну, будь повежливее. В конце концов, я пошел тебе навстречу. Кстати, не хочешь прогуляться? Могу составить компанию. Хаджиме казалось, что они никогда не приедут, и когда такси все же остановилось у какого-то дома, мужчина выскочил из автомобиля с такой скоростью, словно тот мог в любую секунду взорваться. Ойкава неспешно прошел вперед, чтобы открыть дверь. И он так и не закрыл свой рот, а новые слова и бессмысленные для Ивайзуми предложения все сыпались и сыпались. "Интересно, я могу попытаться заклеить ему рот скотчем?". *** Однако стоило Тоору открыть дверь в квартиру и сделать первый шаг, так у него словно завод кончился. Парень моментально умолк, стал словно меньше и тоньше, а каждый шаг по коридору был абсолютно бесшумен. - Ты проходи, раздевайся. Кухня прямо, ванная комната слева. Твоя комната рядом с моей, в конце коридора. Чувствуй себя как дома. Ивайзуми замешкался, удивленный столь разительной перемене, а Ойкава прошел в свою комнату и прикрыл за собой дверь, предоставив гостя самому себе. Первый в жизни отпуск за границей начинался дерьмовее некуда. *** Хаджиме не распаковал вещи, не поставил свою зубную щетку в стаканчике в ванной комнате, а свои ботинки скромно запихнул в угол прихожей. Вплоть до позднего вечера мужчина сидел в отведенной ему комнате и читал первую попавшуюся книгу. Что-то об искусстве и великих художниках. "Чем этот недоумок вообще занимается?" - только и успел подумать Ивайзуми, как дверь в чужую комнату с едва слышным скрипом отворилась. - Ива-чан, время позднее. Ты голоден? - на ходу бросил Ойкава, следуя на кухню. Мужчине показалось, что он ослышался. Не веря собственным ушам, он последовал за Тоору. - Погоди, как ты, черт возьми, меня назвал? - Знаешь, я некоторое время ностальгировал по прошлым временам, порылся в собственной памяти. И решил, что называть тебя Хаджиме-куном будет как-то... не с руки, что ли. Поэтому я остановился на Ива-чане. - Ойкава открыл холодильник и задумчиво уставился на его содержимое. - Яичницу будешь, Ива-чан? "Нет, он издевается или в самом деле не понимает?". - Я бы приготовил что-нибудь праздничное в честь твоего приезда, но потрачу столько времени, что проще сделать яичницу. Или омлет. - Тоору посмотрел на застывшее лицо Хаджиме и нахмурился: - Не любишь яйца, Ива-чан? - Да с чего ты вообще взял, что можешь меня так звать? Почему бы тебя просто не называть меня Ивайзуми, что, черт побери, не так? - Как ты уже заметил, - растягивая слова, проговорил Ойкава, доставая из холодильника несколько яиц и пакет молока, - я не так хорошо выговариваю твою фамилию, как тебе бы хотелось. Я чувствую себя неловко, ты бесишься. Нам обоим некомфортно. Вот я и подумал, что мог бы немного сократить ее, чтобы избежать неправильного произношения. У вас, в Японии (да-да, Япония, ты думаешь, я совсем слепой?), так нередко делают, правда? Так почему бы мне не поступить так же? Возможно, это уладит некоторое непонимание между нами. "Некоторое непонимание? Да непонимание между нами уладит только созерцание твоей могилы". - Ты хочешь сказать, что этим... прозвищем... ты хочешь показать свое дружелюбие и открытость? Ойкава весь просиял. - Точно, Ива-чан! Вот видишь, насколько легче стало жить? Ивайзуми не ответил и на все последующие попытки Тоору вытащить его на душевный разговор отвечал скучающими взглядами, пока перед его носом не появилась тарелка с едой. "Ладно, он засранец, но, по крайней мере, не спалил кухню и даже не отравил". *** Спал Хаджиме плохо: за всю ночь просыпался раз пять или шесть; выходил на кухню, чтобы попить воды, через некоторое время шел в ванную комнату. И все время, которое он потратил на эти мини-путешествия, свет в комнате Тоору не угасал. Сначала Ивайзуми решил, что Ойкава уснул со включенным светильником. Потом допустил мысль, что засранец тоже не спал и включал светильник каждый раз, когда Ивайзуми выходил в коридор, исключительно чтобы позлить (и это действительно почему-то злило). Ближе к семи утра Хаджиме на цыпочках подошел к двери в чужую комнату и прислушался. Там, среди четырех стен, явно кипела работа. По крайней мере, мужчина решил так из-за постоянного тихого шебуршания, словно Ойкава был погребен в бумагах и пытался выбраться наружу. "Задохнулся бы там, что ли".